Сказочное лето детства

ПРОЛОГ
Говорят, что рядом с нашим миром существует другой мир, и его обитатели живут бок о бок с нами. Но видеть их мы не можем – ведь, между нами граница из времени, пространства и еще Бог знает чего. Правда иногда случается, что миры соприкасаются, стирается грань между ними и можно встретиться с жителями соседнего мира. Случается это редко, очень редко – раз в несколько лет. И чаще всего эти встречи происходят с детьми.
Я часто вспоминаю то лето – лето, когда нам с сестренкой посчастливилось познакомиться с миром неизведанного и таинственного – с миром Сказок.
Начиналось лето восемьдесят восьмого года.
Отцвели буйным майским цветом сады. Отгремели первые весенние грозы. И отзвенели последние звонки в школах. Наступали каникулы.
Каникулы, это всегда радость и счастье, а уж летние… Это вообще нечто неописуемое.
Я, с сомнительными успехами, окончил начальную школу, и готовился стать учеником четвертого класса, а сестренка, из подготовишки превратилась в будущую первоклашку. 
Впереди у нас были три летних месяца отдыха, балдежа и ничегонеделанья. Мы предвкушали купание в озере, походы в лес, игры с соседскими ребятами, аттракционы в парке, дневные сеансы мультфильмов в кинотеатре и конечно кафе-мороженное. Но нашим мечтам не суждено было сбыться. Мама и папа, ввиду нашей непредсказуемости, решили, что не стоит оставлять детей без присмотра, и откомандировали нас на другой конец городка, к нашей бабушке.
Узнав эту новость, мы слегка приуныли. Нет, бабушка была добрая, хорошая и очень нас любила. Мы тоже ее любили, и с радостью гостили в ее маленьком домике на окраине города. Но соседями бабушки, в основном, были такие же, как и она старушки, к которым внуки приезжали очень-очень редко, и поэтому надеяться на компанию сверстников было бессмысленно.
Бабушка, как я уже говорил, жила на окраине, у центральной улицы, которая за городом превращалась в довольно-таки оживленную, по тем временам, дорогу. Жила она в небольшом домишке с вишневым садом и небольшим огородиком. Единственным развлечением был чёрно-белый телевизор марки «Рекорд», с одним каналом. А собеседником, не считая ее подружек-старушек, был одноглазый рыжий кот Васька с характером вареного пельменя.
Так что не было ничего удивительного в том, что летнее настроение у нас слегка поугасло. Но ничего не поделаешь – родителей слушаться надо.
И вот, в первый день лета, мы с Наташей, собрав кое-какие игрушки и вещички, отправились на другой конец города к бабушке…
1.У БАБУШКИ
– Ух. Устала, – Наташка опустила сумку на пыльный тротуар.
– Я тоже, – пропыхтел Юрка пытаясь дотянуться до щеколды через верх калитки.
– Открывай быстрее, – девочка с нетерпением смотрела на брата.
– Да погоди ты, тут щеколда тугая, – от напряжения на лбу у мальчика выступили капельки пота.
Наташка переминалась с ноги на ногу и глядела по сторонам. Все было знакомо до мелочей: и дощатый щелястый забор окрашенный шелушащейся синей краской, и пышные ветви вишен с завязями ягод свисающие прямо на тротуар, и заросли малины, что росла прямо перед домом, и сам дом выкрашенный в яркий зеленый цвет, с высоким фундаментом и резными наличниками на всех без исключения окнах – даже на чердачном окошке, вокруг застекленной рамы вилось деревянное кружево. Наташке всегда нравилось это крохотное оконце, маленькое, но совсем, как настоящее. Она задрала голову, посмотрела туда, и вскрикнула: из чердачного окошка на нее уставился человечек в красной шапочке.
– Юрка, смотри! – она дернула брата за плечо и указала вверх.
Тот взглянул куда показывала сестренка, но ничего не увидал – чердачное окошко отражало свет лучей утреннего солнца и в нем никого не было.
– Не дури мне голову, – Юрка опять налег на щеколду. – Показалось тебе.
– Честное слово! Там был кто-то, – Наташка все также смотрела вверх. – Такой маленький, в красной шапочке.
Юрка молчал – он упорно сражался с защелкой. Наконец тугая щеколда поддалась, и мальчик издал восторженный вопль. Затем распахнул, жалобно скрипнувшую, калитку и, шутливо поклонившись, произнес:
– Добро пожаловать, мамзель-фантазерка.
Наташка, обиженно надув губы, шагнула во двор. Юрка двинулся следом.
И дети тотчас окунулись в тенистую прохладу, что давали раскидистые вишневые деревья. По неширокой дорожке, вдоль цветущих роз и дельфиниумов, они подошли к высокому деревянному крыльцу. Дверь, по случаю летнего времени, была открыта и легкий сквознячок шевелил белую тюль, которой она была занавешена от вездесущих мух. За дверью начиналась веранда, она же летняя кухня. Оттуда доносился изумительный аромат блинов, которые так вкусно готовить умела лишь бабушка.
Брат и сестра остановились возле крыльца. Юрка зажмурился от предвкушения бабушкиного угощения. Блины! Да еще с малиновым вареньем! Ради этого стоило прошагать полгорода по летней жаре.
– Бабушка, – громко позвала Наташка.
Занавеска откинулась и на пороге появилась невысокая седовласая старушка. Она вытерла руки о цветастый передник, радостно улыбнулась и тяжело спустилась с крыльца.
– Наташка, Юрка, – бабушка широко раскинула руки, готовясь заключить внучат в объятья.
Дети бросились к старушке. Несколько минут они стояли обнявшись, а потом бабушка спохватилась:
– Ой! У меня же блины на сковородке! – воскликнула она и вместе с внуками отправилась в дом.
Через полчаса дети уже уплетали бабушкины блины со сметаной и малиновым вареньем, и запивали их молоком из расписных глиняных кружек. Бабушка сидела рядом и с улыбкой наблюдала за ними. Рыжий Васька также проявил небывалый интерес: он подошел к стулу, на котором сидела Наташка и стал тереться о ее ногу, выпрашивая лакомство. Наташка засмеялась от щекотных прикосновений пушистого зверька и хотела угостить его кусочком блина, но бабушка не позволила.
– Брысь, окаянный! – она замахнулась на Ваську полотенцем, – С утра целую миску сметаны умял. И все ему мало.
Васька не особо-то испугался гнева старушки – он что-то мяукнул и, задрав хвост, неспешно удалился.
– Иди-иди, – сказала бабушка ему вслед. – Мышей ловить надо.
Кот у двери обернулся и с обидой прищурил на хозяйку единственный глаз. Это был так уморительно, что дети рассмеялись. Бабушка, глядя на них тоже невольно заулыбалась.
Отсмеявшись, дети вернулись к угощению. Внезапно Наташка вспомнила о человечке в чердачном окошке.
– Бабушка, – с набитым ртом проговорила она, – А кто у тебя на чердаке живет? Такой маленький, в красной шапочке?
– Нету там никого, – старушка с удивлением уставилась на внучку.
– Но я же видела, – Наташка упрямо смотрела на бабушку.
– Показалось тебе, – ответила та.
– Вот и я говорю – показалось, – подхватил Юрка.
– Нет! Я точно видела! – Наташка даже топнула ножкой.
В это время, сверху, прямо у них над головой, раздались легкие, но очень хорошо слышные звуки – словно кто-то пробежался по потолку.
– Вот! – торжествующе воскликнула девочка. – Я же говорила!
Юрка с изумлением уставился на потолок, а потом вопросительно посмотрел на бабушку.
Та только отмахнулась:
– Мыши, – сказала она, – Житья от них нет. Васька совсем обленился – только спит да ест, ест да спит. Скоро ему уши обгрызут, а он и не заметит.
Васька, в это время был занят важным делом – он спал прямо посреди комнаты, раскинувшись в позе сраженного вражеской пулей. На слова хозяйки он и ухом не повел, хотя все прекрасно слышал и понимал, о ком идет речь.
– Мыши, это полбеды, – меж тем продолжала бабушка. – А тут еще вороны повадились. Боюсь, как бы цыплят не утащили. Только отвернёшься – сидят проклятущие по огороду, да на деревьях, все добычу высматривают.
– Вороны? – заинтересовался Юрка. – С этим мы тебе поможем. Правда, Наташка?
Он вопросительно посмотрел на сестру. Та важно кивнула, макая очередной блин в вазочку с вареньем.
Бабушка, глядя на них улыбалась и ласково кивала головой.
2.ВОРОНЫ
Сражение с пернатыми злодейками длилось три дня.
Как только рассветало, черные птицы с карканьем начинали кружить над огородом, высматривая легкую добычу. Завидев их, наседка – курочка Маня, начинала взволнованно кудахтать, подзывая к себе разбредшихся по загородке цыплят. Те, желтыми пушистыми шариками, спешно бежали на зов матери. Петух, по имени Митрофан, начинал голосисто кукарекать, хлопать крыльями и топорщить перья.  Вороны, не обращая никакого внимания на грозный вид Митрофана, спокойно рассаживались на ветках или, обнаглев окончательно, спускались в огород и важно разгуливали по картофельным грядкам. Не забывая при этом внимательно поглядывать в сторону курятника: не выскочит ли какой-нибудь глупый цыпленок из-под присмотра родителей.
Юрка и Наташка в эти дни трудились без устали. Они устанавливали самодельные трещотки из бумаги и прищепок, готовили хитроумные ловушки, а пугало, которое смастерил Юрка из старой куртки и дырявой кастрюли, вообще было выше всяческих похвал. Даже бабушка, каждый раз завидя нарисованную на кастрюле зверскую физиономию, испуганно ойкала и мелко крестилась.
Но воронам все было нипочем. Крылатые хулиганки напрочь игнорировали все попытки Юрки и Наташки от них избавиться: трещотки не страшили птиц абсолютно, в ловушки они умудрялись не попадаться, каким-то ловким способом извлекая из них приманку, а страшное и ужасное пугало использовали, как очень удобный насест. Вороны рассаживались на нем и, сверху вниз, ехидно глядели на детей, насмешливо поблескивая черными бусинками глаз.
От всех этих неудач Юрка приуныл.
А вот Наташка наоборот – воодушевилась. Она стала более деятельной и энергичной, фонтанировала идеями и предложениями. И виной тому было отнюдь не желание прогнать хитрых ворон, а нечто другое. Дело в том, что все это время она ощущала на себе чье-то пристальное внимание, а иногда, краешком глаза замечала красную шапочку, мелькавшую то тут, то там – то в траве, то среди листвы, а то и прямо на крыльце. Наташка, предлагая брату хитроумные ловушки, не теряла надежды, что вместе с воронами в них может попасться и неведомый соглядатай.
Она долго думала, как одним махом изловить всех птиц, а заодно и таинственную «красную шапку». И ведь придумала.
Вечером, не став смотреть «Спокойной ночи малыши», Наташка выпросила у бабушки клубок белых ниток, вооружилась красками и стала что-то мастерить в уголке. Юрка, огорченный неудачами, не обращал на нее внимания. Он сидел, уткнувшись в книжку, и полностью погрузился в чтение.
А наутро Наташка предложила брату свой Грандиозный план.
– Смотри, вот это мы разложим среди грядок, – она протянула Юрке несколько пушистых нитяных помпонов, выкрашенных гуашью в ярко-желтый цвет. – Вороны подумают, что это цыплята и прилетят. А мы как выскочим из сарая! Да как накроем их покрывалом всех сразу!
Юрка внимательно разглядывал Наташкины поделки. Действительно – у нее получилось очень похоже, и издали вполне могло сойти за цыплят, копошащихся в разорах. Глаза его загорелись азартом, он воодушевленно закивал, но тут-же сник.
– А где мы покрывало-то возьмем? – уныло спросил Юрка.
– Все легко и просто. Вот, – Наташка указала на вышитую и отороченную кружевом накидку, застилавшую диван.
Юрка воспрянул духом. И дети принялись за исполнение Грандиозного плана. До поры спрятали покрывало в сарае. Отвлекающим маневром разогнали рассевшихся по деревьям ворон и, пока птицы кружили в воздухе, разложили желтые помпоны среди грядок. Затем спрятались в сарай, и через щелочку стали наблюдать за приманкой.
По началу все шло по плану: вороны, покружившись несколько минут, успокоились, расселись на ветках и стали внимательно изучать желтые комочки, лежащие в разорах. Через минуту, сначала одна, две, а потом и все скопом опустились на землю.
– Раз. Два. Три. Пошли! – скомандовал Юрка.
И дети, с индейским кличем, растянув за уголки покрывало, выскочили из сарая. Они бросились на сидящих в грядках птиц и накрыли их импровизированной сетью. Вернее, попытались накрыть: в самый неподходящий момент покрывало зацепилось за куст крыжовника, и пока Юрка вырывал ткань из цепких объятий куста, драгоценное время было упущено. Вороны с карканьем разлетелись.
Дети, задрав головы смотрели на кружащихся над ними птиц и горестно вздыхали: весь их Грандиозный план полетел в тартарары.
И вдруг, как будто зная кто инициатор Грандиозного плана, вороны страшно отомстили Наташке: мутно-белая струя пролилась с верху, прямо на голову девочке. Густые и длинные, ниже пояса, распущенные волосы Наташки оказались заляпаны неаппетитной жижей.
Юрка закрыл глаза в ожидании горестного крика сестренки, и она уже открыла рот собираясь завопить во весь голос, да так и застыла в изумлении: сзади раздался тоненький заливистый хохот.
Дети обернулись: на нижней ветке старой разлапистой груши сидел маленький человечек с крючковатым носом. В желтых коротких до колен штанишках, оранжевой жилетке и красной в белую крапинку панамке, он всем своим видом напоминал гриб-мухомор. Человечек хохотал, запрокидывая голову назад и хлопал себя ладонями по толстеньким ляжкам. То и дело он указывал на Наташку пальцем и через смех силился, что-то сказать.
Брат и сестра во все глаза смотрели на хохочущего человечка не в состоянии вымолвить ни слова.  Наконец Юрка справился с оцепенением и спросил слегка подрагивающим голосом:
– Вы кто?
– Кто-кто – дед Пихто, – вытирая слезы ладошкой ответил человечек. – Домовой я. Иннокентием меня кличут.
Он приподнял мухоморчатую шапку.
– Иннокентием? – изумленно переспросила Наташка.
– Ну да. Что удивительного? Для друзей можно – Кеша. Хотя, – он посмотрел на нее. – Вряд ли мы подружимся с такими..., с такой…
Иннокентий не договорил и вновь залился веселым смехом.
Дети молча смотрели на него, все еще не в силах поверить в происходящее.
 А вороны, сделав еще несколько кругов над бабушкиным домиком, убрались восвояси.  И больше их никто не видел. Грандиозный Наташкин план все-таки удался. С тех пор курочка Маня спокойно выгуливала свое многочисленное пищащее потомство, Митрофан, хоть и бросал изредка в небо подозрительные взгляды, кукарекал только по утрам. О великом противостоянии с крылатыми хулиганками ничего более не напоминало, разве что страшное и ужасное пугало, которое прижилось среди картофельных грядок и никуда не собиралось уходить. А зверская физиономия, при помощи двух-трех мазков кисточки, превратилась в лукавую и хитрую рожицу.
3. ИННОКЕНТИЙ
Домовой Иннокентий был невысоким – ростом с бутылку из-под лимонада. И очень интересным существом, с одной стороны добрым и веселым, а с другой – весьма ворчливым и вредным.
Отсмеявшись, Иннокентий озабочено оглядел Наташку, повел длинным крючковатым носом, поморщился, издал неопределенное хмыканье и куда-то убежал на толстеньких коротеньких ножках. Вернулся он быстро, неся в руках пузырек с оранжевой жидкостью и огромное махровое полотенце.
– Достань-ка воды из колодца, – бросил домовой стоящему рядом Юрке.
– Но ведь бабушка запретила..., – начал было Юрка, но осекся под хмурым взглядом Иннокентия.
– Такой большой мальчик, а боишься подойти к колодцу? – скрипучим голосом насмешливо произнес тот. – Тебе что важнее? Прическа сестры или запрет бабули, который она дала пять лет назад? Давай – пошевеливайся!
И, странное дело, Юрка, без лишних пререканий, притащил от колодца полное ведро студеной воды.
Домовой удовлетворенно кивнул. Затем вылил содержимое пузырька в ведро и стал деловито помешивать прутиком. Несколько раз он доставал прутик, принюхивался, качал головой и снова продолжал размешивать воду.
Дети стояли и молча наблюдали за его действиями. Первой не выдержала Наташка.
– А что это такое будет? – присаживаясь на корточки рядом с ведром спросила она.
– Будет – не будет, – проворчал Иннокентий, – Увидишь.
И в очередной раз склонился над ведром, принюхался и удовлетворенно хмыкнул.
– Макай голову в ведро, – приказал он Наташке.
Та осторожно, пальчиком, дотронулась до воды.
– Холодная, – воскликнула она.
– Небось не замерзнешь, – домовой колюче смотрел на девочку. – Зато вычистишься. Макай, тебе говорю!
И Наташка макнула. Сначала осторожно, ожидая почувствовать обжигающий холод колодезной воды, а потом, когда поняла, что водичка теплая, как в летнем пруду, зажмурила глаза и набрав полную грудь воздуха опустила голову полностью. Ничего не происходило. Чуть помедлив, она открыла глаза, и в тот же миг вокруг нее возник удивительный мир: вода была наполнена солнечно-желтым светом, множество разноцветных пузырьков стремились вверх, щекоча щеки и лоб, мимо, весело качая плавниками, проплыла стайка голубых рыбок, а в глубине плавно колыхались чудесные подводные сады с изумительными алыми цветами.
От изумления Наташка вскрикнула и чуть не захлебнулась: вода, какой бы она волшебной не была, все-таки не предназначена для дыхания. Девочка затрепыхалась, пытаясь выбраться и в ту же секунду что-то с силой выдернуло ее наружу. Через мгновение она была в объятьях брата. Наташка кашляла и сплевывала воду, а мокрые волосы облепили лицо.
– Ты чуть не утопил ее! – Юрка рассержено смотрел на домового.
– Подумаешь, – протянул тот, – Одной девчонкой больше, одной меньше. Не велика потеря.
– Не велика потеря? – от возмущения Юрка даже подпрыгнул. – Да ты…!
– Все-все. Успокойся, – Иннокентий примирительно поднял руки. – Пошутил я. Да и не утонула бы она. На, держи, – он бросил девочке полотенце.
Наташка принялась вытираться и сушить волосы.
А домовой, не обращая на кипевшего от возмущения Юрку, поднял валявшееся на земле покрывало.
– Ох и всыплет вам Андреевна, – сказал он, разворачивая перед мальчиком диванную накидку. – Ты погляди, как вы его изгваздали.
Юрка поглядел. Да уж: вид, у некогда нарядной и красивой вещи, был очень и очень плачевный. Всё в грязных бурых разводах, с оторванным по краю кружевом и зияющей посередине дырой, покрывало напоминало половую тряпку.
Юркина злость сразу же улетучилась.
– Что же делать? – жалобно произнес он.
– Чепухень, – домовой беспечно махнул рукой. – Это легко исправить.
– Правда? – Юрка с надеждой посмотрел на Иннокентия.
– Зуб даю, – домовой щёлкнул большим пальцем по крупному желтоватому резцу. И принялся энергично запихивать испачканное покрывало во, все так же стоящее рядом с ними, ведро с водой. 
– Типати-тапити-шлёп! – прогорланил он и исполнил замысловатый танец вокруг ведра.
Затем, по-турецки скрестив ноги, уселся на землю, достал длинную трубку, закурил и выпустив облако радужного дыма произнес:
– Все. Через час достанешь и не узнаешь. Не благодари.
Юрка хотел что-то сказать, но от крыльца донесся зов бабушки:
– Юрка! Наташка! Кушать!
Иннокентий потянул длинным носом и зажмурился от удовольствия.
– Драники! Шкварки! – мечтательно протянул он.
– Может и ты с нами пойдешь? Покушаешь? – Наташка уже закончила сушить волосы и вопросительно смотрела на домового.
– Не, – решительно замотал головой Иннокентий. – Меня Андреевна пришибет, если увидит.
– За что? – удивилась Наташка.
– Было дело, – уклончиво произнес домовой.
– Кто бы сомневался, – тихо пробормотал Юрка, и добавил погромче. – Так давай мы тебе вынесем?
– Не, – опять отказался Иннокентий. – Я сам свисну.
– Юрка! Наташка! – снова донесся бабушкин голос.
– Все, идите. Видите человек надрывается, – домовой махнул рукой в сторону дома. – Завтра под яблоню приходите. Туда, где лавочка. Зачудим еще чего-нибудь.
И Иннокентий скрылся в густых кустах смородины.
Он не соврал – купание помогло Наташке избавиться от противных потеков в волосах. А сами волосы стали еще гуще и капельку длинней, и вдобавок приобрели рыжеватый оттенок, что, впрочем, очень шло девочке.
Еще домовой не соврал насчет покрывала: когда через час оно было извлечено из ведра, его действительно было не узнать. Если до «стирки» покрывало имело вид грязной, но вполне узнаваемой вещи, то после, оно стало походить на рыболовную сеть, и видом, и цветом, и запахом. Юрка, как старший, получил незаслуженный нагоняй, и мысленно поклялся страшно отмстить домовому при первом же удобном случае.
И еще Иннокентий оказался прав в том, что на ужин были драники со шкварками.
Заботливая Наташка, в тайне от бабушки, все-таки положила на тарелочку несколько штук, и оставила под столом на кухне. Она страшно обрадовалась, когда утром обнаружила пустую тарелку, и теперь каждый вечер оставляла немного угощения для домового Кеши.
4. ВОДЯНОЙ
Когда-то, давным-давно, во времена далекой юности, когда Юрка был несмышленым детсадовцем, а Наташка только-только начинала топать на еще не твердых ножках, бабушка действительно строго-настрого запретила внуку подходить к колодцу.
– Там водяник живет, – стращала она. – Ухватит и утащит на дно к лягушкам. Будешь там вместе с ними квакать.
Юрка верил, и даже ходить мимо колодца боялся.   
Сам колодец – монументальное сооружение из посеревших от времени бетонных колец, находился ровно по середине – между огородиком и садом. В нем не было ни высокого скрипучего журавля, ни толстого ворота с кривой ручкой. Не было ни надстройки в виде покатой крыши с дверцей. Была простая сбитая из досок крышка, состоящая из двух половинок на дверных завесах и обычное жестяное ведро на толстой веревке.
Утром, позавтракав омлетом и выпив по чашке молока, дети вышли во двор. Солнце уже начало свой путь к зениту. Оно ярко сияло на чистом безоблачном небе, посылая тепло и свет на Землю. Солнечные лучики, перепрыгивая с одной веточки на другую, шаловливо резвились в зеленой листве вишен, танцевали в раскрывшихся бутонах цветов, гладили живот развалившегося на крыльце Васьки и играли в догонялки с весело попискивающими цыплятами. Наседка Маня зорко следила за своими детишками и время от времени, если находила что-нибудь вкусненькое подзывала их к себе кудахтаньем. Митрофан, важно ходил по загородке и подозрительно посматривал на вышедших Юрку с Наташкой.
Брат и сестра стояли и смотрели на великолепие летнего утра.
– Эй! Мелюзга, – раздался скрипучий голос.
Дети обернулись: на ветке старой груши сидел Иннокентий и дымил длинной трубочкой.
– Привет, – радостно помахала ему Наташка.
А Юрка ограничился лишь коротким кивком – он не забыл кто виноват во вчерашней выволочке устроенной ему бабушкой из-за испорченного покрывала.
– Ну и горазды вы дрыхнуть. Я думал, до вечера проспите, – домовой выпустил тонкую струйку радужного дыма, почему-то пахнувшего яблоками. – Чего сегодня зачудим?
Он оглядел с ног до головы брата и сестру. Те синхронно пожали плечами.
– Фу, какие вы нудные и скучные, – протянул домовой и огляделся по сторонам.
Внезапно его взгляд упал на колодец: крышка была откинута.
– Оба-цэ! Какая-то раззява закрыть позабыла, – радостно воскликнул Иннокентий, и одним прыжком перепрыгнул с ветки на тонкий бортик бетонного круга.
Наташка испуганно ойкнула. А Юрка хмуро признался:
– Это я вчера, когда за водой Наташке ходил, крышку не закрыл.
– Это я вчера…, когда за водой…, крышку…, – передразнил его домовой. И наклонившись вперед прокричал. –  Ого-го!
– Осторожней! – воскликнула Наташка.
– Не боись, – беспечно отозвался Иннокентий. – Идите лучше сюда. Покажу чего.
Дети приблизились к колодцу, и с опаской заглянули внутрь. Бетонное кольцо доставало Юрке до груди, а вот невысокой Наташке пришлось стать на цыпочки. Внутри было сумрачно и сыро. Круглые стены уходили глубоко вниз, туда где плескался кружок голубого неба с одиноким облачком. Брат и сестра с восторгом смотрели в колодец. Таинственный полумрак и прохлада неведанных глубин неудержимо манили к себе.
– Ого-го! – вновь проорал домовой.
– Го-го…го…го, – гулкое эхо подхватило крик и отразившись от бетонных стен прокричало в ответ.
– Эге-ге! – закричал Юрка.
– Ге-ге…ге-ге, – повторило эхо.
– Эй! – крикнула и Наташка.
– Эй-эй…эй…эй, – послушно ответило эхо.
Так они развлекались несколько минут, пока Наташка не услыхала в однообразных ответах эха, всхлипы и плач.
– Тише, – она предостерегающе подняла руку.
– Ты чего? – удивился Юрка.
– Там кто-то есть, – Наташка склонилась ниже, насколько было возможно и стала прислушиваться.
– Ну конечно есть, – заявил Иннокентий. – Водяной там живет.
– Водяной? – Юрка от удивления округлил глаза.
– Ну да, – пожал плечами домовой. – Что тут такого? Лето, жара, вот он и скрывается в прохладе колодца.
– Да тише вы! – в сердцах воскликнула Наташка. – Там кто-то плачет.
– Да ну? – удивился Иннокентий и свесился так, что наружу остались торчать лишь его ножки в коричневых башмачках. – Эй! Мокрый! – заорал он с удвоенной силой. – Что там у тебя приключилось?
В ответ раздалось неразборчивое бульканье. Домовой внимательно выслушал, а затем сплюнул от досады и спрыгнул на землю.
– Что там? – взволнованно спросила Наташка.
– Да ничего. Чепухень очередная, – хмуро ответил Иннокентий. – Веточка, видите-ли, в колодец упала. Мешает она ему. Теперь он два дня стонать и плакать будет. Тьфу!
– Так нужно помочь ему, – Наташка перегнулась еще ниже, стараясь разглядеть пресловутую веточку. – Может ему больно? Может она ему мешает?
– Мешает? Больно? Как-же! – скривился домовой. – У него в родном болоте такой чепухени – тьма тьмущая. И ничего. Живой.
– Вот она! Я ее вижу! – закричала Наташка и стала пальчиком указывать куда-то вниз. – Нужно ее достать!
Она огляделась по сторонам и увидала длинный багор, которым бабушка доставала из колодца сорвавшиеся ведра.
Наташка подбежала к нему, и попыталась дотащить длиннющую палку. Однако силенок у нее было маловато.
– Ребята, ну что же вы? Помогайте, – она посмотрела на друзей.
Но Иннокентий скорчил презрительную мину, буркнул что-то типа: «А оно мне надо?», уселся на травку и закурил длинную трубочку.
Юрка несколько мгновений переминался с ноги на ногу, глядя то на домового, то на сестренку, решая не покажется ли он слабаком в глазах Иннокентия. Затем нерешительно направился на помощь Аленке.
Вместе они дотащили багор до колодца, опустили его внутрь и стали там шурудить, пытаясь достать злосчастную веточку. Та долго не давалась. Руки у детей от напряжения болели, и тяжелый багор несколько раз порывался выскользнуть из онемевших пальцев. Наконец им улыбнулась удача, и ветка была извлечена наружу.
Оглядев ее, Иннокентий сплюнул и презрительно бросил:
– И стоило из-за такой чепухени огород городить?
В это время из колодца донеслось глухое:
– Спасибо.
А утром, на крышке колодца лежал свежий цветок голубой лилии.
– Это мне? – увидев это чудо Наташка зарделась.
– Ну, а кому еще? – Иннокентий сморщил длинный крючковатый нос. – Мокрый, как был пижоном, так и остался.
После его слов крышка колодца распахнулась, оттуда вплеснулась струя воды и с ног до головы окатила домового. Наташка и Юрка весело рассмеялись – уж очень комично выглядел ворчливый тип в мокрой, с обвисшими полями, мухоморчатой шляпе.
С тех пор, каждое утро, на протяжении всего лета, на крышке колодца появлялась свежая голубая лилия.
5. НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ
Чудесным солнечным днем дети и их приятель Иннокентий сидели в тени самой старой вишни. Вишня была хоть и не очень высокая, но пышная и разлапистая. Из трещин коры ее, истекала густая смола темно-коричневого цвета, и застывала на стволе и ветках толстыми прозрачными каплями. Эту смолу было приятно жевать: в ней вязли зубы, а легкий древесный вкус долго оставался на языке.
Наташка пыталась заставить кота Ваську гоняться за бантиком, но тот, после сытного завтрака, бегать не желал и делал вид, что страшно болен и ему необходим постельный режим.
Юрка и Иннокентий играли в шашки на щелбаны. И судя по покрасневшему лбу мальчика, домовой постоянно выигрывал. Юрка подозревал, что тот отчаянно мухлюет, но словить его за руку никак не получалось.
И вдруг спокойствие летнего дня нарушил истошный крик:
– Спасите! Помогите!
Крик раздавался сверху – с ветвей вишни. Все задрали головы и увидали, что вокруг гнезда, свитого на дереве, мечется небольшая птичка и издает крики о помощи. А по стволу, к гнездышку, подбирается черная, толщиной с поливочный шланг, гадюка.
Увидев эту картину все отреагировали по-разному.
Кот Васька, забыв о болезни, выгнул дугой спину и зашипел.
Домовой, сделал круглые глаза, просипел:
– Ой! Мама!
И бросился на утек. Вот только что он был, а вот он исчез, и лишь колыхание травы и мелькание мухоморчатой шапочки обозначало его путь.
Наташка, подобрав какую-то палку, бросилась на выручку птичке.
Юрка, не раздумывая ни секунды, присоединился к сестре.
Они подбежали к дереву, стали кричать, размахивать руками и трясти вишню за ствол.
Гадюка остановилась, свесила вниз треугольную голову и немигающе уставилась на детей. Потом широко открыла рот, высунула длинный раздвоенный язык и громко зашипела. Шипение вышло оглушительным. Дети даже не подозревали, что змеи могут так громко шипеть. Они в испуге отпрянули, а Наташка даже хлопнулась на землю. Гадюка удовлетворенно качнула головой и продолжила свой путь.
В это время раздался шорох, и из зарослей садовых фиалок показался ежик. За его спиной маячила озабоченная физиономия домового. Он приблизился к брату с сестрой и чуть слышно сказал:
– Вот. Привел. – хоть сказано это было тихо, но в голосе Иннокентия слышалась гордость.
А ежик, не обращая внимания на притихших детей, направился к дереву. Удобно устроился на травке, задрал голову и оскалив острые зубки негромко произнес:
– Слезай, Гадюня. Побаловалась и хватит.
Змея опять свесила вниз треугольную голову. Несколько мгновений рассматривала незваного гостя, затем открыла рот и прошипела:
– И шшшто ты мне сделаешшь?
– Съем, – просто ответил ежик.
– Ха-ха-ха, – рассмеялась Гадюня. – Не смешшши меня, Пыха. Ты шше по деревьям лазать не умеешшь.
– А ты летать, – парировал Пыха. – Рано или поздно слезть тебе придется. А тут я тебя ждать буду. Спешить мне некуда.
Змея задумалась.
– Шшего ты хочешшь? – наконец спросила она.
– Слезай и уходи. Разойдемся миром, – ежик широко зевнул, – Я сегодня добрый.
– А не обманешшь? – в голосе змеи слышалось колебание.
– Колючее слово! – Пыха встал на задние лапки.
Гадюня удовлетворенно кивнула и стала спускаться вниз. Спустившись, она юркнула в траву и только ее и видели.
Ежик Пыха посмотрел ей вслед, затем повернулся к детям, несколько секунд разглядывал их, потом коротко кивнул и скрылся в зарослях садовой фиалки.
– Жуткий домосед, этот Пыха – Иннокентий вздохнул. – Я давно вас хотел с ним познакомить. Он живет тут рядом, под кустом сирени, вместе с женой и тремя детишками. Да только они особо ни с кем не желают знакомиться, все сами да сами. О-о-о, – протянул он указывая вверх. – Зато от этих отбоя не будет.
Дети проследили за его пальцем и увидали, что к ним летят несколько небольших черных птичек. Птички на разные голоса, без остановки трещали:
– Спасибо! Спасибо! Спасибо, добрые дети!
Иннокентий удобно расположился на травке, достал свою длинную трубочку, закурил и стал с улыбкой наблюдать, как неугомонные птахи без устали благодарят детей, и как те, тщетно пытаются объяснить, что это не они спасли птенцов, а ежик Пыха. Как радостно смеется Наташка и, как Юрка пытается, что-то доказать. Но птицам было без разницы: злодейку прогнали, никто не пострадал – чем не повод для праздника? 
– Кеша, скажи, – Юрка уселся рядом с домовым. – Говорящий еж, говорящая змея и говорящие скворцы? Это же только в сказках так бывает.
– А то! – Иннокентий с прищуром глянул на друга и выпустил облако радужного дыма. – Мы и есть в сказке.
6. ЧЕРТИК
Утро у Наташки не задалось с самого начала.
Сперва она капризничала и не хотела вставать из кроватки. Потом, долго не могла попасть ножками в шортики. Затем ругалась с бабушкой жалуясь, на кусачее мыло, деручую расческу и невкусный завтрак. А Юрке вообще сказала, что он дурак.
После завтрака Наташка расположилась на лавочке под яблоней и стала задумчиво обрывать лепестки у розы.
Юрка и Иннокентий издали наблюдали за ней.
– И что это с ней такое сегодня? – протянул Юрка.
– Ничего удивительного, – отозвался домовой. – Все просто – это чертик.
– Что? – от удивления у Юрки глаза сделались круглыми.
– Не, «что». А «кто» – наставительно поднял палец Иннокентий. – Чертик.
И он глубокомысленно замолчал, пуская радужные, пахнущие яблоками, колечки дыма.
Юрка терпеливо ждал дальнейших объяснений. Их не последовало и он язвительно произнес:
– После этих слов мне всё-все ясно стало. Объясни, что за чертик?
– Ну чертик. Обычный чертик. Ты что не знаешь? – домовой с удивлением уставился на Юрку.
Тот отрицательно покачал головой.
– И чему вас только в школе учат? – горестно вздохнул Иннокентий, и стал объяснять. – У каждой девочки есть свой чертик. Время от времени он заставляет ее капризничать, ругаться, скандалить и творить прочие безобразия. Девочка растет, а вместе с ней растет и чертик. Девочка становится женщиной, а чертик превращается в настоящего чёрта.
– Не может быть! – ахнул Юрка.
– Не может? – скептически ухмыльнулся домовой, и ткнул пальцем в сторону крыльца. – Вон посмотри, что с Андреевной творится. Явно чёрт её разбушевался.
Юрка посмотрел. Бабушка, в это время, на крыльце драла за ухо кота Ваську, стащившего со стола кусок колбасы.
Тот, то притворялся мертвым, то что-то жалобно мурчал, но не выпускал из зубов добычу.
Юрка перевел взгляд на Наташку.
– И, что же делать?  – растерянно спросил он.
– Как, что? – Иннокентий изумленно уставился на мальчика. – Задабривать, конечно.
– Чем?
– Мальчик, ты глупеешь прямо на глазах. Откуда же я знаю, чего ей сейчас хочется, – домовой кивнул в сторону Наташки. – Букетов или конфектов? Шоколадов или лимонадов? Думай.
Юрка задумался, потом порылся в кармане и показал облепленную мелким сором ириску «Кис-кис».
– У меня только вот, – неуверенно сказал он.
Иннокентий скептически оглядел лакомство, потеребил крючковатый нос и кивнул:
– Пойдет.
Он решительно поднялся, но тут же сел обратно и задумчиво уставился на Наташку.
– Не, – домовой поскреб подбородок. – Его сначала изловить надобно. Иначе обнаглеет и будет ещё хуже.
– Кого изловить? Чертика? – опасливо протянул Юрка. – А он большой?
– Не, – покачал головой Иннокентий. – С безымянный палец на ее правой руке.
– Ну тогда ладно, – Юрка с облегчением вздохнул. – А как?
– Не боись, – сказал домовой и глаза его грозно сверкнули. – Это я беру на себя. А тебе нужно только подойти к Наташке и спросить что-нибудь глупое.
– Глупое? – переспросил Юрка.
– Ну да, – Иннокентий серьезно смотрел на мальчика. – Что тут сложного? Вот если бы я попросил тебя сказать, что-нибудь умное...
Юрка от возмущения набрал полную грудь воздуха и хотел что-то ответить. Но домовой предупреждающие поднял руку.
– Все. Пошли, – приказал он, и нахлобучив по самые брови свою мухоморчатую шапочку, скрылся в кустах смородины.
Юрка, чуть помедлив направился к сестренке. Он опасливо приблизился к ней, вот-вот ожидая увидеть злобного чертика. Помялся несколько секунд, а потом спросил:
– Наташка, скажи, а ты правда влюбилась в Славика Буценко?
У Наташки покраснели щеки и запылали алым уши. Она сжала губы и прищурила глаза.
И в это время, из-за её спины показался… маленький розовый чертик. Он был именно такой, каким его изображают в детских книжках со сказками: тонкие ножки с копытцами, длинный хвост, свиной пятачок и крошечные рожки на кудрявой голове.
Чертик держал в руках огромное, больше его самого, острое шило. Он посмотрел на Юрку, ехидно ухмыльнулся и со всего размаха вонзил шило Наташке пониже спины.
Наташка резко поднялась и, сжав кулачки, стала надвигаться на брата.
Чертик, удобно расположившись на лавочке, приготовился наблюдать за предстоящим представлением.
Однако его удовольствие было нарушено самым бесцеремонным образом.
С криком:
– Типати-тапити-бум!
На чертика с ветвей яблони, держа в руках огромный мешок, прыгнул Иннокентий. Через мгновение чертик трепыхался в плотной ткани.
– Юрка, бежим! Он у меня! – закричал домовой и стремглав бросился через морковные грядки.
Юрка, помедлив мгновение, побежал следом.
Наташка осталась одна, с изумлением глядя на улепетывающего брата и мелькающую среди ботвы красную в белых крапинках шапку.
Через несколько минут, за колодцем состоялся разговор с пристрастием.
Слегка помятого чертика вытряхнули из мешка и обступили с двух сторон, лишая его возможности для побега. Правда пленник и не собирался бежать. Он был напуган, всхлипывал и, поминутно вытирая нос, повторял:
– Да за что? Что я такого сделал?
Иннокентий немигающе смотрел на чертика и постукивал кулаком по ладони.
Юрка переводил взгляд с одного на другого, наконец ему стало жаль чертика, и он сказал:
– Послушай, давай договоримся: ты не баламутишь Наташку, а мы тебе вот, – Юрка протянул ему мятую ириску.
Чертик посмотрел на конфету, потом на Юрку, перевел взгляд на угрюмо молчащего Иннокентия и неуверенно кивнул.
– Хорошо, я согласен. Только, – он замялся. – Одной конфетки маловато будет. Нужно столько каждый день.
– Чего!? – взвился домовой.
– Хорошо, – поспешно передумал чертик. – По одной в неделю.
Иннокентий задумался, пошевелил губами, позагибал пальцы и согласно кивнул:
– Заметано!
Чертик вздохнул с облегчением.
– Правда за полнолуние я не отвечаю, – добавил он спустя несколько секунд.
Иннокентий важно кивнул.
– Само собой, – и протянул чертику руку.
Когда чертик убежал, Юрка присел у колодца привалившись спиной к прохладному бетонному кольцу. Через тонкую футболку хорошо ощущались неровности и шероховатости грубой поверхности. Но мальчик на это не обращал внимания. Он думал.
– Скажи мне, Кеша, – спросил Юрка, задумчиво рисуя щепочкой на земле затейливые каляки-маляки. – А чертики есть только у девочек? Или у мальчиков тоже встречаются?
– Сплошь и рядом, – моментально ответил домовой.
– А... Какие они? – Юрка поднял глаза на друга. – Такие же милые, забавные и озорные как и у девочек?
– Не-а, – Иннокентий ухмыльнулся. – Они пузатые, ленивые, с трехдневной щетиной, воняют козлом или пивом и обязательно имеют синяк под глазом.
– Да ладно? – Юрка недоверчиво уставился на домового. – Ты шутишь? Я тебе не верю.
– Видишь-ли, Юрка, – Иннокентий выудил из кармана трубку и принялся ее раскуривать. – В начале и у девочек, и у мальчиков чертики, как ты выразился, милые и забавные. А уже потом у девочки чертик превращается в черта, а мальчик в чорта.
– Не понял? – Юрка помотал головой.
– В чорта, через букву «о». Сам мужчина превращается в чорта. Не понимаешь? – домовой пристально посмотрел на мальчика. И вздохнул. – Чорт, это образ жизни. Чорт не чистит зубы и не бреется, валяется целыми днями на диване или пропадает с друзьями в гараже, скандалит с женой и обижает детей, разбрасывает по дому грязные носки и не поднимает сиденье унитаза. Может залезть мокрой ложкой в сахар или оставить открытым масло.
– И как этого избежать? – Юрка обескуражено смотрел на Иннокентия.
– Все будет зависеть от тебя. Только от тебя, – серьезно ответил тот.
– А..? – мальчик посмотрел на Наташку.
– И от неё тоже, – кивнул головой Иннокентий.
Юрка еще немного посидел в задумчивости, а затем поднялся и направился к сестренке.
А чертик?
А чертик с тех пор перестал безобразничать, и Наташка оставалась милой и доброй девочкой. Лишь иногда, в день перед полнолунием, чертик доставал острое шило и слегка покалывал ее пониже спины.
7. КРОТ
Секретики, это одно из чудес детства. Это и ощущение тайны, и картинная галерея в одном лице.
Наташка, возле клубничной грядки, выкопала неглубокую аккуратную ямочку. Дно выстелила заботливо выглаженным золотцем (фольгой, которую добывают из шоколадок), сверху живописно разложила несколько разноцветных стеклышек (из разбитого калейдоскопа) и цветочков садовой фиалки. Все это накрыла куском стекла и стала любоваться.
Получилось очень здоровски: золотистая фольга поблескивала в лучах заходящего солнца, освещая цветочки и стеклышки в таинственном полумраке ямочки. Наташке очень захотелось позвать друзей, чтобы и они оценили ее произведение искусства. Но...
– Наташка! Юрка! – донесся до нее голос бабушки.
Девочка присыпала ямку землей, сделала аккуратный холмик, воткнула в него веточку и побежала ужинать.
А уже утром, она привела к заветному месту брата и Иннокентия.
С загадочным видом Наташка расчистила землю и торжественно указала пальчиком:
– Вот!
Домовой и Юрка склонились над ямкой и несколько секунд разглядывали то, что находилось внутри. Потом Иннокентий хмыкнул и спросил:
– Что вот?
– Секретик, – Наташка мило улыбнулась. – Правда красиво?
Юрка смущенно отвел взгляд. А домовой уселся прямо на траву и достал из кармана трубку.
– Видишь ли, малышка, – Иннокентий выдохнул облако пахнущего яблоками дыма. – Если считать красивым квадрат Малевича, тогда да, твой секретик выше всяческих похвал. Но я очень сдержанно отношусь к авангарду.
– Что? – Наташка от изумления открыла рот.
– Нет там ничего, – домовой не мигая смотрел на девочку.
– Юрка? – та перевела взгляд на брата.
Тот лишь молча кивнул.
Наташка подошла к секретику и заглянула внутрь. Увиденное привело ее в ужас: на дне ямки, под стеклом не было ничего. Абсолютно ничего – исчезли разноцветные стеклышки, цветочки фиалки, исчезла сама фольга. Была лишь зияющая темная дыра ведущая в глубокие недра.
На глазах у девочки появились слезы, губы задрожали – она вот-вот была готова разреветься.
Юрка обнял сестренку.
– Ничего страшного, – начал утешать он. – Подумаешь, секретик пропал. Новый сделаем.
– Тебе легко говорить, – голос у Наташки дрожал. – А я... Вчера... Весь вечер...
– Не реви! – подал голос Иннокентий. – В дело вступает знаменитый сыщик – мистер Кешлок Домс. И его верный помощник, – домовой перевел взгляд на Юрку. – Доктор Юрсон.
На днях, по центральному телевидению показывали художественный фильм «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона». И теперь неугомонный Иннокентий во всем подражал знаменитому сыщику.
Под взглядами изумленных детей, мистер Домс, придал своей мухоморчатой шапочке вид кепи с двумя козырьками, сунул в зубы трубку и достал из кармана лупу вдвое больше его самого. Затем с умным видом, разглядывая землю в увеличительное стекло, обошел бывший секретик, заглянул внутрь, потянул крючковатым носом воздух и важно изрек:
– Все понятно. Совершено ужасное злодеяние – кража со взломом. И совершил её крот.
– Скажите пожалуйста, Домс, а откуда вы узнали? – Юрка оправился от изумления.
– Это элементарно, Юрсон, – прохрипел домовой подражая голосу Василия Ливанова. – Под секретиком дыра. А дыра есть нора. И выкопать её мог только крот.
– Гениально, Кешлок, – воскликнул Юрка.
Домовой покосился на него ожидая подвоха, но ничего не заметил: в глазах детворы светилось искреннее восхищение.
– Нам нужно схватить преступника, – Кешлок многозначительно поднял палец. – Все в нору!
Дети с сомнением посмотрели на узкое отверстие в земле.
– Но мы туда не влезем, уважаемый Домс, – Наташка убрала стекло прикрывающее дыру и попыталась просунуть туда руку.
– Нет ничего проще, – домовой махнул рукой и произнес. – Типати-тапити-ых!
В тот же миг дети стали уменьшаться в размерах и скоро стали маленькими – ростом с мышонка.
– Ух ты! – воскликнула Наташка с интересом разглядывая ставшие такими огромными листья клубники.
– Здоровски! – завопил Юрка, уклоняясь от летящей прямо на него бабочки.
– Чего встали? За мной! – скомандовал Кешлок Домс, и первый сиганул в нору. Дети последовали за ним не раздумывая. Они не ушиблись: нора была не очень глубока, а они были маленькими и совсем невесомыми.
От отвесной норы шел широкий коридор. Вопреки опасениям Наташки, он не был темным: повсюду со стен и потолка тоненькими ниточками свисали светящиеся корни. Было на удивление сухо и тепло, легкий сквознячок гулял под сводами коридора.
Группа сыщиков во главе с Кешлоком Домсом, шагающим с лупой наперевес, неспеша продвигалась вперед.
Внезапно Домс остановился и поднял руку.
– Вот он. Злодей! – великий сыщик указал пальцем в темное ответвление коридора. И заорал что было мочи. – Именем закона! Крот, выходи! Ты арестован!
Эхо несколько раз повторило его слова под высокими сводами.
Из темноты вылез маленький черный зверёк.
– Не кричите, пожалуйста, – чуть шепелявя сказал он. – Я вас хорошо слышу.
Крот подслеповато щурился и шевелил длинным розовым носиком.
– Вы наверное пришли за своим вещами? Не беспокойтесь, все в целости и сохранности, – он лапкой с огромными когтями указал в сторону лаза.
– Ага! Вот и улики! – Кешлок Домс торжествующе потер руки. – Состав преступления налицо: и вещдоки, и подозреваемый сознался.
– Преступления? – от удивления у крота задергался кончик носа. – Вы наверное ошиблись…
Кешлок не дал ему договорить, он выдохнул тонкую струйку дыма в мордочку зверушки.
– Вы имеете право хранить молчание, – начал он.
Но в этот момент вперед выступила Наташка
– Погоди, Кеша, – сказала она. – Давай его выслушаем.
– Чудесно! – воскликнул домовой. – Но учтите, все сказанное может быть использовано против вас в суде.
– Кеша, – Наташка укоризненно посмотрела на Иннокентия. – Дай же ему сказать. Ты, что не видишь – он и так напуган.
Девочка повернулась к кроту:
– Говорите. Мы вас внимательно слушаем.
Домовой пробурчал, что-то себе под нос, однако спорить с Наташкой не стал.
Крот подслеповато посмотрел на девочку, пошевелил носом и благодарно кивнул.
– Видите-ли, уважаемая Наташка, почтенный Кеша, и, юноша, не имею чести знать, как вас величают.
– Юрка.
– И достопочтимый Юрка, – крот по очереди поклонился им. – Произошло досадное недоразумение.
– Недоразумение!? – воскликнул Иннокентий.
– Кеша, – Наташка нахмурила бровки.
– Все. Молчу-молчу, – домовой прижал палец к губам.
Крот немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил:
– Гуляя вчера ночью по свежему воздуху, я обнаружил удивительную вещь: прямо над моей южной галереей образовалась красивейшая картина. Чудные цветы, разноцветные звезды, и все это в обрамлении золотого сияния, – он причмокнул от удовольствия. – Вначале я подумал, что это Мать-природа сотворила такое чудо. Но присмотревшись, понял – это дело рук человеческих. Я долго, как мог, любовался этим творением. Но очень скоро стало светать, а свет Солнца очень неприятен для меня. И я решил, что не будет большой беды, если перетащу эти сокровища себе в квартирку, и буду наслаждаться их видом в приемлемом для меня мраке.
И крот опять указал лапой-лопатой на Наташкины сокровища.
– Но увы, – он горестно вздохнул. – У меня не вышло повторить то дивное сочетание цветов и красок, какое сделали вы – уважаемая Наташка. И если я вас огорчил, то покорнейше прошу простить меня.
Крот склонил голову ожидая ответа.
Вокруг на несколько минут воцарилось молчание. Первым его нарушил Иннокентий, он шумно высморкался и произнес:
– Да-а. Ценитель прекрасного, понимаешь-ли выискался. Что будем делать с этим эстетом? – домовой обратился к притихшим Юрке и Наташке.
– Простим его, – тихо сказал Юрка. – Он же не со зла.
А Наташка подошла к грустному зверьку, погладила его по бархатистой шерстке и сказала:
– Я придумала, как вы тоже сможете любоваться моими секретиками не входя наружу.
Крот поднял голову и посмотрел на девочку. Она ласково улыбнулась ему.
С тех пор Наташка стала делать двойные секретики: сначала в ямку укладывала стекло, затем делала узор из камушков, стеклышек и цветочков, укрывала золотцем, поверх которого выкладывала точно такой-же узор, и опять накрывала стеклом.
Сложно?
Да.
Но это все для того, чтобы их новый друг мог наслаждаться прекрасным.
8. КАЧЕЛИ
Что самое интересное и привлекательное в детстве?
Беззаботность и уверенность в завтрашнем дне. Обилие красок самых разнообразных оттенков. Мороженное, пирожное и прочие лакомства. Дневные сеансы мультиков в кинотеатре.  Неудержимая фантазия и вера в мир сказок. Искренний детский смех и радость. Качели и карусели.
В общем все то, чего в той или иной мере лишены скучные взрослые.
Практически все. Но очень редкий взрослый откажет себе в удовольствии прокатиться на карусели или покачаться на качелях, конечно, при условии, что их никто не видит и детский аттракцион выдержит большого дядю или тетю.
У бабушки во дворе качелей не было.
А Наташка и Юрка очень любили качаться. С соседской детворой, они часто перебирались через забор в соседний детский сад и там до одури раскачивались на скрипучих качелях, ну или до того, как их прогонял строгий сторож. У некоторых пацанов иногда даже почти получалось сделать «солнышко».
А у бабушки качелей не было.
– Так за чем-же дело стало? – удивился Иннокентий, услышав жалобы Юрки. – Смастери.
Идея Юрке понравилась, и он не мешкая приступил к исполнению. Вдвоем с Наташкой, они притащили два длинных столба, что лежали за сараями. Пыхтя и обливаясь потом вкопали их на заднем дворе. Сверху прибили круглый черенок от лопаты. Из старого дырявого тазика соорудили сиденье и закрепили его под перекладиной длинными кусками черного провода.
Домовой в работе не участвовал. Он сидел в тенечке на перевернутом ведерке, покуривал трубочку и давал «ценные советы». На предложения помочь и поработать ручками, с возмущением отказывался, ссылаясь на почтенный возраст, застарелый радикулит и магнитные бури на Солнце.
Когда все было готово, Иннокентий, с важным видом обошел качели, задумчиво поцокал языком, попинал столбы, проверил натяжение проволоки и кивнув изрек:
– Пойдет.
Испытывать качель выпало Наташке. Она поудобнее устроилась в тазике, взялась руками за проволоку и крикнула:
– Поехали!
Юрка ухватился руками за краешек сиденья, отошел на несколько шагов и с силой толкнул. И качель понеслась. Наташка взвизгнула и…
Столбы накренились, перекладина треснула, а проволока оборвалась. Девочка со всего размаху шлепнулась о землю больно ударившись попой.
– А-а-а! – взвыла она.
На крик выбежала бабушка. Оценив ситуацию, она отругала Юрку и увела плачущую Наташку, велев внуку немедленно разобрать сооружение.
Юрка нехотя подчинился и стал выкапывать столбы.
– Ушла? – из-за бочки с компостом показалась испуганная физиономия домового.
Юрка не ответил.
Иннокентий огляделся и, не увидев опасности, вновь уселся на ведерко и, закурив трубочку, насмешливо хмыкнул:
– Эх ты, горе строитель! Я ж говорил, что не полетит.
Юрка хмуро покосился на домового, но промолчал.
До самого вечера бабушка сердилась, а Наташка с разнесчастным видом хромая, и то и дело ойкая и потирая ушибленное место, расхаживала по двору.
А завтра бабушка сама смастерила им качели. В дверном проеме дровяного сарайчика, над косяком она приколотила толстую доску и на старых вожжах прикрепила сиденье.
На поверку бабушкины качели оказались куда лучше Юркиных. Они выдерживали даже его и Наташку вместе. Правда на них «солнышко» никак сделать было невозможно. 
Иннокентий долго разглядывал радостных хохочущих детей, и легкая улыбка трогала его губы. Но он спохватывался, делал строгое лицо, хмурил брови и что-то ворчал под нос.
Наконец домовой не выдержал.
– Ладно, уговорили, – он выколотил трубочку, встал и подошел к качелям. – Садитесь. Теперь я вас покатаю.
Дети переглянулись.
– Чего ждете? Могу и передумать, – Иннокентий нетерпеливо топнул ножкой.
Наташка еще раз взглянула на брата, коротко кивнула и стала устраиваться на сиденье.
– Да не сама. Вместе садитесь, – домовой страдальчески воздел глаза к небу. – Можно подумать, что у меня дел больше нету, только по одному вас катать.
Наташка кивнула и потеснилась пуская Юрку. Тот уселся и приобнял сестру.
– Крепче держитесь, – Иннокентий кряхтя взобрался Юрке на плечи. – Готовы?
– Ага, – хором воскликнули дети.
Домовой кивнул, нахлобучил по самые брови мухоморчатую шапочку, подтянул штанишки и ухватившись за Юркины волосы проорал:
– Типати-тапити-пух!
И качели стали раскачиваться. Все быстрей и быстрей. Они стали взлетать все выше и выше. Вот уже бабушкин домик остался далеко внизу. Юрка огляделся: где-то там, под ногами, во дворе, укутанном зеленым покрывалом летней листвы, идет по воду к колодцу бабушка, в загородке Митрофан и Маня задрав головы смотрят им вслед, а на крыльце, подставив пушистое пузико Солнышку, дремлет рыжий Васька.
Все это становится все меньше и меньше, оставаясь далеко внизу.
– Ура! – завопила Наташка. – Кеша, ты молодец!
– Держись крепче, – буркнул домовой.
А качели взлетали все выше и выше. Некоторое время за ними летели скворцы. Они без устали кричали, что-то Наташке и Юрке, но ветер относил их слова далеко в сторону. Скоро птицы отстали. Земля, скрывшись в пушистой белой вате облаков, исчезла из виду. А вокруг голубело бездонное небо. И по этой голубизне катился сияющий шар Солнца.
Дети, затаив дыхание, смотрели на безбрежный океан, по которому обретая причудливые формы плыли пушистые облака.
Скоро небо стало темнеть и над головой стали появляться звезды.
Земля сделалась маленькой-маленькой, размером с теннисный шарик.
– Какая она малюсенькая! – воскликнула Наташка. – Так и хочется взять ее в ладошки и защитить от всего на свете.
– Ага, – согласился Юрка. – И такая красивая.
Иннокентий лишь хмыкнул нечто неопределенное и ничего не сказал. Он продолжал раскачивать качели, посылая ее все дальше – в глубь космоса.  Пронеслись мимо ураганы Юпитера и кольца Сатурна. Мелькнули Уран и Нептун. Остался позади крошечный ледяной камушек Плутона. И наших путешественников окружили невиданные создания: с громким лаем пробежали несколько огромных псов, щелкал клещами изумрудный рак, беззвучно разевали рты глазастые рыбы и приветливо махали лапами медведи.
– Кеша, кто это? – Юрка не отрываясь смотрел на приближающегося длинногривого единорога, за которым, с утробным рыком, гнался огромный лев.
– А. Чепухень, – отмахнулся домовой. – Обычный звездный зверинец.
– Я понял! Понял! – закричал мальчик. – Это созвездия!
– А я про что? Не стоит внимания. Смотрите лучше туда, – Иннокентий указал направо.
Дети посмотрели и ахнули от изумления: по черному бархату космоса, огромной стаей летели белоснежные птицы. Их было неисчислимое множество. Мерно махая крыльями, они начинали свой путь из необъятного далека и терялись в неведомой дали.
– Это то, что в ваших дурацких книжках называют Млечный путь, – тихо произнес Иннокентий. – На самом деле это Птичий Шлях. Каждая птица, это душа человека летящая в рай по бескрайним просторам вселенной. С начала времен они летят и летят. И нету конца и края их полету. Но они счастливы, ведь именно в пути обретается счастье, покой и умиротворение. Вот бы и мне с ними, в путешествие без начала и конца.
Он вздохнул, помолчал немного, а потом решительно заявил:
– Когда-нибудь. Обязательно.
Еще долго они смотрели на огромных белокрылых птиц совершающих свой бесконечный полет.
– Пора возвращаться, – Иннокентий прислушался. – Андреевна вас кличет.
Этой ночью Юрке и Наташке снился их чудесный полет. А утром они с изумлением обнаружили, что немного, совсем чуть-чуть, подросли.
– Глупые, – сказал домовой, когда дети поделились с ним этим. – Вы что не знаете: когда ребенок во сне летает, значит он растет. Вот так-то.
И пыхнул облачком пахнувшего яблоками дыма.
10.ОСЕНЬ
А потом была осень. Было первое сентября с пышными бантами и громадными гладиолусами, с белыми фартучками и белыми рубашками, с новыми скрипучими ранцами и знаменитой песней: «Учат в школе, учат в школе, учат в школе…».
Школа. Начались занятия. У Наташки – палочки и крючочки. А у Юрки – формулы и теоремы. Дети были по горло заняты, и им не удавалось выбраться к бабушке, в ее домик на окраине города, чтобы проведать друзей.  Шестидневка и домашние задания полностью поглощали все время.
Лишь в осенние каникулы, Юрка с Наташкой оказались у бабушки.
Сад было не узнать. На деревьях не было листвы, и они сиротливо качали голыми ветками. Под сенью вишен не было того таинственного полумрака в котором так приятно было сидеть спасаясь от жарких лучей летнего Солнца. Даже самые поздние цветы уже отцвели, и стояли грустно склонив увядшие головки. На пожухлой траве, в теньке, были видны тонкие полосы ночного инея. А на лужах, под подошвами ботинок, хрустел тоненький ледок.  Осень сдавала свои позиции, медленно, но неуклонно надвигающейся зиме.
Приятелей летних игр нигде не было видно. Напрасно Наташка носилась по двору и саду, напрасно заглядывала в самые укромные уголки, напрасно звала друзей выйти поиграть. Нигде никого не было. Лишь на колодце сиротливо лежал букетик увядших лилий.
– Юрка, где они могут быть? – пряча мокрые от слез глаза спросила Наташка.
Юрка пожал плечами, и совсем по-взрослому ответил:
– Скворцы на юг улетели. Ежи и крот – в спячку улеглись. Водяной, скорее всего, уплыл туда где теплее, – он поежился от порыва холодного ветра и плотнее запахнул курточку. – А Кеша? Кто его знает. Может сидит где-нибудь у печки, курит свою трубочку и играет на дудочке ту волшебную мелодию. А может, путешествует среди звезд по Птичьему Шляху вместе с белокрылыми птицами.
– А летом? Летом они вернуться? – Наташка с надеждой посмотрела на брата.
– Думаю да, – кивнул тот. – Придут ежи, приплывет водяной, вылезет со своей норки крот.
– И Кеша?
– И Кеша. Он прилетит вместе со скворцами, приземлится посреди двора и скажет: «Типати-тапити-ух!»
Дети синхронно задрали головы и долго смотрели в пасмурное осеннее небо, в надежде увидеть маленького человечка в смешной мухоморчатой шапочке.
ЭПИЛОГ
Следующим летом нам не удалось погостить у бабушки – она умерла сразу после нового года. Тихо уснула и не проснулась.
В дом пустили квартирантов, а спустя какое-то время – продали.
Мы больше никогда не видели приятелей летних игр, которые подарили нам незабываемое сказочное лето детства.
Я очень часто хожу мимо бабушкиного дома. Там все изменилось до неузнаваемости: новые хозяева срубили вишневые деревья и выкорчевали кусты смородины и крыжовника, снесли сарайчик с качелей и закопали колодец. Их право.
Но каждый раз, проходя мимо, я на несколько мгновений останавливаюсь, ожидая, что раздастся чарующая волшебная мелодия и в чердачном оконце покажется хитрая физиономия домового Кеши.