свежее решение

СВЕЖЕЕ РЕШЕНИЕ


Говорят по жизни, чтоб подружиться, надо сперва здорово разругаться. Могу подтвердить это одним фактом из моей жизни. Было это в пятьдесят пятом году где-то в конце сентября. Уборка уже закончилась, комбайны ушли, машины тоже. Началась унылая темная осень. В степи, особенно в большой, масштабной, весело, когда что-то там растет, да еще весной, когда зелень и цветы появляются. А вообще — это когда много людей на поле: в посевную, сенокос, уборку. А как опустеют поля, и начинается монотонная, долговременная вспашка зяби, скучновато становится в полевой бригаде, и только технологическая необходимость пахоты с целью рыхления и захоронения растительных остатков, а с ними возбудителей болезней, заставляет, иногда стиснув зубы, пахать, пахать и пахать.
По ночам уже заморозки. В полевой будке холодно, пахота идет в две смены.
Упрощенный цикл жизни: двенадцать часов в борозде — двенадцать сон и отдых. Никаких просветов, неделю — в ночь, неделю — в день. И так, примерно, месяца два, а то и больше, смотря по погоде. К этому времени батареи у приемника уже сели, электроэнергии в бригаде нет, так что связь с внешним миром только через диспетчера МТС, да газеты привозят раз в неделю. Где-то раз в десять дней меняем место полевого стана. Там и заправка, и кухня, и жилье. Все передвигаемое. Слишком большие расстояния, чтобы стоять на одном месте и гонять гусеничные трактора за десятки километров. Магазин только в селе за двадцать километров. Да и чем туда попадешь? Основная масса работающих — приезжая безлошадная молодежь.
Вот примерно такая картинка рабочей ситуации была в тот момент, о котором и пойдет рассказ.
Где-то, повторяю, в конце сентября, к нам в бригаду кассир МТС привезла зарплату за уборку. Ребята получили в большинстве своем солидные для рабочего уровня деньги — по 2,5—4 тысячи рублей. Это была главная зарплата сезона.

За лето пообносились, надо было что-то прикупить из одежды, да и просто приобрести товары первой необходимости, включая курево. Бригадир пообещал повезти всех в город, но после завершения вспашки зяби. Когда это будет, никто не знал. Погода — то мороз, то снег, то дождь.
В день, когда получили деньги, у многих ребят в бригаде появилась масса сиюминутных желаний, Деньги жгли руки, но не согревали душу... Сделали крайним меня, так как я был в бригаде самый «колесный», кроме гусеничного трактора имел еще самоходный комбайн. Он остался в бригаде потому, что последним я убирал просо, это была самая поздняя культура. Комбайн  я не перегонял  в МТС, ожидая, пока дорогу окончательно подморозит.
Осенний день короткий. Пока искали транспортный выход, стемнело. Всей бригадой буквально насели на меня: заводи, мол, комбайн и съездим в село Шандашу, она хоть и в соседней Оренбургской области, но напрямую к ней километров 12—15.
Мне никак не хотелось гнать комбайн по бездорожью, да еще ночью, да еще без света. Я поснимал все фары, так как готовил комбайн на сдачу в МТС, да  и  чтобы  не  своровали.
Но когда уговоры достигли апогея, пришлось приладить одну фару спереди, отцепить копнитель и поехать. На комбайне места хватает. Человек двадцать — весь наличный состав бригады облепили все площадки и угольники.
Часа два добирались. Хорошо, луна вышла. Она растворила тучи и служила ориентиром. Дороги не было, пассажиров бросало из стороны в сторону, но никто не жаловался, сами напросились.
Заехали в Шандашу. Полтора десятка мазанок трудно было назвать селом. Размещалось там отделение одного из оренбургских совхозов. Нам нужен был магазин. Как такового, его в селе не было. Просто один из хозяев, держал подобие ларька на дому. Там были собраны ходовые товары первой необходимости продовольственного и промышленного назначения.
Дом был большой, хотя и без крыши, выглядел довольно солидно на фоне других мазанок. Мощные окованные металлом двери, крепкие ставни на окнах.
Время — где-то около полуночи. Заборов никаких не было. Я подъ-ехал комбайном прямо ко входу со стороны двора. Ребята высыпали на землю и буквально облепили дом. Через несколько минут там за-
горелся свет. Но на все просьбы открыть дверь и продать что-нибудь, хотя бы курево, ответ был один — приходите утром. Хозяина, видимо, напугало количество и нервозность ночных посетителей. Наверное, уже имел опыт встреч с лихими людьми. Кругом степь, разные по ней люди ходили во все времена.
После 30—40 минут уговоров, расстроенные механизаторы перешли к угрозам и обещаниям применить любые способы воздействия. Обидно было добраться до цели и не добиться желаемого. Я сидел за штурвалом комбайна, двигатель работал, так что не слышал перепалку ребят с хозяином, но видел, как они метались вокруг дома туда-сюда, а двери не открывались. Некоторые горячие головы начали искать на комбайне лом, чтобы ломать дверь. Пошел уже второй час осады. Хозяин, как после выяснилось, стоял с ружьем у двери и был настроен очень решительно.
Я равнодушно смотрел на все эти действия, а потом обратил внимание на то, что метрах в пятнадцати от дома находился огород, большая часть которого была в колдобинах после выкопанного картофеля, а на второй чернели какие-то стебли. Спрыгнул на землю и пошел посмотреть, что там растет. Оказалось, подсолнечник. Шляпки — с малюсенькое блюдце, почернели от дождей и морозов. Шириной полоса была метров шесть и длиной метров пятьдесят.
Пока я возвращался к комбайну, в голове уже созрело решение. Хоть и жалко было загрязнять уже очищенную молотилку, но взял инструмент, быстро поднял мотовило жатки (сейчас это легко сделать через гидравлику, а раньше приходилось все регулировать вручную). Отжал до предела деки подбарабанья, чтобы не сильно дробить перестоявшие подсолнечные шляпки, ослабил ремень вентилятора молотилки, развернулся и... начал косить подсолнечник. Да что там косить, прошел туда и обратно за каких-то пятнадцать минут. Набрал почти бункер смеси семян и дробленых стеблей и подъехал левым бортом прямо к двери.
Как рассказывали после ребята, они сами сперва ничего не поняли. Хозяин дома раньше их увидел и почувствовал то, что я хочу сделать, и начал буквально бесноваться, обзывать нас разными словами, обещая поднять против нас всех, кого можно — и милицию, и органы власти, и родственников.
Подъехав к дому, я открыл заслонку зернового бункера. У нынешних комбайнов для выгрузки зерна имеется специальный выгрузной шнек, а в первых выпусках, на бункере была просто заслонка, которая поднималась и опускалась специальным рычагом.
Поднял ее и высыпал прямо перед входной дверью целую гору подсолнечной смеси. Думаю, если бы я не скосил ту полоску, хозяева до весны молотили палками те сморщенные шляпки или просто оставили их до весны, а потом сожгли.
Надо сказать, что хозяин был из настоящих, крепких и понятливых мужиков. Он сразу оценил мой жест и открыл дверь. В итоге я получил от него благодарность и два литра «московской» водки за работу, а изголодавшиеся и возбужденные ребята отоварились по полной программе, практически опустошив магазин и обеспечив хозяину полугодовую выручку.
Так благополучно завершилась эта простая жизненная история. Но жизнь продолжалась. И еще несколько лет, до тех пор, пока я не ушел в армию, хозяин шандашинского магазина считал меня своим; и если кому-то что-то из ребят было надо, даже из других бригад, упомянув мое имя, они в любое время могли купить то, что хотели, и что имелось в наличии, даже иногда в долг.
Так встретившиеся случайно на жизненном пути люди иногда из ярых противников превращаются в хороших друзей. Но это только тогда, когда все замешано на хорошей основе и взаимопонимании.
—