Сказание о Руси. Часть-6

Сказание о Руси. Часть-6.

Бурексай провёл свой отряд по сёлам северян и полян, стараясь набрать себе больше бойцов, и когда подходил к Киеву, их уже насчитывалось около двух тысяч. Отобрав с собой самых активных, вошёл в Киев, а остальных отправил в свою древнюю землю. И в первую же ночь, скрытно отправил вслед за ними Ольгу с четырёхлетним сыном Добровитом.  Об этом бегстве знали только самые приближённые, и все поклялись молчать. Старший княжич, Светослав, которому ныне исполнилось 20 лет, остался в Киеве за князя, но обороной руководили Стар-Дуболом и Свенельд – верные приспешники Игоря. Оборона обещала быть трудной, и собрав всех ответственных витязей (СтиввитС – надёжный) они обсудили детали.   

Степь  обезлюдела. Левобережные южные поляне ушли  за Перекоп, и в Запорожские засеки, побережные рыбаки – на острова, северные поляне – в Валдаву – лесные заросли Приднепровской возвышенности. Примерно так же разобрались и жители правобережья. В своих домах остались только самые старые, для которых путь в Вольгхалу и Вечную Нирвану лишь облегчится искусственной смертью.

Степь здесь, так и не смогла привыкнуть к человеческому порядку, всегда чувствовала свою дикую основу, и когда люди уходили, она это сразу понимала. Табуны диких  лошадей  смело вытаптывали молодые всходы на полях;  собаки сбивались в стаи, возвращая древние законы; священные орлы,  отчаянно пикировали под свадебную песню, пугая торожних сусликов.  Степь вспоминала себя дикой и свободной, упивалась этим ощущением, но  знала, что пройдёт совсем немного времени, и люди снова установят свои порядки.

Первые небольшие отряды появились уже на следующий день, спеша догнать тех, кто ещё не успел спрятаться, схватить их, связать, и продать. Самым ценным товаром здесь были живые люди.  Даже уже старые бабы, могли обработать свою кормёжку, да ещё научить чему-нибудь новому маленьких детей. Они были бесхитростны и добры, и не было случая, чтобы кто-то из них навредил ребёнку.
А наиболее ценными были дети, от семи до четырнадцати лет, обоего пола, из которых можно было вырастить всё, что пожелает самый привередливый хозяин.

Самим кочевникам рабы были не нужны. Со всеми своими делами они прекрасно справлялись сами, а держать сильных рабов, вблизи от своей земли, было опасно. И только маленькие девочки или молодые женщины могли бы скрасить досуг хозяина, но в традиционный быт кочевника это  вписывалось плохо.   Другое дело – взять её в поле, почувствовать налитое тело, свежую молодость кожи, отчаянное трепыхание в жёстких руках –  но потом даже  продать будет трудно, а надо было как-то окупать этот поход, становящийся бессмысленным.

Отряды пришельцев дико кружили вокруг города, нагоняя страх, и почти  не опасаясь, так как знали, что конниц у славян практически не бывает, а тем более в осаждённом городе, где скоро каждый глоток воды будет на вес золота.
Город был для них последней надеждой, поправить свои материальные дела. Здесь наверняка много драгоценностей, и много живого ценного товара. К сожалению, у тех, кто здесь прячется, нет близких богатых родственников, с которых можно бы было получить выкуп – оба главных князя мертвы, а княжичи сейчас ничего не значат. 

Количество всадников прибывало, вскоре подошли главные силы. На ближайшем холме, поставил свой шатёр хан-Бавака, пожелав лично наблюдать падение цитадели. Для первичной разведки боем, они съимитировали штурм с двух сторон, но крепость отбилась. Нападающие делали вид, что не торопятся, да им и правда спешить было некуда. Кочевник может жить здесь, хоть год, хоть два – но своего добъётся. Хан, однако, был менее оптимистичен. Город богат,  может оплатить своё освобождение, и вполне возможно, что послы уже ведут переговоры с западными или восточными уграми, или с северными славянами, которые не потерпят, чтобы торговый путь «из варяг в греки» надолго выключился. А при желании, они могут собрать столь большую рать, что она и пешим строем перемелет его «непобедимое» войско.

Но у него было секретное оружие, и долго сидеть под крепостью, стены которой были деревянными, он не собирался. Правда, его свободу связывали  особые рекомендации кагана, о  сохранении торгового пути и механизмов его обслуживания; и главной задачей оставалось – максимальное уничтожение боевых дружин и высшей славянско-норманской знати. Но была и личная цель – набрать побольше пленников.

Однако он задумался, когда получил информацию о том, что из крепости бежали княжичи, и  скорее всего в Коростень. Он знал, что в Коростене был местный СколлокС, и жили жрецы и славянские волхвы, и пытаться напасть на него было бы безумием. Волхвы не менее сильны, чем уральские скамы и сибирские шаманы, и даже замышлять что-то против них было смертельно опасно. Но помогая торговцам и князьям, они нарушают давнюю договорённость, о невмешательстве их в обычные людские дела, и тем ослабляют свою священность. Хан знал, что телесно и шаманы, и жрецы, и волохи – обычные люди, и тоже смертны. А сколько там драгоценностей – Киеву и не снилось.

Но у него вдруг разболелась голова, он подумал, что волхвы слышат его, и оборвал все размышления о Коростене. Его задача Киев, и не надо ни на что отвлекаться. Захватить его, пройтись по ближайшим сёлам – и домой. Он ещё не стар, его род крепок, и надо думать о жизни. А волохи пусть состязаются с богами – с ТэйппйэТ – небо-отец; ТэйммйэТ – земля-мать; ТсэйллйэсТ – вечно возрождающееся Солнце; Тэйн-КрайарК – бог основного рода; и хранитель Кагхана – КаххаК-Кахани. Все эти боги защищают его, Хана, а значит с ним ничего не случится.


Перед штурмом предложили откупиться – собрать все драгоценности и отдать третью часть всего населения, независимо от пола и возраста (кроме старых) – в рабы. Если же осаждённые этого не сделают, то в рабы будут захвачены все, а город сожжён и разрушен полностью.  Понятно, что выполнять эти обязательства хан не собирался, ему просто надо было максимально ослабить оборону.

Откупиться осаждённые отказались. Выбрав участок стены наиболее удобный для поджига, пришельцы доставили хворост, вскрыли бочку с жидкостью «греческого огня» и разожгли костёр, длиной в пару десятков саженей. Хворост сгорел быстро, а морёный дуб, привезённый из болот Полесья, гореть не хотел. Вторая попытка, со смачиванием самих стен, тоже не дала нужного результата. Дуб не хотел впитывать горючую жидкость, и лишь немного выгорал снаружи. А жидкость заканчивалась. Надо было брать приступом.

Штурм начался сразу со всех сторон. Нападающие под щитами подходили ближе, поднимали на лестницах богатуров в хорошей броне, сразу по два человека, с тяжёлыми мечами. За ними лезли остальные. А с земли стрелы летели так густо, что у защитников не было никакой возможности, стрелять прицельно.   
Битва была жестокой, растянулась на пять часов, вместо убитых и уставших приходили новые воины, и хан только кривился в усмешке, зная, что у него людей больше, и он всё равно додавит. И когда кто-нибудь из советников поднимал на него вопросительный взгляд, он хмурился и ворчал:
 - Вперёд, нукеры не устают.

Наконец, в двух местах, оборона была прорвана, и туда полезли толпой обнадёженные захватчики.
И в это время ворота раскрылись, и больше сотни конников, вырвались из крепости, и не задерживаясь понеслись прямо на холм хана.
Хан удивился, но не испугался, у него в охране ещё была сотня лучших воинов, и конечно они смогут остановить этих дерзких смертников. Он только махнул рукой, приказал:
 - Окружить, и всех уничтожить. В плен не брать.

Сотня охранения рванула навстречу, а с боков уже стягивались несколько запасных. Началась новая рубка. Но  из ворот вырвались ещё три сотни. Две ввязались в бой, а третья снова устремилась к ставке хана. 
Это уже было серьёзно. Умирать хан не хотел, но до своего ханства он прошёл немало боёв, и просто физически не смог бы бежать как последний трус. У него было ещё пятьдесят молодых пехотинцев, и он всех призвал к бою.
Конечно, если хотя бы часть нукеров вернулись от стен города к ставке хана, дерзость окончилась бы гибелью. Но они так долго ждали момент прорыва в город, и начала грабежа, что уже не могли оторваться от вожделенной мечты, и священность хана быстро таяла.

Когда в него упёрлись три копья, он тяжёлым взглядом окинул поле боя и стены города. Он сам воспитал своих нукеров храбрыми и жадными до добычи, на этом стояла вся их вольница, и он всё делал правильно. Просто нити Судьбы сплелись по-своему. Можно было ещё вызвать на бой равного противника, но равных он уже убил, и теперь видел перед собой только что оперившихся юнцов.  Подняв голову к Великому Небу, он в последний раз взмахнул коротким мечём, и упал.
Около тысячи опомнившихся всадников стремительно неслись к холму, но добившиеся своей главной цели «смертники» вышли из боя, и ускакали на юг, в плавни. За ними никто не гнался. Таких, даже захватив, невозможно продать. Ни раб, ни воин за чужую идею, из них уже не получится.

Стены разрушены не были, и потому приходилось перебераться через забрало, спускаться вниз, и начинать искать добычу. Никто из них не догадался открыть ворота, а возможно и не хотел делиться. Позже они их попытались открыть и не смогли. А в это время с чердаков и башенок густо летели стрелы, и добраться до стреляющих не всегда удавалось.
Вдруг в нескольких местах загорелись здания и кучи мусора. Огня было мало, а дыма много, в короткое время, вся территория покрылась тяжёлым смрадом, и захватчики начали задыхаться. А стрелы продолжали лететь, словно с неба, и выбраться из этого ада не было никакой возможности.
Жители города заняли оборону на козырьках стен и наиболее высоких и прочных зданиях с крепкими дверями, повязывали на рот и нос тряпичные повязки, смоченные мочой, и оказывались в неоспоримом преимуществе перед захватчиками.
 
Нападающие, оставшиеся снаружи, не могли понять что происходит, и когда отошли от стен горящего города, то увидели на них ровные ряды копейщиков, словно за целый день битвы никто не был убит.
Конечно они не знали, что половина из этих копейщиков женщины и дети, но может быть это было и к лучшему. Оставшиеся в живых предпочли уйти в свою степь, вспоминая русскую пословицу, что «дома и стены помогают».

А провожал их летучий отряд Бурексая, то и дело обстреливая ночами таборы, пытавшихся отдохнуть пришельцев. Несколько раз его пытались заманить в засаду. Но он всё видел и слышал.
Эту зиму большинство, изгнанных с места степняков, зимовали во временных убежищах. Было холодно и голодно, но они к этому уже привыкли, помогали друг другу, чем только можно, и дожили до весны,  вернулись к своим садам, огородам и полям, а многие и к своим домам, до которых не дотянулись руки пришельцев.
Жизнь снова возвращалась в привычное русло, лет на десять-двадцать, а если повезёт, то и на все пятьдесят.
При этом, после каждого такого нападения, все решали дилемму – уйти насовсем, или попытать счастья ещё раз. И оставалось их всё меньше и меньше.
И только Днепр всех привечал, всем давал надежду, да Киев, после последней битвы приобрёл непререкаемый авторитет, и всё усиливался.
     \\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\