Покаяние. Роман. Глава 4

IV
Проделав подготовительную работу, в которую вошло поверхностное знакомство с Книгами Святого Писания, не прочтения их, а именно поверхностное знакомство. Обычно так знакомят лекторы, читающие лекции для школьников или студентов. И на таком уровне, Кирилл Фёдорович, начиная учебный курс какой-либо из десятка учебных дисциплин, которые приходилось вести за время работы в колледже, он начиная с введения в курс дисциплины, кратко говорил об истории технической науки, этапах развития и значимости её в будущей профессии. И это проводилось на первом, ознакомительном уровне усвоения. То есть, не нужно было заучивать содержание, а знать только на уровне, при котором студент мог в несколькие предложения и своими словами изложить только сущность, которая отражена преподавателем в целях урока.
Хорошо, когда на студенческую скамью попадает 17-летний молодой человек, у которого мыслительная память, как говорят о компьютере – просто «летает», так как «оперативная память» имеет большие объёмы, без «вирусов» и всяческих повреждений «жёсткого диска» в виде черепной коробки. А когда тебе семь десятков, и ты пытаешься наполнить тот же самый «жёсткий диск» информацией, перенося ею из источника дуршлагом, то, понятное дело, сколько времени уйдёт только на то, чтобы после больших усилий, закончившихся сильной головной боли получилось «скачать» несколько десятков килобайт, вместо со спамом.
«Старый дурень, оно вот это тебе надо? – упрекал себя Мельник. – Ещё пару недель тому назад был счастлив, что головными болями перестану страдать, не думая о подготовке к занятиям, о методических разработках и темах классных часов, под общим девизом «Разговоры о важном», и вот тебе – здрасте!
Ну сколько тебе осталось, сколько Бог отмерил, год-два, ну, если совсем в условиях оранжереи держать, то лет пять. А то и этого меньше. Можешь завтра перевернуться и нет проблем. Не нужно ни о чём думать, переживать, планировать – вечный покой. Но «живой о живом думает» – с этим не поспоришь. Не будешь позитивно мыслить и строить планы – «завернёшься» и глазом не успеешь моргнуть. Хоть и не джунглях мы живём, но выживает сильный, сильный духом, в первую очередь. А раз Господь даровал утро, нужно верить, что настанет вечер и на вечерней молитве ты попросишь всем родным здоровья и чтобы Господь их хранил, отблагодарив Его за прожитый день, и верить, что наступит утро, и радость божьей благодати, в даровании радости жизни, и ты вновь станешь планировать свой день. Это раньше ты планировал на неделю, месяц, на год вперёд, а сейчас так не загадываешь. И ложась спать говоришь: «Бог даст день, Бог даст пищу. Утро вечера мудренее». Хоть и неудобно, даже стыдно в мои-то годы, с моим опытом работы в учебном ведении и обращаться с консультацией к священнику, но видимо придётся. Пусть мне даст основные рекомендации и потом я и сам «по накатанной» покачусь…».
На том и порешил. Заглянул расписание служб, молебен и других мероприятий, решил подойти к их концу и, если батюшка обратит внимание, тогда будет возможность подойти, чтоб отвлечь его от дел праведных минут на пять. А, если нет, то впитав с атмосферой, царящей на подворье, у стен храма, невидимый и неосязаемый, кроме души, особый животворящий эликсир, довольствоваться и этим, не столь малым. В нём особый состав, который не приготовят фармацевты для аптек. Он вобрал в себя и смешал воедино: солнечные лучи южного осеннего солнца, отражённые от золочённых куполов; проповедь служителя храма, льющаяся с молитвами, как полноводная река, объединившая ручейки веры и любви к Господу прихожан, и возносимая к Его образам и выше, выше, взлетая перед иконостасом к самому своду купола и передав Кресту животворящему главного купола вибрацией голоса, звуковые колебание, устремленные ввысь, в Небеса, как обращение к Господу; неповторимую ауру, царящую в храме с запахом воска церковных свечей и ладана. И это уже была великая благодать. А, если повезёт получить благословление отца Александра, то о более высокой степени благости на сегодня и мечтать не приходилось.
Подойдя к храму заблаговременно, присев на скамью ровно напротив портала главного входа в храм. Минут за двадцать служения в храме, Кирилл Фёдорович, сидевший в гордом одиночестве и лишь изредка на него обращали внимание, проходящие «транзитом» через двор зеваки, старался до последней клеточки пропитаться, что дымом у костра, тем духовным началом, которое, что топливо в пустой бак автомобиля, поможет доехать до заправочной станции. Из-за хорошей акустики помещений храма, даже здесь, во дворе была слышна служба, а если прислушиваться, то можно было разобрать и слова. Но даже при частичной разборчивости слов, Фёдорович, ощущал всё атмосферу, как рентгеновские лучи, пронизывающие организм его, убивая при этом всё инородное, вселившееся и разъедающее, что гниль в яблоке изнутри и, наоборот, приводя во благоухание и легкое, невесомое состояние всего, на самом деле тучного организма.
Наступила тишина на время и вскоре через двери портала стали неспешно выходить, спускаясь по ступеням прихожане. Покидание Божьего Дома сопровождалось краткой молитвой, со знамениями и поклонами. Предпочтительным было всё же застать священника под конец молебна в храме, но Фёдорович в своих принципах и намерениях был непоколебим, даже, когда уже понимал, что сделал неверное решение, редко когда делал на ходу поправки. Была в нём, особая упёртость, что часто пагубно влияло на ожидаемый результат. И сейчас, он уже начал колебаться в верности решения, но было поздно.
Ещё с паперти, бросив взгляд вниз, где на углу трапезной и церковной лавки стоял в ожидании Кирилл Фёдорович и заметил, как тот засуетился, с желанием перехватить его внизу ступеней. Интересно, что могла означать еле заметная, в основном из-за густой смолистого окраса, с лёгкой серебринкой на висках, естественной отличительности священника, в виде красивой аккуратной бороды, улыбка отца Александра, которую он быстро снял с лица, как бы рассеял быстрым обзором подворья.
Кирилл Фёдорович остановился, чтобы понять, куда будет держать путь настоятель храма. Он двигался прямо к нему, сомненья не было, так как сразу за спиной Фёдоровича располагалась низкая ограда, а за ними насаждения туи и, если бы он шёл в трапезную, то не стал бы делать такой крюк, если брать во внимание логику поведения человека. Оставалось священнику всего три шага и Кирилл, встрепенувшись от мыслей, поспешил обратиться к оказавшему ему почесть, отцу Александру:
– Благословите, батюшка, – сложив, как полагается ладони и сделав поклон с хрустом позвоночника, как ему показалось.
Осенив просящего крестным знамением, батюшка произнёс:
– Бог благословит, – предоставив благословляющую руку для лобызания.
Когда Кирилл Фёдорович, с улыбкой, выпрямился и с блеском в глазах посмотрел на батюшку в нерешительности спросить, тот первым разорвал молчание:
– У вас есть что спросить?
– Да, отец Александр, – сразу оживился Мельник. – Ради Бога, простите! Хочу спросить вас, помимо информации из интернета. Я хочу приобрести Святое Писание, но боюсь ошибиться. Я узнал, что всего в него входит 77 книг, а с какой лучше начать, с книг Ветхого Завета?
– Лучше начать чтение с Нового Завета, он для вас, начинающего, будет понятнее. Книги эти есть у нас в церковной лавке и точно не дороже, чем в интернет-магазинах. Вы же, насколько я знаю, педагог, учитель?
– Да, преподавателем работал до настоящего времени.
– Тогда консультировать, так же на языке преподавателя будет, я вас не буду. Без труда освоите. Но вы должны помнить, что молитва дома не даёт той силы, как молитва церковная, в храме во время литургии, молебна.
– Спасибо, батюшка! Хорошо, я не хочу на службах выглядеть белой вороной. Как церковную «азбуку», «азы» освою, вот тогда уже…
– Бог в помощь! – на прощанье сказал батюшка, секунду обождал, приняв благодарственный поклон, направился в служебное помещение храма, что слева от центрального портала, где располагалась воскресная школа.
«Вот, если бы было этому прихожанину, преподавателю и писателю, лет на 60-ть меньше, чем сейчас, можно было предложить ему посещать воскресную школу, в которой, в последствие и сам мог бы преподавать, опыт-то богатый. Но, пожалуй, теперь уже его внукам можно было предложить. Воистину справедлива поговорка – «век живи, век учись и …», м-да, Господи, прости!» – с большой долей вероятности, так мог подумать о Мельнике священник храма.
Фёдорович поспешил в лавку, пропахшую церковными свечами, современного промышленного производства иконами, книгами, брошюрами и прочим специфическим товаром, от нательных крестиков до поминальных просвирок. Когда он вышел оттуда, то был похож на счастливого обладателя редкого издания, которые распределялись в далекие уже годы 60-70-х годов прошлого века книголюбам по подписке. Он тоже хорошо знал эту систему распределения редких изданий, не потому, что часто приходилось самому обращаться, а потому, что заведующей книжного магазина работала двоюродная тётя и пару раз «по блату», без предоставления квитанции о сдаче сотни килограмм макулатуры, приходилось воспользоваться, приобретая романы того же земляка Михаила Шолохова. И сейчас он был счастлив, как мальчик, долго упрашивающий родителей что-то купить и вот, она, его мечта сбылась.

Только придя домой, Мельник, вспомнив о том, что предлагалось в интернете, решил убедиться, что текст не на старославянском или ином языке, и быстро открыв книгу, убедился и порадовался, что печатный шрифт довольно крупный, книгу можно было читать без очков. Аккуратно положив Новый Завет в тумбочку, занялся повседневными, привычными делами, решив начать чтение вечером. Почему вечером? Всё просто, вечером, после ужина, меньше вероятность, что кто-то отвлечёт от этого занятия, требующего внимания и сосредоточенности.
Мысли о библии, как нетерпение ребёнка в ожидании подарка на день рождения, как и самого дня рождения, не давали Фёдоровичу покоя. Но принятое ранее решение нарушать не хотелось, и он терпеливо ждал, когда день угомонится, оставив в прошлом все хлопоты и суету будничного дня, плавно переходя во время отдыха и досуга.
С некоторых пор, Мельник, где-то вычитал, что молиться можно и не обязательными молитвами, как «Отче наш», а так, как умеешь. Главное, чтобы все слова раскаяния и просьбы шли от души, без лицемерия.
Молился он вечерами и ранее, а текст её был примерно таков:
«Господи! Благодарю Тебя: за прожитый день; за помощь и поддержку; за то, что питаешь и развиваешь мой разум; за силы духовные и физические, которые Ты даешь мне; за поддержку здоровья и подъём духа; … – далее Фёдорович просил прощения за допущенные грехи и прегрешения, просил Господа за своих родных и знакомых, чтобы дал сил и здоровья, уберёг от болезней и напостей, а заканчивал молитву традиционно, – … во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.»
Сегодня, подумав немного, решил, что благословение батюшки – хорошо, но не будет лишним и Господа попросить, что Святое Писание, к которому он собирался приступить прямо сейчас, после молитвы. Не зная молитв и имея скудный запас слов и словосочетаний, специфичных, и употребляемых в молитвах, и церковных литургиях, а также боясь сказать что-либо непотребное, всё же рискнул и добавил:
– Господи! Открой мои очи свету Святого Писания, окажи помощь в восприятии, усвоении и понимании слова Божьего, просвещения и ощищения души моей от скверны, ради укрепления силы веры. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Ощутив определённый прилив духовных сил, в виде, пока ещё малознакомой эйфории и обождав, пока возбуждении по поводу новых, приятных ощущений спадёт, только после этого, приняв удобной положение, подмостив под спину, под светильником, что над кроватью три подушки, приступил к чтению.
«От Матфея. Святое благовествование. Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авроама. – Писание, выполненное непривычно, в две колонки, с множеством сносок, требовало неспешного прочтения и было такое ощущение, что текст книги был знаком, когда-то прочитан, но, когда, вспомнить чтец сейчас не мог. – Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему. – Читая простые, со специфичным сложением предложений, вдумываясь, понимаешь, какие они ёмкие, эти слоганы, как призывы, подобно тем, что в наше время вывешивали на кумачовых растяжках через улицы, накануне майских и ноябрьских праздников, но не идеологические, а духовные. И вот уже крещённый Иисус, подвергается искушения диавола (не дай, Боже, чтобы упоминание нечистой силы, даже не вслух, не пробудило его и не помешало чтению Евангелие), – … и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни эти сделались хлебами. Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих… – и так далее, что ни высказывание, что не поступок Иисуса, Сына Божьего, то жизненная установка, завет от Бога, в устах Иисуса, дающие сокрушительный отпор искушениям диавола, – … не искушай  Господа Бога твоего, – когда диавол искушал Иисуса броситься камней с крыла храма или вот: – … отойди от Меня, сатана, ибо написано; Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи. Тогда оставляет Его диавол, и се, Ангелы приступили и служили Ему.»
Прочтя всего четыре страницы, четыре главы, Мельник отложил книгу и задумался: «Главы, в отличие от глав в романах крошечные, но столько в них смысла заложено. Так, когда же я и где эти строки читал? Или все эти высказывания так или иначе встречаются, как в литературе, фильмах, в повседневной жизни, в разговоре с мудрыми людьми, верующими, читающими Святое Писание и живущих по церковным канонам?!»
Вспомнил, что лет в двенадцать, не более того, пытался, тайно от родителей и её законной хозяйки, бабушки, читать книгу, имевшую виды и длинную историю, старинную, передаваемую из поколения в поколение. Евангелие и другие книги, написанные во все времена мудрейшими мира сего. Они все были написаны на церковнославянском языке и бабушка, получившая два класса образования, ещё в конце XIX века, владела умениями их прочтения. Кира же, после безуспешных попыток, бросил это занятие. Вторично, попытка была уже лет в 17, когда он даже купил в книжном магазине книгу, для самостоятельного изучения языка, на котором наши прадеды и прабабушки могли свободно читать. Но опять-таки не хватило терпения, а потом институт и другие проблемы.
Конечно, в те годы, практически все были атеистами и даже на кафедре марксизма-ленинизма изучался такой предмет, как «Основы атеизма». У Мельника, несмотря ни на что, в общежитие, на внутренней стороне двери платяного шкафа был прикреплён календарь всех православных праздников на год. И, как минимум, все жильцы комнаты, по настоянию «настоятеля»-самоучки старались, как могли праздники отмечать и, во всяком случае, понимать их сущность. А на большие праздники, выпадающие на будничные дни, на учёбу накладывалось «табу».
На лекциях по атеизму, как и на лекциях других учебных дисциплин вопросов задавать было не принято, а на практических занятиям – сколько угодно. Нельзя сказать, что Мельник выводил педагога, молодую незамужнюю еврейку, дочь заведующего кафедрой марксизма-ленинизма и фронтовика, но порою ставил её в неловкое положение своими, «железными», как он считал доводами. Как бы ни было, но минут 10-15 она, краснея, с рвением молодого специалиста, доказывала обратное, приводя цитаты и высказывания основоположников идеологического учения, по заветам коих все тогда и жили в те годы, строя светлое будущее человечества.
А на экзамене, который принимала эта же дамочка, Кирюха отчебучил. Так как на некоторых экзаменах допускалось применение справочной литературы, а шпаргалки, учебники и другая литература была запрещена, Кир прихватил, без ведома бабулечки, которая, конечно, уже давно заметила пропажу, Евангелие и не пряча, положил перед собой, под смешки и гоготания сокурсников. Это не прошло без внимание преподавателя, которая, поняв причину оживления в аудитории, подошла и демонстративно резко и без слов изъяла «первоисточник» того Писания и «идеологии», с которой атеисты ведут непримиримую борьбу, вплоть до разрушения, если не загаживания Божьих Домов, храмов, соборов и сельских Церквей, тем, что к церкви не имело никакого отношения – ящиками с оборудованием, вино-водочными изделиями, пивными бочками и с селёдкой и просто-напросто минеральными удобрениями. Благо, что органические удобрения, в виде навоза, лучше «доходят до кондиции» под открытым небом, а то бы…
Изучал Кирилл науку с усердием, больше из-за того, что хотел найти между двумя враждебными и, в тоже время имеющие и очень важное общее, религиями. Именно, религиями. Потому что атеизм – это религия, вера в то, что Бога нет. Если бы не было религии, то не было бы атеизма. Они – антиподы, находящиеся в постоянной идеологической борьбе. Материалисты, к которым относятся сторонники марксистко-ленинского учения, являются сторонниками философского мировоззрения, ставящего на лидирующее место материальную реальность в сферы бытия. А сознание, воля, т.е. то, что мы относим к духовной составляющей человека, как индивидуума.
Естественно, что религия имеет противоположное мировоззрение. Но, даже во многом самый бесшабашный студент, который давно в студенческой среде себя таковым зарекомендовал, не посмел вступить в открытое противостояние в таких, глобальных аспектах, так как это было «смерти подобно».
То, что он блестяще ответил на все вопросы билета и без значимых отсебятин, с точки зрения религии, насколько он был осведомлён из доступных источников – ответил, как требовала программа учебного курса, с примера и даже из личных наблюдений. По лицу преподавателя было видно раздражение, так как она ожидала от данного борзого студента во много раз худших результатов. А потому, сейчас и она подключила всё свою изобретательность, в поиске самых каверзных, из всех, которые ей известны, вопросов, призвав на помощь даже попытки профессоров завалить не испытаниях или защите кандидатской учёной степени аспирантов.
Вопросы сыпались, как из рога изобилия и все, кто в данный момент готовили ответы на свои билеты, отложили это занятие, ради более интересного противостояния двух философских мировоззрений. А особый интерес вызывало ещё то, что один представитель «поединка» имел учёную степень. А второй – «ни пришей, ни пристегни». Разные «весовые категории», но дело принципа и вопрос оценки уже не стоял, было и так понятно, что задача экзаменатора – влепить «неуд» в ведомость, чтобы получить истинное удовольствие.
На пятом или шестом дополнительном вопросе, Кирилл, не выдержав, всё же съязвил и спросил:
– А можно воспользоваться первоисточником? – кивнул на изъятую у него книгу.
Нужно было ожидать, что и так, продолговатое лицо, худощавой молодой женщины со смолистыми длинными волнистыми волосами и носом, говорящим, хоть косвенно о её происхождении, вытянулось ещё более с одновременным выражением того, что она с большим трудом сдерживает то, что готово нескончаемым потоком, с присущим ей красноречием, вырваться изнутри и просто утопить этого наглеца. Сдержалась, успокоилась и ответила, как выстрелила:
– Нет, нельзя! Вы не знаете ответ???
– Знаю, конечно. Но хотелось, как, Виктор Изральевич (имя отца экзаменатора, заведующего кафедрой марксизма-ленинизма), приводил цитаты, ссылаясь на первоисточни… – видя, как напряглась экзаменатор, Кирилл, запнулся и начал по делу отвечать на поставленные вопросы.
Сколько ещё было вопросов и о каких религиях только не спрашивала преподаватель науки, не признающей религию на самом её корню, Мельник уже и не помнил. Но хорошо на всю жизнь запомнил, что его «удовлетворительно» стоило не меньше, а даже больше, чем «отлично» тем, покорным и безропотным студентам. Через годы, когда в вузах учились те, кто лет на 10-15 был помоложе, чем Мельник, удивлялись, что вообще существовала такая дисциплина и знания её оценивались не зачётом, а вынесены на более высокий уровень – на экзаменах.  А, что говорить о научном коммунизме? Эта дисциплина была возвышена в ранг первостепенной, как всё равно Ветхий и Новый Завет у христиан или Коран у мусульман. Выпускник, не сдавший этот экзамен, мог забыть о дипломном проектировании и дипломе о высшем образовании, как таковом.
Хотел закончить чтение Евангелие, но глаз успел зацепиться за первые строки пятой главы и Фёдорович сразу понял, что эти строки он прочтёт, и сейчас, и после многократно будет к ним возвращаться, так как здесь были высказаны устами Иисуса основные Божьи заповеди, которые он высказал народу, Своим ученикам взойдя на гору.
Он говорил, если не цитировать, а своими словами высказать сущность самой Сути, что блаженны все: нищие духом, плачущие, жаждущие правды, милостивые, миротворцы, изгнанные за правду, ибо есть Царство Небесное; блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Он говорил ученикам, что: их награда, как и пророкам – на небесах; вы – соль земли, вы – свет мира. Он говорил: не убивай; не прелюбодействуй; не преступай клятвы, не клянитесь вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землёй, потому что он подножие ног Его, …
«Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. – Слышали ученики заповеди, – А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую…».
Он желал, чтобы и Его ученики были совершенны «… как совершен Отец наш Небесный».
Закончив свои воспоминания о горьком опыте и том, что в своё время связывало, тогда ещё Кирюху, а сейчас Кирилла Фёдоровича с религией, он со вздохом облегчения, отложил книгу в тумбочку, вставив закладку на нужной главе. 

Продолжение следует