11. Об отчаянии и надеждах

МИХАЙЛОВЫ
Документальный эпос


-11-
Об отчаянии и надеждах

«После ожесточённых боёв наши войска оставили город Орёл». – Только восьмого октября по радио сказали о потере города.
    - Весь следующий день, четвёртого, – говорила мама, – я ходила в военкомат, узнавать, что с отцом, что с Орлом. Он приехал к вечеру и сказал, что Орёл взяли немцы. Так мы встретились.
    Отец недолго пробыл в городе. В семи километрах, в Ольшанце, разместили пункт развёртывания. Там собирали отступавшие части, формировали и отправляли на фронт. В Ольшанце была непролазная грязь. Мне рассказывали, отец ходил, заткнув полы своей длинной шинели спереди и сзади за ремень…
    Резко похолодало.
    Лето кончилось, и с ним вместе исчезли все остатки легкомысленного оптимизма. Сарафан и туфли в эвакуации не пригодились…
    Главное – больше не было своего дома. Мама поселилась у Лиды Суярко, подруги прежних лет, в семье директора одной из елецких школ. Илья Васильевич, тот давно, с сентября, был на военном положении и воспринимал неудобства привычно. Но в двадцатых числах фронт вплотную подошёл к Ливнам, а это значило ещё одну беду, значило, что не стало другого дома, родного. Что у немцев Покровское – вместе с сёстрами, с племянниками, с Лёлей… 
    Жизнь уберегла его, по крайней мере, от этих подробностей. Он не видел, как полыхали немногие каменные дома родного села, как взорвали, отступая, Покровскую церковь и мост через Липовец. Горел, подожженный, сложенный из жёлтого кирпича нарядный двухэтажный поселковый совет, горел военкомат, в котором он служил юным красноармейцем, горела школа рядом с церковью, где когда-то учился. Дым, свивая, несло вдоль шоссе на Ливны, по которому катились немецкие грузовики, мотоциклы, фуры. Рёв чужих моторов, лающая чужая речь.
    Акулина с бабушкой побросали в брезентовую сумку документы и портрет Ворошилова, висевший в доме с незапамятных времён. Обмотали тряпками, затолкали свёрток под входное крыльцо. И остались обе со страхом, со слабой надеждой, – на кого, на Господа Бога, на Красную Армию? Что не бросит же в конце концов она их, своих?..

«В октябре 1941 года город жил тревожной жизнью», – вспоминал о тех днях один из старейших нынешних жителей Ельца В. И. Кононыхин.
    В 1941-м ему – тринадцать лет.
    Маме, повторяю, – восемнадцать полных. Проводив отца в Ольшанец, к ужасу подруги Лиды, девочки, по-видимому, домашней, мама не стала сидеть без дела:
    - А я пошла и записалась в истребительный батальон, – сказала она.
    В истребительные батальоны, добровольные территориальные формирования, принимали тех, кого не брали на фронт. Важно было владеть оружием, уметь метать гранаты, распознавать вражеские самолёты.
    Что только не делали за войну эти «истребки»! Охраняли порядок и важные объекты в городах, разбирали завалы и спасали раненых, тушили пожары, ловили «ракетчиков», сигналивших при налётах немцам, а бывало и так, что вступали в бой. Кому что выпадало… Истребительный батальон в Орле с июля размещался в той самой маминой 32-й железнодорожной школе. Их было двести тридцать человек, недавние школьники, учителя, коммунисты и беспартийные. Винтовка и пара гранат у каждого, два ручных пулемёта с дисками, два грузовика.
    Их отправили из города ещё первого октября. Больше о них ничего не знают.
    Мама говорила мне об орловском коммунистическом батальоне, погибшем в октябрьском окружении Брянского фронта. Быть может, это они и были.
    «Елец готовился к обороне, – свидетельствовал В. И. Кононыхин. – На запад от него, в овраге между городом и железной дорогой сооружали противотанковые заграждения, называемые эскарпами. В склоне оврага, ближнем к городу, отрыли стенку высотой примерно 1,5 метра, которую танк не может преодолеть… Работали посланцы предприятий по разнарядке».
    Не только по разнарядке. «Истребки» тоже были там.
    - Мы рыли противотанковые рвы за городом, – говорила мама.
    Она возвращалась оттуда в таком виде:
    - На мне была телогрейка, чёрная шёлковая юбка и старые, уже прохудившиеся отцовские сапоги.
    Чтобы как-то сохранить их способность служить по назначению, мне дали большие галоши. Я их надела прямо на сапоги. И вот так шлёпала по центру города, мимо знаменитой булочной, где пекли перед войной изумительные пироги, и мы с мамой их покупали. Галоши были велики. Они хлопали при каждом шаге. И обдавали мне снизу грязью юбку…

А потом она заболела на рытье траншей.
    Ангина, – дырявые сапоги, холодные ливни и наступивший потом почти зимний холод сделали своё дело.
    В один из кратких наездов в город её увидал такой – хрипящей, кашляющей, с блестевшими от сильного жара глазами, – Илья Васильевич.
    «Нет. Всё, Кот, как хочешь! Уезжай. Поезжай, пожалуйста, в эвакуацию. Ещё неизвестно, что будет здесь, что будет с Ельцом. Поезжай, прошу тебя! На Урал отправляют наш триста пятьдесят первый завод. Парторг завода мой друг. Поедешь с его семьёй!» – На этот раз, кажется, деду изменила его выдержка.
    «Из города, – рассказывал В. И. Кононыхин, – эвакуируют предприятия и учреждения. Элементный завод (тогда завод № 351) отправлен на Урал в город Верхний Уфалей. Он уже освоил выпуск батарей для войсковых радиостанций. Очень важная для армии продукция. У нас еще преобладает проводная связь, у немцев же радиостанции».
    Не одними кружевами славился Елец! Завод Главаккумуляторпрома Народного комиссариата электропромышленности СССР, выпускавший анодные батареи «галетного», плоского, типа, был подлинной жемчужиной оборонного производства. Всего два их было в стране – в Москве и здесь. Я удивился, узнав, что завод № 351 в 1937 году планировали построить в Ельце не случайно – с учётом преобладания именно женского населения, женских рук в этом городе.
    Теперь, в октябре-ноябре, предстояло вывезти по железной дороге семьдесят единиц оборудования и работников с семьями в Челябинскую область, в Верхний Уфалей. И там, на площадке мраморного комбината НКМП РСФСР, в кратчайшие сроки восстановить производство…
    …Будь мама покрепче, она бы сопротивлялась отъезду. Отец отвёз её, больную, с жаром, к эшелону и сдал на руки семье друзей, обещавших присмотреть за ней в пути. В те времена, ещё до антибиотиков, ангину лечили, смазывая людям гланды авиационным керосином, заставляли дышать над картофельным паром, полоскать горло водой с солью или йодом. Конечно, по-хорошему говоря, рядом с Ниной должен был быть кто-то свой.
    «Кот, напиши, как доберётесь! Будь осторожна». – Илья Васильевич обнял её – в который раз прощались в этом году?
    Он уехал, не дожидаясь отправки поезда: торопила служба.
    А через два дня ему сообщили, что эшелон с оборудованием и заводчанами из Ельца был разбомблен немцами на железнодорожной станции Ясная Поляна.


______
На снимке:
Строительство противотанкового инженерного заграждения. Осень 1941 года.

Предыдущая глава: http://proza.ru/2025/07/09/900
Продолжение: