Зимнее детство

Зима не везде одинакова. В городе своя зима, а у нас в деревне она особенная. Кто сказал, что зима — это только холод, морозы, вьюги, снегопады? Нет, это не совсем так. Зима — это целая жизнь. Зима — это волшебство и самая настоящая сказка.
Мы ждали ее и каждое утро выглядывали в окно: скоро уж? ну когда же? Ведь вторые оконные рамы давно поставлены, и швы заклеены газетными полосками с помощью картофельного крахмала, вокруг дома все обложено древесными опилкамис пилорамы для удержания тепла. Когда, наконец, зима?
И вот... Зима вторгается чаще ночью и к утру преображает все вокруг, и у детворы в душе радость, невероятный подъем, наконец-то мечта сбылась! Охота выбежать во двор, чтобы в руках и на щечках почувствовать снежок, его прохладу, и забежать обратно с радостной новостью для себя. Точно, это уж она — зима!
В школе еще до начала уроков столько разговоров, словно щебетанье птиц, — не разобрать, о чем кричат и говорят громко. Это каждый так эмоционально рассказывал, как произошла его встреча с первым снегом. У всех в голове только снег-снежок, ну никак не уроки.
В первый снежный день у всех настроение приподнятое и чудесное, как будто мы скоро попадем в Снежное царство. Скоро наступят морозы, и по утрам все будут любоваться волшебными кружевными узорами на окнах. А узоры — неповторимые, какое наслаждение смотреть! Оконное стекло с внутренней стороны аж обледеневает от стужи, а потом, по мере согревания избы от буржуечки, начнет таять лед на стекле, превращаясь в маленький ручеек… Дедушка следит за этим потоком и вовремя осушает подоконник. И так каждое зимнее утро…
Дедушка был любителем порядка во всем, поэтому наш внутренний двор всегда был очищен от снега настолько хорошо, что казалось, здесь поработал небольшой трактор. Но нет, никакого трактора не было. Это дедушка и брат до школы рано утром выходят и выбрасывают наметенный за ночь снег через высокий забор на улицу. Поэтому около нашего дома образовывалась настоящая горка. А внутри двора всем на восхищение — исключительный порядок. Людей это умиляло даже. Хвастать нехорошо, поэтому скажу: не только у нас, во многих дворах моих односельчан было начисто убрано. Какой славный народ рядом!
А утром мы бежали в школу и целый день ждали санного счастья. После уроков брали деревянные санки и бежали в овраг. А там уж сколько народу! Спуск такой крутой, но боязливых тут не бывало: ни разу не слышала слово «боюсь», ни разу. Здесь у нас было не просто катание с санок, а настоящий слалом. В школе ребята учились, быть может, неважно, но здесь они — настоящие герои, даже чемпионы, можно сказать. Мы смотрели на них снизу вверх и признавали их авторитет, а они не уставали демонстрировать свое мастерство. Между прочем, некоторые из нас очень гордились своим соседством с такими смелыми ребятами. Вот!
Главное — скатиться и не упасть с санок. Это для нас считалось высоким пилотажем. Но радостно было и в сугробе оказаться, и побарахтаться, посмеяться над своей неуклюжестью. Мы никогда не считали, сколько раз скатились и поднимались наверх. И вовсе не потому, что считать не умели: нам это просто не нужно. Уставали, но шли раз за разом наверх, кто на ногах, а кто на коленях медленно карабкался на гору, а кто-то уже ждал подмогу. На штанах снежные шарики висели как гроздья винограда… Красота!
Как же было досадно, когда начинало темнеть и было плохо видно друг друга. И вдруг, словно птицы в стае, летящие слаженно, начиналось общее движение домой, будто по команде, и вмиг горка становилась пустой. Спасибо, горка, встретимся завтра!
Мы прибегали с братом замерзшие до костей, краснощекие, мокрые и обессиленные. Быстро скидывали одежду на печку и бежали на кухню, чтобы выпить аж по ковшику колодезной воды из ведра.
В доме к тому времени уже становилось холодно, к сожалению. Изба была ветхая, все тепло к вечеру улетучивалось. Нам надо было ее согревать, чтобы вечер скоротать и лечь спать пока тепло не ушло.
Посреди избы важно стояла буржуйка и ждала команды дедушки. Мы сидели и ждали, как потихоньку, неохотно маленькая печка начинала трещать сухими дровами от неожиданно нагретой березовой коры. Наши лица светились радостью, ведь вскоре вокруг стало не только тепло, но даже жарко. Мы остались в легкой одежде и ждали, когда бабушка потихоньку зашаркает валенками и пойдет доставать из печи наш горячий вкусный ужин.
Она ставила на стол большую глубокую миску с вкусненькими щами из квашеной капусты. Аромат стоял такой, что во рту скапливалось много слюны, и вот-вот должна была капнуть первая капелька.
Все строго садились на свои места и ждали, пока бабушка на кухне помолится за всех. Перед тем как сесть, дедушка, стоя перед домовой иконой, кратко побормотал молитву, крестился за себя и за нас, внуков-безбожников. Первыми движениями дедушкиной ложки начиналась наша традиционная трапеза. Все ели с таким невероятным аппетитом, живо освобождая миску от содержимого.
В нашем доме не было тарелок, и мы ели из общей молочного цвета миски, и ложки были только деревянные, у каждого своя. Моя была расписана мастером хохломы «под ягодку» в красных, зеленых и золотистых тонах. Мне нравилось, как она весело помогала справиться с моим голодом. Нужна была особая ловкость, чтобы не наследить, пока несешь суп до рта. Бабушка говорила: «Если наследите и накрошите хлеб, то муж или жена в будущем будут неряхами». Поэтому мы старались как могли. Часто на помощь брали кусок черного хлеба, белый хлеб был в почете и только по праздникам.
Бабушка неспеша возвращалась на кухню и приносила миску с кусочками мяса. Здесь аж целое ассорти: сердце, печень, легкое, почки… Тогда дедушка брал, например, кусочек печени, разрезал на четыре ровные части и клал перед каждым на стол. Потом так же делал с сердцем и с остальным.
У каждого перед собой образовывалась мясная горка — всем понемножку и по справедливости. Пока не заканчивался раздел, никто не притрагивался к еде. Так принято. Никто не обижался на дедушку за возможные погрешности, потому что все доверяют мудрому и самому старшему.
А потом наступал момент свободы выбора для каждого: в какой очередности начинать есть мясное лакомство. Кто-то начинал с сердца, кто-то с легкого…Ели всегда неспеша и без пустых разговоров. Всем и сытно, и вкусно, и полезно. Возможно, и десерт бабушка готовила для нас. Это была тыква из печи.
Помню, по радио играл концерт по заявкам на родном языке. Национальная чувашская музыка — живая, задорная, и мое тело так и заиграло, развеселилось. Казалось, брат любовался мною. Дед долго облизывал свою красивую ложку и… Бац! Вмиг мне прилетело по лбу, и музыка закончилась. Потом на лбу красовалась шишка. Зато правила поведения за столом были усвоены навсегда.

Вечером перед сном у нас начинались семейные чтения. Каждый находил себе уютненькое местечко и ждал, пока дедушка закончит курить свою дорогую трубочку, набитую самим дедушкой выращенным в огороде табаком. Чтобы всем было удобно, у нашей печки была печурка. Он открывал задвижку, пока курил, для выхода дыма, и мы никогда не чувствовали запаха курева, а в избе не пахло табаком. В обычное время это окошко плотненько закрывалось кусочком ватина.
Тем временем дедушка неспеша ищет нужную страницу книги Антония Погорельского «Черная курица, или Подземные жители» и, водрузив на нос старые очки, начинает читать. Тишина стоит такая, что от тепла ошибочно ожившая муха нас начинает отвлекать. А я, лежа на печке, свысока наблюдала за остальными домочадцами.
Вы же тоже знаете, «Черная курица» — это увлекательная сказка, рассказ о приключениях мальчика Алеши и курицы Чернушки. Дедушка каждую зиму нам читал эту книгу, аж два раза, не спеша, чтобы растянуть чтение, и чтобы лучше усвоить уроки рассказа. Мне так думается.
Я так сильно переживала за любимого Алешу: слушала и плакала, тихо плакала и слушала, так огорчалась, что даже подушка становилась мокрой от слез. Навзрыд плакать хотелось, так жалко всех было…
Алеша выкупил жизнь Чернушки у кухарки за свою единственную драгоценность от бабушки — империал (золотая монета номиналом в 10 рублей). Прекрасный поступок! Ай да молодец!
А потом потихоньку он начинал меня сильно огорчать… Леша не желал учиться, но хотел все знать без труда. Как так? Я вот пока слушала дедушку, решила добиваться желаемого исключительно своими силами, упорно трудиться и никогда не обманывать. А самое непростительное в поведении Алеши — предательство своего единственного друга, Чернушки… Меня это ранило в самое сердце…
«Не надо, Леша, приписывать самому себе того, что тебе не принадлежит, и благодари за добро», — говорила я ему в мыслях. Не хотел он меня послушать, и случилась беда.
Хорошо на печке слушать — всплакнешь и никто не видит… А сказка продолжалась и упорно учила меня, что никакие таланты и способности не оправдают высокомерное и грубое поведение, всегда нужно оставаться скромным и честным и уметь держать свое слово.
В конце рассказа я уже была спокойна за моего друга Алешу и твердо знала, что всегда надо стараться быть послушной, доброй, скромной и прилежной и, как Алеша, стать примером для своих товарищей. Были у нас и другие сказки для семейных чтений, но эта — любимая. О нас.
Вот она какая, зима наша деревенская: дарит нам много интересного, полезного, чудесного. Она — просто волшебная!