Тени безымянного озера. Глава 22

— А-а-а-а! — завопила женщина громоподобным голосом, но не исчезла, а трансформировалась в огромную тень. Новое существо было не просто темнотой. Оно поглощало свет, искажая пространство вокруг себя, как гравитационная линза.

Зал содрогнулся, как корабль в шторм. Из трансформировавшейся тени раздался голос, звучавший одновременно со всех сторон — низкий гул, напоминающий отголоски того самого Тунгусского взрыва.

— 1908 год. Мы проснулись впервые, — прогрохотало по помещению, заставляя вибрировать кости у присутствующих, а кожу зудеть и чесаться.

Лена, прижав ладони к ушам, внезапно поняла:

— Это же… волновая память! Мой отец говорил о таком эффекте!

Тень пульсировала, принимая форму огненного шара, и стены зала мгновенно покрылись новыми изображениями: тайга, поваленные деревья, военные в дореволюционной форме, бегущие от невидимой угрозы.

— Вы думали, это был метеорит? — голос Лили звучал намного приятнее, чем у тени. — Это был первый пробой. Они пытались выйти тогда, но… не смогли закрепиться. Пока не нашли подходящий сосуд.

Вера, дрожащими руками доставая и листая дневник Седова-старшего, выкрикнула:

— Нашла! Здесь вот написано: 1908 — точка сингулярности. 1953 — первый стабильный канал. Лямбда — идеальный проводник.

Тень вдруг сжалась, превратившись в человеческий силуэт с неестественно вытянутыми конечностями.

— Мы дали вам технологии, — зазвучал её многоголосый шёпот. — Квантовые кристаллы… формулы… нейронные сети… А вы построили для нас двери.

Помещение содрогнулось. Откуда-то сверху посыпались осколки чёрного материала. Лиля, вся в сияющих символах, взлетела в воздух, крича что есть мочи:

— Бегите! Я закрываю канал! Быстрее… — её голос дрогнул, — монолит не выдержит!

Пространство начало рваться. Стены зала пошли трещинами, через которые было видно… звёзды. Не те, что на небе — другие, холодные и чужие, вызывающие тоску и отчаяние.

Игорь схватил Лену за руку:

— Бежим! Пока не…

Огромная трещина с громким лопающимся звуком прошла через весь потолок. Из неё хлынул поток золотистого света — той самой жидкости, что была в цилиндре.

— Бегите! — продолжала кричать Лиля, а её тело постепенно растворялось в сиянии. — Ищите в Новосибирске… истинный источник…

Они успели вовремя выбраться из прохода и покинуть поляну. Последнее, что увидели люди, прежде чем рухнул входной туннель — как чёрный монолит взорвался изнутри, выпустив в небо столб синего пламени, очень похожий по историческим описаниям на сияние Тунгусского феномена…


… К вечеру они добрались до Новосибирска, выбрав для отдыха не самую дорогую гостиницу на окраине, планируя нормально помыться и постираться. Лена сразу же рухнула на кровать, Вера включила телевизор, а Игорь выкладывал на стол купленные продукты на ужин.

— В районе Томской области зафиксирован необычный атмосферный феномен, — вещал диктор с экрана. — Местные жители сообщают о яркой вспышке и столбе синего света, поднявшегося над тайгой. Специалисты предполагают, что это мог быть…

Изображение на экране сменилось на дрожащую запись с камеры смартфона, где между деревьев вздымается тот самый синий столб.

—…метеорологический зонд или редкое атмосферное явление.

Игорь выругался:

— Какой, нах, зонд? Они вообще понимают, что там было?!

Лена приподнялась на локте, с укором смотря на мужчину:

— Обывателям и не надо понимать. Система позаботится, чтобы всё списали на «естественные причины».

Ковалёва, разложившись на своей кровати, достала дневник Седова-старшего и купленную на заправке карту местности.

— Так-так… Лиля сказала искать в Новосибирске. Но где именно? Город не маленький. Лен, что думаешь?

Миронова, со стоном поднимаясь с кровати и направляясь к Седову, чтобы помочь с ужином, стала размышлять вслух:

— Верочка! Я помню, как мой отец упоминал про «нулевой объект». Если Тунгуска — первая дверь, а монолит на озере — вторая, то должен быть…

— Исходник, — закончил Игорь. — То, откуда всё началось…

На экране телевизора сменился кадр, шёл сюжет про Новосибирский Академгородок. Лена замерла на месте, бросая взгляд то на экран, то на карту.

— Боже… — её голос дрогнул. — Он же практически перед нами.

Ковалёва строго посмотрела на подругу:

— Кто или что? Академгородок?

— Нет! Рядом. — Лена ткнула пальцем в карту. — Старый военный городок. Закрытый ещё в девяностых. Отец говорил, что там хранились…

Она замолчала, а из телевизора донеслось:

— …а теперь о погоде. Завтра в Новосибирске ожидается ясное небо и…

Игорь выключил звук, ожидая ответа Мироновой.

— Ну и что там хранилось? — переспросила Вера в нетерпении. Лена подняла на неё глаза:

— Образцы. Те самые, что подняли в эпицентре Тунгусского взрыва…


… На рассвете они выехали из Новосибирска. «Бусик» особо не разгонишь по разбитой дороге, но микроавтобус упрямо полз через ухабы. Лена молчала весь путь, пальцы её то и дело тянулись к шее — там, под свитером, прячась в металлическом контейнере кулона, висел маленький чёрный кристалл, кусочек от монолита, найденный ей в московском тайнике отца.

Военный городок «N-42» ожидаемо встретил их ржавыми воротами и выцветшей табличкой «Посторонним вход воспрещён». Но охранника не было видно, поэтому они без проблем прошли на территорию без единой растительности.

Лена достала из рюкзака новый прибор и, наблюдая, как его стрелка скачет по шкале, озадаченно пробормотала:

— Геопатогенная зона. Здесь до сих пор фонит… чем-то.

— Радиация? — переспросил её Седов.

— Нет, но… показания у меня буквально зашкаливают. Здесь дикая смесь различных энергий.

Они направились к полуразрушенным зданиям и остановились около одного из корпусов, вывеска которого гласила: «Лаборатория №;7». На его разваливающихся этажах искать было нечего, поэтому они направились в подвал. Он оказался почти нетронутым. Ковалёва, освещая перекошенные от времени стеллажи с папками, ахнула:

— Боже мой!

Там, среди архивных бумаг, стоял массивный сейф, покрытый тем же странным орнаментом, что и лесной монолит. Лена подошла к нему и, проводя пальцами по узорам, пробормотала задумчиво:

— Это… похоже на письмена. Только очень древние. На тысячи лет старше Тунгуски.

— Как знал! — Игорь, достав из рюкзака «болгарку» на аккумуляторах, принялся срезать петли на дверце сейфа. Его трофеями стали: пожелтевшие фотографии эпицентра Тунгусского взрыва, образцы странного металла, который пульсировал в руках, и дневник с пометкой «Доктор Громов. 1908–1911 гг.».

Вера открыла дневник на случайной странице и прочла вслух:

— «Образец №;3» проявляет свойства живого организма. Сегодня он… изменил структуру, повторив форму моей руки.

Миронова хотела переспросить, что за образец, как тишину помещения нарушил скрип шагов сверху и старческий хриплый голос произнёс:

— Вас не должно здесь быть.

Седов увидел, что к ним медленно спускается старик в форме старого образца. Его глаза были неестественно молодыми — ярко-голубыми, как у Лили.

— Вы… — Лена сделала первый робкий шаг вперёд. — Вы же на фото в эпицентре! В 1908 году!

Старик усмехнулся:

— Я был молодым учёным тогда. Громов взял меня в экспедицию. Мы нашли… — он громко кашлянул, и в ладони осталось несколько кристаллов, — нечто, что дало мне прожить так долго.

Игорь нахмурился:

— Скажите, что здесь произошло на самом деле?

Старик медленно подошёл к стене, нажал скрытую кнопку. В полу появилось круглое отверстие, и из него поднялся цилиндр — точь-в-точь как в монолите, только пустой.

— Это не технология. Это форма жизни. Древнее, чем наша планета. Она… пробуждается.

Лена вдруг вскрикнула — кристалл в её кулоне завибрировал, а через щели крышки заструился неоновый свет синхронно с цилиндром.

— Они идут, — прошептал старик. — Их мир голоден. А Лямбда — всего лишь ключ…

Стены неожиданно задрожали, а где-то вдалеке раздался глухой звук взрыва. Игорь встрепенулся, ожидая очередных неприятностей, но Лена даже не шелохнулась.

Пока снаружи гремели взрывы один за другим, старик-свидетель дрожащими руками достал из потайного отделения сейфа кожаную тетрадь и протянул её Мироновой.

— Читайте быстро, — прохрипел он, бросая взгляд на вибрирующий цилиндр. — Здесь вся правда о Громове.

Лена раскрыла тетрадь на случайной странице. Чернила выцвели, но слова сохранили ужасающую ясность: «3 июня 1911. Образец №;7 сегодня говорил моим голосом. Он знает, что я сплю с женой помощника. Он смеётся…»

Миронова перевернула несколько страниц: «15 августа 1912. Мы ошибались. Это не внеземная жизнь. Это нечто худшее — хищный разум из межмирового пространства. Оно имитирует технологии, чтобы мы…»

Текст обрывался. На следующей странице — безумные каракули и рисунок: человек, падающий в бесконечный колодец из рук и глаз.

— Он сошёл с ума, — прошептал старик, следя за глазами женщин. — Громов попытался уничтожить образцы, но… они вошли в него. Буквально.

Грохот продолжал усиливаться. С потолка посыпалась штукатурка.

Кристалл в кулоне, висящий на шее Лены, вспыхнул багровым сиянием. Она болезненно вскрикнула. Кулон самостоятельно раскрылся, и из камня к женской коже потянулись тонкие нити, проникая прямо в вены.

— Он… он меня знает! — испуганно прошептала Миронова, и её глаза потемнели. — Они всё это время… росли во мне!

Игорь рванулся к девушке, но странный старик остановил его:

— Стой, не трогай! Это активация!

На руках Лены проступили те же символы, что были у Лили. Стены лаборатории вдруг «поплыли», проявляя скрытые изображения: «Древний город. Не пирамиды — что-то угловатое, неправильное. И фигуры… слишком длинные, с лишними суставами»…

— Материнский кристалл, — заворожённо прошептала Лена, следя за своими метаморфозами. — Он в Новосибирске. Под Академгородком. Они построили… колыбель.


Вера, стоя поблизости, с ужасом наблюдала, как нити из кристалла образуют на лице Мироновой странный узор — точную копию орнамента на цилиндре.

Земля содрогнулась. Цилиндр раскрылся, выпуская густое облако золотистого тумана, и в нём неожиданно замерцали очертания странного мегаполиса с башнями из чёрного стекла. Появились тени существ, движущихся рывками, словно в старом кино. А потом всё это сменилось громадным чёрным кристаллом, пульсирующим как сердце.

— Они идут через Лену! — закричал старик, показывая на неё трясущимся пальцем. — Она — последний мост!

Внезапно его голова взорвалась, но не от пули, а будто изнутри. Тело рухнуло, а из шеи вырвались… провода?

Именно так сперва показалось Седову, но потом он решил, что это нечто органическое, хотя и с металлическим оттенком. Но больше всего Игорь испугался за Елену. Он схватил её за плечи, крича:— Лена! Борись! Не сдавайся!

Но её глаза уже стали совершенно чёрными, как тогда, когда они в первый раз вышли из монолита на озере в иную реальность. А когда девушка заговорила, создалось ощущение, что её голос накладывался сам на себя, создавая хоровое звучание:

— Мы голодали так долго. Сначала крохи из Тунгуски. Потом — целая Лямбда. Теперь — весь мир.

Стена за стоящей Мироновой разорвалась, открывая туннель в тот самый город из видений. А из него уже выползали тени…


Лена стояла в центре вихря золотистого тумана, а её тело продолжало мерцать загадочными символами. Ковалёва, преодолевая ужас, подошла ближе и вдруг заметила:

— Мля… Твои глаза… В них… — и замерла, увидев в чёрной бездне зрачков Лены микрокристаллические структуры, повторяющие форму снежинок.

— Они всегда были во мне, — голос Лены звучал с механическим эхом. — С самого детства. Память проснулась. Отец… не просто работал с кристаллами. Он выращивал их в живых носителях.

А на стенах за ней проступили голограммы: «Лаборатория 80-х. Молодой Седов-старший вводит беременной женщине (матери Мироновой!) раствор с нанокристаллами». Следующий сюжет: «Тот же раствор, вколотый младенцу Лене в роддоме».

Игорь смотрел на кадры в полном недоумении. Он не мог понять, как его родной отец мог ставить опыты на детях? Почему он решился на такой жестокий эксперимент? И, сжав кулаки в негодовании, он произнёс:

— Мой отец… превратил тебя в инкубатор?

Лена медленно покачала головой:

— Не он один. Это программа «Колыбель» — секретный проект с 1908 года. Учёные поняли — кристаллы могут жить только в биологических носителях. А лучше всего… — её голос сорвался, — в детях.

Вера дрожащими руками листала старый дневник Громова, пока не остановилась на затёртой странице. Ковалёва начала зачитывать вслух заинтересовавшую её запись:

— 14 декабря 1914. Последняя запись. Образцы не просто имитируют материю — они переписывают реальность. Сегодня я видел, как № 3 превратил мышь в стеклянную статуэтку. Но я нашёл слабое место! Если ввести обратный резонанс на частоте…

Текст обрывался кляксой, похожей на кровь. Но на обороте — схема устройства, напоминающего квантовый камертон.

— Это же… — Миронова выпрямилась, и её голос на несколько секунд стал нормальным. — Отец повторял этот эксперимент! В лаборатории под МГУ есть…

Но договорить она не успела. Дыхание девушки стало прерывистым, а чёрные глаза полыхнули синим отсветом.

Портал за спиной Мироновой продолжал расширяться. Уже были хорошо видны гигантские кристаллические структуры, растущие как грибы в том мире. Тени-проводники со слишком гибкими конечностями и нечто огромное, шевелящееся в глубине…

Игорь выхватил из рук Ковалёвой дневник со схемой, отдавая команды:

— Вера, не спи! Нам нужно создать резонанс! Но как?

Но Ковалёва неожиданно решила прикоснуться к Мироновой и вскрикнула от неожиданности, когда её рука провалилась сквозь Ленину грудь, как сквозь голограмму!

— Матерь Божья! Игорь, она… перестаёт быть материальной!

Лена упала на колени и, подняв на своих спутников голову, простонала своим обычным голосом:

— Я… держу их… пока могу… Каждый её нерв на коже светился голубым оттенком. — Камертон… в моей… ДНК…

Вера сообразила первой:

— Её тело И ЕСТЬ устройство! Но для резонанса нужно…

— …разрушить матрицу, — закончил Игорь, с ужасом глядя на Лену.

Та кивнула. Её кристаллические слёзы катились по щекам, как крохотные бриллианты:

— Введи мне… формулу Громова… прямо в сердце.

Лена, сжимая зубы от боли, вырвала из своего светящегося запястья кристаллическую жилу — тонкую нить пульсирующего голубым материалом.

— Вот… сырьё… — её голос звучал прерывисто. — Мой биокристалл… совместим…

Ковалёва обернулась, когда её коснулась рука старика-свидетеля. Тот указывал ей на трофейную сумку, прихваченную ещё в разрушающейся лаборатории.

— Ну точно! — воскликнула Вера, доставая из неё: портативный спектрограф, ампулы с растворителем и нанесённой на них маркировкой «Проект Лямбда, 1984 г.», а также шприц-инжектор — странный гибрид медицинского и технического оборудования.

— Отец… готовился… — Лена судорожно дышала, пока Ковалёва вводила нить в спектрограф. — В его… дневнике… алгоритм…

Игорь тем временем, лихорадочно листая дневник Громова, нашёл нужную страницу с пояснениями: «Активация требует трёх компонентов: живой кристалл носителя, ионный катализатор с пометкой "кровь свидетеля" и обратный резонансный код…»

Старик, не колеблясь, надрезал свою ладонь вытащенным из своего кармана ржавым скальпелем:

— Моя кровь… последняя партия с Тунгуски… Они меняли её состав десятилетиями…

Вера в это время работала словно в трансе. Она поместила кристаллическую нить в ампулу с растворителем, добавила 5 капель крови старика и стала вводить код резонанса с помощью портативного терминала. Седов наблюдал, как готовиться раствор в ампуле. Сначала он сначала вспыхнул красным цветом, затем стабилизировался в ядовито-зелёный. А потом принялся пульсировать в унисон с Лениным сердцем.

— Эффект квантовой запутанности, — прошептала Вера, аналогично следя за метаморфозами. — Он теперь часть её системы… Игорь, готовь шприц-инъектор!

Лена, уже теряя сознание, разорвала водолазку на груди, показывая на свой светящийся грудной символ:

— Только… в эпицентр… сетки…

Седов, наполняя шприц сияющей жидкостью, заметил некоторую странность. Раствор по весу оказался тяжелее свинца. На поверхности ёмкости появились голографические символы. Но самое интересное, что игла принялась изгибаться, словно живая, когда он подносил инъектор к телу Мироновой. Она будто сама торопилась попасть в цель.

Старик же, видя недоумение в глазах мужчины, принялся объяснять специфику процесса:

— Это не просто инъекция… Это перепрограммирование реальности на молекулярном уровне…

И когда игла вошла в светящийся символ, все кристаллы в комнате загудели на одной частоте. Седов буквально ощущал, как застыл воздух, а Миронова вспыхнула изнутри, став на миг прозрачной.

— СЕЙЧАС! — закричала Вера, давая команду, и Игорь нажал на поршень.

Мир вокруг них взорвался белым светом…

Тело Мироновой засветилось, и Седов увидел, что кости девушки стали видны сквозь кожу. Но это были не рентгеновские снимки, а кристаллическая решётка, причём идеально симметричная.

— Работает! — закричала Вера, наблюдая, как портал начинает схлопываться с краёв, и тут же вздрогнула, когда из разлома донёсся рёв. То самое «нечто» в глубине проснулось окончательно. Из проёма вырвался щупальцеобразный луч из чистой энергии. Он обвил Лену, вырывая её из реальности:

— Наш сосуд… — раздался хоровой голос, от которого лопнули лампочки. — Наш мост домой…

Игорь вцепился в Ленины руки, которые стали материальными, стараясь вырвать её из страшных объятий, одновременно чувствуя, как его пальцы начинают кристаллизоваться. Но силы были неравны. Человек проигрывал схватку. Седов впервые в жизни запаниковал, он не знал, как спасти Миронову, и никакого разумного плана в его голове не возникло. Поэтому громкий звук выстрела стал для него неожиданностью. Оружия у Веры не было, тогда кто мог стрелять? Но эффект оказался неожиданным. Щупальце вздрогнуло и ослабило хватку. Этого мгновения хватило, что Игорь резким рывком вырвал тело Елены из его объятий. Миронова рухнула на пол наполовину материальная, а Игорь, обернувшись, заметил стоящего позади старика. В его руках находилось странное ружьё.

— Артефактное ружьё! — прохрипел он, поясняя. — Из обломков Тунгуски…

Ковалёва кинулась к Елене и, осмотрев её тело, прокричала:

— Чёрт! Игорь, формула не сработала до конца. Нужен усилитель!

Старик, харкая кровью, указал дрожащей рукой на валяющийся в стороне дневник Громова:

— Последняя страница… Там координаты…

Седов торопливо открыл указанную страницу и увидел, что на ней под кляксой, напоминающей кровь, имеется короткая запись: «Комплекс «Вектор» и цифровые координаты.

— Это же… — Вера побледнела, сверяясь с картой на планшете. — Заброшенный научный городок в 30 км от Новосибирска. Рядом с Кольцово.

Лена, с трудом удерживая связь с реальностью, прошептала:

— Не городок… Бункер… Глубина… семьсот метров…

Старик, вытирая окровавленный подбородок, согласился, подтверждая:

— Громов построил его в шестидесятых… Для «чистых» экспериментов…

— Тогда нам срочно надо туда, — произнёс Седов, поднимая тело Мироновой с пола…