Такая сторона обыкновенности

                Такая сторона обыкновенности


В просторных залах жирных балерин, где в зеркалах отображаются
фигуры,
На крышке ф-но лежал севильский апельсин и на тарелке вкусный
хачапури, распространявший запахи еды, лежащий у очищенной воды
и миски мелкорубленных салатов…
А музыкант держал в губах с травою сигарету, разглядывая
жирную котлету, что соблазняла толстых балерин и возбуждала все
желудочные соки…
Сквозь светлый дым каннабисных мелодий каких-то сочинителей без
слов, что ноты малевали невпопад…

          
Все шло размеренно, рутинно и привычно и топот ног гремел пуантами
стуча
И репетиция проходит, как обычно все балерины зверским голодом
задеты, глядят сурово матами бурча на хореографа каких-то там кровей
со странным непонятным именем Авдей,
Что был когда-то вычурным актером в театре…, замещавшим
режиссера, что постоянно пил вино с рабочим сцены и должен много
денег дирижеру, который умер восемь лет назад…


Авдейский путь в балете и в искусстве давно прописан на его лице
Напоминая фотографию мангуста, убившим кобру на тринадцатом яйце
на кладке одинокой дынной грядки,
Где жирных гусениц несметная толпа готовилась в метаморфозе
превращенья - стать бабочкой в балетном фуэте и пить нектар в
чудесной суете разнообразия порхающих полетов
Порхая от цветков до сладкой Смерти, что иногда забвением зовется у
всех, кто был любовью поражен…


Объединяли толстых балерин  - моря..., наплаканные слез..., как штрих
дождя..., что не желал слезами породнится и, каруселью головы кружа,
сквозь боли самоутвердиться,
Сжигая жир для роли лебедей в каком-то озере давно сгоревших камышей…
Страдая от преступности пуант и болевой растяжки, они заплакивали
весь паркет, бедняжки, всем сердцем ненавидящих себя,
За свинский жир и отраженье в зеркалах «святых коров», стремящихся
на сцену сквозь похудение для самоутверждения себя…


Обжоры на пуантах все терпели, желая хореографа убить, нечаянно
швырнув его с панели седьмого этажа и «отблагодарить», за запахи еды
и тренировки в жестоких рамках йоговских диет без
умопомрачительных котлет, политых соусом куриного бульона…
Но каждая из них смотрела в зеркала, закусывая в боли удила, раскрыв
от удивления глаза и видела там ужас злого реализма, 
Где толстые бока природа запекла для понимания простого аскетизма,
Где сытость мозга навсегда главней, чем ощущенье сытости свиней…
      
 
В тройном отчаяньи себя освободить от жирных форм…, и танцевать
любые па-дэ-дэ до помраченья и забвенья - была их цель…               
И в зеркалах тела благодарить, и аскетизм в себе боготворить при виде
всех телесных изменений,
Под крики репетиторских сомнений, жестокости балетных ухищрений,
сплошных ругательств и давлений… для беспощадных истязаний
личных тел…
 

Над телом изуверские труды в готовности самосознания и зрелости
Такой явились стороной обыкновенности, что заставляет лучшего
желать… себе… и тем,
Кто, поддаваясь ложным ощущеньям полноценности, разглядывает в
Зеркало себя и видит там размытую мечту,
Виня себя и ненавидя докторов с диетами для жирных поваров,
Забыв о стойкости всех бывших балерин, что стали хрупкими, покинув
этот мир...,
Чтоб очаровывать другие мирозданья, питаясь там красивостью души и
время пить до бесконечности желаний…