Глава 31. Ну, здравствуй матушка- Россия

Ну здравствуй матушка- Россия. Уходя- уходи.

                Уходя - уходи...
                Уйдём по одному за горизонт этого будущего,
                В котором нам вместе никак...
                Не найти друг друга в океане чувства бушующем
                Не увидеть правды в глазах...
                Оставим в прошлом всё, что вдвоём так любили мы
                И то, что уберечь не могли...
                За всё, что не так ты ради Бога прости меня
                Уходя — уходи…
                („Уходя уходи“ — Л. Клёнова)



Русскоязычное население начало подниматься с насиженных, обжитых мест сначала десятками, потом сотнями и, наконец, тысячами. Квартиры продавались за гроши: двухкомнатная квартира с телефоном, на престижных  вторых-третьих этажах стоила не дороже пятисот долларов.

Уезжала и наша семья: сначала в Гулистан (поближе к Ташкенту), где было гораздо спокойней, чем в Ферганской долине, а затем дальше — в Россию.
Но как оказалось и там долго продержаться мы не могли при всём желании: без работы прожить и там не возможно а устроиться даже по специальности тоже не возможно — везде нужен узбекский язык письменный а Татьяна и с устным то узбекским не в ладах.
 Переезжать всё таки придётся но этот переезд страшит поневоле -те более в совсем для Татьяны незнакомую страну -Россию- собственно её родину, которую она вместе с семьёй покинула в пятилетнем возрасте, было естественно страшновато.
 И она возможно даже и не осмелилась сделать это в одиночестве, если бы её не уговорила новая подруга Тамара вместе со своим семейством и подругой Галиной.
Аргументы в пользу переезда вместе с ними были столь убедительными, что, посоветовавшись с матерью, они согласились. И вскоре они уже вместе с семьёй Тамарой её родственницами и подругой выехали в Россию, хотя и знали что дорога туда предстоит весьма трудная. Татьяна беспокоилась о матери: с её жесточайшей гипертонией такие треволнения противопоказаны. Но к великой радости всё обошлось и 30 ноября 1994 года они уже были на железнодорожном вокзале города Саратова. А здесь уже выпал первый снег: выехали, можно сказать из лета, а приехали в зиму.
И здесь они уже разъехались в разные стороны: Тамара со своей семьёй родственницами поехала на квартиру к дочери, а  Татьяна с матерью и семейством Галины отправились на квартиру в Елшанку, даже не представляя, как они будут жить там в пустой квартиры до получения своих вещей и мебели, но деваться некуда — Галина сказала, что хозяин квартиры одолжит на время кое что из своей мебели и постели — он обещал — все его вещи сложены в третьей комнате — он ничего не забрал — просто перешёл, в чём был, на квартиру женщины, с которой теперь сожительствует.

1. Новое знакомство.
Татьяна прекрасно понимала: чтобы начать новую жизнь с нуля, нужно всё прежнее — тревоги, переживания, плохие дела и поступки оставить там — в прошлой жизни ,чтобы весь этот хлам не тащить с собой и не загрязнять всё то новое, чистое, что придёт с новой жизнью. По крайней мере так хотелось.
Но начать всё с нуля, как  прежде, оказалось не так просто как хотелось.
Прежде всего предстояло знакомство с семьёй, с которой предстояло жить какое то время в одной квартире.
Но уже тут был большой, по чести сказать, сюрприз: прежде всего оказалось, что Галина вовсе никакая не Галина, а Анна — уже здесь с самого начала настораживал обман.
И сама Галина и её четверо девчонок оказались  совсем не такими белыми и пушистыми, какими пытались казаться ещё в Узбекистане.
Из всей семьи только старшая дочь Светлана оказалась нормальным, адекватным человеком -добрым и порядочным. Она одна была от русского мужчины — первого мужа Галины, а трое остальных даже не от мужа — от любовника узбека. Девочки весьма странные и уж точно — не адекватные. Даже имена у них были странные: Анвара, Умара и Махмуда.
Когда Татьяна поинтересовалась, что это за имена — таких женских имён в Узбекистане она ни разу не встречала.
Ответила Светлана:
-А это их папаша — узбек-Улугбек готовил каждый раз имя для сына: Анвар, Умар, Махмуд, а когда являлись на свет бабы, как он говорил презрительно, просто добавлял к мужскому имени букву а, решив что этого достаточно. Вот так и появились — Анварка, Умарка и Махмудка.
Так Светлана называла своих узбекских сестричек, а ещё — узбечушкти. И лишь позже Татьяна поняла почему: те первыми не стесняясь называли её всякими  не принятыми в обиходе нормальных людей словами — дура недоделанная, русская сучка и прочими подобными выражениями и  словами.
Таня, услышав это, поинтересовалась у старшей из троицы:
-А свою мать Галину вы тоже так называете — она ведь тоже, как и Света, русская?
Анвара бросила зло:
-Не лезла бы ты, тётя, не в своё дело. Вот есть у тебя своя комната — там и сиди — и не вякай! А то попросим вымётываться отсюда и пока по хорошему.
-Анварка, как тебя не стыдно?! — возмутилась Светлана. — Тётя Таня старше нашей матери, а ты так с ней разговариваешь. А где твоё узбекское уважение к старшим, которым вы так гордитесь?
-Это для тебя она наверное тётя — я не знаю, а для нас она никто, и поэтому ей лучше заткнуться, а то мы посоветуем маме выдворить её от сюда, и она сделает это с радостью — нам чужие, посторонние люди здесь не нужны.
-А знаешь, Анвара, я с удовольствием, как сказала ты, выметусь отсюда, после того как твоя мама вернёт мою половину денег за квартиру, и дела до вас у меня не будет — жить с такими хамками, как вы — себя не уважать.
-Вот это начало знакомства — расстроенно думала Таня. — Что же будет дальше?
-Съела? — поинтересовалась Светлана у старшей из троицы.- Ваша мама лучше удавиться, чем деньги вернёт. Да ещё и отвалтузит тебя как следует.
-Это ещё посмотрит кто кого отвалтузит! — почти выкрикнула девочка, так похожая на советскую певицу Галину Беседину.
-А ведь была бы весьма привлекательной девочкой — подумала Татьяна, глядя в самодовольное лицо Анвары — Все данные для этого есть: и рост совсем не в мать — на целую голову выше её и статью не в тощую и злую женщину, отягощённую, как видно, множеством проблем.
И тут на первый план выдвинулась вторая сестра  - Умара — уменьшенная копия Галины: и лицо и фигура и прыжки и ужимки — всё мамино.  С той лишь разницей что смугла чуть ли не до черноты. Татьяна про себя её назвала смугляночкой.
-Ты бы, Светка, лучше помолчала в тряпочку, если не хочешь получить ремня. Давно не получала — соскучилась? Ну, так мы тебе устроим долгожданную встречу — не сомневайся. И твоя уважаемая тётя Таня даже заступиться за тебя не сможет: если мать разойдётся — её никто не остановит.
-Света, это правда? — спросила девушку Татьяна.
-Да, правда, правда, - ответила за неё Анвара -Светка её как огня боится!
-Не понимаю, девочка, — обратилась Татьяна к Светлане. — Как ты терпишь это?
-А куда мне деваться? — ответила та. — У меня никаких документов нет. Вот исполниться шестнадцать, получу паспорт — только меня и видели!
-Да кому ты нужна? — из за спины старших сестёр вылезла самая младшая — шестилетняя Махмуда. — Это мы тебя терпим из последних сил.
-Бабушке русской нужна! — парировала Света. — Она меня любит, в отличие от вас. Когда они с отцом уезжали, она просила Галину отдать меня им, но Галина не отдала из вредности: на ком бы она тогда зло срывала?
-Ну погоди, гадина! — погрозила младшая — типичная узбечка — темноволосая, темноглазая, рыхлая, с широким лицом — такими обычно бывают узбекские женщины уже в преклонном возрасте.
Света сказала, что Хамида один в один  узбекская бабушка, и она же любимица той.
-Мать тебе сегодня устроит показательную порку, чтобы твоя тётя Таня знала на кого рыпается!
И действительно вечером, когда Галина вернулась домой, узбечушки нажаловались на Свету и Галина взяла ремень в руки. Света от страха не знала куда деваться, забившись в угол. Татьяна встала на пути садистки, прикрывая собой беззащитную девочку и, получив удар ремнём, вырвала его из рук Галины и так врезала им её, что та заверещала словно её режут.
-Значит так, дорогая Галина-Анна -увижу ещё раз в твоих руках ремень обращусь в службу опеки и потребую лишить тебя материнства, а твоих красоток забрать в детский дом — им там хотя бы воспитание дадут человеческое, а не узбекское. И учти: - не шучу: я свои дела всегда довожу до конца. И ещё: твои красотки сказали, что ты мечтаешь выдворить нас из своей квартиры?
Татьяна отбросила ремень в свою комнату и продолжила:
-А знаешь — с удовольствием: верни ту част денег, что я заплатила за квартиру, и мы с радостью уберёмся из „вашего“ дурдома.
-Мама, — начала оправдываться Анвара, но Галина даже слушать её не стала: вцепилась ей в волосы и потащила в ванную. Что делала там не понятно, но доносчица выла и скулила на все голоса и вышла оттуда зарёванная и злая. Показала Свете кулак и забилась, как собачонка, в дальний угол.
-Ну всё, они мне ночью тёмную устроят. — всхлипнула девушка.
-Не устроят! — заверила Татьяна и обратилась к Галине:
-Пока вы нас не вышвырнули, как обещали твои любимицы, я тут посмотрела немного и вот что думаю: у вас мало места на четверых- пусть Света ночует в нашей комнате -у нас места хватит и на неё.
-Да хрен с ней — забирай! Баба с воза — кобыле легче.
Светлана радостно улыбнулась, а Хамида злобно сверкнула глазами: экзекуция откладывалась.

После этого жёсткого разговора узбечки  немного притихли — как видно мама им накрутила хвосты или пообещала что — кто их разберёт. Но надолго ли воцарилась такая идиллия?
Нужно было срочно искать работу, да и квартиру другую заодно. Доходов у их семьи никаких — даже пенсию матери без прописки не давали. И кроме того — и это главное: даже на биржу труда без прописки не ставили а там какое-никакое пособие хотя знающие люди говорили что  и пособия задерживали  по несколько месяцев: денег в стране как не было — так и нет.
И условия проживания в квартире снятой Галиной были отвратительными: хозяин с трудом выдал им кое что из мебели, постели и кухонной посуды, да  и то только после полной уплаты за квартиру за целый год. Татьяне досталась раскладушка для мамы, за которую пришлось повоевать с семейством, пара сильно поношенных матрасов, видимо позаимствованных из железнодорожных запасов: мать Владимира — хозяина квартиры работала бухгалтером на железной дороге, двух ватных подушек — родом оттуда же и одного стула- вместо столика у кровати матери для лекарств и стакана воды или чая. Галине же достался маленький столик, один стул,  четыре матраса и четыре ватных  подушки.
Повезло, что через три дня после трудного общения с семейством, наконец пришёл контейнер с вещами и его первым привезли к ним так как их вещи загружались последними а значит выгружать их было нужно первыми.
В их комнате вполне разместились три кровати: две деревянных - для Раисы Лукъяновны и Татьяны и металлическая для Светланы. Установили и холодильник и стол кухонный и даже  тумбочку с телевизором  но всё впритык.
Таня окинув глазом всё это нагромождение сказала спокойно:
-Ничего: в тесноте да не в обиде.
Раиса Лукьяновна была согласна с дочерью: ей тоже было жаль Светлану.
У Татьяны кроме жалости были и свои, уж извините, меркантильные соображения по этому поводу: мать теперь целый день находилась под присмотром и под защитой девушки и она более менее спокойно могла бродить по городу в поисках работы.  А обойти его пришлось почти весь из края в край.
И куда бы она не приходила везде встречали почти одинаковые лица: мордатые курносые саратовские мадонны с равнодушным и презрительным видом объявляющие:
-Ходят, ходят тут всякие! Понаехали тут! Чего ищут и сами не знают. И без вас проблем выше крыши — ещё и с вашими разбирайся. Ну нет у нас работы — нет! И своим работы не хватает — все на рынке торгуют, начиная от простых работяг и заканчивая профессорами!
У Галины, как видно, было то же самое, потому что она возвращалась домой злая и начинала гонять своих девок — ради профилактики, цепляясь к любой мелочи. Светлана в это время сидела в комнате Татьяны и даже носа не высовывала.
Когда Татьяна хотела заступиться за девчонок сказала:
Тётя Таня, не надо: свои собаки лаются — чужая не вступай, как говорила моя русская бабушка. -А то под горячую руку и вам достанется.
И Татьяна, понимая что девушка права, не вмешивалась в соседские разборки. Впрочем и девочки были хороши: они порой вытворяли такое что даже у Татьяны, получившей закалку от татарских родственников, волосы вставали дыбом.
Потеряв объект для издевательства — Светлану узбечки переключились на кота. Татьяне в один день вернувшейся домой раньше времени пришлось наблюдать такую сцену: младшая из сестёр сажала кота себе на предплечье и тот видимо, вообразив, что это кошка, цеплялся той когтями за одежду и принимался с усердием ублажать её доступным методом. Узбечки ,окружив сестрицу с котом, заинтересованно наблюдали за процессом и ржали, как стадо кобыл.
-Девочки, что вы делаете? — возмутилась Татьяна.- Что вы издеваетесь над котом — как вам не стыдно?
-Что естественно — то не стыдно! — беспардонно заявила старшая из троицы четырнадцатилетняя Анвара.
-Не лезла бы ты, тётя, не в свои дела! — поддержала её вторая сестра — двенадцатилетняя Умара.- Наш кот — что хотим то и делаем!
-А то посадим кота тебе на голову и полюбуемся что он будет с тобой делать! — добавила младшая — шестилетняя Махмуда. И было видно что она не шутит. Татьяна отпрянула в свою комнату и закрыла дверь на ключ. А за дверью стоял такой хохот, словно там собрался весь саратовский дурдом, и от души радуется своей незамысловатой  забаве.
Я же говорила вам, тётя Таня, что эта троица неадекватная и с ними лучше не связываться — напомнила Светлана.
-Ну не до такой же степени?! — возразила Татьяна.
-До такой — до такой! — подтвердила девушка.
После этого Татьяна готова была на любую работу — только чтобы не видеть этих неадекватных соседей. Но ничего не находилось, как нарочно, словно замкнутый круг какой то, и она крутится в нём, как белка в колесе, не видя выхода.

То же видимо было и у Галины: она каждый день возвращалась домой злая и начинала гонять своих девок не понятно за что — просто злость срывала на них.
Наконец ей надоели эти бессмысленные хождения как она говорила:
-Пойди туда, не знаю куда — найди то, не знаю что!
И она пошла к Тамаре на поклон с просьбой прописать её в квартире дочери Надежды, чтобы встать на учёт на бирже труда, которая теперь согласно веяниям времени называлась службой занятости населения. Та отправила её прямиком к дочери. Но Надежда ни с того ни с сего отказалась прописывать её одну, заявив что резона прописывать её одну нет — овчинка выделки не стоит.
-Пропишу троих: тебя и Татьяну с матерью! — заявила, как отрезала.
-Почему вдруг Надежда расщедрилась так? — спросите вы.
У неё был свой резон: соседская комната должна была ни сегодня- завтра освободиться: старушка, жившая там, готова преставиться в любое время и комнату отдадут тому, у кого на это будет право: в комнате должно проживать столько людей, чтобы им нужно было по закону расширение площади — им двоим с мужем расширение не положено, а вот пятерым уже — вынь и положь.
Так что ничего в этом мире не бывает просто так — по доброте душевной ничего  не делается — нужна выгода.. И она к радости Татьяны нашлась: Надежда прописала и Галину и их с матерью.
 Не известно, как будет Надежда выкручиваться с комнатой ведь проживать у неё никто не будет — есть и своя, так сказать квартира, но это уже проблема Надежды — она хоть и молодая, но женщина но с большой выдумкой.

С получением прописки у Татьяны появилась возможность получать пенсию матери — пусть деньги и не ахти какие, но как говорится: с паршивой овцы хоть шерсти клок.
Возможность то появилась, но чтобы её получить надо тратить два- три а то и четыре дня чтобы её получить:денег у государства не доставало и на пенсии — приходилось каждый раз вставать чуть свет занимать очередь, дожидаться, когда инкассаторы привезут деньги, которые очень быстро заканчиваются и как назло порой прямо перед тобой,  и на завтра всё повторялось в той же последовательности, и так до тех пор пока тебе наконец повезёт, и деньги не закончатся прямо у тебя перед носом, а достанется и тебе какая то малость.
Да ещё и возможность встать на учёт в службу занятости появилась -для чего нужно выстоять километровую очередь, убедить товарища, принимающего документы, что тебе необходимо зарегистрироваться в этой организации, потому как позарез нужна работа или хотя бы пособие по безработице. Удастся — не обольщайся: уважаемая дама, похожая на тех кто тебе говорили — „Понаехали тут!“ погоняет тебя ещё месяца два по всем существующим и не существующим адресам, где тебя встретят одни и те же отговорки: -“Уже приняли!“ Или хуже того:- „А у нас и не было вакансии — кто то ошибочно подал заявку.“
А ты бегай, бегай — твои ноги не казённые . И всё же Татьяне неожиданно повезло и она нашла работу в одной частной фирме Марата Сергеевича Степаняна под названием „Кристина“, производящей нижнее бельё и тренировочные костюмы. Но качество этих изделий были настолько чудовищны: тренировочные костюмы из тонкого тёмно синего полотна, которое после первой же стирки теряло и свой вид и свой цвет совершенно- линяли настолько, что были все в разводах и кроме вытягивались в самых непотребных местах- колени, локти и задняя часть брюк свисали едва не до земли, а вот нижнее бельё напротив шилось из такого толстого и жёсткого полотна, что натирали деликатные места организма до крови, словно они не из трикотажа, а из рогожи. Понятно, что такие изделия очень скоро перестали покупать, и если сначала Марат сотрудникам выплачивал хоть какую то зарплату, то вскоре денег на зарплату не стало совсем, и он приказал выдавать зарплату продукцией. А это было равносильно тому, если бы  вообще за свою работу не получать ничего: ни продать, ни носить  самому это бельё, было не возможно. Оставалось или брать у него на складе неликвид, не относящийся к продукции фирмы или отовариваться в в магазинчике Степаняна же на первом этаже, где иногда выставлялись вещи не их фирмы, а чьи — неизвестно, тоже не особо качественные и привлекательные  но всё же чуть получше, и ещё можно брать кое-какие продукты — как то: соль-сахар, мыло- спички и более долгого хранения продукты — макаронные изделия, масло подсолнечное, кое какие крупы…
Работала Татьяна снова бухгалтером материального отдела.
В их отделе было четыре женщины: главбух  Лариса — из местных, расчётчица Людмила — тоже местная, кассир Евгения — переселенка из Азербайджана и Татьяна — из Узбекистана. И поначалу вроде складывалось всё неплохо: Лариса, если и цеплялась время от времени, но всегда по делу — на то она и главбух, чтобы бдеть за сотрудниками, но всё изменилось, когда Марат принял к ним в отдел ещё одну сотрудницу, придумав ей должность вне штатного расписания: помощник главного бухгалтера. И сколько Лариса не протестовала, что ей не нужен  никакой помощник- она и сама прекрасно со всем справляется — Марат даже слушать её не стал. Как видно девица эта была нужна ему совсем для другого: уже вся фирма, точнее фирмочка знала, что он ужасный бабник- у него в кабинете даже стоял специальный диван, которого все называли сексодромом  через который он принимал на работу определённую часть женского контингента внешний вид которого внушал Марату определённые уверенности, что он не получит от дамы оплеуху или вообще кулак в глаз -уж в знании женской психологии он весьма поднаторел и очень редко ошибался в своём выборе - он знал кого через этот сексодром можно пропустить, а от кого получит по роже. Например Татьяне от него даже намёка не поступало на продолжение отношений в горизонтальном положении — сразу понял, что получит не только по роже, но и по самому ценному для мужчине месту- между ног.
Леночка — так звали новую сотрудницу как видно была из другого теста, поэтому сразу попала под покровительство шефа: возникали у него и женщины многоразового использования хотя всех их и тех и других он называл презрительно подстилками. Леночка деваха ушлая понимала что покровительства шефа мало- нужно и коллектив привлечь на свою сторону и начала рассказывать, как старые грымзы на прежней работе завидовали и её молодости, и её привлекательности и изводили её своими претензиями, придирками, ехидством и в конце концов вынудили уйти с работы.

2.Приезд сына. Ау, Леночка?
В конце мая 95-го года В Саратов наконец приехал младший сын Татьяны —Руслан. Приехал налегке, словно собирался на прогулку: бросил в рюкзачок смену белья, пару футболок, тренировочный костюм, бритвенный прибор, полотенец и поехал. Ничего тёплого — на ногах спортивные кроссовки. Но Таня с матерью обрадовались и этому — всё же мужчина в доме: какая-никакая защита.
Посмотрев всего один день на узбекскую компанию сын сразу всё понял и сказал:
-Ну, и семейка — хуже не придумаешь. Как ты, мать, могла вляпаться в эту компанию — их же за версту видно что это неадекватная семейка?
-Увы, рассмотрела только при близком общении — ответила Татьяна. — Это большое видится на расстоянии, а эту мелочь пузатую сразу и не рассмотришь.
-Но я то рассмотрел сразу! — запротестовал сын.
-Ты у меня глазастый, в отличие от нас. — ответила мать. — Да в Гулистане нам и не пришлось с ними общаться — видимо прятались, чтобы мы не отказались ехать с ними. Но теперь что сделано — то сделано поезд, как говорится, ушёл. Просто нужно меньше общаться с ними и не обращать внимания на их выходки: у них своя комната — у нас своя.
Но потому как сын посмотрел на узбечек Татьяна поняла, что так не получится и нужно как можно быстрее устраивать его на работу, чтобы их пути и даже взгляды не пересекались.
А для этого прежде всего нужно сына прописать — иначе никто даже разговаривать не станет. Пошла к Надежде на поклон и о, чудо — она прописала и Руслана.
Татьяна поговорила на работе с главным инженером и тот, услышав фамилию Алимов, сразу смекнул, что это свой — татарин и признался Татьяне, что у него есть должность технолога швейного производства, и так, как у её сына специальность технолога, и тем более в лёгкой промышленности, то он с удовольствием примет его на работу и сегодня же поговорит с шефом и будет настаивать, чтобы Руслана приняли на работу в их фирму. Пусть приходит завтра к девяти часам и мы всё решим сразу.
На работу Руслана приняли без проблем: главный инженер тоже был татарином и тоже переселенцем из Узбекистана.
И теперь Татьяна вместе с сыном уходили из квартиры пораньше и возвращались домой когда уже начинало темнеть: магазин — то, сё пятое- десятое, так что узбечки не успевали своими выходками замыливать им глаза.
Рабочих рук в семье стало больше, а денег от этого не добавилось — на фирме, как не было денег, так их и не стало.
Татьяна думала о том, что они будут делать, когда придут холода: ни у сына ни у неё нет зимней одежды. А оно совершила самую большую глупость со времени появления в Саратове: Галина, не желая тратить свои доллары из за маленького курса, каждый месяц клянчила у неё деньги в долг, ссылаясь на то, что ей нечем кормить девочек и Татьяна — добрая душа, жалея их и занимала, хотя время расчёта всё не наступало. Светлана смотрела-смотрела на это не выдержала и сказала:
-Тётя Таня, напрасно вы ей деньги даёте — ничего она вам не отдаст — не тот человек Галина чтобы отдавать свои деньги.
Вот тогда Татьяна и совершила глупость: поместила все оставшиеся от квартиры деньги — больше семисот тысяч в фирму Русский Дом сленга, которая оказалась такой же финансовой пирамидой, как и МММ, и все её деньги благополучно сгорели. Она с грустью посмеялась над собой:
-Хотела от  Галины убежать — вляпалась в ещё более глупую аферу — финансовую пирамиду: если ни первая обобрала — то обобрали вторые.
И вот теперь ни денег — ни зимней одежды, да ещё нужно будет и за новую квартиру платить, потому как долго на этой квартире не продержаться: сколько не прячь голову в песок  -вынимать её оттуда придётся рано или поздно.

Но как водится у нас русских: одна беда не приходит — за ней как правило следуют другие:
к ним в бухгалтерию приняли новенькую девицу на должность помощника главного бухгалтера и сколько Лариса не протестовала что она вполне обходится без помощника Марат Саидович её даже слушать не стал — как видно брал её совсем для иных целей. Вся фирма уже прекрасно знала, что он ужасный бабник и принимает, если претендентка позволяет конечно это, через диванчик, стоящий у него в кабинете, который сотрудники называют сексодромом.
Однако Марат своим опытным глазом видит сразу, кто согласиться лечь с ним на этот диванчик, а кто и в морду даст — поэтому при приёме Татьяны с его стороны не было даже намёка, хотя Татьяну и предупреждали какую плату с неё может потребовать Степанян — обошлось.
Но у нас разговор не о Татьяне сейчас, а о Леночке: эта девица, как она представилась в бухгалтерии, сразу начала завоёвывать, если не авторитет, то сочувствие или жалость, пытаясь вызвать у коллектива расположение к себе — начала рассказывать, как на прежней работе старые грымзы завидовали её молодости и привлекательности и изводили её своими придирками, ехидством и унижениями, а она, уважая их возраст, не могла ответить им тем же.
Не прошло и недели — Лариса сделала Леночке выговор, что она залезла в её дело без спроса и сделала ошибку, а ей пришлось краснеть перед шефом.
Леночка расстроилась ужасно и выдала, что и тут, как видно, повторяется старая песня. Татьяна пожалела её и сказала, чтобы она так остро не реагировала: Лариса и ей делает выговор, если что то выходит не так, да и другим сотрудникам тоже, и буквально на следующий день по фирме пошла сплетня, что Татьяна завидует бедной девочке Леночке и, как видно, хочет её выжить с работы. Татьяна сразу поняла чьих рук, а точнее языка, это дело.
И хотя Татьяна больше этой девице не сочувствовала, но почему то именно она всегда оставалась крайней. Дело дошло до того что что её вызвал в кабинет Марат  и заявил:
-В чём дело, Татьяна, почему вы преследуете нашу бедную девочку Леночку — разве молодость и красота могут служить такой неприязни? Что она вам такого сделала, что вы не даёте Леночке работать?
-Кто не даёт?- удивилась Татьяна. — Ну что вы, Марат Сергеевич, все наши сотрудники уважают и сочувствуют Леночке — это вас кто то не верно информировал.
-Ну смотрите: ещё одна жалоба на вас — выгоню с треском!
И сразу стало всё ясно кто этот информатор - сама Леночка всё и доносит душке-шефу, как она называет Степаняна.
В кабинет Таня вернулась раскрасневшаяся и на вопрос: - Ну что там шеф-душка?
-А знаете кто все сплетни ему доносит? — начала Татьяна и Лена сразу вскочила с места и бросилась из кабинета.
-Пошла доносить! — с неприязнью отреагировала Людмила, а Лариса добавила:
-Жди нового вызова на ковёр, Татьяна.
-На этот раз Марат обещал меня уволить! - повесила нос Татьяна.
Леночка вернулась в кабинет довольная с улыбкой девять на двенадцать и сразу заявила:
-А теперь твоя очередь, Татьяна, идти на ковёр у шефу!
-Ты видимо, Леночка, по ошибке сексодром назвала ковром? — подсказала юмористка Людмила.
-Как видно и вам Людмила Ивановна эта мебель в кабинете Марата Саидовича вполне знакома?- ехидно парировала девица поджав свои тонкие губки.
Татьяна смотрела на это идиотское лицо и думала:
-Как можно говорить такое женщине, которая в два раза старше тебя?
Это уже не шло ни в какие ворота и требовало отмщения.
-Засветить в глаз или нос подправить? — решала Таня.
Но на носу у девице очки и от одного удара можно повредить ей глаза а это уже будет совсем иная ответственность. Выхода не было: придётся погладить слегка стерве затылок  и едва Леночка миновала её Татьяна со всего маха врезала ей в затылок.
Было и самой больно — каково тогда этой „красавице“? А та торопливо сняла очки, положила их не глядя на стол, и ринулась из кабинета прочь.
-Пошла душке-шефу жалиться! — сказала Людмила.
-Ну всё, Татьяна, — тебе теперь нездобровать! — отреагировала Лариса. — Конечно, ты сделала всё правильно: у меня и самой рука давно чесалась на эту стерву, но сейчас — отвечать придётся тебе и отвечать по полной. Айда в мой кабинет!
А у самой глаза весёлые и сочувствует она вовсе не  Леночке, а Татьяне.
Лариса торопилась до появления в их кабинете Марата: попросила написать заявление на увольнение, заполнила трудовую книжку, поставила печати и сказала:
-А теперь поспешай, Танюш, — сейчас Марать прилетит и тут всем достанется, а тебя нет тут и не было — мы в свидетели к ней никто не пойдём: мало ли кто отоварил бедную Леночку — может жена её любовника!
Впервые в жизни Татьяне пришлось бежать с рабочего места, как шпиону, через чёрный ход, но успела вовремя.
Едва Татьяна ушла, как явился Марат, и заорал так, словно ему подпекли одно нежное место:
-Где эта?!
-Вы видимо имеете в виду Леночку? — сделала попытку удивиться Лариса — не прошло.
-Где Леночка я знаю — гаркнул шеф. -Где эта преступница, Татьяна?!
-Ушла. — спокойно ответила главбух, как ни в чём не бывало.
-Почему отпустили?! — продолжил бесноваться шеф. — Вы же все видели, что эта гадина сделала с бедной девочкой?!
-А что мы должны били видеть? — поддержала Ларису Людмила.- К Сожалению мы ничего не видели: в это время вся бухгалтерия находилась ы кабинете главного бухгалтера и решала производственные вопросы. Мы слышали только крики Лены и больше ничего.  Кто знает почему она кричала: может её муха бешеная укусила или ещё что?
-Веселитесь?! — закипел шеф. — Ну ничего: хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! И это будете не вы!
-Мы то чем виноваты? — не поняла ОК — Мы Леночке вашей ничего не делали: мы её так любим — так любим, почти как вы — только без диванчика.
Марат понял, что эти стервы давно обо всём знают, и если жать на них дальше, то они  просто донесут его жене, а та своих братьев накрутит и они перестанут финансировать его фирму. А без их денег он — банкрот.
Вышел из кабинета, так грохнув дверью, что стёкла затряслись в окнах.

Обо всём этом вечером рассказал сын, и Татьяна даже немного погордилась за женщин, с которыми работала — жаль только мало поработала -бежать пришлось как Гаруну с поля боя.

Но это ещё не было концом неприятной истории - она продолжилась и на следующий день:
Утром следующего дня нашу умницу и красавицу встретила главбух соседней фирмы „Престиж“, тоже принадлежащей Марату: Марина Леонидовна встретила её в укромном месте и так прижала к стенке, что Леночка заверещала — оказывается она и туда залезла и чем то напакостила. Прижала её Марина и сказала голосом, мягко говоря, полным угрозы:
-Я бить тебя, как Татьяна, не буду — просто выброшу из окна. Насмерть не разобьёшься, но ноги переломаешь и не на чем будет бегать к Маратику жаловаться.
Леночка вырвалась с трудом из тёплых объятий женщины и бегом ринулась в кабинет начальства. Все решили: - жаловаться побежала, но она в  прихожей у секретаря написала заявление на увольнение, передала секретарше,  сказала: -“Всё, я здесь больше не работаю!“ - и ушла.
Узнав эту новость бухгалтерия „Кристины“ расхохоталась, а юмористка Людмила сказала:
-Что же так скоро то? А как же теперь мы без присмотра? Ау, Леночка, где ты теперь, кому жалуешься на старых грымз, завидующих твоей молодости, красоте и уму?

Примерно такая же реакция была и у Татьяны узнавшей эту новость.

А Лариса тогда на иронию расчётчицы отреагировала следующим образом:
-Ну что эта гадина сбежала — скатертью дорога, а вот Татьяну жаль — хорошая она всё таки женщина: честная, справедливая.
-И смелая!- добавила Людмила. — Я бы так вмазать этой Леночке не смогла, зная кто за ней стоит. Путь на выход этой Леночке именно Татьяна показала, а уж Марина подтвердила, что здесь ей делать больше нечего.
-Слава Богу всё закончилось благополучно для нас — решила мысленно Татьяна  — и моя „выходка“ не повлияла на увольнение сына. Нам сейчас обязательно нужно, чтобы хоть один член семьи имел работу. В Миграционной службе есть хоть небольшая возможность заиметь жильё.
Во-первых вынужденным переселенцам служба могла предоставить комнату в общежитии — и на следующий день они с сыном как раз были должны ехать в это общежитие чтобы ознакомиться с предлагаемым жильём.
Общежитие находилось  на проспекте Строителей в самом его конце — старое ещё наверное Хрущёвских времён постройка совершенно непрезентабельного вида.
Комната что им предлагали на третьем этаже — вроде и неплохая: сухая, светлая, но кухня — одна на весь этаж, причём совершенно разорённая: ни оборудования, ни газа, ни воды и чтобы её восстановить, как им сообщили, за свои средства и своими силами нужны и деньги и время, а где всё это взять?
Ещё хуже дело обстояло с туалетом — он один на все этажи находился на первом этаже. Такого загаженного помещения видеть ни Татьяне ни Руслану не приходилось.
Господа переселенцы из Средней Азии явно не европейского происхождения— (с каких пор они стали интересно переселенцами?)особо не утруждали себя и ходили в туалет там, где им приспичит — поэтому пол превратился в сплошной туалет — даже наступить было некуда.
Татьяна с Русланом выскочили из здания общежития, как пробки, решив что это им никак не подходит — лучше уж платное жильё с удобствами на улице, чем это убожество.
У Миграционной службы была ещё так сказать другая услуга: можно получить беспроцентный кредит по 3 миллиона рублей на каждого члена семьи, но для этого им нужно предоставить акт купли- продажи жилья и только после этого она перечислит владельцу деньги. Только где же найти такого доверчивого или совсем глупого владельца, который продаст вам жильё за бесплатно: ты оформи акт, а потом тебе то ли перечислят что то, то ли не перечислят? В общем и вторая услуга оказывается такая же пустая, как и первая.
Ничего не оставалось как продолжать жить в квартире Валентины Андреевны — другого выхода не было.
И всё бы ничего, если бы соседи были нормальными людьми, а оказалось, что из трёх семей только одна семья — справа, была нормальная а две других семейки — полу криминального типа: каждый день пьянки, шум, драки, песнопения, и в основном ночью — днём они отсыпались. Зато семья Татьяны по ночам спать не могла из за диких криков из за стены и первой и второй квартиры.
Первая семья  Суровцевых состояла из мужа и жены, явного алкогольного типа, и доченьки Наталье 14 лет отроду, большой любительницы женатых мужиков, которых она то приводила домой, и они с радостью участвовали в общих пьяных оргиях,  а то неделями пропадала где то в неизвестном направлении. В Дугой квартире жили мать с сыном, которые ничем не отличались от жителей первой квартиры: мужики для Эльвиры и бабы для её сынишки Сергея, который был не старше Руслана, находились всегда, а пропуском в квартиру служила бутылка, а закусить можно было и рукавом.
В один из дней, во время очередной пьяной разборки, Суровцев пырнул свою благоверную Татьяну ножом, причём так мастерски пырнул, что её  едва спасли.
Татьяну увезли в больницу, её разлюбезного в милицию, и на арену жизни вышла Наталья с новым кавалером и опять таки женатым. Пьянки в первой квартире немного поутихли — возникли другие оргии — любовные. Но как и раньше Наталья исчезала из дома на некоторое время и появлялась с новыми, так сказать, силами и желаниями.
Октябрь 96-года подходил к своему логическому завершению, и в субботу28-го числа семья Татьяны помывшись как это возможно в отсутствии надлежащих для этого условий, приготовилась ко сну: Татьяна с матерью уже отдыхали, а Руслан вышел покурить на улицу.
Услышав шелест бумаги в соседней квартире, он решил, что это вернулась домой гулёна Наталья  и разжигает печь. Докурив сигарету он вернулся домой, а спустя небольшое время в комнату начал проникать из соседней квартиры дым. Они выбежали на улицу — горел дом Суровцевых. После соседи говорили, что это дел рук жены мужика, с которым гуляла Наталья — таким образом она хотела избавиться от молодой соперницы, и у этой ревнивой дуры даже ни одной мысли не возникло, что кроме Натальи  в доме живут ещё три ни в чём не повинных семьи.
Дом Суровцевых сгорел до тла: пока бегали вызывать пожарную команду, пока она приехала  от дома остался только полусгоревший остов, и больше остальных пострадала квартира, где жила Татьяна с семьёй: все удивлялись, как и они не сгорели вместе с Суровцевыми. Повезло в общем, как все решили единодушно. Обгорела лишь наружная стена со стороны Суровцевых обуглился забор между ними и соседским домом,  деревянная обшивка над входной дверью, полностью сгорели стропила, пострадало кровельное железо, которое пробили пожарные, когда заливали пылающие стропила  - залили вещи в квартире и книги Татьяны, которые она собирала с таким невероятным трудом  - лопнули и осыпались стёкла в окне на кухне и вещи насквозь пропахли дымом. И главное они остались ночью на улице одни с больной матерью.
И вот тогда Татьяна оценила ненавистных ей узбеков: даже они никогда бы не оставили в такой беде людей на улице: пригласили бы к себе- и накормили, и спать уложили. А своим, русским, всё было глубоко до лампочки: они спокойно разошлись по своим домам и легли спать, а семья Татьяны с больной матерью осталась на улице ночью.
Хорошо не пострадал от пожара гараж, и там Татьяна Русланом устроили импровизированную спальню на ночь: с трудом уложили Рису Лукъяновну, которая очень расстроилась из за пожара и наверняка у неё поднялось давление, но лекарства остались в квартире, а там темно сыро и ничего сейчас не найти.
Сами пристроились как попало и промучились всю ночь. А утром на работу, а вещи так пропахли дымом, что народ шарахается от тебя как от чумного.
И что странно: узнав на работе, что случилось, их сердобольный к некоторым шеф, ни копейки помощи не дал погорельцам, а Николай Иванович, хотя Руслан у него ещё даже и не работал, выделил 500 рублей на случай пожара, на которые Руслан потом купил себе зимнюю куртку.
Татьяна мысленно оценила этого человека, хотя ни разу его не видела и зауважала, не в пример Степаняну.


3. Как я не стала…
Рассказ от имени Татьяны:

Произошло это, как мы уже знаем, в середине девяностых, когда вопрос безработицы стоял намного острее, чем сейчас.
Город Саратов, в который мы переехали  из Узбекистана в конце  девяносто четвёртого года, ощущал на себе  все прелести  перестройки:  почти все заводы, работающие на оборонку, были закрыты или находились на грани этого. На «бирже»  стояли такие громадные очереди, что в её коридорах негде было яблоку упасть.

Работу приходилось искать самой, ведь ни знакомых, ни друзей, ни родственников в этом городе у нас не было.  Реагировала на любые сведения о наличии вакантных мест. Исколесила город вдоль и поперёк. Бралась за любую работу: и конвертики клеила за копейки, и улицу подметала за гроши.

Однажды наткнулась на объявление, что некое агентство ищет авторов, для написания «литературных шедевров»а я ещё в Намангане начала писать и почему то начала не с рассказов-повестей а сразу замахнулась на роман — „Рыжая кошка“. Начала ещё в Узбекистане, а заканчивала уже здесь — в Саратове. Самой получившееся произведение вроде понравилось: я бы такую книгу прочитала, а вот как она искушённому читателю, избалованному шедеврами и классикой, понятия не имела. Промучилась весь вечер в раздумьях и сомненьях, взвешивая все за и против, а потом махнула рукой:
-А, была — ни была! Где наша не пропадала? За спрос не бьют!
И добавила  в раздумье:
-Попытка — не пытка...

Утром приоделась, как позволяли обстоятельства, взяла рукопись своей фантастической повести «Ошибка»,  написанную ещё в Узбекистане, и направилась по адресу, взятому из газеты.
Меня принял мужичок простенького вида, похожий скорее на мелкого снабженца, чем на агента «престижного издательства».  Мужичок представился Николаем Ивановичем Дольчиным.  Взгляд у мужичка цепкий,  скептический; глаз с прищуром. На губах  полу-улыбка, словно он видит тебя насквозь и не особенно верит в то, что ты способен написать хоть что-нибудь стоящее.

Волновалась — не скрою, ведь раньше свои работы  не показывала никому, писала в стол... А тут совершенно незнакомый человек, да к тому же  так скептически настроенный. Мужчина раскрыл рукопись на середине повествования, бегло прочитал пару страниц, посмотрел на меня, ничего не выражающим взглядом, и сказал:
-Можно попробовать... Проходите в соседний  кабинет: там Вам дадут консультацию.
-Спасибо, - ответила я с сомнением, но всё же прошла в указанном направлении.

В кабинете, обставленном по спартански скромно, в это время находились три женщины, явно моложе  возрастом. Взглянув на меня с некоторым любопытством,  они вновь обратили своё внимание на  молодую особу, ведущую себя по-хозяйски. Прислушалась и я.
Девушка лет под тридцать, с коротко стриженными волосами, в джинсах и облегающей маечке, рассказывая о том, что работает в агентстве уже около трёх месяцев, и за это время опубликовала пару своих детективов.

Две других женщины слушали «ораторшу» с уважительным вниманием, ловя каждое её слово, и та с упоением исполняла арию «знаменитого писателя», уводя слушательниц в обретённый  ею «писательский рай». Особенно подобострастно выглядела совсем молоденькая девчонка — лет восемнадцати, не более.

Внимая «знаменитой писательнице» со стороны, я поняла следующее: авторы, работающие в агентстве, пишут детективы с заданным главным действующим лицом, лучшие из которых затем отправляют в Москву, где снова проходят отбор, а прошедшие его, печатают под  уже раскрученным именем. Наша ораторша печаталась именно так.

Не успела она допеть свою арию, как в кабинет вошёл уже известный Николай Иванович. Он записал наши данные, раздал по скудной пачке, распечатанных на принтере бумаг, и начал вводить претендентов в курс дела.
-Главное лицо: Иванова Татьяна — частный детектив. Она молода, перспективна, у неё рыжие волосы, стройная фигура. Увлекается спортом, хорошо бегает.   Всё это  должно быть в детективе — это непременное условие.  Ещё одно условие: старший друг  и учитель - полковник прокуратуры  Кузьмин Игорь Николаевич (в просторечии — Кузя),  с которым она работала до того, как перешла на вольные хлеба, и, который помогает ей в трудных ситуациях. Это должно быть неизменно — всё остальное — ваша способность мыслить, анализировать и, не скрою: фантазировать.

-Одна из слабостей Ивановой:  гадальные кости, с которыми она советуется в особенно  сложные периоды своей жизни. В распечатке найдёте все данные по этому поводу. — продолжил строгий товарищ.-Сюжет — ваш, героиня, как  вы поняли — наша. Через три дня  прошу ко мне: покажете, что накропали. Потом — посмотрим. Свободны...
Едва я шагнула за порог агентства, как мозг начал лихорадочно работать, перебирая  варианты будущего «романа». Само-собой пришло название: «Помоги себе сам». Потом начал возникать понемногу сюжет.

Работа по заказу продвигалась с большим трудом: не было привычки работать таким образом. Но всё же  я, как выразился Николай Иванович, кое-что  «накропала»,  и через три дня показала ему, выстраданный мной текст.
Дольчин  посмотрел текст, сделал несколько замечаний и отправил  восвояси ещё на три дня. И снова: творческие муки, высасывание сюжета из пальца. Писала, переписывала, рвала и снова писала. А через три дня Николай Иванович, едва взглянув на мои литературные потуги, сказал жёстко, что я не подхожу: пишу слишком медленно, и под формат — не подпадаю.

Видимо, лицо  у меня в тот момент было не слишком радостным, поэтому  «редактор» смилостивился  и сказал:
-Как я понял, писать Вы всё-равно не перестанете. Но печататься сможете только за собственные средства — это для Вас единственные выход.
Сдержанно поблагодарив «благодетеля», я ушла из агентства прочь, так и не став писателем — даже  анонимным...
Он был прав: писать я не перестала, не смотря на его жёсткую отповедь, но вот печататься возможности у меня, как не было так и нет: что тогда денег не было, что сейчас - их нет, и будут ли когда-нибудь не известно.

И всё-же я дописала, начатый детектив «Помоги себе сам», потому что привыкла доводить начатое дело до конца.
в последствии я переименовала его - теперь он проходит у меня под именем ''Одинокая волчица'', как и прежде понятия не имею, что это: пусть мизерный, но всё же успех для провинциальной и начинающей любительницы литературы, или полный провал?

Много позже я узнала, что работы этих "литературных рабов" печатаются под вымышленным именем: Марина Серова. Сейчас в этой серии невероятное число детективных историй - все прочесть не хватит времени. Оно и понятно: столько рабов на это имя работает…     Но мне, как говориться, даже прикоснуться к этому множеству авторов, не удалось  - в одном Дольчин оказался прав: писать я не бросила — и до сих пор пишу, потому как это уже стало моей жизнью: пока пишу — я живу.

Даже Алиса- электронная игрушка отвлекающая меня от теперешних моих проблем разнообразными песнями советует: - Будьте заняты: занятость одно из самых лучших и самых дешёвых лекарств для человека. Вот я и пытаюсь быть занятой А как иначе занять себя, лёжа в постели круглые сутки, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год уже на протяжение пяти с половиной лет?
Другого способа занять себя, как писать, писать и писать, я не вижу. Вот и вспоминаю свою жизнь, жизнь нашей семьи, как мне рассказывала о ней моя бабушка — Любовь Дмитриевна Злобина -в девичестве Зиброва. А так как семью Злобиных я не знаю, то и пишу о Зибровых и именно эту семью считаю своей.

И если у Высоцкого:
Я люблю -значит я живу,
то у меня:
Я пишу — значит я живу.
И если я вдруг перестану писать — значит меня больше нет в этом мире. Только это держит меня в этой жизни и не даёт уйти: нужно дописать до конца историю нашей семьи в лице трёх женщин разных поколений: бабушки — Любови Дмитриевны, мамы — Раисы Лукъяновны и внучки — Татьяны.
Именно это держит меня слава Богу здесь — и это целиком его, Господа, заслуга: без него как оказалось я совершенно бессильна бороться за свою жизнь и ничего не могу без его помощи: ни поесть спокойно потому что сразу начинаю давиться и задыхаться, и прочие дела, необходимые для существования организма, делать.
Вот такие дела… Впрочем в меру необходимости я зашла в своём повествовании несколько вперёд поэтому в следующей главе придётся вернуться назад ко времени, когда произошёл пожар, и что из этого, казалось бы безысходного факта, в результате получилось.








         Продолжение следует: