Девушка с моря. Морячка. Маргерит Аспинуолл

Повесть о Нантакете, клипера времени.Нью-Йорк: Brothers Publishers, 1928 год.
***
Первой научила меня  знать и любить Нантакет.
ГЛАВА I

Эрика Фолджер сидела, скрестив ноги, на плоской платформе с перилами, которую жители Нантакета называли «прогулочной».
Она располагалась на покатой крыше обветшалого серого дома её тёти на Оранж-стрит,
с которого открывался вид на голубые воды гавани. Вода была очень голубой.
В тот поздний октябрьский день солнце светило ярко и золотисто.
Вдали простирались луга с неромантичным названием «Берег чумного дома»
напротив гавани, где яркие краски осени уже пылали в буйстве оранжевой осоки, красной, золотой и розовой черники.
Воздух был наполнен чистым запахом морской соли, папоротника и
лавровишни, смешанным с самым ароматным благоуханием. Эрика, занятая крайне предосудительным делом, имевшим огромное значение для неё самой,
с одобрением понюхала его. Рассеянно, не обращая внимания на то, что занимало половину её внимания
Она была занята, решила она, как и каждый год в это время, что октябрь — лучший месяц из всех двенадцати. Ей нравилась свежесть и бодрость прохладного, сладкого воздуха, а также _живое_, амбициозное чувство, которое он пробуждал в пальцах рук и ног. В октябре на Нантакете происходило столько всего интересного.

 Думая об интересных вещах, Эрика размышляла о том, что её нынешнее занятие, хотя и было, несомненно, интересным для неё самой, ни в малейшей степени не заинтересовало бы тётю Чарити. Ей было жаль, что точка зрения тёти Чарити так часто расходится с мнением её племянницы, но Эрика, повернувшись, уставилась на неё.Критически взглянув на своё отражение в маленьком квадратном зеркальце, которое она поставила на коробку перед собой, она не испытала никаких сожалений по поводу своего недавнего акта вандализма — именно так назвала бы его тётя Чарити, если бы узнала.

Хотя Эрика Фолджер сидела на высокой террасе над своим домом и смотрела на своё отражение в зеркале более восьмидесяти лет назад — в то время до начала Гражданской войны оставалось почти двадцать лет — она только что сделала совершенно современную стрижку «боб», не имея ни единого прецедента для подражания. На полу террасы рядом с ней лежала тётя
Самые большие ножницы Чарити и две толстые косы вьющихся тёмно-рыжих волос, перевязанные на концах скромными чёрными бантиками.

 После стрижки Эрика вымыла свои остриженные локоны шампунем в ведре с тёплой водой, которое она занесла наверх, пока тётя Чарити была занята.
Теперь она сидела и позволяла яркому октябрьскому солнцу высушить новую стрижку. (Но Эрика, опередившая своё поколение на много лет,
не знала, что однажды это будет называться «боб». Она называла это «разумной стрижкой», которая не требует
Полчаса утомительного расчёсывания, на котором каждый вечер настаивала тётя Чарити.)
Волосы почти высохли, и в зеркале Эрика увидела копну коротких рыжих локонов, обрамляющих румяные щёки на одной линии с только что спрятанными ушами. Над кудрями и раскрасневшимися щеками виднелись два широко раскрытых глаза
того же оттенка, что и вода в гавани, прямой маленький
нос, покрытый едва заметными золотистыми веснушками, а под ним — довольно широкий рот, созданный для того, чтобы проявлять смелость и беззаботно смеяться даже перед лицом трудностей.
Эрика для пробы покачала головой и вздохнула от восторга при виде
ощущения свободы, которое пришло на смену тяжёлым косам.“ Тете Черити это не понравится, ” пробормотала она, но без сожаления. “ А Лиз и Томми будут смеяться. Ну что ж, давай покончим с этим.

Она поднялась на ноги, подобрала распущенные косы, зеркало и ведро с водой и осторожно спустилась по лестнице на этаж ниже.
 К несчастью, мисс Чарити Фолджер как раз в этот момент вышла в верхний коридор и, обнаружив свою всегда непредсказуемую Племянница, спускавшаяся по лестнице с тяжёлым ведром воды, остановилась как вкопанная.
 — Эрика! — воскликнула она.  — Ради всего святого!  Что ты делала на
крыше с этим ведром?

 В коридоре было слишком темно, чтобы она могла разглядеть виновато опущенную голову Эрики, но при звуке неожиданного голоса внизу девочка  подпрыгнула, и одна из тяжёлых рыжих кос выскользнула из её цепких пальцев. Мисс Чарити сдавленно вскрикнула, когда длинный извивающийся предмет
обмякшей тушей упал к её ногам. Возможно, она подумала, что это змея; но,
безусловно, даже в самых смелых фантазиях она не могла представить себе ничего подобного, правда. Она приподняла пышные юбки, обнажив лодыжки, и после заметного колебания наклонилась над непонятным предметом на полу.
Затем, хотя она была не из тех женщин, которые легко кричат, она издала звук, очень похожий на ещё один короткий вскрик.— Эрика, — спросила она гораздо более строгим тоном, — что ты натворила на этот раз?
Эрика, которая к тому времени уже спустилась по лестнице, решительно бросилась на защиту себя.

 — Я не понимаю, почему только мальчики должны чувствовать себя комфортно, тётя Чарити. Я правда — Нет, — решительно сказала она. — Мои волосы были тяжёлыми и горячими. Я так устала, что просто не могла больше терпеть. И всё это расчёсывание и _расчёсывание_
каждый вечер моей жизни! Это такая пустая трата времени. И... и поэтому я их отрезала. Конечно, они отрастут снова — возможно, станут гуще, чем...»
Она остановилась, и её голос, несмотря на всю его настойчивую убедительность, затих, уступив место тишине, когда она увидела выражение лица тёти.
«Я... я прошу прощения, если тебе действительно неприятно это слышать, тётя Чарити», — наконец сказала она.

«Я никогда не знаю, что ты сделаешь в следующий раз, Эрика Фолджер», — ответила мисс Чарити— в отчаянии пожаловалась она. — У тебя были красивые волосы, и я всегда старалась следить за тем, чтобы они были в хорошем состоянии. Волосы — венец женщины, так сказано в Библии. Но, конечно, если ты хочешь выглядеть ужасно... Что ж, дело сделано, и больше об этом говорить не стоит. Надеюсь, тебе понравится.
 Эрика в знак протеста обхватила голову руками. Она подумала, что это выглядит довольно... довольно _мило_, хотя она никогда раньше не видела, чтобы девушки носили короткие волосы. Но теперь, после язвительных слов мисс Чарити, её собственный энтузиазм внезапно угас, как проколотый воздушный шарик. Возможно она снова поступила глупо и импульсивно.
 «Спусти ведро с водой вниз и постарайся ничего не расплескать», — коротко приказала мисс Фолджер. Она уже высказалась по другому поводу, и Эрика по опыту знала, что та больше не будет об этом говорить. Это было одним из достоинств тёти  Чарити — она никогда не ворчала. Возможно, однако, — подумала Эрика, и ей стало не по себе, — из-за этого ей было ещё хуже, когда она совершала необдуманные, импульсивные поступки, из-за которых тётя Чарити так переживала.  Она очень спокойно спустилась вниз.  День уже не был таким солнечным, как в начале Гламур уже не в моде, но через час этот день должен был стать для Эрики по-настоящему унылым. Незадолго до полудня она услышала знакомый насвистывающий мотив старой морской песни из сада, примыкавшего к дому её кузенов Фолджеров, которые жили по соседству. Она быстро прошла через дверь в столовую, вышла на солнечное крыльцо и энергично свистнула в ответ.
Высокий длинноногий мальчик лет пятнадцати легко перемахнул через низкий забор, разделявший два участка.
За ним последовал второй длинноногий мальчик, настолько похожий на него, что постороннему человеку можно было бы простить ошибку, приняв их за одного и того же.Его собственное зрение подводило его. Единственная разница между ними, которую заметил бы даже внимательный наблюдатель с первого взгляда, заключалась в том, что у мальчика, первым перелезшего через забор, были непослушные кудри, которые вставали дыбом при малейшем раздражении, в то время как у его брата-близнеца — а это могли быть только они — волосы были прямыми, гладкими и послушными, насколько это вообще возможно.
Они поднялись по вымощенной кирпичом дорожке, держась за руки, а затем, увидев Эрику на ступеньках, остановились, недоверчиво уставились друг на друга и разразились безудержным хохотом.
Эрика, машинально поправляя рукой свои короткие волосы, с явным нетерпением ждала, когда эти двое соизволят привести себя в порядок.
 — Да, я их отрезала, — горячо сказала она.  — Ты бы тоже давно это сделала, если бы тебе приходилось повсюду таскать эти бесконечные косы.  В любом случае, так удобнее.  — Ну, выглядит странно, — прямо заявила близняшка с прямыми волосами. — Но, думаю, так действительно удобнее.
 — И нет смысла говорить об этом, пока он отрезан, — добродушно добавил кудрявый близнец. — Кроме того, Рик, мы пришли поговорить о кое-чём гораздо более важном. Лица обоих мальчиков мгновенно посерьёзнели, и они почему-то сразу стали выглядеть намного старше. Они сели на нижнюю ступеньку крыльца и посмотрели на стоящую над ними девочку.
— Наконец-то мы решили главный вопрос, Рик, — сказал тот, кто говорил последним. «Мы подбросили монетку, и Лиз осталась дома с мамой, а _я_ отправляюсь в море юнгой на корабле _Flying Spray_, который на следующей неделе выйдет из Бостона и направится в Макао, Кантон и Кохинхину. Ура!
 Ты не собираешься меня поздравить?» Эрика слегка побледнела. Она взглянула на прямо-черноволосый мальчик в Swift допроса. Он кивнул, Его лицо
затуманено.“Да, Рик, Томми, всем удачи и приключений, эта поездка”, - сказал он,печально. “Маму нельзя оставлять одну, когда она так плохо, так что мы
согласился дать подбрасыванием монеты оседают который должен был отправиться, а какие отдых. Нет смысла нам обоим торчать на Нантакетском острове; и этот шанс появился неожиданно благодаря тому, что капитан Бартлет с «Спрея»
приехал сюда на несколько дней со своей сестрой — миссис Мэйси, ну, ты знаешь, на Перл-стрит. Ему нужен мальчик для следующего плавания.
«Решение было принято только вчера вечером, — добавил Томми. — Мама и капитан Бартлет всё обсудили и решили, что у одного из нас должен быть шанс. Они
предоставили нам самим решить, кому из нас он достанется».
«Я не думаю, что такое важное решение должно приниматься с помощью подбрасывания монеты, — слабо возразила Эрика. — Это… ну, это слишком похоже на азартные игры».«О, в Библии есть упоминание о жребии — это одно и то же», — возразил Томми.«В любом случае, как и с твоими волосами, уже ничего не поделаешь, кроме как стонать».
 Он ухмыльнулся, а Эрика прикусила губу и сердито покраснела. Но румянец быстро сошёл так же быстро, как и возникла. Учитывая близкую перспективу потерять одного из кузенов, которые были ее неразлучными спутниками с младенчества, она не могла найти в своем сердце обиды на любые поддразнивания, которые мог сказать Томми.
“Хотела бы я быть мальчиком”, - вздохнула она мгновение спустя. “Тогда я была бы сейчас на отцовском корабле, направляющемся домой из Китая”. Выражение ее лица стало менее печальным. “La! Я действительно завидую тебе, Томми! Но почему ты не дождался «Чайки»? Отец всегда обещал, что, когда придёт время, один из вас двоих получит место на корабле.
— Да, я знаю, но он, наверное, вернётся ещё не скоро, — ответил Томми.
— ответил он. — А ведь у меня был шанс отправиться в путь уже на следующей неделе. Кроме того, я думаю, что лучше не плыть с вашей семьёй. Отправляясь с капитаном Бартлетом, я буду полагаться на свои силы. — Он не смог сдержать неосознанную важную походку, и Эрика с Листером рассмеялись.
«Не стоит так гордиться, — поддразнивал он. — Я сам вернулся из Кантона на клипере, когда мне не было и года.И у меня тоже была китайская няня, которую Сунь Ли отправил домой вместе со мной».
Дело в том, что молодая мать Эрики Фолджер настояла на том, чтобы сопровождать своего капитана в его плаваниях после их свадьбы, и во время их второй поездки в Китай Эрика родилась в море, а мать умерла всего через два дня Кантон.“Может быть, я встречу что загадочный Крестный отец твой, Рик,” Томми полагают, из небольшого молчания, упавший вдруг на три. “Забавный дядя Эрик никогда не скажет тебе о нем ничего определенного".
“О, но я действительно много чего знаю”, - быстро сказала Эрика. — Он очень богатый и влиятельный торговец из Кантона — или, по крайней мере, я _думаю_, что он торговец, — добавила она с меньшей уверенностью. — Я знаю, что отец познакомился с ним много лет назад, когда перевозил для него груз. И у Сунь Ли в тот же день, когда родилась я, родился маленький сын.
только его ребёнок умер, и у него больше не было детей. Так как они с отцом были друзьями, он стал проявлять ко мне особый интерес. Он отправил няню своего маленького умершего сына присматривать за мной во время путешествия домой, и каждый раз, когда «Чайка» заходит в Кантон, он присылает мне прекрасный подарок от отца.
 Близнецы кивнули, как всегда впечатлённые этой историей и скрытой в ней тайной. Кроме того, они видели упомянутые «подарки»:
прекрасно вырезанный нефрит глубокого, чистого зелёного цвета, отрезки дорогого шёлка,веера из слоновой кости и хитроумные шкатулки из тикового дерева с выдвижными ящиками и съёмными плавки; вещи, как неодобрительно заметила тетя Черити, которые были слишком хороши для простой девочки из Нантакета в ее раннем подростковом возрасте.
“Томми, послушай меня,” Эрика плакала, вдруг, ее как море синие глаза очень
яркий с новой, интересной идеей, которая пришла и к ней. “Просто
возможно, что ты встретишь Сун Ли, если "Спрей" отправится в Кантон.
В любом случае, я дам тебе кое-что, что поможет тебе познакомиться с ним.
Если ты это сделаешь, то он будет считать тебя моим двоюродным братом.
— В голосе Эрики прозвучала важная нота, но оба её слушателя были слишком увлечены, чтобы улыбнуться.  — Подожди здесь
— Подожди меня, — нетерпеливо добавила она. — Я сейчас вернусь.
 Она вбежала в дом, захлопнув за собой дверь на крыльце в своей мальчишеской манере, которую, по словам мисс Чарити, ей так и не удалось смягчить. Близнецы услышали, как она взбегает по крутой лестнице, покрытой ковром, а через мгновение снова услышала её торопливые шаги.
Она очень осторожно взяла в руку маленькую шкатулку из чёрного дерева и, открыв её,вынула тяжёлое золотое кольцо с печатью из зелёного нефрита. На камне были вырезаны странные китайские иероглифы, а само кольцо имело форму
обычная драконья голова, держащая печать в широко раскрытой пасти.
 — Помнишь это? — спросила она, затаив дыхание, и протянула кольцо Томми.
 — Он прислал его мне два года назад.  Отец сказал, что я должна всегда бережно хранить его, потому что это личная печать Сунь Ли, и кольцо принадлежало бы его сыну, если бы тот выжил.  Я собираюсь отдать его тебе, Томми. Когда будешь в Кантоне, можешь попытаться выяснить, чья это печать, и сходить к Сунь Ли.— Но ему это может не понравиться, Рик, — встревоженно вмешался Листер.— Если дядя Эрик мало что рассказал нам о нём, возможно, это потому, что он просили не делать этого. Сунь Ли, возможно, не готовы принимать посетителей со всего океан”.
“Я не вижу, почему нет”, - возразила Эрика. “ В любом случае, Томми может воспользоваться своим суждением. Он может сначала немного навести справки, если ты считаешь, что ему лучше ...
“Суд Томми точно так же быть использована в качестве собственных,”
Сказал Листер. Но его улыбка была нежной ее, как всегда. Листер чувствовал себя на много лет старше своего брата-близнеца и Эрики.
 Томми взял кольцо и попытался надеть его на безымянный палец.  Но оно оказалось слишком маленьким для него и слишком большим для мизинца.  Он
Он уставился на него, нахмурившись, с выражением искреннего разочарования на лице. -  «Ничего страшного. Можешь носить его на шее, как талисман»,
Эрика хихикнула. «У меня как раз есть подходящий шнурок — он тоже китайский.
 Он был в последней коробке, которую прислал мне Сунь Ли».

Она во второй раз взбежала наверх и вернулась с тёмно-синим хлопковым шнуром необычного плетения, на котором через равные промежутки были завязаны узелки. Взяв у Томми кольцо, она пропустила его через один конец шнура и завязала ещё один узелок, который надёжно скрепил оба конца.
Затем с видом королевы, посвящающей кого-то в рыцари, она накинула шнурок на светлую взъерошенную голову Томми и спрятала кольцо у него за воротником.
 «В любом случае безопаснее носить его не на виду, — посоветовала она ему.
— В командах клиперов всегда есть грубияны, и они могут украсть кольцо, если узнают, что оно у тебя есть».
Она села, всё ещё тяжело дыша после пробежки вверх по лестнице, на ступеньку между двумя своими кузенами и взяла каждого из них под руку.
 Снова воцарилось недолгое молчание. Они продолжали подшучивать друг над другом.Смех и планы — осознание этого, казалось, одновременно пришло в голову всем троим.Оставалось всего несколько дней их прежней счастливой дружбы.
 Как ни странно, первым заговорил Томми.
 «Ну что ж, — философски заметил он. — Меня не будет больше года. А может, и меньше. «Спрей» — один из самых быстрых клиперов, знаете ли. У Рика как раз будет время отрастить эту дурацкую стрижку, чтобы можно было носить гребень из слоновой кости, который я привезу ей из Кантона или Кохинхины в обмен на кольцо Сунь Ли. — Ладно, — весело ответила Эрика, и её глаза снова заблестели.— Я положу его к остальным китайским подаркам, которыми тётя Чарити пока не разрешает мне пользоваться.
Но я не собираюсь отращивать волосы, — твёрдо добавила она.
— Так гораздо удобнее. И опять же, если бы Эрика только знала, что это замечание суждено повторить многим другим девочкам таким же убеждённым тоном восемьдесят лет спустя.


ГЛАВА II


Булыжники на Мейн-стрит, которая до недавнего времени называлась Стейт-стрит, были скользкими после сильного ливня, и Эрика осторожно ступала по ним.
чтобы не испачкать свои белые чулки грязью, она заметила впереди себя на улице пухлую и величественную фигуру в строгом квакерском одеянии и с тревогой окликнула её: «Миссис Мэйси! О, миссис Мэйси, пожалуйста!»
Пухленькая леди обернулась на звук своего имени и улыбнулась. «Доброе утро, Эрика», — сказала она. — Ты пыталась меня догнать, моя дорогая?

 — Да, мэм, — Эрика тяжело дышала от спешки. — Но ты ходишь в два раза быстрее тёти Чарити. Я как раз шла к тебе с посланием.
Тётя Чарити хочет, чтобы вы с капитаном Бартлетом пришли на ужин
завтра вечером в шесть часов. Ты же знаешь, Томми уходит в море на «Спрее» и...Внезапный огонёк в голубых глазах маленькой старушки был встречен
огоньком в глазах Эрики. — Да, мэм, думаю, тётя Чарити считает своим долгом поговорить с капитаном Бартлетом о Томми.
— Пойдём со мной домой, дорогая, и мы спросим у капитана, — предложила миссис Мэйси. — Я буду рада согласиться. Как ты относишься к отъезду Томми? Вы с Листером будете очень по нему скучать?
На глаза Эрики навернулись слёзы, но она сделала вид, что смотрит на что-то на другой стороне Мэйн-стрит, и яростно вытерла их тыльной стороной ладони, как обычно, забыв свой аккуратный белый носовой платок в кармане.
— Да, мэм, так и сделаем, — безучастно ответила она.
Чем больше она думала об отъезде Томми за последние три дня с тех пор, как узнала об этом, тем более катастрофическим он ей казался. Но Эрика придерживалась кодекса, который внушили ей Лиз и Томми.
Они настаивали на том, что слёзы, особенно на людях, — это позорно.
для девушки; также, что ныть по поводу того, что решено было
что-то испортили только дети. Кроме того, Томми был на седьмом
небе от восторга при мысли о своем первом плавании. Даже чувствительная
Тетя Келли, его мать, поджала губы и попыталась улыбнуться его восторгу
вместо того, чтобы зацикливаться на собственном чувстве потери.
“ Да, мэм, ” повторила Эрика. “ Я думаю, нам будет его не хватать.

Они свернули на Сентр-стрит и прошли по ней два квартала до
Перл-стрит — к сожалению, название сменили несколько лет назад, с
Индия-стрит. Дом миссис Мэйси был маленьким, аккуратным и белым. Он стоял в стороне от улицы, за ухоженным садом, в котором цвели поздние осенние георгины,испанские георгины и маленькие выносливые хризантемы.
 Высокий мужчина с седыми волосами и бородой стоял в
открытой двери и смотрел на облака, которые расходились после дождя.

— Джадсон, — поприветствовала брата миссис Мэйси, — тебе не нужно изучать небо целый час. Я могу сказать тебе, что погода прояснится, если только снова не поднимется туман. Вот Эрика Фолджер, она принесла нам приглашение от мисс
Завтра вечером мы пригласим Чарити на ужин... — Она замолчала, слегка ахнув.
 — Ла, Эрика!  Что стало с твоими милыми густыми косичками?

 Не подумав, Эрика сорвала с себя чепец, который до этого скрывал её революционную стрижку, и принялась энергично обмахиваться им, размахивая за ленты. Эрика ненавидела чепцы.Как и многие другие сдерживающие факторы в жизни, которые казались её юному нетерпению ненужными.
 Теперь, вздрогнув, она смущённо поднесла руку к голове и робко улыбнулась.
— Я забыла, иначе не сняла бы чепец, — призналась она. — Я его обрезала
Я остригла волосы позавчера. Я давно этого хотела. Мои косы были такими тяжёлыми и неудобными, и я всегда завидовала Томми и
Лис, которые были такими… такими свободными. В конце концов я просто их отрезала. Тётя Чарити чуть в обморок не упала, когда увидела меня.
— Неудивительно, — решительно сказала миссис Мэйси. — Дорогая моя, кто вообще слышал о девушке с короткими волосами? Если бы это была Молли, я не знаю, что
Я бы сделал”.Здесь капитан Бартлет вмешался, видя, как щеки Эрики crimsoning в глубокий оттенок в сочетании гнева и обиды.
“Поберегись, Мэри”, - сказал он своим глубоким, добрым голосом. “Ты делаешь
девушку несчастной. И плакать над остриженной головой смысла не больше, чем
над пролитым молоком, как я понимаю. ” Он проницательно посмотрел на рыжего боба.“Никогда не было девушки, я не могу сказать, как они должны почувствовать,” он добавил, медленной улыбкой, показывая над аккуратно подстриженной седой бородой“, но я думаю, что урожай рыжие кудри должно быть зрение легче носить с собой около чем всех парусах. Эй?
Эрика одарила его благодарной улыбкой. “ Да, о, так и есть! Никогда!
все легче и легче, капитан Бартлет!
— Ты тоже довольно хорошенькая, — галантно сказал он. — И становишься всё красивее, чем дольше я на тебя смотрю. Мне кажется, я знал тебя ещё совсем маленькой или почти совсем взрослой. Ты не сестра моего нового юнги, мисс?
 — Нет, я его кузина, — ответила Эрика, всё больше и больше проникаясь симпатией к этому крупному, грубоватому и дружелюбному капитану-квакеру. Она была так благодарна ему за то, что он такой, ради Томми. Внезапно она осмелела и умоляюще положила свою мускулистую загорелую молодую руку ему на плечо. «Он хороший мальчик — Томми, — задыхаясь, сказала она. «Он... он правда хороший. Он быстро научится. И... и я бы предпочла...»
Я бы тоже предпочла отправиться в море всему на свете».

 «Хо!» — воскликнул капитан, громко рассмеявшись. «Так вот почему ты отрезала косички, мисс?» Он игриво погрозил ей огромным указательным пальцем. «Когда-нибудь ты начнёшь носить мальчишескую одежду, подстрижёшься и сбежишь в море на моём корабле». В море капитан Бартлет обычно говорил «ты» и «твой», но на суше в Нантакете он всегда тщательно следил за тем, как говорят квакеры.
«Я бы хотела, — рассмеялась Эрика в ответ. — Только если бы я и сбежала, то только в Корабль моего отца. У него тоже есть клипер, который занимается торговлей с Китаем.— Не капитан Эрик Фолджер с «Морской чайки»? — удивлённо переспросил собеседник. — Я как-то забыл, что он из Нантакета, хотя знаю твою тётю Чарити и мать Томми уже много лет. Предпоследний рейс
"Спрей" и "Морская чайка" стояли бок о бок в гавани Кантона, ожидая, когда рассеется туман и мы доберемся до города.”
“Я был там, тоже” Эрика сказала, не подумав. “Только я не помню
это. Я родился на море, два дня, прежде чем положить в Кантон. Моя мать
Он умер там, и его близкий друг — китайский торговец по имени Сунь
Ли — отправил на борт няню своего маленького сына, чтобы она позаботилась обо мне по дороге домой. С тех пор каждый раз, когда отец отправляется в Китай, он привозит мне подарок от моего китайского крёстного. Так он себя называет.
Тётя Чарити пока не разрешает мне носить эти вещи, потому что они, по её словам, слишком роскошные. Но на некоторых нефритовых изделиях есть его печать — может быть, ты узнаешь его по ней — вот так.
Ногтем она вывела замысловатый узор из символов на гладкой земле в цветочном горшке на крыльце Она перегнулась через перила и с нетерпением посмотрела на капитана, когда он закончил.
 Он склонился над рисунком, улыбаясь её энтузиазму, но когда поднял голову, на его лице отразилось лёгкое удивление и озадаченность.
 «Я не знаю ни одного торговца по имени Сунь Ли», — сказал он, но снова наклонился и изучил грубый набросок на земле. «Ты уверена, что всё правильно поняла, моя дорогая?»
— Я знаю каждую строчку наизусть, — с гордостью сказала Эрика. — Жаль, что ты его не знаешь. Кажется, отец с ним торгует.
 — Я его не знаю, — повторил капитан, но его мысли внезапно обратились к
занят. Капитан Фолджер с «Морской чайки» был известен тем, что совершал быстрые рейсы, а также тем, что перевозил более ценные грузы, которые грузились быстрее, чем на большинстве клиперов. Ходили слухи о том, что он пользовался особым покровительством, что ему оказывали услуги и делали поблажки. Конечно, всё это могло быть пустыми сплетнями с набережной и базаров. Но Капитан Бартлет определённо уже видел тюленя, похожего на эти несколько царапин на земле в цветочном горшке его сестры. Только он не знал никого по имени Сунь Ли. Эрика поспешила вниз по кирпичной дорожке, желая найти Томми и рассказать ему о добродушное настроение капитана. “ Я скажу тете Черити, что вы обе придете. завтра, ” бросила она через плечо миссис Мэйси.Мальчикам и Эрике не разрешили присутствовать на званом ужине
на следующий день. Тетушка Кэлли, конечно же, была там, и мистер Пресбин, священник конгрегационалистской церкви, а также миссис Мэйси и почетный гость.Стол ломился от угощений, которыми славилась кухня тетушки Чарити:
домашняя ветчина, запеченная в сахаре; слоеное содовое печенье,
еще дымящееся после духовки; ароматный кофе, исходящий паром из старого кофейника серебряный кофейник; густые сливки для кофе и для яблочного пирога, который подали позже; несолёное сливочное масло, взбитое в домашних условиях; и имбирное варенье, приготовленное из настоящих корней имбиря, которые были привезены через Тихий океан на чайном клипере.
 Эрика, приглашённая составить компанию близнецам за ужином в весёлой кухне тёти Кэлли с кирпичным полом, безжалостно заставила их облизнуться, живо описав пир, устроенный для их старших и более знатных родственников на тётиной Тем временем Чарити с удовольствием жевала свежий имбирный пряник и печёные яблоки, запивая их стаканом холодного сливочного молока.
— Ты ведь ужасно рад, что отправляешься в море, Томми, не так ли? — спросила она с тоской в голосе позже, когда ужин был окончен и все трое весело перемыли посуду после ужина и теперь непринуждённо сидели перед огромным камином с его качающимся журавлём и старой голландской печью сбоку. (Тётя Кэлли, как и многие хозяйки на острове, по-прежнему придерживалась традиции готовить на открытом огне.)
— Конечно, я рад, — сказал Томми, лениво откидываясь на спинку своего большого кресла. И добавил с поддразниванием: «Разве ты не хотел бы быть мальчиком? Бедняга Рик!»
— Да, — заявила Эрика, — но я не собираюсь сидеть здесь весь вечер и ныть по этому поводу. На улице светит самая красивая полная луна — «Охотничья луна», так её называют? Давайте все спустимся на пристань и в последний раз взглянем на «Нарвала» капитана Джоя. Он отплывает завтра утром во время прилива. Корабль в гавани, освещённый полной луной, почему-то вызывает жуткое волнение. Они всегда наводят меня на мысли о пиратах.
Паруса выглядят такими чёрными и таинственными на фоне луны».
 «Нарвал» был китобойным судном, направлявшимся в Южные моря.
наверное, трехлетний круиз, и Эрика и Близнецов знал ее
капитан и экипаж (большинство из них Нантакет мужчины), как долго, как они могли помню.
“Как ты думаешь, тете Черити понравится, что ты спустишься туда так поздно?”
С сомнением спросил Листер. В те времена девушкам полагалось сидеть дома
В те дни, когда затевались даже самые незначительные приключения.

“О, Томми, и ты можешь защитить меня”, - легкомысленно парировала Эрика. “ В любом случае,Я и так в немилости у тети Черити из-за моих волос, так что
немного больше или меньше не имеет значения. Она закутывалась в накидки, пока одевалась. Она заговорила, потому что на улице было холодно из-за сильного северо-восточного ветра, дувшего с моря.
 Зная Эрику с детства, близнецы надели шапки и пальто и последовали за ней к задней двери. Лиз в последний раз попыталась возразить, но без особого энтузиазма. «И маме не понравится, если мы оставим дом без присмотра, с горящим камином и зажжённой лампой».
“ Засыпьте огонь золой, ” находчиво предложила Эрика. “ И мы можем задуть
лампу. Поторопитесь, вы двое, или я уйду без вас.
Пять минут спустя они были на улице, в холодной,залитой лунным светом тишине
Оранж-стрит. Они шли по середине пустынной дороги, взявшись за руки
и тихо насвистывая. Настроение Эрики внезапно и необъяснимо поднялось так же высоко, как и у Томми, по крайней мере на эту ночь.
А Лис всегда был готов разделить их настроение, в своей сдержанной, уравновешенной манере.Затем, не размыкая рук, они пустились в пляс, скользя по льду длинными шагами. Они кружились, то и дело отклоняясь в сторону от дороги, и их настроение поднималось от физической нагрузки и пьянящего осеннего воздуха, который сегодня снова пах морской солью и пряным ароматом папоротника-орляка и бейберри. Наконец, задыхаясь от смеха, они завернули за угол, вышли на Мейн-стрит и перешли на более благопристойную походку.
“ Тетя Черити никогда не сделает из меня идеальную леди, ” задыхаясь, сказала Эрика. Я слишком люблю двигаться, и бегать, и кричать, и делать всякие штуки. О-о-о!а вот и "Нарвал"! Разве он не похож на пиратский корабль, точно так же, как Я сказал?..
 Они добрались до причала и остановились, глядя на тёмную воду гавани, по которой от берега Коуту почти до самых их ног тянулась широкая золотая дорожка. Сама луна, огромный круглый диск
Оранжевая, как китайский фонарик, луна низко висела в небе, и троим восхищённым детям казалось, что вся атмосфера вокруг них пронизана тонким золотистым туманом, который поднимался частично от золотой дорожки на воде, а частично ниспадал, словно занавес, с луны над ней.
 «О, Томми, подумай, как эта луна будет смотреться на море!»  — тихо воскликнула Эрика, сжимая его рукав, и в горле у неё снова встал ком. — Если бы я только был мальчиком, мы бы с тобой и Лиз могли отправиться в плавание
и пуститься в приключения, как те друзья из книги в маминой
библиотеке — «Три мушкетёра».
«Лучше не говори тёте Чарити, что ты читала эту книгу», — предупредил Томми, мудро проигнорировав предательскую дрожь в голосе Эрики.
Конечно, Эрика была не из тех, кто разводит сырость по любому поводу, но, как философски заметил про себя Томми, в девочках никогда нельзя быть уверенным — даже самые здравомыслящие из них время от времени удивляют.
«Ненавижу, когда мне постоянно говорят: «Не делай этого», «Не читай того» или «Не говори этого», — вспылила Эрика. Это была старая обида.
— Для девушки так мало по-настоящему женственных занятий.
— Послушайте, — перебила его Лиз, призывно подняв руку, чтобы заставить всех замолчать.— Похоже, кто-то зовёт на помощь. Вы что, не слышали?
 Напрягая слух, Томми и Эрика прислушались, и до них слабо, но отчётливо донёсся повторяющийся звук.
На этот раз не было никаких сомнений в том, что это был крик о помощи, и, что пугало, он доносился из воды где-то у края причала.

— Кто-то упал за борт, — взволнованно крикнул Томми. И, одним рывком сорвав с себя кепку и пальто, швырнул эти мешающие вещи
Он отбросил одежду в сторону и побежал по причалу в ту сторону, откуда доносился крик.
 Листер и Эрика отставали от него всего на шаг или два, но не настолько, чтобы помешать ему осуществить безрассудный план, который он явно задумал.
 Добежав до края причала, он одним ловким прыжком взобрался на
тяжелую деревянную балку и, подняв обе руки над головой, нырнул в темноту.
Испуганный возглас Эрики прозвучал одновременно с нырком Томми.
В следующее мгновение они с Листером уже стояли на краю причала, с тревогой глядя на маленькие волны, поднявшиеся из-за сильного ветра.
 Томми нырнул с той стороны причала, которая была обращена в противоположную от луны сторону.Пока глаза двух мужчин наверху не привыкли к темноте, они ничего не могли разглядеть. Затем постепенно они увидели белые гребни волн и более тёмные впадины между ними, а в последнюю очередь — движущийся тёмный объект, похожий на голову, которая очень медленно плыла обратно к причалу.
 — Томми! Эрика срочно позвала его: «Томми, это ты? Ты можешь залезть на лестницу — она прямо рядом с тобой — или ты хочешь, чтобы мы нашли верёвку?»
— У меня тут человек, — донёсся голос Томми, слегка приглушённый слишком любопытной волной, которая ударила его прямо в рот, когда он открыл его, чтобы ответить. — Он либо мёртв, либо без сознания. Вот, я ухватился за лестницу. Я могу удерживать нас обоих на плаву, пока ты не призовешь на помощь. Он слишком тяжёлый для Рика и тебя, а я не могу его поднять. Ударился обо что-то, когда Я нырнул и повредил колено».
 «А вот и кто-то идёт, — с облегчением воскликнул Листер. — Потерпи ещё минутку, Томми, и мы тебя вытащим».Они с Эрикой громко закричали, чтобы привлечь внимание двух фигур он заметил дальше по причалу.
“Да, да, там! Иду! - откликнулся сердечный бас, и тишина
ночи эхом отозвалась на топот тяжелых сапог, спешащих по причалу
настил. События следующих нескольких минут пронеслись для Эрики так быстро,
что потом она так и не смогла восстановить в памяти, что же на самом деле произошло между тем, как они с Лиз позвонили, и тем, как они
стояли на причале, глядя на неподвижную, промокшую до нитки фигуру
странного моряка, распростёртого на земле, и на Томми, который рухнул на
Он был странно бледен и обмякший, но в сознании, в руках крепкого мужчины, в котором она теперь узнала самого капитана Джоя, капитана «Нарвала».
 — Он... он мёртв? — в ужасе спросила она, указывая дрожащей рукой на незнакомца. Мужчина, стоявший рядом с капитаном Джоем и склонившийся над моряком, поднял голову и с отвращением покачал ею. Эрика узнала в нём мистера Стеббинса, помощника капитана Джоя. Как же повезло Томми и всем остальным, что капитан и мистер Стеббинс тоже решили спуститься на причал, чтобы в последний раз взглянуть на свой корабль.
«Он… выглядит таким ужасно мёртвым», — настаивала Эрика.
— Только не он. Хотя он сам в этом виноват, — проворчал помощник капитана.
 — Он праздновал нашу последнюю ночь на берегу и, скорее всего, просто
сошёл с причала, не зная, что направляется к сундуку Дэви Джонса. Он добавил, извиняясь: — Он не из наших, с Нантакета. Он новичок — матрос, которого мы взяли на «Кейп» в последнем рейсе. Просто оставьте его мне, мисс, и не волнуйтесь. Я прослежу, чтобы он добрался до «Нарвала» и лёг в свою койку, а утром я обязательно с ним поговорю так, что у него волосы встанут дыбом
отвес грей — по крайней мере, если “А Томми повредил себе колено,” Эрика пошла дальше, с тревогой, успокоившись, что
судьба незнакомца. “Капитан Джой, вы уже к врачу мужчины на
круизы. Разве ты не можешь посмотреть на это и понять, насколько это плохо, пожалуйста?”
Мальчик поморщился пару раз, несмотря на все свои титанические попытки сохранять стоическое выражение лица, пока большие руки капитана осторожно ощупывали его ногу.«Кажется, она сломана», — рискнул предположить Томми, сжимая руки в кулаки.Капитан Джой кивнул. «В этом нет никаких сомнений, парень», — сказал он.бодро. “Но сломанная кость - это ерунда в твоем возрасте. Шины и отдых восстановят форму в течение пары месяцев
самое большее ”.” _Месяцы!_ ” ахнул Томми, и его голова безвольно упала на плечо Лиз. плечо, которое оказалось ближе всего. - Но, капитан, я отправляюсь на “Флайинг Спрей" в субботу мы отправляемся в Кантон.
***********
ГЛАВА III
**
Томми принесли домой с пристани. Он был бледен и подавлен.
Его уложили на большую кровать с балдахином в комнате, которую они делили с Лиз, в задней части дома, а его мать вызвали из школы мисс
Вечеринка у Чарити и доктора прервали спокойную беседу перед сном
он вздремнул в своем кабинете дальше по Ориндж-стрит.

Капитан Бартлет проводил миссис Фолджер через сад и поднялся с ней
наверх, к своему юнге. Он был полон грубоватости, доброты и сочувствия и сел на край кровати, позволив бедному Томми крепко ухватиться за его большую мускулистую руку, пока доктор Спенсер вправлял сломанную ногу.
он был очень добр, - сочувствие.
Первое, что сказал Томми, когда операция закончилась и он
откинулся на жёсткий белый валик, а его правая нога распухла до
неузнаваемости из-за шин и повязок, было: «Думаю, это
освобождает меня от морской службы, сэр, по крайней мере на этот рейс. Не могли бы вы взять Лиса вместо меня, пожалуйста? Он так же сильно хотел попасть на корабль, как и я, знаете ли.Капитан пристально посмотрел на мальчика, а затем на Лиса, который внезапно покраснел.
«Хочешь занять место своего брата, сынок?» — спросил он Лиса. — Мне жаль, что с Томом произошёл несчастный случай, но мне действительно нужен юнга. Он добавил с улыбкой:— И, в конце концов, я всё равно не смогу отличить тебя от него,так что я не замечу подмены.
 Лиз сглотнула и жалобно посмотрела на Томми, а затем на его мать.
Его сердце забилось чаще от неожиданной возможности, которая представилась ему, но он явно не хотел принимать её ценой разочарования Томми.
 «Ты сможешь отправиться в плавание с дядей Эриком, Том, когда придёт «Морская чайка», — предложил он.
 Но Томми решительно покачал своей светлой головой.  «Слишком рано.  Мы не знаем, когда вернётся «Морская чайка». Нет, это твой шанс, Лиз; лучше воспользуйся им. И мы не можем разочаровать капитана Бартлета.
Ему нужен мальчик, и это будет несправедливо по отношению к нему, если мы скажем, что нашли другого.Он пойдёт, сэр, — сказал он капитану. — И он гораздо спокойнее меня,сэр, так что вы получаете лучшее человека”.
“Томми прав,—вам лучше уйти, дорогой,” Миссис Фолджер сказал:
неожиданно. “ Я знаю, ты все время этого хотел, и мне было
приятно, что ты держал свое разочарование при себе и не стал
портить удовольствие своему брату ворчанием.
Итак, капитан Бартлет подписаны на другом юнги, и были приняты соответствующие меры сделано для лис присоединиться к экипажу в Бостоне, в ночь перед ее покататься.Он должен был покинуть Нантакет на рыбацкой лодке, принадлежавшей их соседу, ещё одному капитану Джою — брату капитана «Нарвала», — которая направлявшийся в Бостон в конце недели, с грузом рыбы для город рынках. Сам капитан Бартлет собирался отправиться завтра, но Лису
понадобится несколько дней, чтобы собрать свое морское снаряжение, прежде чем
начать новую жизнь.Следующие четыре дня перед его отъездом были занятыв двух семьях Фолджеров. Мисс Чарити принесла свою
швейную корзинку к невестке и помогала перешивать вещи, которые
уже были куплены для Томми, под нужды Листера. Хотя мальчики
были так похожи, что незнакомцы постоянно путали их, Томми был
немного шире в плечах, чем его близнец, — разница была достаточной,
чтобы при подгонке одежды одного под другого требовались примерки.

Эрику тоже заставили бы служить, но она была слишком неуклюжей
Её иголка была слишком хорошо знакома обеим тётушкам, чтобы они нуждались в её помощи.
 Как раздражённо выразилась мисс Чарити, она «только зря делала двойную работу, когда надевала напёрсток. Чтобы распороть её швы, нужен был один человек, а чтобы правильно их зашить — другой».

 Мисс Чарити долго и упорно трудилась над этой непослушной юной племянницей, которая так разительно отличалась от других девочек её возраста и круга общения.
Она даже смутно чувствовала, что это каким-то образом бросает тень на неё саму, что она не может, как бы усердно ни старалась, научить
она должна была стать «маленькой леди», как дочери её соседей по острову.

Но в другом смысле Эрика действительно могла помочь, взяв на себя роль няни и развлекательницы для Томми и тем самым освободив его мать для более насущных дел. Томми было довольно тяжело лежать в постели день за днём, не имея возможности пошевелить загипсованной ногой или даже перевернуться без посторонней помощи. Он никогда не любил читать, и теперь книги казались ему довольно презренной
заменой для энергичного, живого мальчика, жаждущего славных приключений
о том потерянном путешествии в Китай на «Спрее» Тем не менее он милостиво позволял Эрике читать ему вслух, когда её изобретательность в придумывании других развлечений иссякала. Но книги того периода, предназначенные для мальчиков, которые можно было найти в любой из
«Дома Фолджеров» были такими скучными, неинтересными историями, что чтение обычно заканчивалось тем, что и Эрика, и Томми отчаянно зевали и отбрасывали разочаровавшую их книгу в сторону.

 Единственные темы, которые действительно интересовали Томми в то время, были связаны с
Эрика заинтересовалась морскими делами и, когда поняла, в чём дело, перерыла библиотеки всех друзей мисс Чарити в поисках старых судовых журналов и дневников исследователей, которые она могла бы позаимствовать. Поскольку жители Нантакета всегда были большими путешественниками, почти в каждом доме в городе можно было найти какую-нибудь историю, часто повествующую о приключениях предка-мореплавателя. А причудливый язык, на котором они были рассказаны, вызывал у юных Фолджеров приступы безудержного смеха.

Лис по возможности присоединялся к этим чтениям, но его мать и
Тётя заставляла его заниматься утомительной примеркой, помогала проверять и перепроверять списки необходимых для путешествия вещей, а также выполнять обычные домашние обязанности, такие как рубка дров, разведение огня и переноска тяжёлых вёдер, которые раньше они с Томми делили между собой. Миссис Фолджер договорилась с юным Мартином Джоем, живущим через два дома от них, что он будет выполнять эту работу, пока Томми не поправится, но он не должен был приступать к своим обязанностям, пока не уедет Лиз.

Эрика инстинктивно старалась занять себя чем-то настолько, чтобы...
У неё не осталось времени на то, чтобы вспомнить о переменах, которые вскоре разрушат привычную дружбу втроём. Но как бы тяжело ей ни было, она
догадывалась, что Томми будет ещё тяжелее. Близнецы никогда не расставались больше чем на несколько часов, а Лиз всегда была уравновешенной, уверенной в себе, и Томми, и сама Эрика бессознательно полагались на неё. Последние двое были больше похожи друг на друга:
они были полны энтузиазма, импульсивны и склонны действовать под влиянием момента.
Они чувствовали, что это естественная сфера деятельности Листера
чтобы вытащить их из передряг, в которые они попали из-за собственной беспечности,
и в целом обеспечить своего рода моральное равновесие.

 Эрика с грустью подумала, что ей будет странно продолжать жить прежней,
обыденной жизнью в прежней, обыденной обстановке без Лиз. На самом деле
это будет хуже, чем странно, — это будет довольно
душераздирающее зрелище.

В ночь перед отплытием Листера Томми снял с шеи нефритовое кольцо с печатью, которое до сих пор висело у него на шее на узловатом китайском шнуре, и надел его на палец брата.  «Обязательно позаботься о старике Сан Ли ради Рика
и я, — сказал он. — Тогда вспомни всё о нём — кто он, где живёт (лучше бы тебе увидеть его дом изнутри, чтобы ты могла его описать), и расскажи нам всё, когда «Спрей» вернётся домой.


 На следующий день Эрика и обе её тёти спустились на пристань и увидели Лиса на борту шлюпа капитана Джоя, который должен был доставить его в Бостон.
Они все поцеловали его на прощание, и тётя Кэлли немного поплакала, потому что в конце концов просто не смогла сдержаться.
Голос самой Лиз тоже был немного хриплым, когда они обменивались последними словами и обещаниями
чтобы написать, если будет возможность отправить письмо обратно на другом корабле.


Его мать и мисс Чарити остались на пристани и продолжали махать платками, пока шлюп не отошёл так далеко, что стал похож на игрушечный кораблик на гладкой голубой воде. Но Эрика ускользнула от них, как только убедилась, что Лиз их больше не видит.
Она быстро пошла вверх по пляжу, туда, где её не было бы видно из окон домов.
Там она безутешно опустилась на тёплый жёлтый песок и сказала себе, что не собирается плакать, ни за что.
ничего на свете — и тут же опровергла своё смелое заявление, сделав это.


Однако, будучи Эрикой, она не проплакала долго и в конце концов
села и быстро вытерла слёзы, чувствуя себя лучше после этой вспышки эмоций, но в то же время немного стыдясь себя.

— А теперь я вернусь к Томми, — сказала она вслух, обращаясь к любопытной крачке, которая пару секунд парила над ней на быстро взмахивающих тонких белых крыльях.
Крачка скосила свои яркие глаза на странного человека в коричневом клетчатом платье, который сидел, съежившись, на песке и издавал странные, сдавленные звуки.
Звуки, которые, казалось, были слышны даже крачке, были полны отчаяния.
 «Томми тоже будет чувствовать себя неважно», — продолжила Эрика, обращаясь к крачке.
А затем, когда та улетела, на прощание взмахнув крыльями,
она добавила с ноткой восхищения: «О, ты прекрасная,
прекрасная птица!» Если бы я не могла стать мальчиком и отправиться в море, то выбрала бы крачку или большую серую чайку, чтобы целыми днями парить над водой, ловить рыбу и наслаждаться жизнью, как это делаешь ты.

 Она медленно шла домой, держась поближе к кромке воды, где был песок
Влажный и плотный. На южном берегу острова обычно бывает прибой, но здесь, на северном пляже, едва ли можно было увидеть что-то большее, чем рябь на воде.
В тот день прозрачная зелёная вода мягко плескалась о тёмный песок, словно хлопки волшебных рук. Глядя вниз, Эрика могла разглядеть множество маленьких раков-отшельников, которые неуклюже передвигались в поисках своего полуденного обеда, таща на спине свои большие панцирные домики. Более проворные крабы-пауки ползали по дну среди них, также сосредоточившись на серьёзном вопросе поиска пищи.

Эрике нравились все причудливые морские обитатели, которых она
познакомилась во время прогулок по пляжу, а также крачки и большие серые серебристые чайки,
которые прилетали примерно в это время каждый год, после того как более мелкие
летние чайки улетали дальше на юг. Осень была прекрасным временем для наблюдения за странными птицами, которые останавливались на день или два на
Нантакете, чтобы прервать свой долгий перелёт в более тёплые края.

Дикие утки пролетали над островом уже больше десяти дней.
Иногда во время своих странствий по благоухающим лугам они
Близнецы и Эрика набрели на маленький, похожий на драгоценный камень пруд, окружённый розовой осокой и камышом. На его голубой поверхности плавали утки, отставшие от одной из больших стай. Они спокойно плавали туда-сюда и, возможно, размышляли о том, что свойственно уткам, не являются ли эти приятные, плодородные острова такими же счастливыми охотничьими угодьями, как и те, что они, скорее всего, найдут дальше к югу.

Чуть позже в небе над Нантакетскими островами появлялись длинные V-образные клинья диких гусей.
Обычно это происходило поздно вечером или очень рано утром, высоко
на фоне голубого неба Нантакета.  Эрика всегда радовалась, когда видела их.
Она завистливо помахала им и пожалела, что она не дикий гусь — как часто она жалела, что она не мальчик, не чайка и не кто-нибудь ещё, кто был бы
свободным и раскрепощённым и не походил бы на тех, кем должны были быть
настоящие маленькие девочки её времени и поколения.

 Уже почти стемнело, когда она добралась до дома и проскользнула через сад к дому Томми, поднявшись по широкой, выкрашенной в белый цвет парадной лестнице.
Тётя Кэлли позвала её довольно жалобным голосом и велела войти и поговорить с кузеном, у которого был тяжёлый день и который, кроме того, сильно страдал из-за ноги.

Дверь в заднюю комнату, которая принадлежала Лиз и Томми, была приоткрыта, но
лампу внутри еще не зажгли. Стоя на подоконнике, Эрика
позвала Томми по имени, но тихо, на случай, если он спит.

“ Войдите, ” ответил ей приглушенный голос, не слишком любезный.

Эрика вошла и пересекла полутемную комнату к большой кровати красного дерева с балдахином.
Томми неловко сполз с кровати, сбив подушки в кучу
под своей жёлтой головой, которая выглядела ещё более растрёпанной и похожей на швабру, чем обычно. Одеяло было натянуто так, что наполовину закрывало его лицо,
Даже в сумерках Эрика могла разглядеть, что его щёки раскраснелись, а лоб сморщился в жалобной, по-детски несчастной гримасе.


 «Давай я поправлю подушки, чтобы тебе было удобно», — деловито сказала она и принялась поднимать его голову одной сильной, но нежной рукой, а другой поправлять смятые подушки. Ибо у Эрики было по крайней мере одно
женское достоинство — она была хорошей сиделкой в больничной палате и
никогда не чувствовала себя более счастливой, чем когда кто-то из членов её семьи или соседей обращался к ней за помощью.

Томми не возражал и не принимал её помощь, но, когда она перевернула верхнюю подушку, пальцы Эрики наткнулись на большое круглое влажное пятно как раз в том месте, куда было прижато раскрасневшееся лицо мальчика, когда она вошла. Она ничего не сказала, но внезапно почувствовала, как у неё в горле снова встал ком. Томми так и не узнал, что она обнаружила, как он в одиночестве проливал горькие слёзы в темноте. Вероятно, отчасти это была тоска по брату-близнецу, протест против того, чтобы лежать здесь, как бревно, беспомощный и страдающий от боли, а также внезапное разрушение барьеров, которые он
Он так мужественно скрывал своё разочарование.


Вспоминая, как она сама плакала в тот день на пляже, Эрика
проницательно предположила, что Томми почувствует себя лучше, если даст волю чувствам, — при условии, что никто об этом не узнает. Она закончила взбивать подушки, разгладила мягкие шерстяные одеяла ручной работы на кровати и, подойдя к столу, зажгла лампу.

Тётя Кэлли появилась в дверях как раз в тот момент, когда она заканчивала последнее из своих дел.
Худое лицо миссис Фолджер было бледнее обычного, а глаза
мигает немного в желтом свете лампы, с розовыми ободками о них, как
если она тоже недавно плакал, но губы ее улыбались.

“Я сказала тетя Черити, что я имел в виду, чтобы держать вас на ужин, Эрика”, она
наблюдается. “Томми, и ты мне нужен сегодня вечером. И я подумала, ” продолжила она,
по-прежнему решительно веселая, - что, если бы ты помогла мне, моя дорогая, мы могли бы
поужинать все здесь, на этом столике у кровати Томми. У меня есть свежие имбирные пряники, и я собираюсь пожарить курицу. Сегодня утром я попросил Марта Джоя убить одного из молодых петухов. Дети, хотите шоколада?
«Что бы ты выпил вместо молока? Приготовить какао не составит труда».

 В пятнадцать лет перспектива хорошего ужина волшебным образом поднимает настроение. Лица девочки и мальчика заметно посветлели.

 «Пожалуйста, какао, мэм», — выбрал Томми.




 ГЛАВА IV


Недели, которые потребовались для того, чтобы сломанные кости Томми срослись, были тяжёлым испытанием не только для самого Томми, но и для его матери и Эрики.
Мальчик изо всех сил старался быть терпеливым, но за всю свою активную юную жизнь он ни разу не оставался в постели на целый день.
Дни сменялись неделями, и
Ему казалось, что он не вынесет ужасного бездействия и однообразия
ещё одного часа. Затем, несмотря на все свои усилия, он начинал огрызаться
со всеми вокруг, отказывался радоваться стараниям Эрики развлечь его и вёл себя — как он со стыдом признавался, когда приступ раздражения проходил, — как избалованный ребёнок.

Даже Эрика немного побледнела и осунулась к концу периода выздоровления Томми.
Она скучала по жизни на свежем воздухе, к которой привыкла, но упорно отказывалась бросать своего пациента, который всё больше и больше зависел от неё
Шли дни. Миссис Фолджер не могла постоянно находиться в комнате больной, так как у неё была дюжина домашних обязанностей, которые нужно было выполнять каждый час.
Мисс Чарити, хоть и приходила, когда могла, тоже была занята своими домашними делами.

 Последняя настаивала на том, чтобы Эрика хотя бы раз в день совершала небольшую прогулку.
И, конечно же, по утрам была школа, от которой нельзя было отказаться даже ради обязанностей сиделки. Раньше Эрика часто ходила
домой на ранний ужин с одной из одноклассниц, когда
Утренняя сессия была окончена — Молли Мэйси, живущая на Перл-стрит, или, может быть, хорошенькая Сара Энн Гарденер, которая соответствовала всем требованиям тёти Чарити к «благородной маленькой леди», но при этом умудрялась быть достаточно приятной собеседницей в течение нескольких часов, «когда не предлагалось ничего более захватывающего», как объясняла озорная Эрика близнецам.

Но после несчастного случая с Томми Эрика отказывалась от всех этих приглашений и спешила домой, чтобы пересказать ему в подробностях утренние события.
 Томми чувствовал себя несправедливо обиженным.
Лишённый своего захватывающего морского приключения, он, конечно, переживал из-за того, что отстаёт в учёбе. Эрика предложила попросить учителя дать ему домашнее задание, которое она могла бы приносить с собой каждый день, но Томми не был таким прилежным учеником, как Лиз, и идея заниматься в одиночку, без кого-то, кто мог бы объяснить задачи и помочь с трудными моментами, ему не понравилась, и от этой идеи отказались.

Ещё одним фактором, который заставил и мальчика, и девочку бунтовать против домашнего заточения, было то, что осень выдалась
особенно прекрасная и солнечная погода на Нантакетском острове. Осенние краски
пылали на лугах; море и небо были восхитительно голубыми и безоблачными, а от свежего воздуха кровь бежала быстрее, и
каждый день пополнялся запас неизрасходованной энергии, из-за чего двум активным молодым людям было невыносимо сидеть взаперти.

 После первых трёх недель Томми разрешили вставать, одеваться и выходить из дома, а также пройти несколько шагов по Оранж-стрит.
Он ковылял по улице на своих новых костылях. Но почему-то казалось, что это всего лишь
раздражение для мальчика, который хотел бегать, играть в мяч, бродить по округе,
и продолжать свою привычную повседневную жизнь в ее обычном русле.
Однако, в конце концов, то, что Томми с горечью назвал своим “тюремным сроком”, подошло к концу
как и большинству вещей, как приятных, так и неприятных, есть свой путь
. И его окончательное освобождение от ненавистных костылей совпало с
приближением Рождества, которое всегда было особенно праздничным временем в
Нантакете.

Конечно, в этом году Рождество не могло быть таким же, как все предыдущие
счастливые рождественские праздники в двух семьях Фолджеров, без Лиз — Лиз, которая
Он собирался провести Рождество в море, преодолев более двух третей пути до Кантона.


На дороге в Сёрфсайд на южном берегу Нантакета был участок невысокого соснового леса, где близнецы и Эрика каждый год собирали рождественские ёлки.
Ветер дул над островом с такой постоянной силой, что даже сосны, растущие на общинных землях, чахли. Они были похожи на деревья с японских гравюр: маленькие и искривлённые, с извивающимися ветвями, тянущимися в сторону от ветра. Однако там, где сосны росли близко друг к другу, как в
Эти деревья были прямее и меньше страдали от морских ветров,
хотя даже там они были карликовыми.

 Эрике всегда нравился чистый, терпкий аромат соснового леса,
и она восхищалась серыми короткоухими совами с их
мудрыми кошачьими мордочками и бесшумным, как у мотылька, полётом, которые жили в зелёном сумраке сосновых просек. Иногда во время прогулки она вспугивала больше дюжины этих существ за один день. И несмотря на громкие смешки Лиз и Томми, она назвала это
особый участок леса на Сёрфсайд-роуд, «Страна сов».

 Она часто задавалась вопросом, догадываются ли совы о том, что каждый декабрь они с близнецами лишают их страну двух самых больших и раскидистых деревьев, чтобы повесить на них рождественские подарки и свечи.
 И послужит ли это оправданием для того, чтобы нарушить тишину рощи и заставить сов перебраться с одного дерева на другое. Иногда совы громко ругались, когда их
потревожили, и всегда смотрели вниз своими изогнутыми, роговыми глазами


 В этом году Лис не поехала с ними на охоту за деревьями, и отчасти потому, что Эрика инстинктивно чувствовала, что они с Томми будут больше скучать по нему, если их будет только двое, а отчасти потому, что нога Томми, которую он сшил заново, ещё не совсем окрепла для такой экспедиции.
Она предложила устроить праздник и пригласить полдюжины или больше молодых людей. Итак, Молли Мэйси и её братья, Джад и Алекс, были приглашены присоединиться к ним вместе с Мартином и Лиллой Джой, двумя толстыми братьями Ковингтон, и Сарой Энн Гарденер.

За день до Рождества, Томми, запряженная успокоить его мать коричневый
Маре, Полли, древней корзину беспружинные, который был использован для буксировки
бочки из муки и яблок с рынка, и для чего в нагрузку
картофель, сад тележки, и ароматным летом сено с фермы из Фолгер
Мадакет-уэй. Эта ферма принадлежала мисс Чарити, миссис Калли Фолджер и
Капитану Эрику совместно, и управлял ею способный фермер по имени
Амос Бретт.

Томми ехал за рулём, так как его нога была ещё недостаточно крепкой для долгих прогулок.
Девочки забрались в повозку позади него и уселись на кучу сена, разложенную на дне.
на голом полу-доски. Другие мальчики бродили бок о бок, находить
никаких трудностей в ногу с трезвым старая Полли темпе.

Мисс Чарити положила в тележку щедро наполненную корзину с ланчем, как только она тронулась с места
в ней были холодная жареная курица, толстые ломтики домашнего черного хлеба
хлеб, еще теплый из духовки, красные яблоки, хрустящие коричневые пончики и
каменный кувшин со сладким сидром. Мисс Чарити по праву гордилась своей славой хорошей кухарки и хозяйки.
Зная, что Томми и Эрика этой осенью почти не получали удовольствия от жизни, она приложила особые усилия, чтобы нынешний праздник запомнился надолго.

Кавалькада молодых людей в приподнятом настроении выехала из города и направилась в Сёрфсайд и «Страну сов» Эрики по одной из песчаных просёлочных дорог, петляющих по общинным землям. До января на
Нантакете обычно довольно тепло, и в солнечный день в низинах общинных земель около полудня будет почти жарко. Этот день не стал исключением из общего правила. Солнце светило жарким золотым светом, и хотя ветер, когда он дул, оставлял после себя ощущение холода и покалывания, в некой глубокой впадине, которую Эрика и Томми выбрали для своего пикника, было тихо и спокойно
Рядом с сосновым лесом компания была надёжно защищена от ветра.

 Земля была покрыта на глубину в фут или больше высохшими, но всё ещё слегка окрашенными стеблями черники, с редкими вкраплениями
орляка, мучнистой сливы и мягких клочков серого исландского мха. Было
расстелено старое одеяло, служившее одновременно и столом, и скатертью, а корзина и каменный кувшин стояли на почётном месте в центре.

Восемь голодных девочек и мальчиков сидели на краю одеяла, а Эрика распаковывала корзину.
 Аппетит у всех разыгрался не на шутку
После утренней прогулки по свежему декабрьскому воздуху они
с жадностью набросились на аппетитные блюда, приготовленные мисс Чарити.
 Но поскольку им ещё предстояло выбрать и срубить деревья, никто не
задерживался за едой дольше необходимого.

Когда всё было аккуратно уложено обратно в корзину, из сена на дне повозки достали четыре блестящих,
только что заточенных топора, и, оставив старую Полли заниматься своими делами, мальчики и девочки поспешили в лес.


Выбор подходящего размера и формы всегда занимал много времени, а в этом году
Нужно было выбрать не две, а три рождественские ёлки, потому что юные Джои тоже хотели нарядить одну для своего праздника. Остальные дети с готовностью предложили свою помощь в вырубке ёлок и дали непрошеные советы относительно достоинств и недостатков выбранных в итоге сосен.

Поэтому неудивительно, что работа заняла большую часть короткого зимнего дня и что экспедиция добралась до места только к закату, когда уже наступили мягкие, дымчато-фиолетовые сумерки ранней зимы.
Они не успели преодолеть и половины пути до города.

Тогда они заспешили чуть быстрее, подстёгивая возмущённую Полли, чтобы она бежала быстрее.
Не потому, что кто-то из них боялся темноты на знакомой
территории, а потому, что был канун Рождества и дома их ждало много дел. Позже по городу будут ходить группы колядующих,
поющих под окнами соседей, и в каждом окне будут гореть свечи, приветствуя их в дружелюбной темноте рождественского вечера.

Лилла Джой указала на северо-запад, где вскоре после заката над горизонтом поднялось низкое, тяжёлое облако.

«Это настоящее снежное облако, — настаивала она. — В конце концов, у нас будет белое Рождество».


«Я рада», — счастливо вздохнула Эрика, откинувшись на сено и плотнее закутавшись в шерстяную красную накидку, потому что ветер стал совсем пронизывающим.
Её щёки раскраснелись от холода и дневных трудов, а глаза, которые были точно такого же оттенка, как вода в гавани, когда небо было безоблачным, сияли, как звёзды. Она любила Рождество — _любила_ его; все эти милые старые традиции — от выбора и доставки ёлки до украшения её
шариками из мишуры, позолоченными бумажными рогами изобилия и пучками ярко-красного остролиста;
а ещё позже — развешивание длинных, вялых чулок над каминной полкой в гостиной. И наконец, небольшая церемония
зажигания рождественских свечей во всех окнах первого этажа, наверху и внизу.

 Уютно устроившись в тёплом сене, Эрика взволнованно задрожала и начала петь, сначала очень тихо, самую красивую из всех милых старых
рождественских песен:

«Тихая ночь, святая ночь,
Всё спокойно, всё светло...»

 На второй строчке её голос зазвучал чуть громче и радостнее, и остальные дети один за другим подхватили песню и запели вместе с ней.
Их голоса отчётливо звучали в сумерках. И вот, продолжая петь, они
шли и ехали в город как раз в тот момент, когда в домах на Оранж-стрит начали зажигаться огни, а над головой сквозь сгущающиеся снежные тучи показались несколько крепких звёзд, которые благословенно мерцали, как, должно быть, мерцали над далёкой землёй за морями двадцать веков назад над группой молодых пастухов, которые тоже пришли с песнями, чтобы отпраздновать то самое первое Рождество.

«Папина лодка должна была прийти сегодня», — заявила Лилла Джой, когда они спустились
Март и она сама у своей двери. «Он обещал, что приедет домой на Рождество.
Интересно, что он привёз из Бостона».

«Во-первых, пассажиров, — рассмеялся Март. — Он собирался привезти на праздники каких-то кузенов Гарднеров — с материка, знаешь ли. Жаль, что это не Лиз», — неловко добавил он. “ Разве
не кажется правильным встречать Рождество без него, не так ли, Эрика?

Эрика импульсивно протянула руку и с внезапной благодарностью сжала его сильную, мозолистую
ладонь. “ Спасибо, Март, ” тихо сказала она. “ Нет,
это— это кажется как—то... неправильным.

[ПО-ПРЕЖНЕМУ ПОЮЩИМИ ГОЛОСАМИ ОНИ ПРОШЛИ В ГОРОД И ПОЕХАЛИ В НЁМ]

Когда остальные разошлись по домам, Томми помог Эрике затащить ёлку в дом и поставить её на обычное место между камином и северным окном. Затем, не дожидаясь, пока она украсит ёлку, кузены пошли через сад, таща за собой последнюю ёлку.

Звуки голосов в гостиной заставили их остановиться в коридоре другого дома и заглянуть в открытую дверь.  Тётя Кэлли сидела в своём большом кресле-качалке у камина, а напротив неё — тётя Чарити. Между ними
за ними, в креслах, удобно придвинутых к красному пламени углей, сидел
светловолосый, румянощекий молодой человек с безошибочно узнаваемым видом моряка.
он и стройная девушка примерно того же возраста, что и Эрика, одетая в черное.

Лицо девушки было бледным в свете костра, и черты его были такими тонкими
выглядело странно сжатым и заостренным. Ее лоб наморщился в три штрафа,
вертикальные линии, которые дал ей капризным, недовольным выражением лица.

У ног миссис Фолджер — там, где двое у двери не заметили её с первого взгляда, — на низком пуфе сидела хорошенькая девочка лет трёх-четырёх.
одна пухлая розовая щёчка доверчиво прижималась к колену тёти Кэлли.
Волосы девочки, собранные в тугие бронзовые локоны на её очаровательной маленькой головке, отражали свет камина тёплыми всполохами красноватого золота при каждом её движении.
И теперь, услышав какой-то звук из коридора, она обернулась и
улыбнулась голубоглазой детской улыбкой.

Миссис Фолджер позвала: «Томми! Эрика! Это вы, дорогие мои?»

Они вошли, волоча за собой пушистую сосну, и кудрявая малышка радостно вскрикнула при виде неё.

 «Клистмус ти!» — радостно закричала она.  «Клистмус ти для Барби.  Всё для Барби!»

Миссис Фолджер обратилась к молодому человеку с морским загаром, который вежливо поднялся при появлении Эрики.

 «Бернард, это моя племянница Эрика Фолджер — ты, конечно, помнишь капитана Эрика.
 А это мой сын Том. Дети, это мой двоюродный брат, мистер Бернард
 Гэтчел, которого я не видела с тех пор, как вышла замуж. Он приехал, чтобы
Сегодня в Нантакет, на шлюпе капитана Джоя, с печальным поручением. Она поколебалась,
и нежно погладила рукой тонкие темные волосы капризной девушки.

“Это дети его сестры — Милдред и Барбара Торн. Их
Мы с матерью вместе ходили в школу в Бостоне”. Миссис Фолджер не
была девушкой из Нантакета. «Мы были не только троюродными сёстрами, но и очень близкими подругами и нежно любили друг друга. Томми наверняка слышал, как я говорила о кузине Джейн Торн».

 Мальчик растерянно кивнул, а затем улыбнулся, увидев, как между приоткрытыми губами Барби сверкнули маленькие белые зубки.

 «Кузина Джейн умерла месяц назад, — сказала миссис Фолджер. — Так что это не самое счастливое Рождество для моей бедной Милли». И снова это материнское прикосновение к тёмным волосам.
Но оно не осветило и не смягчило раздражённое лицо под ними, и Эрика, глядя на это, почувствовала обиду и отторжение.

— Их отец умер больше двух лет назад, — завершила миссис Фолджер своё объяснение и представление. — А кузен Бернард, будучи помощником капитана на пакетботе, который на следующей неделе отплывает из Нью-Йорка, конечно же, не может взять на себя заботу о Милдред и маленькой Барби. А кузина Джейн перед смертью попросила его привезти их ко мне. Она знала, что её дети будут мне так же дороги, как и мои собственные.

— Ты хочешь сказать, — спросил Томми, не подумав, — что они собираются... _жить_ здесь, мама?


 Едва произнеся эти слова, он осознал их неприветливый смысл, и
Он прикусил губу и густо покраснел. Но... в доме была странная девочка — эта хитрая малышка Барби, конечно, не в счёт — вечно путается под ногами,
заставляя парня постоянно следить за своим поведением в её присутствии!

 Объект его нелестных мыслей повернулся и посмотрел на него из-за спинки стула.
Её глаза казались невероятно большими и чёрными на белом угрюмом лице, и мальчику показалось, что он увидел в них злорадное
удовольствие от его смущения.

— Спасибо, сэр, — сказала она чётко и слишком сладко. — Да, я думаю,
что мы с Барби _будем_ жить здесь. Ваша мама очень любезно пригласила нас погостить.

Чёрные глаза устремились на Эрику и впились в неё взглядом, который, казалось, не упустил ни малейшей детали её внешности.

 — Ты тоже здесь живёшь? — раздражённо спросила смуглая девушка, постукивая носком чёрной туфли по ближайшей к ней медной подставке для зонтов.

— Нет, я живу по соседству, у тёти Чарити, — вежливо ответила Эрика,
чувствуя себя виноватой, потому что была так рада, что ей не придётся жить в одном доме с этим угрюмым, непривлекательным незнакомцем.
Ей также было очень жаль бедного Томми, который променял ежедневное общение с Лиз на Милли Торн.

У нее возникло быстрое, встревоженное видение перемены к старому счастливому существованию
Лиз, Томми и она знали, что будет означать приход Милдред и
Барби Торн. Затем вид черного платья Милли смягчил ее.
она почувствовала стыд и раскаяние.

“И тут я подумала о том, что Рождество для нас с Томми было испорчено”,
она мысленно выругала себя. “Эрика Фолджер, вы заслуживаете только нет
Рождество у всех!”




ГЛАВА V

В конце концов, это было белое Рождество. Ночью шёл сильный и непрерывный снегопад, но перед рассветом снег прекратился.
Жители Нантакета проснулись рождественским утром и увидели голубое небо и золотое солнце над островом, покрытым белым ковром.


Два окна в комнате Эрики выходили на гавань внизу, и, как только первые тонкие лучи солнца проникли сквозь маленькие оконные стёкла, она проснулась в своей большой кровати из красного дерева с резными столбиками в виде ананасов. Она лежала, сонно щурясь от света, пока не заметила тонкий слой снега на подоконнике открытого окна. Затем она вскочила с кровати, дрожа от холода, потому что в комнате было очень холодно, и босиком зашлёпала по широким крашеным половицам.

Энергично захлопнув окно, она на мгновение застыла, глядя на новый, сияющий белизной мир.

 «Здесь достаточно холодно, чтобы кататься на коньках», — сказала она себе, плотнее закутываясь в фланелевое ночное платье с высоким воротом.  Мальчики расчистят немного снега на Длинном пруду или на Холме, как они делали каждый год после первого снегопада, и в тот же день... Она остановилась, её дыхание  участилось.

— Почему... почему сегодня _рождественское утро_! — воскликнула она, поражённая тем, что могла забыть об этом даже на столь короткое время. — Белое Рождество, как и говорила Лилла Джой.

Её мысли естественным образом перетекли от рождественского снега к рождественским ёлкам и чулкам.
Каждое Рождество, сколько она себя помнила, Эрика собирала свой неизведанный и набитый подарками чулок и охапку свертков и шла через сад к дому своих двоюродных братьев и сестер, чтобы разделить с Томми и Лиз радость от неожиданных подарков.

В этом году открывать подарки будет только Томми, но...
Она резко остановилась во второй раз с тех пор, как проснулась этим утром.
Память снова дала ей лёгкий толчок. Её радостное лицо помрачнело.
Там не будет только Томми в это утро. Она совсем забыла
Милли и Барби Торн.

“Но я не собираюсь начинать Рождество с глупых антипатий и
недоброжелательно судить людей”, - твердо решила Эрика. “Как сказала тетя Келли,
прошлой ночью Рождество для Милли в этом году не будет счастливым,
без ее матери”.

Она начала быстро одеваться, всё ещё слегка дрожа, потому что слишком спешила, чтобы остановиться и разжечь огонь, который был разожжён на широком очаге и готов был вспыхнуть от одной спички.


Одевшись, она достала из дальнего угла шкафа свой шерстяной красный плащ и завернулась в него, натянув капюшон на растрепавшиеся рыжие кудри.  Она выглядела так: энергичная молодая голова, настороженно склоненная набок, яркие глаза и красный плащ — совсем как задорная зарянка, бросающая вызов снегу и холоду в поисках червячка на ранний завтрак.

Спустившись вниз, она задержалась в гостиной, чтобы ещё раз полюбоваться
блестящим деревом, которое они с тётей Чарити наряжали вчера поздно вечером, а
затем схватила толстый белый чулок, свисавший с почерневшего дуба
на каминной полке она одной рукой засунула его под накидку, а другой взяла его.
достала потрясающую стопку пакетов разного размера, разложенных на краю
дивана, куда всегда клали ее особую рождественскую порцию.
В следующее мгновение она вышла через боковую дверь, резкий ветер обжег свежие розы
на ее и без того пылающих щеках и окрасил кончик ее
маленького прямого носа в соответствующий розовый цвет.

Снег с крыльца еще не был сметен, так как пожилые люди
Португалец, который выполнял многочисленные работы по дому, не появился в этот час. К счастью, снег был рыхлым.
Эрика была слишком взволнована, чтобы помнить о таких практичных вещах, как резиновые сапоги, и помчалась через белый сад, тяжело дыша и с горящими глазами.
Она добралась до боковой двери дома своей тёти как раз в тот момент, когда Томми, наблюдавший за её приближением, открыл её, чтобы впустить Эрику.

 Мальчик приложил палец к губам, ухмыльнулся и кивнул в сторону лестницы.  «Думаю, больше никто не проснулся», — объяснил он. — Давай
пройдём туда, где стоит ёлка, и я разожгу костёр.

 — Вчера мы выбрали две хорошие ёлки, — рассудительно заметила Эрика, наблюдая, как он поджигает бумагу под растопкой и осторожно дует, чтобы разжечь огонь.
Тонкое пламя разгорелось. Затем её глаза внезапно и совершенно неожиданно наполнились слезами.
Она повернулась, чтобы внимательно рассмотреть ёлку, пока не
успела вытереть предательские капли тыльной стороной ладони.


На неё нахлынуло такое сильное чувство, что к горлу подкатил ком.
Как же им не хватало Лиз на этой привычной рождественской церемонии. Лиз всегда просыпалась достаточно рано, чтобы разжечь огонь в камине
до того, как появится Эрика в чулках. Томми, пытаясь холодными и неуклюжими пальцами исправить свою оплошность, был весь в
когда-то он был жалким существом.

 Он так долго возился с разжиганием огня, что она с грустью подумала, не пытается ли он тоже избежать её взгляда.
Она убедилась в этом мгновение спустя, когда он сел на пятки, бормоча себе под нос что-то о том, что дым ест глаза.

Но ни один из них не заговорил о том, что они оба чувствовали, и через мгновение
они уже сидели на ковре перед камином, держа на коленях наполненные
чулки, а вокруг них были разбросаны открытые и закрытые коробки.


Но так же быстро, как их пальцы разворачивали подарки, их
Необычное для них серьёзное настроение сменилось обычным радостным волнением рождественского утра.
 Наконец, осмотрев всё и найдя всё в высшей степени удовлетворительным, они бросили упаковочную бумагу в огонь и некоторое время сидели в довольном молчании, лакомясь сладостями из теперь уже пустых чулок.


  «Должно быть, на море Рождество какое-то… странное», — наконец нарушила молчание Эрика.


  «Да-а», — рот Томми был слишком занят, чтобы внятно говорить.
“Думаю, Лиз будет думать о нас прямо в эту минуту”. Он вздохнул. “Хотел бы я, чтобы
Я тоже мог пойти, Рик”.

Эрика поморщилась. «И оставила меня здесь одну, без поддержки. Нет, спасибо».

 Томми ухмыльнулся. «О, у тебя была бы Милли Торн», — коварно утешил он её.

 Эрика проигнорировала эту шутку и вернулась к созерцанию огня. «Думаю, Рождество на море тоже может быть… довольно прекрасным», — медленно произнесла она, не оглядываясь. «Я люблю океан, Том. Думаю, может быть,
это потому, что я родилась в море и всегда чувствовала, что принадлежу ему. Знаешь, — добавила она более оживлённо, — как Сунь Ли всегда подписывает подарки, которые присылает мне домой через отца: «Моей уважаемой крестнице,
Малышка Морская Девица — мне нравится это имя.

 Томми хмыкнул. В глубине души он считал это довольно витиеватым и восточным, но
и он, и Лиз старались проявлять уважение к Сунь Ли в разговорах с Эрикой,
особенно после одного памятного случая, когда в возрасте пяти лет она
впала в ярость из-за того, что Томми немного подразнил её, и, набросившись
на близнецов, как маленькая дикая кошка, царапаясь, кусаясь и пинаясь,
в конце концов разрыдалась от горя и неожиданности. Именно эти слёзы
помогли предотвратить
повторение замечаний, против которых она возражала, было хуже, чем предшествовавший им гнев.


Примерно через пятнадцать минут тётя Кэлли и двое гостей спустились вниз, и Барби Торн пришла в такой восторг от наряженной ёлки и своего чулка с подарками, что всё внимание было приковано к ней. Тётя Кэлли с помощью своей невестки в спешке собрала дополнительные подарки для двух своих новых подопечных.
В последнюю минуту она раздобыла куклу для Барби — выброшенную
куклу из детства Эрики, которую тётя Чарити переодела перед тем, как лечь спать в канун Рождества.

Пара новых коньков, которые должны были стать подарком тёти Кэлли для Эрики, достались вместо неё Милли.
В маленькой записке, засунутой в чулок Эрики, объяснялся обмен, а вместо коньков была вложена нитка розовых кораллов, которые Милли Торн не смогла бы носить с теми унылыми маленькими чёрными платьями, которые на ней были.

 Эрика была в восторге от кораллов, хотя и не могла сдержать лёгкого сожаления из-за потери этих прекрасных блестящих коньков. Её старые коньки почти не поддавались заточке после многих лет интенсивного использования.

 Было бы проще, если бы Милли просто ценила коньки.  Она
Он вежливо поблагодарил миссис Фолджер, но не проявил особого энтузиазма, когда Томми с жаром сообщил ему, что они с Эрикой пойдут кататься на коньках на Длинном пруду.

 «Я сам не могу много кататься из-за того, что моя нога ещё недостаточно окрепла, — объяснил он. — Но мы все пойдём туда, а Рик и Джои присмотрят за тобой».

— Я не умею кататься на коньках, — сказала Милли тем же капризным тоном, который они так не любили в прошлый вечер. — Знаешь, я до сих пор жила в городе.

 — О, мы тебя быстро научим, — по секрету пообещал Томми, хотя
часть той первой искорки дружеского великодушия погасла из его тона
под гаснущим эффектом отсутствия реакции с ее стороны.

“Мама всегда говорила, что я так легко простужаюсь, она не любила, когда я выходила на улицу"
”по снегу", - возразила Милли, слегка дрожа. “ Думаю, я бы предпочел
остаться здесь, у камина, с кузиной Келли, если можно. Может быть, как-нибудь в другой раз.
Мне больше захочется пойти.

Слова были произнесены достаточно вежливо, но Томми и Эрика непонимающе переглянулись.
Они боялись простудиться во время этого короткого и редкого снегопада, которого так ждали дети с Нантакета!

Но они были слишком вежливы — а также слишком искренне поражены — чтобы выразить свой протест.
Вскоре после затянувшегося и обильного рождественского ужина
они взяли коньки, запрягли старую Полли в сани и отправились
к Лонг-Понду, по пути забрав с собой маленьких Джоев и Мэйси.

— Я думаю, — заметил Томми, глядя, как его кузина возится с изношенными ремешками старых коньков у кромки пруда, — что Милли могла бы одолжить тебе свои новые коньки, раз уж сама ими не пользуется.
 Знаешь, мама ведь купила их специально для тебя.

Эрика подавила вздох и ответила, героически стараясь быть абсолютно справедливой:
«Ну, я вроде как надеялась, что она что-нибудь скажет по этому поводу. Но,
конечно, она не знает, что они предназначались мне или что мои старые
носки в таком состоянии». Она с грустью посмотрела на свои ноги.
«Я могу носить их ещё год, — призналась она. — Меня немного бесит
мысль о том, что она не пользуется другими».

«Мама не хотела бы, чтобы я говорил о госте, — мрачно заметил Томми, — но мне кажется, что и без того плохо, что мне приходится скучать по Лиз»
дом, без... - Он не закончил предложение, но Эрика быстро положила руку ему на плечо.
"Я знаю", - согласилась она.

“Я знаю”. “Тебе будет тяжелее, чем мне, Томми.
Я думаю, Лиз будет в Кантоне через месяц, не так ли? Ты
думаешь, он действительно встретится с Сун Ли?”

В ходе последовавшей за этим дискуссии Милли Торн и её раздражающие качества были на время забыты.
Поэтому, когда в тот день я вернулся домой, раскрасневшийся от холода и физической нагрузки, я был почти так же шокирован, как и она, когда увидела меня сидящим у камина.
В чёрном платье, с встревоженным юным лицом и острыми, недружелюбными чёрными глазами, она была такой же, как накануне вечером, когда они впервые увидели её там.

 И в последующие дни ни Томми, ни Эрика так и не избавились от этого инстинктивного ощущения, что она чужая. Не то чтобы
она часто делала или говорила что-то откровенно скандальное; просто
она совершенно не вписывалась в их маленький круг; так очевидно
она предпочитала сидеть в стороне с книгой на коленях, но её странные,
не по-детски серьёзные глаза были устремлены на огонь, а не на открытую страницу
Она видела, что попытки молодых Фолджеров вовлечь её в свои планы становились всё более вялыми и поверхностными.

 Будучи добросердечными молодыми людьми, они искренне жалели её из-за её очевидного несчастья, и одного взгляда на её чёрное платье всегда было достаточно, чтобы сдержать слишком резкий ответ, когда она вела себя необычно апатично и раздражающе. Но нельзя сказать, что дружеские отношения в доме заметно улучшились.
Миссис Фолджер и мисс Чарити, наблюдавшие за происходящим, были серьёзно обеспокоены сложившейся ситуацией.

К счастью, Барби Торн компенсировала все недостатки своей сестры.
 Такой жизнерадостной, весёлой и ласковой малышки ещё не было, единогласно решили все члены семьи.
 Она никогда не болела, не капризничала и не была несчастной.
 Она обожала всех вокруг без разбора, и с ней было так же легко играть и заботиться о ней, как с котёнком или щенком.

Для Эрики, которая до двенадцати лет хранила верность своей большой коллекции кукол, Барби Торн была живой куклой, с которой можно было играть, которую можно было наряжать и о которой можно было заботиться, не испытывая неловкости от осознания того, что она
делала что-то, что не соответствовало новому статусу подростка. Барби стала
заметным дополнением к семейству Фолджеров, по крайней мере с точки зрения Эрики. Но Милли была проблемой, с которой приходилось сталкиваться каждый день.

 В школе, куда она пошла вместе с Эрикой и Томми в новом семестре после Рождества, Милли быстро показала себя способной ученицей и искренне заинтересовалась работой в классе. Во время уроков она переставала хмуриться и казалась более довольной жизнью, чем другие дети. Она всегда получала хорошие оценки по всем предметам, и, как следствие, вскоре
Она оказалась в фаворе у мисс Майнор, их учительницы.
Однако с остальными учениками она держалась так же недружелюбно и отстранённо, как и дома.
Она ни с кем не дружила, кроме мисс Майнор, которая часто приглашала её к себе на чай после уроков, а иногда, с разрешения миссис Фолджер, оставляла её ночевать в своём крошечном домике с серой черепицей на Перл-стрит.

После этих визитов Милли возвращалась с новой нежностью в чёрных глазах и с заметно уменьшившимся раздражением, которое так раздражало
Томми и Эрика беспокоили своих старших родственников. Но перемены длились не больше нескольких часов, пока какое-нибудь неудачное замечание одного из членов семьи, сказанное непреднамеренно, не возвращало её в прежнее угрюмое и недружелюбное состояние.

 «Она как мокрое одеяло, которое всё время волочится по дому», — с горечью пожаловалась однажды Эрика Томми и Лилле Джой. «Не имеет ни малейшего значения,
пытаешься ли ты быть с ней любезным или выходишь из себя и говоришь правду о её манерах. Она в любом случае такая же неприятная и хочет избавиться от твоего общества и побыть одна. Из
конечно, я знаю, что она потеряла мать, и ее дом, и мне жаль ее
как я могу быть. Я хотел бы дружить, если бы она только позволила мне. Но когда кто-то
не хочет встречаться с тобой даже на четверти пути, что человеку вообще остается делать,
в любом случае?

“Может быть, она это переживет”, - с надеждой предположила Лилла Джой. Лилла была настроена к новичку не более предвзято, чем Эрика, но она обожала Эрику и просто пыталась утешить её из лучших побуждений.

 «Жаль, что Лиз нет дома, — ответила Эрика. Он не из тех, кто легко увлекается и уходит в сторону, как мы с Томми. Он вроде как...»
тихий, знаете ли, и успокаивающий. Я думаю, возможно, он смог бы выяснить, что случилось с
больной Милли. Почему-то я не верю, что это все горе по ее матери.
Это сделало бы ее несчастной, но это не должно заставлять ее дуться и ненавидеть
людей, как ей кажется. Томми говорит, что это просто мое воображение, но я действительно так думаю.
думаю, есть что-то еще — что—то совсем другое, - что
беспокоит ее и заставляет так себя вести ”.

— Полагаю, ты не могла её об этом спросить, — сказала Лилла.

 — Я пыталась раз или два, — призналась Эрика. — Знаешь, окольными путями, чтобы она не подумала, что мне просто любопытно. Но ты — ты не можешь
чтобы вообще добраться до Милли».

«Ну, старушка Лиз должна быть «Теперь мы вернёмся домой через месяц, — сказал Томми. — Мы подсчитали, Рик, помнишь, что самое позднее в апреле мы вернёмся на _Spray_. Может, и раньше».

 Оба его слушателя оживились. «Я и забыла, что это так близко»,
 заявила Лилла. «Боже, Томми, я буду рада снова увидеть Лиз здесь!
Он спокойнее тебя, но когда он уходит, остаётся какая-то пустота».

 «Я знаю, — мрачно подтвердила Эрика. — Я не понимаю, почему я не могла родиться мальчиком, и тогда мы с Томми и Лис могли бы отправиться в плавание все вместе».


Первое апреля наступило и прошло, но никаких новостей о Листере Фолджере не было.
Нантакет. К концу первой недели этого месяца вся семья Фолджер
испытывала напряжение из-за совершенно новой для них ситуации и была
склонна нервно вздрагивать от каждого звука.

«Спрей», конечно, не стал бы заходить в Нантакет на обратном пути.
Но у него было более чем достаточно времени, чтобы добраться до Бостона, своего порта приписки, а у Лиса — чтобы либо отправиться оттуда на остров, либо написать письмо, если по какой-то причине капитан Бартлет не хотел, чтобы он покидал корабль.




 Глава VI


Первые две недели апреля прошли без вестей от Лиз. Затем, в дождливый полдень в середине месяца, Эрика и Томми, сидя на полу перед камином в гостиной мисс Чарити и читая одну и ту же книгу со старыми морскими рассказами, услышали стук в парадную дверь.
 Эрика, зевая, встала и пошла в прихожую, строго-настрого наказав Томми не переворачивать страницу до её возвращения.

Дневной свет почти угас, и в отблесках огня она с трудом разглядела массивную фигуру, стоявшую на крыльце в сумерках.

— Ты меня не помнишь, мисси? — спросил глубокий голос на знакомой квакерской речи, на которой говорила большая часть жителей острова.

 Эрика слегка ахнула и инстинктивно поднесла руку к горлу, как будто ей вдруг стало трудно дышать.

 — Капитан Бартлет, — прошептала она. У неё не было причин — пока не было — для внезапного
страха, который пробежал по её нервам; но, не задумываясь о том,
что побудило её к этому, она поспешно вышла на маленькое крыльцо и
тихонько прикрыла за собой входную дверь. Затем, сжав руки
в кулаки, чтобы унять дрожь, она гордо подняла голову и
посмотрела в лицо большому капитану. «А Лиз... Лиз не поехала с тобой?» — спросила она дрожащим голоском.


Капитан Бартлет дважды откашлялся, прежде чем ответить. «Нет, мисс, — сказал он наконец.
— Вот почему я сначала приехал сюда, чтобы увидеться с мисс Чарити, прежде чем встретиться с матерью Листера». Он положил огромную руку на плечо Эрики. — Дорогая моя, ты ведь будешь храброй маленькой женщиной, не так ли?
Помоги мне.

 Эрика не узнала собственный голос, таким напряжённым и безжизненным он прозвучал.
Но она изо всех сил старалась говорить ровно.
юная сила. «Пожалуйста, говори тише», — сказала она и указала через плечо на дом позади себя. «Томми там, ждёт меня.
Сначала расскажи мне, что случилось. Лиз не — не — _мертва_?» Она с трудом произнесла это ужасное слово.

Рука капитана успокаивающе сжала её плечо.

«Надеюсь, что нет, моё дорогое дитя. Я надеюсь, что нет, — сказал он, колеблясь, как будто тщательно подбирал слова. — Но правда в том, мисс, что я вообще ничего не знаю. Лис сошел на берег в нашу последнюю ночь в Кантоне. Я не видел, как он уходил, но Майрик, первый помощник капитана, позже рассказал мне
он сошел на берег в одной лодке с ним. Потом они расстались. Листер
хотел в последний раз взглянуть на город, а у помощника были кое-какие дела по поводу
нужно было позаботиться о грузе.

Он сделал паузу, и Эрика сказала, задыхаясь: “Да. А потом...”

“Это последнее, что мы знаем”, - печально ответил капитан Бартлет. “Он
не вернулся на корабль ни в ту ночь, ни на следующее утро. Он никогда раньше так надолго не пропадал. Это было строго запрещено правилами, а Листер был хорошим мальчиком, надёжным, как часы.


— Но... — Эрика чуть не закричала на него, забыв о Томми.
— Вы так и не отплыли и... и оставили Лиз одну, потерянную, в Китае?
 Вы... о, вы, должно быть, искали его, капитан Бартлет!

 — Конечно, мы искали, мисс, — быстро ответил он. — Мы откладывали отплытие почти на неделю и чуть не перевернули этот проклятый китайский город вверх дном в поисках его. Но не было ни следа, ни малейшего намека. Я даже вспомнил ту историю, которую ты мне рассказал
о китайском крёстном, который присылал тебе подарки и чью печать ты
в тот день нарисовал для меня в цветочном горшке. Ты не помнишь? У меня было
Я уже видел эту печать, хотя человека, которому она принадлежала, звали не Сунь
Ли.
— Но... но ведь это он, — возразила Эрика. — Да ведь мой отец знает его — о, _очень_
хорошо!

— Может быть, и так, — серьёзно согласился собеседник. — Я нашёл твоего крёстного,
маленькая Эрика. Он дал мне аудиенцию, когда я назвал твоё имя и имя твоего
отца.

У Эрики перехватило дыхание. “ Вы— вы видели Сун Ли? О, капитан Бартлет, кто это
такой?

“ Очень великий человек в своей стране, - заявил капитан. “ Губернатор
провинции. Говорят, что он также пользуется большой популярностью при императорском дворе.
Шепчутся. Откуда у твоего отца имя Сунь Ли, я не знаю.
Возможно, это какое-то дружеское прозвище, под которым он хочет быть тебе известным, чтобы скрыть свой истинный титул. Но ради капитана Эрика он был чрезвычайно любезен со мной и с большим интересом выслушал мой рассказ об исчезновении Листера. В конце он пообещал организовать поиски юноши и сообщить, если его найдут. Он велел мне
вернуться в Америку, поскольку, в конце концов, даже ради твоего кузена я не мог бесконечно задерживать «Спрей» и его груз. Долг капитана в первую очередь перед его владельцами. А я исчерпал все свои ресурсы
поиск. Если губернатор не смог его найти, то и я, конечно, ничего не смогу сделать».

 Дверь за их спинами внезапно резко распахнулась, и на пороге появился Томми.
Его голубые глаза были широко раскрыты от удивления и ужаса.
Он уставился на двух мужчин, стоявших снаружи.

 «Что ты там говоришь о Лисе? — воскликнул он. — Я слышал, как Рик звал его по имени и говорил что-то о том, что нельзя его бросать. В чём дело?»

Эрика подбежала к нему и схватила его за руку двумя сильными, нервными молодыми руками. «Томми, не смотри так, пожалуйста, дорогой», — умоляла она.
Её голос дрожал от слёз, которые она изо всех сил старалась сдержать. «И ещё не факт, что он... Сунь Ли объявил его в розыск, и... и
 Сунь Ли — губернатор Кантона, Томми, так что, как видишь, он может...»

 Томми перебил её: «_Где Лиз?_» — потребовал он, переводя взгляд с Эрики на высокую фигуру капитана Бартлета на крыльце.

Капитан беспомощно покачал головой, попытался подобрать слова и поперхнулся.
Постыдно. Было что-то душераздирающее в напряжении.
вопросительный взгляд голубых глаз Томми, перед которым блеф, добрый старый
сейлор почувствовал, что все сочувственные попытки утешения, которые он хотел произнести
, кажутся бесполезными. Он умоляюще посмотрел на девушку между ними.

“Томми, мы не знаем”, - сказала Эрика, смело, затягивая ее рук на ее
рука кузена. “Вы должны помочь нам, дорогая, потому что у нас как-то
скажите вашей матери”.

- Хорошо, - сказал мальчик, коротко. “Скажи мне”. И он добавил, как и сама Эрика:
«Он ведь не... _умер_, Рик?»

 «Мы не знаем, дорогой», — повторила Эрика, и на мгновение её рыжая голова склонилась на плечо Томми, и её сотрясло одно большое, неудержимое рыдание.
Но почти сразу же она взяла себя в руки и, подняв голову, ровным голосом повторила историю, которую только что рассказал ей капитан Бартлет.


Томми молча слушал, лишь однажды вздрогнув, когда она дошла до того, как «Спрей» отплыл, оставив Лиз позади.
 — Что думал Сунь Ли, сэр? — спросил он капитана Бартлета, когда Эрика закончила.
 — Он… он вообще надеялся, сэр?

— Я ничего не могу сказать о том, что думает китаец, — с сожалением ответил капитан. — Кажется, их лица никогда не меняются, что бы они ни чувствовали. Но, как я уже сказал мисс, он был очень любезен.
как только было упомянуто имя капитана Эрика, он пообещал сделать всё, что в его силах, чтобы найти мальчика. Он замолчал, вскрикнув от удивления, и сунул руку во внутренний карман пальто в поисках чего-то.

Наконец, порывшись в нескольких карманах, он достал небольшой свёрток,
обёрнутый в позолоченную бумагу и запечатанный огромными золотыми печатями
со странными китайскими иероглифами, которые оба ребёнка уже видели на других,
таких же завёрнутых посылках, которые капитан Эрик Фолджер привозил домой на «Морской чайке».

Капитан Бартлет протянул его Эрике. «Губернатор прислал это тебе,
мисс», — объяснил он.

 «О, какое мне дело до подарков в такое время!» — нетерпеливо воскликнула Эрика.

 «Я бы открыл его, — посоветовал Томми. — Может быть, внутри какое-то послание о том, что он собирается делать с Лиз».

 «Конечно. Я никогда не думал о том, что” Эрика согласилась, и разорвал на
шикарные упаковки дрожащими пальцами.

Внутри была маленькая квадратная шкатулка из резного тикового дерева, украшенная
причудливыми застежками из кованой меди, похожими на крылья дракона. Крошечный
К одной из застёжек был привязан латунный ключ с узлом из оранжевого шнура.
Когда ключ открыл маленькую шкатулку, в ней оказалась пара
длинных, искусно вырезанных серёжек из тёмно-зелёного нефрита с грушевидными
каплевидными подвесками из нежно-розового жемчуга. Это были прекрасные,
изящные украшения, которые, судя по всему, были очень дорогими, хотя
совершенно не подходили ребёнку такого возраста, как Эрика. Но в тот момент Эрика едва взглянула на них, потому что всё её внимание было сосредоточено на нескольких строчках, написанных крупным размашистым почерком на маленькой оранжевой карточке, которая прилагалась к серьгам.

 Маленькой Морской Цветкушке, моей очень дорогой и уважаемой крестнице [так было написано], с заверениями в том, что Сунь Ли либо вернёт ей её кузена целым и невредимым, либо жестоко накажет тех, кто причинил ему вред.
Пусть маленькая Морская Девочка верит, что мы ничего не упустим и что первое же судно отправит ей весточку, как только появятся новости.

Шкатулка, записка и нефритово-жемчужные серьги выскользнули из рук Эрики и с тихим звоном упали на деревянный пол крыльца. «О,
Томми, как будто то, что он наказал людей, причинивших боль Лиз, принесёт нам хоть какую-то пользу!»
— задохнулась она. — Возможно, это восточный взгляд на вещи. Я хочу, чтобы
Лис вернулась целой и невредимой. Сунь Ли — просто старый китайский язычник, —
запричитала она. — Что он знает о том, как американцы относятся к вещам?

 — Не думаю, что это такая уж языческая точка зрения, — вмешался Томми новым, мрачным голосом. «Если кто-то причинил вред Лису, я _хочу_, чтобы его наказали так же, как и Сунь Ли. Рик, — сказал он, и его тон внезапно стал жалобным, — почему я тогда сломал ногу и дал Лису шанс пойти вместо меня? Тогда бы он был здесь, в целости и сохранности, прямо сейчас».

— И ты был бы там, в Китае, — быстро напомнила ему Эрика. — Нет,
это было бы ничуть не лучше, Томми, дорогой.
 — Это не обязательно так, — настаивал Томми. — Я мог бы не
выходить на берег той ночью. Или — или — о, могло быть много разных вариантов. Но сейчас об этом думать бесполезно, — серьёзно добавил он.
  — Думаю, нам нужно рассказать об этом маме. Вы... Пожалуйста, пройдите с нами,
капитан Бартлет. Я знаю, мама захочет задать вам вопросы.

 Они молча пересекли сад, все трое шли бок о бок, с серьёзными и встревоженными лицами. Миссис Фолджер открыла дверь.
Эрика едва ли нуждалась в добрых, сбивчивых объяснениях капитана, чтобы понять, что в Листер пришла беда.

Она спокойно выслушала его, ведь она принадлежала к расе, которая с детства была обучена самоконтролю.


— Пожалуйста, пройдите в гостиную, капитан, — сказала она, закрывая за ними входную дверь, ведь все четверо стояли в узкой прихожей. «Там горит камин, а вечер выдался прохладным. Я был бы признателен, если бы вы немного посидели и позволили мне расспросить вас обо всём в подробностях, чтобы я мог лучше спланировать свои действия». Её лицо
Внезапно она заплакала, но слёз не было, и Эрика, зная, как тяжело её тётя сдерживается, чтобы не поддаться эмоциям, решила не поддаваться собственным порывам и не бросаться к ней, чтобы утешительно обнять её за шею.

 Они сели перед ярким камином, а Томми встал позади стула матери, как будто не мог смотреть на её такое спокойное и такое белое лицо.

Милли Торн, которая свернулась калачиком в углу дивана справа от камина с книгой на коленях, бесшумно поднялась и подкралась ближе, пока не прижалась к миссис
, как маленький худенький чёрный котёнок.Фолджер подняла свои большие, напряжённые чёрные глаза, в которых появилась новая мягкость и жалость, на лицо женщины постарше.

 Эрика подавила быстрый, недостойный укол боли, когда увидела, как рука её тёти почти бессознательно коснулась растрёпанных чёрных волос Милли и осталась там, словно найдя в этом прикосновении хоть какое-то утешение.

А потом Милли сказала то, что удивило обеих её юных кузин.
Её голос был совсем не похож на тот, которым Милли Торн разговаривала с ними с тех пор, как появилась в доме. «Я знаю, каково это, кузина Кэлли», — яростно прошептала она и прижалась щекой к щеке миссис
Она нежно и ласково коснулась колена Фолджера, что было так же не похоже на Милли, как и её голос. «Я _знаю_. Я — _обожала_ свою мать».

 Эрика с комом в горле быстро и с сожалением взглянула на Томми. Неужели они были так жестоки всю прошлую зиму, когда думали, что просто платят избалованной и неблагодарной девочке той же монетой? Это была неприятная мысль, особенно в такой момент. Эрика была склонна безосновательно возмущаться этим осознанием.
 Им и так пришлось пережить все эти ужасные новости о Лиз, без
их чувства ещё больше терзались угрызениями совести за то, как они обращались с Милли в прошлом. Почему Милли не могла быть нормальной, плакать и показывать своё горе, чтобы обычные люди могли её понять? Большую часть времени она вела себя так, будто ненавидела их всех и оказалась на Нантакетском острове только по принуждению.

 — Когда вы снова отправитесь в Кантон, капитан? - Что случилось? - настойчиво спрашивала тетя Келли.
когда Эрика вынырнула из довольно мрачных размышлений.
она была так необычно интересна.

“Через неделю, мэм”, - сказал он. “Как раз время выгрузить груз и отвезти
у нас есть ещё один, отправленный в Гонконг. Сначала мы поплывём в Гонконг, а потом в Кантон. Когда мы доберёмся туда, нас наверняка будут ждать хорошие новости. Ты должна сохранять спокойствие, миссис.
Фолджер. Твой мальчик ещё вернётся к тебе, сильный и здоровый, или меня зовут не Джадсон Бартлет. Ты должна надеяться, молиться и верить в доброту Господа. Он говорил очень просто и с такой очевидной убеждённостью, что миссис Фолджер быстро протянула ему руку в знак благодарности, не произнося ни слова. В её душе зародилась новая надежда.

— А может быть, отец Эрики привезёт хорошие новости ещё до того, как корабль капитана Бартлета успеет вернуться, — напомнила им Милли Торн, по-прежнему прижимаясь щекой к колену миссис Фолджер, как котёнок, который жмётся к матери.  — Губернатор — его друг, и он наверняка сделает всё возможное, чтобы передать ему новости, если они появятся до отплытия «Морской чайки». И... — она замялась и перевела взгляд с миссис Фолджер на Томми, который стоял за её креслом с бледным лицом и напряжённо смотрел на неё.
— Почему бы Томми не отправиться с капитаном Бартлетом в следующее плавание? — неожиданно спросила она. — Ему всё ещё нужна
юнга, теперь, когда Листер... — Она остановилась и слегка улыбнулась, явно довольная тем, как на лице Томми вспыхнуло нетерпение.
 — Тогда он будет на месте, если к прибытию корабля появятся какие-нибудь новости.
 Он очень хотел поехать, я знаю, и, возможно, он сможет поговорить с этим Сунь Ли более... более личностно, как брат Листера и племянник капитана Фолджера. А Барби
и я будем здесь, чтобы заботиться о тебе, — закончила она, коснувшись руки, которая всё ещё ласково лежала на её голове.

“О, мама!” Томми разразился такой отчаянной мольбой, что
не нуждался в других объяснениях своих чувств по этому поводу. “ Милли,
ты— ты... ” Он громко поперхнулся и густо покраснел от такой откровенности.
Проявление сентиментальности. “ Мама, мне как раз пора идти, ” закончил он.

“Если бы мы только могли подождать, пока вернется корабль твоего дяди Эрика”, - неуверенно начала миссис
Фолджер. «Мы ждём его возвращения со дня на день,
знаешь ли. Возможно, у него есть новости, дорогая».
«Но я... хочу отправиться в море, — горячо сказал Томми. — Я мечтал об этом всю свою жизнь. Я отказался от этой мечты только ради того, чтобы у Лиз был шанс. Теперь... теперь, когда...»
значит, я могу быть на месте, как говорит Милли, и помогать искать его,
я... мама, я просто _не могу_ сидеть дома и ждать. Пожалуйста, пожалуйста, не проси меня об этом!
Он положил руки ей на плечи и наклонился над низкой спинкой стула, чтобы серьёзно посмотреть в её встревоженное лицо. — Мама, мы... мы не можем просто _оставить_ Лиз там одну, не отправившись...

Миссис Фолджер вопросительно взглянула на капитана Бартлета, и он, встретившись с ней взглядом, слегка кивнул в знак поддержки. «Я думаю, это хороший план, если вы доверите его мне, мэм», — серьёзно подтвердил он свой кивок.

Эрика повернулась к огню и уставилась в его пылающие глубины глазами,
ослеплёнными слезами, так что она видела лишь тусклое красное пятно. Сначала Лиз, а теперь Томми! У мужчин и мальчиков в этом мире есть все шансы. Девушкам и женщинам остаётся только сидеть дома, страдать и ждать, ждать, ждать. Она взъерошила свои короткие рыжие кудри, чувствуя горечь в сердце, и прислушалась к неспешным голосам капитана Бартлета и своей тёти, а также к нетерпеливому молодому голосу
Томми обсуждает новый план.




Глава VII

На следующий день Томми вернулся в Бостон вместе с капитаном Бартлетом. Его
Его отъезд оставил огромную брешь в семье, которая стала ещё заметнее из-за тревог за Листера, нависших над двумя семьями Фолджеров. Но перед его отъездом было решено, что его мать и Эрика поедут в Бостон за два дня до его отплытия и остановятся у кузины миссис Фолджер, чтобы они могли своими глазами увидеть «Спрей» — это было любезное предложение капитана — и ещё раз попрощаться с Томми перед его долгим путешествием.

Мисс Чарити пообещала присмотреть за Милли и маленькой Барби.
Вскоре остальные должны были уехать, и перспектива путешествия, а также спешные приготовления к нему — «Спрей» должен был отплыть через неделю — помогли всем пережить этот первый, почти невыносимый период ожидания, пока они ждали новостей из Китая, которые не могли прийти раньше прибытия следующего чайного клипера с другого конца света.

Пароходная компания «Нантакет», которая осуществляла перевозки между Нью-Бедфордом и островом, прошлым летом спустила на воду новое большое судно «_Массачусетс_», и было решено, что миссис Фолджер и Эрика отправятся на нём.
Оттуда можно было добраться до материка, а из Нью-Бедфорда в Бостон — на поезде.
Поездка, включая ожидание и пересадки, заняла бы большую часть дня, и Эрика, которая ни разу не покидала остров с тех пор, как её привезли туда шестимесячным младенцем и отдали на попечение мисс Чарити, слегка смущалась от того, с каким нетерпением и волнением она предвкушала эту захватывающую возможность увидеть новые миры — даже если они были не дальше и не чужероднее Нью-Бедфорда и Бостона.
Она строго-настрого приказала себе не думать об этой ужасной неопределённости в отношении Лиз
У неё щемило сердце, и дыхание перехватывало от ужаса всякий раз, когда она останавливалась, чтобы осознать новость, которую принёс капитан Бартлет.
Она не должна была испытывать радость и воодушевление от чего бы то ни было, каким бы новым и заманчивым это ни было. Как можно одновременно испытывать страх, грусть, трепет, жажду приключений и что-то вроде... _трепета?

 Однажды она робко сказала об этом тёте Чарити, и та проявила необычайное понимание.

«Перспектива что-то сделать, дорогая, на какое-то время отвлечёт тебя от наших страхов», — мягко сказала тётя, нежно положив руку на её плечо.
на плече девушки. “ И, возможно, подсознательно у тебя тоже есть надежда.
эта новость — хорошая новость — будет ждать тебя в Бостоне на каком-нибудь корабле, только что вернувшемся
из Китая. И ты молод, Эрика. Молодежь быстро отбрасывает от настроения
настроение. Это не значит, что ты не волнуешься за судьбу бедных лис'.
Соверши это маленькое путешествие и наслаждайся им как можно больше. Видеть тебя полной надежд - это
лучший способ помочь тете Келли ”.

«Спрей» должен был отплыть с утренним приливом в субботу, поэтому в
четверг миссис Фолджер и Эрика поднялись на борт нового «Массачусетса»
которым так гордились островитяне, плыли по синему, почти безмятежному морю к далёкому материку, который Эрика, по крайней мере, никогда раньше не видела. Ведь нельзя сказать, как очень серьёзно заметила девочка дружелюбному седобородому капитану, когда тот остановился рядом с их креслами на палубе, чтобы немного поболтать, — нельзя сказать, что человек действительно видел место, по которому его пронесли в возрасте шести месяцев.

Седовласый капитан подмигнул нетерпеливому юному лицу с сияющими глазами, и его рыжие кудри заплясали на гладких щеках
раскрасневшаяся от резкого морского бриза.

 «Жаль, что вы не парень вроде Томми, мисс Рики, а хорошенькая девушка, — галантно пробормотал он. — Вы бы стали той редкой девушкой, которая сбежала бы в поисках морских приключений, не так ли? Я помню вашего отца, когда он был не старше вас, и в его глазах горел такой же огонёк азарта».

Он прошёл мимо, посмеиваясь, а Эрика облокотилась подбородком на железный поручень и мечтательно уставилась на медленно вздымающуюся ленивую голубую воду.
А что, если бы она действительно была мальчиком — что, если бы послезавтра она отправилась в плавание с
Томми, на «Спрее»! Они вместе увидят Китай — Кантон, Фучжоу, Ханьчжоу, Кохинхину — все эти бесчисленные романтические названия, которые звучали в её ушах с тех пор, как она впервые услышала их в рассказах своего отца-моряка о его путешествиях. Они также посетят Сунь Ли, и в роскошном дворце её китайского крёстного их будут ждать прекрасные новости о Лиз. Возможно, там будет и сам Лиз, и они все втроём отправятся осматривать достопримечательности, и... и...

 Она протёрла глаза, словно только что очнулась от глубокого сна, услышав нежный голос тёти Кэлли, задающей ей вопрос.  Эрика
Она тяжело вздохнула и повернулась, чтобы ответить. Какой смысл воображать невозможное?
Всегда нужно просыпаться и помнить, что ты всего лишь домашняя девочка.
И хороших новостей пока нет. Лис не ждёт их в кантонском дворце Сунь Ли.
Возможно... возможно, они никогда... нет, и в этом нет смысла.
Она только расплачется и заставит тетю Кэлли плакать вместе с ней.

Они приехали в дом кузины Кейт Кингсли на Маунт-Вернон-стрит как раз к ужину и застали там Томми, который оживлённо рассказывал
чтобы двоюродный брат Кейт много главных преимуществ _Spray_ превыше всего
другой Китай с привязкой Клипперс.

Капитан Бартлетт дал ему вечером на берег, но он должен был отчитаться
вернулся к девяти часам. Эрике не меньше, чем Томми, хотелось послушать
поэтому ужин прошел в основном под оживленную беседу двух
молодых людей. Время от времени какое-нибудь упоминание о Лиз или Китае вызывало
быструю тень на лицах и девочки, и мальчика; но, в конце концов,
они были в том возрасте, когда в надежду верить легче, чем в отчаяние; а поскольку пока не было никаких достоверных сведений о том, что с Листером что-то случилось, то
Вполне естественно, что они цеплялись за оптимистичную уверенность в том, что все их страхи и проблемы в конце концов разрешатся благополучно.


Тем временем Томми ждал новый приключенческий опыт, новые сцены и чудеса, ведь он покидал знакомый Нантакет и отправлялся в большой, оживлённый Бостон, о котором так много говорили рыбаки.

Миссис Фолджер, хоть и не осмеливалась разделять их оптимизм, всё же
чувствовала, как в её мыслях о будущем зарождается робкая надежда.
Возможно, в конце концов, её мальчик всё объяснит.
странное исчезновение. Возможно, корабль её деверя, _Морская
Чайка_, который, как предполагалось, уже возвращался домой, принесёт хорошие новости. Или, может быть, сам Томми найдёт Лиз в целости и сохранности во дворце Сунь
Ли, когда _Спрей_ доберётся до Кантона.

Кузина Кейт улыбнулась им всем и гостеприимно угостила соблазнительными блюдами.
блюда собственного приготовления, которым Эрика и Томми, по крайней мере, отдали должное.
с благодарностью.

На следующее утро Томми сошел на берег ни свет ни заря, и, взяв с собой
Кузину Кейт в качестве гида, трое Фолджеров провели время до самого
В полдень они отправились на обед, чтобы осмотреть как можно больше достопримечательностей Бостона в рамках отведенного времени и пространства.


 Во второй половине дня Томми лично проводил их всех на борт «Спрея», где их ждал капитан Бартлет, грубоватый, добродушный и стремящийся угодить.
Он показал им свой изящный клипер, который стоял на якоре в слегка волнующейся воде гавани.

Она закончила погрузку и вышла на более просторную якорную стоянку в открытом море, где ей было легче расправить свои белые, как у чайки, крылья и сняться с якоря на следующий утренний прилив.
Это был первый этап её путешествия на Восток.

 Капитан Бартлет отправил одну из своих шлюпок к причалу, чтобы переправить ожидаемых гостей на корабль, и они провели — по крайней мере, Эрика провела — три чудесных часа, исследуя удивительные хитросплетения и сюрпризы, которые неизменно таит в себе корабль такого размера, особенно парусник, для неопытного землянина.

Последние слезливые прощания с Томми, которые нужно было сказать на борту, омрачили радость, испытанную днём ранее, хотя мальчик продолжал говорить, довольно резко и с преувеличенной весёлостью: «Это
всего на полгода или около того, мама. Да ты же знаешь, Рик, что ты бы тоже всё отдал, лишь бы поехать! Он не стал обманывать ни одну из своих родственниц, и в конце концов ему пришлось сдаться из-за совершенно не мужественного и неприятного комка в горле.

Но они пережили этот неприятный момент, не сломавшись, и
вернулись на пристань, размахивая целым ворохом носовых платков,
с притворной веселостью приветствуя бешено размахивающего руками длинноногого Томми,
неустойчиво балансирующего на левом борту «Спрея». Однако, как оказалось,
Возможно, они отложили бы прощание на потом, потому что как раз в тот момент, когда они сидели — довольно молча, стараясь не встречаться взглядами — за роскошно накрытым ужином у кузины Кейт, в дверь постучали тяжёлым молотком, и в дверях столовой появился сам Томми в сопровождении кузины Кейт. Он объявил, что капитан отправил его на берег с посланием, которое нужно доставить, и добавил, что разрешает ему в последний раз навестить семью.

На борту _Spray_ было несколько пассажиров, и все они, кроме одного,
В тот же день они поднялись на борт со своими вещами. Однако одна из них, вдова,
которая ехала в Кантон, чтобы присоединиться к своему брату-торговцу,
занимавшемуся торговлей чаем, задержалась из-за непредвиденных обстоятельств и не могла отправиться на корабль до утра. Поэтому капитан Бартлет отправил
Томми на берег, чтобы тот сообщил ей, что «Спрей» отплывает в семь часов
и что в шесть часов у причала её будет ждать лодка.

— Я тоже поужинаю, если можно, кузина Кейт, — добавил он, весело ухмыльнувшись при виде множества блюд, которыми был уставлен стол
застонал. “ Тогда я пойду навестить миссис Хейвен — она всего в квартале или двух отсюда.
отсюда — и передам ей сообщение капитана.

“ О, Томми, позволь мне прогуляться с тобой! - Умоляла Эрика. “ Ты можешь отвести
меня обратно к лестнице. Мы пойдем быстро, чтобы наверстать упущенное.

Томми согласился, и когда трапеза закончилась и все снова попрощались друг с другом, Эрика вышла вслед за ним в холл. Здесь, вдали от миссис Фолджер и кузины Кейт, Томми достал из-под своего тяжелого морского пальто свёрток, который он неловко завернул в газету.

«Рик, я взял с собой тот запасной костюм, который мама заставила меня взять с собой, — поспешно сказал он. — Он мне сейчас действительно мал, и в любом случае у меня нет места для большого количества одежды для берега, которая мне не понадобится. Ты сам видел, в какой маленькой каморке я сплю и храню свои вещи. У меня уже есть один хороший костюм для выхода на берег. Не показывай это маме, пока я не вернусь утром, а потом просто объясни, что мне это не нужно.
— Хорошо. Я отнесу это в свою комнату, — согласилась Эрика. — Я только возьму шляпку и накидку.

Не прошло и минуты, как она уже торопливо сбегала вниз по лестнице, закутавшись в свой красный шерстяной плащ.
Кузены вышли через парадную дверь в тёплые сумерки позднего апреля.


 Высоко над головой им весело подмигивала бледная вечерняя звезда над трубами домов напротив. Фонарные столбы тоже уже зажглись весёлыми подмигивающими огоньками.
Впереди на улице царила атмосфера умиротворения и надежды,
которая, казалось, витала в мягком вечернем воздухе.

 Эрика, быстро шагая рядом с Томми, чувствовала, как к ней возвращается храбрость, которой
После ужина она немного сникла, когда дело дошло до второго, окончательного прощания.
 Она взяла его под руку и нерешительно заговорила.

 «Томми, я не могу сказать тебе почему, и, может быть, ты просто посмеёшься над моей глупостью, но я чувствую, что с Лиз всё будет в порядке, когда ты доберёшься до Кантона».

— Ну, в основном я и сам так думаю, — серьёзно ответил Томми. — Кажется, что, когда прибудет «Спрей», обязательно должны быть хорошие новости.
Только... — он резко обернулся, и Эрика увидела, что лицо мальчика исказилось от мучительных попыток не выдать своих чувств. — Только... предположим
там — там нет — _ничего_?»

 Оптимизм, который Эрика испытывала мгновение назад, в одночасье сменился болезненным страхом, какого она не испытывала даже тогда, когда капитан Бартлет впервые сообщил ей о пропаже Лиз.


Осознание того, что Томми, весёлый, беззаботный, лишённый воображения Томми, так относился к своему путешествию накануне отъезда, разрушило тщательно возведённые Эрикой опоры её собственной веры.

Но она не могла отправить его в путь с дополнительными сомнениями, которые могли бы омрачить его путешествие, длившееся несколько месяцев, в течение которых он не мог получить никаких новостей.
и в котором не было никого из его прежней жизни, кто мог бы подбодрить его.


 «Ты не должен думать о такой возможности, Том, — серьёзно сказала она.
 — Сунь Ли скажет тебе что-нибудь хорошее. Я просто _чувствую_, что он это сделает.
 Ты же знаешь, насколько могуществен губернатор в Китае». Ни она, ни
Томми кое-что знал о своих способностях, но это звучало правдоподобно, и она с удовлетворением заметила, что напряжённое лицо мальчика немного расслабилось после её слов.


Больше времени не было, потому что они подошли к двери внушительного дома миссис
Хейвен из красного кирпича на углу, и Эрика попрощалась с Томми
Он оставил её на ступеньках, а сам поднялся, чтобы передать сообщение.
 В тот момент она была не в настроении встречаться с незнакомцами.

 Судя по всему, дама сама подошла к двери, когда он постучал, потому что Эрика, стоявшая внизу в тени, услышала оживлённый дуэт голосов, задававших вопросы и отвечавших на них.
 Это был голос Томми и мягкий, приятный, весёлый голос, который, должно быть, принадлежал запоздавшему пассажиру «Спрея». Затем Томми снова выбежал на палубу, и весёлый, добродушный голос весело крикнул ему вслед:

 «Если бы я только знал, что на борту будет такой милый мальчик, как ты, я бы, клянусь...»
Я бы взял с собой племянника, чтобы было с кем поболтать. В прошлый раз, когда я ездил в отпуск, он чуть не выжал из меня все соки, требуя, чтобы я взял его с собой в Кантон.


 — Полагаю, сейчас уже слишком поздно? Томми остановился на полпути, чтобы сделать предложение.
Ему явно понравилась мысль о том, что у него будет ещё один мальчик его возраста.

Дама сказала, что, по её мнению, уже слишком поздно, и вернулась в дом, крикнув, что увидится с ним утром, но что шесть часов — это языческий час, когда никто не будет собран и не будет ждать на пристани, готовый отправиться в путь.

 «Она кажется добродушной, но глуповатой», — заметил Томми.
— глубокомысленно заметил он Эрике, когда они возвращались к двери кузины Кейт.
 — Она из тех, кто восторженно реагирует на всё, что говорят, и пищит  «о!» и «ла!», и рассуждает о том, что море — это романтично. Ха!

 Томми, привыкший к сдержанности и размеренной речи своей матери и тёти из Новой Англии, испытывал смешанные чувства по поводу этой совершенно другой женщины. — Она забавная, — решил он. «Богатая и избалованная, я полагаю. Привыкла делать всё по-своему и исполнять любую прихоть, которая ей в голову взбредёт. Не было на свете ни одной веской причины, по которой ей нужно было
Пусть за ней пришлют специальную лодку утром, а не вечером, как за остальными».


После этого Эрика всегда утверждала, что в ту ночь легла спать, не думая о том импульсивном, безумном плане, в который ей предстояло погрузиться до рассвета следующего дня. Насколько она могла судить, всё началось с необычайно яркого сна.

Ей приснилась романтичная пассажирка с весёлым голосом, которая подошла к ней, протянула костюм мальчика и убедительно сказала:
«Мой племянник всё-таки не смог поехать.  Не могла бы ты надеть его одежду и
пойдёшь вместо него? Тогда Томми не будет так одиноко».

 Кроме того, дама указала на рыжие волосы Эрики и торжествующе спросила:
«Так вот зачем ты отрезала свои локоны?
 Помнишь, как сам капитан Бартлет однажды сказал тебе, что однажды ты, наверное, захочешь сбежать в море на его корабле?»

Эрика резко села в кровати, чувствуя, как сердце колотится в груди так сильно, что это почти причиняет боль. В окна лился широкий поток лунного света,
освещая неловко завернутый сверток, лежавший на полу у изножья кровати.

«Томми будет несчастен без того, кто мог бы его подбодрить», — сказала Эрика вслух, каким-то странным, испуганным голосом, совсем не похожим на её собственный. «И, может быть, Сунь Ли сделал бы для меня больше, если бы я была в Кантоне, чем для Томми или капитана Бартлета».

 Она продолжала смотреть на жалкий свёрток с Томми, словно он её завораживал.
 Она попыталась отвести взгляд, но не смогла.

— Если бы я... переоделась... в эту одежду, — медленно прошептала Эрика, чувствуя сухость во рту, — и пошла к миссис Хейвен, притворившись мальчиком, который хочет тайком пробраться на корабль и отправиться в Китай, к... к моему крёстному, который там живёт... Томми сказал
она глупо и романтично. Держу пари, она думает, что это интересно, и возьми меня
на борту, как и ее племянник. Я не буду врать—все равно не на словах. Мне
не пришлось бы говорить, что я мальчишка, и... и после того, как корабль отчалил, капитан
Бартлет мог только ругаться. Он не повернул бы назад ”.




ГЛАВА VIII


Эрика медленно встала с кровати и подошла к свёртку, который Томми оставил ей накануне вечером.  Её руки были холодными и слегка дрожали,
поэтому она неуклюже развязывала узлы, но была твёрдо намерена осуществить свой безрассудный план.
Она проснулась от этого очень яркого сна. Она собиралась отправиться в
Китай на «Спрее», если это можно было устроить, чтобы принять участие в поисках Лиз.

Она достала из свертка выброшенный костюм Томми и поднесла его к лунному свету. Он был слишком мал для Томми и, вероятно, был бы ей велик, но ничего не поделаешь.

Пятнадцать минут спустя худощавый рыжеволосый мальчик в довольно потрёпанной старой кепке, в пальто и брюках Томми и с узелком под мышкой, в котором лежали платье для девочки, красная шерстяная накидка и чепчик,
я на цыпочках вышла из комнаты, спустилась по парадной лестнице и вышла за
парадную дверь дома кузины Кейт Кингсли в сырой, пронизывающий холод
пяти часов апрельского утра.

 На улице было ещё довольно темно — даже темнее, чем вчера вечером, потому что уличные фонари не горели. Эрика дрожала,
отчасти от холода — Томми не оставил ей пальто, — а отчасти от
нервного возбуждения, вызванного безрассудным приключением, в которое она ввязалась.


Она спрятала под подушкой поспешно написанную, сильно заляпанную кляксами записку для тёти Кэлли, в которой рассказывала о своих планах. Кто-нибудь найдёт её, когда они
Она застелила постель, но не успела вовремя, чтобы помешать Эрике подняться на борт «Спрея» — если, конечно, ей удастся уговорить миссис
 Хейвен стать её поручителем.

 От дома кузины Кейт до большого дома из красного кирпича, который она так ярко помнила с прошлого вечера, было всего пять минут ходьбы. Когда Эрика свернула за угол, во всех окнах первого этажа, наверху и внизу, ярко горел свет.
Перед дверью стояла красивая карета, запряжённая парой лошадей, уже нагруженная сумками и коробками разных размеров и форм.

 Эрика долго колебалась, нерешительно стоя на углу.
то ли смело подняться наверх, позвонить в колокольчик и высказать свою поразительную
просьбу, то ли подождать, пока леди выйдет и направится к экипажу.

Все еще споря сама с собой, Эрика увидела, как дородный кучер спустился
с козел и поднялся по ступенькам дома, вероятно, для последней загрузки
багажа. Представилась возможность, и, не прекращая дальнейших дебатов,
она импульсивно откликнулась на призыв.

Торопливо шагая по улице, она бросила последний испуганный взгляд через плечо на освещённый дом позади себя и, открыв дверцу кареты, села внутрь
Она быстро дёрнула за рычаг и нырнула в темноту внутри, как испуганный кролик, прячущийся в своей норе.


Карета была почти полностью забита сумками, за исключением уголка на заднем сиденье, который оставили свободным для путешественницы.  Но Эрика была стройной девушкой, и ей удалось, немного подвигав и потащив коробки, втиснуться в своего рода нишу на полу между огромным чемоданом и чем-то вроде небольшого сундука, стоявшего на одном конце.

В течение нескольких секунд после того, как Эрика нашла это временное укрытие, она не могла разобрать ни звука из-за шума
Она слышала, как в ушах у неё стучит собственное сердце. Но через некоторое время всё стихло, и она услышала, как по каменным ступеням дома к ней спускаются два человека.


Она решила, что один из них, должно быть, дородный кучер, потому что услышала мужской голос; затем на сиденье кучера появился ещё один ящик или сумка, и кто-то открыл дверцу кареты и поставил ногу на ступеньку.

— Здесь довольно тесно, Джеффрис, — услышала Эрика глубокий, с хрипотцой голос миссис Хейвен.
В темноте появилась рука, которая начала ощупывать пространство.

 — Хотите, я немного передвину эти сумки, мэм? — спросил мужчина по имени Джеффрис
— спросил он, и сердце Эрики снова забилось чаще, опасаясь, что он примет его предложение и она будет разоблачена.

 — Нет, не стоит, — услышала она ответ путника. — До пристани недалеко. Я могу где-нибудь пристроиться.

Джеффрис, судя по тому, как покачивалась карета, забрался на козлы, а миссис Хейвен осторожно пробралась в тесную темноту внутри и довольно тяжело опустилась на свободное место в углу, которое, к счастью, было самым дальним от Эрики.  Раздался щелчок кнута Джеффриса, скрип протестующих рессор, и они тронулись.

Эрика попыталась привести в порядок свои сумбурные мысли и решить, как лучше обозначить своё присутствие и своё положение.
Однако этот вопрос был решён за неё неожиданно сильным толчком при проезде по неровным булыжникам, из-за которого она вылетела из своего укрытия и перелетела через лежащие на дороге сумки, ударившись испуганной рыжей головой о колено не менее испуганного попутчика.

Миссис Хейвен пронзительно закричала, схватившись одной рукой за сердце, а другой — за локоны Эрики. К счастью, скрип пружин заглушил её крик.
Из-за тряски сумок и грохота колёс по булыжной мостовой старый Джеффрис, ехавший впереди, не услышал крика своей хозяйки.
Эрика отчаянно заговорила, прежде чем успела произнести ещё хоть слово.

 «Пожалуйста, мэм, всё в порядке. Только дайте мне объяснить!» — умоляла она.

Карета въезжала на более широкую улицу, и первые серые лучи рассвета были здесь ярче, чем на узких улочках, зажатых между домами.
 Теперь можно было различить не только очертания, но и некоторые детали близлежащих объектов.


 Миссис Хейвен, не выпуская из рук волосы Эрики, потянула за них.
Она придвинула голову ближе к окну кареты и пристально посмотрела на неё.
 Затем, внезапно и неожиданно для себя, она начала смеяться.  На самом деле не было ничего тревожного ни в стройной мальчишеской фигуре, скорчившейся среди сумок у её ног, ни в испуганном лице с широко раскрытыми голубыми глазами и копной спутанных рыжих кудряшек.

— Мальчик, — сказала она, стараясь говорить строго, но у неё это не очень получалось.
— Как ты попал в мою карету? И что тебе нужно? Я только что отправилась в долгое путешествие в Китай, и у меня нет времени на пустяки.

“Я хочу, чтобы ты взял меня в Китай с вами,” Эрика ахнула. “Я знал, что ты
идем. Я подслушал твой разговор с тем корабельным юнгой вчера вечером.
напротив твоего дома. Я слышал, ты говорил о том, что жалеешь, что не решился
взять с собой племянника. Не могли бы вы... не могли бы вы просто провести меня на борт корабля,
притворившись, что я под вашим присмотром, и подержать меня при себе, пока корабль не тронется в путь
? Капитан не станет возвращаться, чтобы высадить меня на берег, а если я смогу добраться до Кантона, то там у меня есть крёстный, который обо мне позаботится. О, пожалуйста, пожалуйста, мэм, помогите мне! Я должен каким-то образом добраться до Китая!

Дама продолжала изумлённо смотреть на Эрику — и неудивительно.
Мало того, что какой-то странный мальчик внезапно забрался в её карету
среди дорожных сундуков, так он ещё и произнёс эту безумную просьбу
дрожащими губами и голосом, а его честные, без тени сомнения, глаза молили о помощи.

 — Послушай, мальчик, — наконец спросила миссис Хейвен, невольно смягчившись при виде него. — Полагаю, у тебя какие-то проблемы и ты хочешь сбежать. Но если ты дашь мне слово, что не сделаешь ничего... ничего нечестного или... _плохого_, то... — Она неуверенно замолчала, и Эрика воспрянула духом.

— Даю тебе слово, — торжественно произнесла она, — я не сделала ничего плохого — в том смысле, в котором ты это подразумеваешь, — поспешно добавила она, потому что её уже начала мучить совесть из-за того, как тётя Чарити и её отец отнесутся к её поступку, когда узнают о нём.

 — Где твоя мать? — спросила миссис Хейвен. Но на этот раз она ласково погладила Эрику по волосам.

— Она умерла, когда я родилась, — сказала Эрика. — Подожди, может, мне лучше рассказать тебе, почему я должна уйти.
И пока они с грохотом тряслись в вагоне, она выложила всю историю о таинственном исчезновении Листера и о своём китайском крёстном
которая теперь была их единственной надеждой получить известие о мальчике. Она благоразумно умолчала о том, что Томми уже отправился в плавание с той же целью; что её отец был капитаном клипера, курсировавшего между Китаем и другими странами, и что он вполне мог справиться с любыми необходимыми поисками; и, наконец, что самое важное, она не дала ни малейшего повода усомниться в искренности её маскировки.

«Ты выглядишь слишком юной, чтобы идти в море», — с сомнением в голосе сказала собеседница в конце рассказа, но её чёрные глаза загорелись от любопытства
интерес, поскольку различные аспекты ситуации, как в «Тысяче и одной ночи», были умело изложены проворным языком Эрики. Потерянная кузина,
таинственный китайский крёстный, кольцо с печатью и странными китайскими иероглифами, которое потеряла Лиз, — всё это звучало для доброй и глуповатой миссис Хейвен как сюжет одного из романтических и всегда крайне неправдоподобных романов, которыми она увлекалась.

 «Мне пятнадцать, — честно призналась ей Эрика. — И я довольно сильная. Я
всегда была такой.

“ Ну, на вид тебе не больше одиннадцати-двенадцати, ” возразила миссис Хейвен
. - Но я сделаю все возможное, чтобы ты попала в команду. Я скажу, что ты
Мой юный друг, за которого я несу ответственность, отправляется к своим родственникам в Кантон.
Это будет чистая правда. Конечно, я не могу лгать. Вот мы и на пристани. Позвольте мне говорить, и мы всё сделаем как надо.


Карета остановилась, и Джеффрис, спустившись с козел, открыл дверь. При виде симпатичного рыжеволосого мальчика, сидящего на
ящиках внутри, где, судя по всему, в начале короткой поездки не было ни одного мальчика, довольно выпуклые глаза Джеффриса, казалось,
были готовы вот-вот выскочить из орбит. Он перевёл взгляд с Эрики на
Хозяйка моргнула, попыталась что-то сказать, но поперхнулась.

 «О, Джеффрис, кажется, я не сказала тебе, что этот молодой джентльмен едет с нами», — быстро нашлась миссис Хейвен.
 Джеффрис снова моргнул.

 «Нет… э-э… нет, мэм», — покорно согласился он.

 Это, несомненно, было правдой, хотя и не объясняло его вполне естественного замешательства. Тем не менее миссис Хейвен не была из тех, кто любит объясняться, поэтому Джеффрис, в третий раз взглянув на невозмутимую Эрику, довольно сильно покраснел и начал молча доставать сумки и коробки.

На пристани уже было довольно светло, и миссис Хейвен стояла у кареты, тревожно вглядываясь в тёмную воду гавани, потому что она была неважным моряком и смертельно боялась доверять себя маленьким лодкам.


Затем, радостно вскрикнув, она схватила Эрику за руку и указала на что-то.

«Это тот милый молодой человек, которого капитан вчера вечером отправил на берег, чтобы сообщить мне, во сколько нужно быть на пристани», — воскликнула она. — Как мило с его стороны, что он пришёл поприветствовать меня сегодня утром.

 Эрика, следуя за пухлым пальцем, указывающим на неё, наполовину спряталась за пышной фигурой своей благодетельницы и почувствовала, как её сердце — _хлоп —_ упало
в область её сапог одним махом.

[«ЭТО ТОТ МИЛЫЙ МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО КАПИТАН ПОСЛАЛ НА БЕРЕГ ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ, ЧТОБЫ ОН СКАЗАЛ
МНЕ, ВО СКОЛЬКО МНЕ НУЖНО БЫТЬ НА ПРИЧАЛЕ»]

Это была самая большая неудача, которая могла случиться с ней в начале её приключения. Не было никакой возможности обмануть Томми ни в том, что касалось её личности, ни в том, что касалось его старой одежды, которую она носила. Если бы
«Спрей» был пришвартован у причала, ей, возможно, удалось бы
проскользнуть мимо него и подняться по трапу незамеченной. Но во время поездки на лодке «Спрея», когда все они теснились в самой маленькой из
В каюте у неё не было ни единого шанса. И она прекрасно знала, как
Томми отнесётся к её нынешней экспедиции и что он сделает. Если бы
только она могла не встречаться с ним до тех пор, пока «Спрей» не выйдет в море, ему пришлось бы смириться с ситуацией.


Она оглянулась в поисках пути к отступлению. Если бы Томми никогда не узнал! Но если она вырвет руку из хватки миссис Хейвен и побежит, за ней может начаться настоящая погоня.
Этот Джеффрис с красным лицом наверняка придумает что-нибудь ужасное
подготовка к ее вылету. Она была уверена, что он немного заподозрил неладное.
ее присутствие там и так было.

В отчаянии она услышала, как миссис Хейвен дружески окликнула Томми, и
увидела, как мальчик проворно вскочил на ноги с куска бревна на
на котором он сидел, разговаривая с другим мальчиком в морском костюме,
который был повернут к Эрике спиной.

Волна за волной обжигающий красный цвет прокатывался по лицу девушки. Ещё мгновение, и Томми узнает её, сразу поймёт, что она притворяется.  Внезапно она словно увидела всё целиком
Глупый, импульсивный план, который не понравился бы не только Томми, но и тёте Чарити, тёте Кэлли и её собственному отцу. Безрассудный, хлопотный, необдуманный план, который придумывает ребёнок и в который он бросается очертя голову, не задумываясь о последствиях. А в пятнадцать лет уже не должны быть такими.

Слёзы унижения и разочарования внезапно застилают голубые глаза,
и на мгновение она перестаёт видеть, что заставляет миссис Хейвен, стоящую рядом с ней, снова восклицать удивлённым голосом:


«Ла! моя дорогая! и боже мой! Что же это такое?» — пышногрудая
Добродушная вдова взволнованно ахнула. «Смотри, мальчик! Ты когда-нибудь видел
две такие горошины в стручке?»

 Эрика нетерпеливо смахнула две большие слезы с ресниц и вопросительно посмотрела вперед, как ей и было велено.


Затем все краски сошли с ее лица. Она сделала неуверенный шаг вперёд,
дико уставившись на двух высоких длинноногих юношей в морской
форме, которые весело шагали по пристани к карете миссис Хейвен.
Они шли, положив руки друг другу на плечи, и их быстрые ноги
отбивали чёткий ритм.

 Эрика продолжала молча смотреть на них, не веря своим глазам.
Они шли так, как она часто видела, когда они пересекали сад, направляясь к калитке тети Чарити, или радостно бежали по Оранж-стрит, обнявшись за плечи, как сейчас, весело перебирая ногами в такт какому-то старому знакомому маршу, который они насвистывали себе под нос. Два юных лица, дерзко запрокинутых, свежих и беззаботных, как утро, и таких похожих, что даже сама Эрика иногда не могла их различить — Лиз и Томми!
_Лиз_— жива, цела и невредима, идёт под руку с Томми по бостонской пристани.
Её неверящему взору предстаёт мягкий рассвет того апрельского утра.

Неудивительно, что Эрика, тяжело дыша и слегка пошатываясь от недоверия и внезапной радости, выронила шапку и узелок и, вырвав руку из хватки миссис Хейвен, побежала навстречу приближающейся паре, как будто на неё внезапно надели знаменитые семимильные сапоги из старых сказок.

Изумлённая миссис Хейвен увидела, как три фигуры — два молодых моряка
и её стройная рыжеволосая _протеже_ — встретились, словно песчаная буря.
Они бешено кружились, взявшись за руки и исполняя воинственный танец
из фантастических движений, в то время как три голоса — два глубоких мальчишеских и один
Удивительно пронзительный дискант поднялся в торжественном гимне. Низкие голоса кричали: «Рики!» — с разной степенью радостного изумления, а пронзительный дискант парил над ними обоими: «Лис! Лис! Это
_Лис_!»

Затем хоровод распался, и все трое, не разжимая рук,
отошли в сторону и стали разглядывать друг друга с дюжиной нетерпеливых вопросов.
вопросы, очевидно, жгли кончики их нетерпеливых языков.

“Лиз, как ты сюда попала? Искренне умоляла Эрика. “ Конечно, Томми
вчера не знал...

“ Конечно, я этого не делал, ” быстро вмешался Томми. - Ты не можешь себе представить, что я
я бы не сказал маме, если бы знал».

 Он тоже замолчал, и близнецы пристально уставились на своего странно изменившегося юного кузена.
В глазах Лиз читалось любопытство и лёгкое удивление,
но губы Томми сжались в мрачную линию.

 — Рик, — резко сказал он, — что ты делаешь здесь в такой час в моей старой одежде?

 Эрика покраснела. Вот и свершилось, только теперь ей придётся иметь дело с обоими близнецами, а не только с Томми. Она никогда не услышит конца этой безрассудной выходки; она это знала.


— Пожалуйста, расскажи мне сначала о Лиз, — взмолилась она, пытаясь сменить тему.
от признания.

“Нет”, - прямо заявил Томми, “ "мы не будем. Это другое дело на первом месте”.
Его глаза сузились от внезапного подозрения. “ Рик, ты никогда не думал
о таком дурацком трюке, как попытка улизнуть на "Спрей”! - воскликнул он.
обвиняюще.

Эрика покорно вздохнула. “Да, была, если тебе так уж хочется это знать”, - согласилась она
. «Теперь я понимаю, что это была безумная идея, и клянусь, Томми, я никогда по-настоящему этого не планировал. Сначала мне приснилось, что я это делаю, а потом я проснулся и... и вдруг в моей голове созрел план, и не успел я опомниться, как уже _делал_ это...»

Миссис Хейвен, полный любопытства и заинтересованность, приблизилось, и теперь
ее глаза расширились, и ее рот слегка приоткрыт в ее удивлению, как
предполагаемый рыжеволосый мальчик, с которым она намеревалась взять под свое крыло на
путешествие в Китай лопнул связно половины в совершенно dumfounding
повествование о прошлых событиях в утренние часы.

“Так-так ты _girl_!” - воскликнула она. “Помилуй нас! Что же происходит в мире, если милые, воспитанные девушки отрезают себе волосы, надевают мужскую одежду и убегают в море! Я думаю, это очень неприлично
«Как подло с твоей стороны было так поступить со мной, — возмущённо заключила она. — Что бы подумала о тебе твоя семья, если бы узнала об этом?»

Но это было уже слишком для мягкого сердца Лиз, обращённого к Эрике.
Томми и он сам могли сколько угодно ругать и дразнить её, когда считали нужным, но никто посторонний и незнакомый не мог назвать Рики подлым, пока Томми или он сам были рядом. Рики снова совершила глупость — она вечно попадала в неприятности, слепо следуя своим порывам, — но она никогда в жизни не лгала и не притворялась намеренно.

Это, слегка запинаясь от волнения, он попытался объяснить огорчённой миссис Хейвен.
В конце концов, убедив её в том, что история Эрики была абсолютно правдивой и что он сам был пропавшим кузеном, только что вернувшимся из Китая целым и невредимым, он заставил её полностью забыть о своём неодобрении и искренне порадоваться такому счастливому концу истории.

— Я не скажу ни слова, — пообещала она, — если ты расскажешь мне, как ты потерялся, а потом тебя снова нашли. Разве у нас нет времени, прежде чем мы поднимемся на борт? — Она с тоской посмотрела на Томми, и тот кивнул в знак согласия.

— Ну, — начал Лис, — на самом деле это всё благодаря Рики, что они в конце концов узнали, кто я такой. Да, — он повернулся к Эрике, лицо которой сияло, — это было то самое кольцо с печатью Сунь Ли, которое ты повесила мне на шею перед отплытием. Помнишь? И кстати, — добавил он, — Сунь Ли — это вовсе не его настоящее имя. Полагаю, капитан Бартлет рассказал вам, что он губернатор Кантона?
 Эрика и Томми кивнули, и Лис продолжил свой рассказ.


  «Кажется, дядя Эрик однажды оказал какую-то услугу Сунь Ли, когда они оба были молоды.
 Конечно, это было до того, как он стал губернатором.  Я не
Я не знаю, в чём заключалась услуга, но Сунь Ли никогда этого не забывал. Дядя
В то время Эрик пытался выучить китайский язык, и в своих попытках
произнести длинное и очень труднопроизносимое имя своего нового друга — я, конечно, слышал его, но тоже не могу произнести; для этого нужен китайский язык, — ну, как я уже говорил, «Сунь Ли» было самым близким к оригиналу именем, которое дядя Эрик мог выговорить, и они использовали это имя как своего рода дружескую шутку. А потом настал тот день, когда ты, Рики, родился в море, а тётя Сесили умерла как раз в тот момент, когда корабль дяди Эрика приближался
Кантон. Маленький сын Сунь Ли умер в тот же день, и он послал за ним
няню, чтобы она заботилась о тебе по пути домой. Но вы с Томми
знаете эту часть истории. Только, конечно, все это сделало
дружбу между двумя мужчинами более тесной, чем когда”либо.

“ Да. О, Лиз, продолжай, квик! Эрика выдохнула, ее глаза заблестели.
Хейвен, лицо которой сияло от любопытства, подошла ближе и снисходительно обняла Эрику за плечи.


 — Ну, если не вдаваться в подробности, то в ту ночь я сошла на берег с «Спрея», чтобы в последний раз взглянуть на город Кантон, — продолжила Лиз. — Мне заплатили
В то утро я по глупости взял с собой на берег деньги, которые были у меня в кармане.
Конечно, сумма была небольшая, но для этих китайских бандитов любые деньги кажутся большими.
На мне были отцовские золотые часы. В следующий раз буду умнее.
Остальное вы можете додумать сами. Я забрёл в какой-то
захудалый переулок, довольно далеко от центра города, и это всё, что я помню. Какой-то вор или воры — я не знаю, сколько их было, — должно быть, набросились на меня сзади, выскочив из одного из тёмных проходов. Они забрали мои деньги и часы, но
К счастью для меня, они не нашли перстень с печатью Сунь Ли. Примерно в это время начался дождь, и я, должно быть, пролежал на улице под дождём около двух часов, пока меня не нашёл добрый старый рассеянный китайский учёный, возвращавшийся домой в своём паланкине с носильщиками-кули.
Он отнёс меня к себе домой и ухаживал за мной, как настоящий джентльмен. Я несколько дней был не в себе
из-за удара по голове, который нанесли мне бандиты, а также из-за простуды и лихорадки, которые я подхватил, так долго пролежав под дождём.

 Эрика и миссис Хейвен тихо вскрикнули от ужаса и жалости.
Томми яростно сжал оба кулака, но больше ничего не сказал.

 «Сначала, — продолжил Лис, пытаясь рассмешить остальных, чтобы разрядить трагическую атмосферу, — они не нашли кольцо, потому что шнурок на моей шее порвался, а само кольцо застряло в подкладке моего пальто. Профессор — так я его называл, он действительно был довольно известным специалистом по истории Китая — жил так уединённо, что никогда не слышал обо всех тех расспросах, которые устраивали обо мне в городе. Но один из слуг, чистивший моё пальто, нашёл кольцо и принёс его
ему. Профессор узнал печать Сунь Ли и очень испугался.
Поэтому он в спешке отослал ее губернатору, рассказав, как и где он
нашел ее — и меня. И, конечно, после этого все пошло как по маслу.
Сун Ли прислал за мной, когда я был в состоянии бодрствовать, и устроил мне
аудиенцию в самом великолепном старом зале, увешанном шелками, знаменами и
дымящимися факелами, о которых вы когда-либо мечтали. Поскольку «Спрей» отплыл
за день до этого, он отправил меня домой на «Молнии», капитан Калверсон,
вы знаете, — который, к счастью для всех нас, тоже направлялся в Бостон на той же неделе. И вот я здесь.

— Но... но... — Эрика от волнения начала запинаться, — но как ты оказалась _здесь_ этим утром с Томми?


Лис указала на гавань, за «Спрей», стоявший на якоре, туда, где на якоре стоял новый клипер с расправленными белыми парусами и высокими мачтами, устремлёнными в голубое небо.

«Мы прибыли вчера поздно вечером, — объяснил он, — и только сегодня утром, когда рассвело, я увидел, что мой корабль, «Спрей», стоит у соседнего причала, так сказать. Поэтому я получил разрешение от капитана Калверсона отправиться на «Спрей» на веслах, и, к моему удивлению,
Я застала Томми за тем, как он готовился сойти на берег, чтобы встретить пассажира, и пошла с ним.


 — Ну и ну!  — вздохнула Эрика.  Она была совершенно измотана эмоциями и утренним волнением.  — Это самое чудесное, что я когда-либо слышала, Лиз.  Но, — она вдруг нахмурилась, — Лиз, кто из вас сегодня утром плывёт на «Спрее» — ты или Томми?  Потому что, я полагаю, кто-то из вас должен поехать.

— Да, — быстро вставил Томми. — Лис уже совершила одно плавание, и, кроме того, изначально я должен был отправиться в плавание на ней.


— И я думаю, что тёте Кэлли нужно, чтобы Лис какое-то время была рядом с ней, — сказала Эрика
— радостно вставила она. — Мы все так думаем. О, Лиз, это было такое... ужасное время!

 Десять минут спустя, в третий и последний раз попрощавшись с Томми,
он посадил свою пассажирку в лодку «Спрея», а Лиз и Эрика,
держась за руки, как дети, пошли обратно к кузине Кейт по
утренним улицам Бостона, которые уже начинали оживать с
наступлением дня.

— И вот однажды, — говорила Лиз нетерпеливо внимающей ей Эрике, — Сунь Ли
захочет, чтобы твой отец взял тебя с собой в Кантон, в гости во дворец губернатора, Рик.

Эрика лишь блаженно вздохнула. Слова были ей не подвластны. Все её тревоги и проблемы рассеялись, как утренний туман, и сквозь них засияло солнце счастливого настоящего и манящего будущего.





Глава IX
Когда они свернули за угол на Маунт-Вернон-стрит, Эрику посетила новая мысль. Она остановилась и с сожалением посмотрела на Листера.

— Как мы попадём внутрь, не разбудив их? — спросила она. —
Конечно, когда я выскользнула из дома сегодня утром, я не знала, что вернусь, поэтому не подумала о том, чтобы оставить дверь на щеколде. Если кузен
Кейт и твоя мама должны знать, что я пыталась сбежать в море. Они подумают, что я стала ещё более безнадёжной, чем раньше.  Она умоляюще схватила Листера за рукав пальто.
— Ты же не думаешь, что я должна им рассказать, пока я этого не сделала?  Понимаешь, они бы никогда не поняли. Я расскажу отцу, когда «Морская чайка» вернётся.
И даже если он не одобрит — а он, конечно, не одобрит, — он поймёт, что я не просто шалю. В этом и прелесть отца, он видит, что у людей на самом деле на уме.

 Лис на мгновение задумалась. — Нет, думаю, если ты расскажешь дяде Эрику,
этого достаточно, ” признал он. “Нет смысла беспокоить остальных.
Теперь давайте соберемся с мыслями и попробуем придумать способ проникнуть внутрь
, не поднимая шум в доме”.

К этому времени они уже добрались до крыльца кузины Кейт и стояли там.
на улице, глядя на выкрашенную в белый цвет закрытую дверь. Солнце уже почти взошло
, и серые сумерки раннего утра уже окрасились
веселыми красками. В хозяйстве будет
астир. Им пришлось быстро думать, если выходка Эрика было остаться
секрет.

Удача, однако, была с ними. Более сильный порыв ветра пронесся по
Угол повернулся, и белая дверь загрохотала под его натиском, приоткрылась, а затем плавно распахнулась перед изумлёнными глазами девочки и мальчика.


 Эрика тихонько вскрикнула.  «Кажется, я всё-таки не до конца её потянула, — ликующе прошептала она.  — Поторопись, давай проскользнем внутрь, пока никто не проснулся.  Боже мой, какая удача!» Только я этого не заслужила, — честно добавила она, когда они на цыпочках поднимались по лестнице.


Стоя в полутёмном коридоре, Эрика осторожно закрыла за ними дверь и жестом пригласила Лиз пройти в ещё более тёмную гостиную.

— Иди туда и подожди, пока они спустится, — скомандовала она, не
дыша. — Я сбегаю наверх и избавлюсь от этого, — она довольно смущённо
потрогала брошенный костюм Томми.

 Едва она добралась до своей комнаты, как услышала шаги на этаже ниже, где располагались спальни её тёти и кузины Кейт. Затем кто-то, она не была уверена, кто именно, начал спускаться по лестнице. Стоя у двери, Эрика, затаив дыхание, прислушалась.
Мгновение спустя она услышала испуганный, недоверчивый возглас тёти Кэлли.

 — Листер! Мой дорогой мальчик!

Она услышала, как Лиз сдавленным голосом произнесла: «_Мама!_», а затем наступила такая долгая тишина, что Эрика начала пугаться. Может быть, тётя Кэлли упала в обморок?
Она была так беспечна, что не подумала о том, что мать Лиз должна была быть готова к такому сюрпризу. Тётя Кэлли всегда была хрупкой.

Она начала торопливо натягивать на себя одежду дрожащими руками и
сгребла в кучу костюм Томми, который засунула в тёмный угол большого шкафа.
Затем, всё ещё нервничая и опасаясь того, что может найти, она сбежала по двум лестничным пролётам на первый этаж.

Но ей не стоило беспокоиться. Говорят, чтоy никогда не убивает, а тётя
 Кэлли определённо выглядела очень живой и счастливой, сидя в глубоком кресле перед камином.
Листер стоял на коленях у очага рядом с ней и осторожно раздувал угли с помощью огромных мехов. Обе головы повернулись на звук шагов Эрики, и миссис Фолджер по-матерински протянула к ней руки.

— Иди и посмотри, какое милосердие явил нам Господь в этот день, моя
дорогая, — сказала она дрожащим голосом. — Листер рассказывал мне чудесную историю о том, как он спасся и как его корабль прибыл сегодня утром как раз вовремя
чтобы он встретился с Томми до того, как «Спрей» отправится в плавание». Она была так взволнована, что даже не задумалась о том, как он попал в дом кузины Кейт, с глубокой благодарностью отметила Эрика. Но в свете того, что его история была гораздо интереснее, неудивительно, что менее важные детали казались незначительными.

Не успела Эрика задать хоть один из вопросов, которых, несомненно, ожидала от неё тётя Кэлли, как их отвлекло появление кузины Кейт.
Эрике пришлось заново пересказывать всю эту захватывающую историю для неё.
 Сердце Эрики виновато сжалось, и они с Лиз
за спинами старших обменялись облегчёнными взглядами.

 «Как жаль, что Томми тоже не смог приехать», — с сожалением сказала кузина Кейт. «Но ему повезло, что он хотя бы несколько минут провёл со своим братом перед отплытием. По крайней мере, он уедет с лёгким сердцем. А теперь, кто готов позавтракать? Сегодня утром аппетит должен быть получше, чем обычно».

В разгар энергичной атаки на четвёртое горячее печенье
Лис вскрикнул и отложил нож.

«Я совсем забыл о послании старого Сунь Ли Рику», — сказал он
— заявил он. — И ещё есть посылка. Но сначала сообщение.

 Он по очереди залез в несколько своих многочисленных карманов, прежде чем нашёл то, что искал, но в конце концов извлёк тонкую продолговатую коробку, завёрнутую в знакомую оранжевую бумагу и запечатанную странными золотыми печатями, которые были им всем знакомы.

 Вместо того чтобы передать её нетерпеливым пальцам Эрики, Лис дразняще ухмыльнулся и покачал головой. «Я сказал, что сообщение пришло первым», — напомнил он ей.


 Эрика состроила гримасу, а затем рассмеялась. «Хорошо, — сказала она. — Что там?»

— Ну, я бы ни за что на свете не смогла повторить это слово в слово, — призналась Лиз. — Это было слишком высокопарно и по-китайски — ни одно слово не состояло меньше чем из трёх слогов, а большинство — из большего количества. Но суть в том, что он жаждет увидеть свою крестницу, «маленькую морскую девочку», как он всегда тебя называет. У меня есть предположение, хотя он и не облекал его в слова, что он сравнивает тебя со своим маленьким умершим сыном.
Ты помнишь, что вы родились в один день. Так или иначе, он даже намекнул, что, возможно, сам отправится в морское путешествие — хотя китайцы
Обычно он не так щедр на это. Но в последнее время у него слабое здоровье, и его врачи сделали необычный — с точки зрения китайцев — шаг, порекомендовав ему отправиться в путешествие. Однако дело не в этом.
 Он попросил меня передать тебе, что умоляет твоего отца привезти тебя в Китай на «Морской чайке» и что вы оба навестите его во дворце.

Продолжительное, восторженное “Ах-х-х!_” Эрики прервало его на этом месте.

Лиз кивнул, его улыбка стала шире. “Да, мэм, это послание. Кроме того,
что твои комнаты во дворце ждали тебя годами, никогда
занят кем-то другим с тех пор, как умер его сын. И в посылке, которую я сейчас
собираюсь вручить вам, находится подтверждение этого приглашения ”.

Драматическим жестом Лиз протянула безвкусную, запечатанную золотом коробку,
и Эрика, схватив ее, дрожащими пальцами сорвала крышку.
Внутри оранжевой бумаги была крошечная коробочка из тикового дерева, около трех дюймов
в длину и полтора дюйма в ширину. А внутри, на ложе из золотого атласа, расшитого цветами лотоса, лежал тонкий серебряный ключ, украшенный резным нефритом.


 Эрика с восхищением и восторгом достала его из шкатулки.

“ Вы хотите сказать, - выдохнула она, “ что это ключ от комнат...

”Он просил передать вам ваши комнаты”, - сказал Лиз довольно серьезно, забыв о своих
поддразниваниях. “Он показал их мне, пока я был там. Самый _most_
совершенно великолепное место, о котором ты когда-либо мечтал, Рик. Прямо из
"Арабские ночи", даю тебе слово!

Эрика мечтательно смотрела на прелестный маленький ключик.

«Это самый приятный подарок, который он мне когда-либо присылал», — сказала она с
уверенностью. «Тётя Кэлли, как ты думаешь, папа _будет_ — О, он просто обязан это сделать! Это будет что-то, о чём я буду вспоминать и думать всю оставшуюся жизнь
«Я буду носить его всю жизнь, даже когда стану старой-престарой дамой». Она протянула ключ тёте.
 «Посмотри, какой изысканный цветочный узор вырезан на нефрите! — воскликнула она. — Думаю, я буду носить его как медальон на чёрной ленте
вокруг шеи. Он слишком прекрасен, чтобы хранить его в шкатулке».

 С самого детства Эрика смутно мечтала о Китае и о том, что однажды она действительно туда поедет. Но с того момента, как она получила от Сунь Ли ключ из серебра и нефрита, её мечты обрели более чёткую форму.  Возможно, одной из причин этого был тот факт, что
Листер действительно встретилась со своим китайским крестным и увидела его
чудесный старый дворец. Лиз сделала все то, о чем она, Эрика, мечтала
. Он тоже мог описать их и воспроизвести каждую, мельчайшую деталь
ярко — потому что Лиз был наблюдательным мальчиком, не таким, как суматошный Томми, который
он не мог бы дать ей ни одного из тех описаний, на которые она так настаивала.

Конечно, в первые несколько дней после того, как они все вернулись на Нантакет, у Эрики не было времени на планирование будущего.
Ей было достаточно того, что Лиз снова с ней, что она может слушать его рассказы о приключениях на суше
и море, и осознание того, что последние ужасные недели, полные неизвестности и страха, закончились навсегда.

 Нужно было столько всего рассказать о том, что произошло за те месяцы, что его не было. Прежде всего, конечно, его нужно было познакомить с двумя его новыми сводными сёстрами, Милли и малышкой Барби Торн.

 Эрику не удивило, что Лиз сразу же влюбился в  малышку Барби — все остальные в семье и по соседству уже сделали то же самое. Но это действительно удивило её и, возможно, — таковы мы, люди, склонные к ошибкам, — немного разочаровало, когда
она обнаружила, что он не разделяет неприязнь Томми и её самой к угрюмой и явно недружелюбной Милли.


Конечно, когда капитан Бартлет принёс ужасную новость об исчезновении Лис, Милли неожиданно прониклась сочувствием к чужим горестям и чувствам. И Томми, и Эрика испытали внезапное раскаяние за то, что они тогда сочли несправедливым осуждением девушки. Но настроение — поскольку со стороны Милли больше ничего не предпринималось — постепенно улучшилось, и даже за те несколько дней, что прошли до отъезда Эрики и тёти Кэлли,
Бостон, чтобы проводить Томми, Милли снова стала такой, какой была всегда:
с нахмуренными бровями, неулыбчивая и отстранённая, когда находилась рядом со своими младшими кузенами. Правда, её новая мягкость проявлялась только в отношении тёти Кэлли; но, с другой стороны, никто, даже самый бесчувственный человек, не смог бы увидеть хрупкую маленькую миссис Фолджер в её сдержанной, безропотной агонии из-за пропавшего сына и не проникнуться сочувствием к ней.




ГЛАВА X

«Послушай, Рик, что это за чепуха у вас с Милли?»
Лиз задала этот прямой вопрос с лёгким нетерпением примерно через неделю после его
вернуться в Нантакет. До этого момента он ничего не говорил и не искал никакой информации о ситуации, которая, к сожалению, не могла остаться незамеченной для тех, кто много общался с этими двумя девушками.

 В своей обычной спокойной, сдержанной манере Лиз некоторое время наблюдал за происходящим, пока не убедился в правильности своих наблюдений, а затем воспользовался возможностью поговорить с Эрикой наедине. Он предложил прогуляться через общинные земли до Южного берега — их любимого маршрута, который пролегал через участок низкорослых сосен.
Эрика давно прозвала его Страной сов.

Это было чудесное весеннее утро. С севера дул свежий бодрящий ветер.
Воздух был наполнен морской солью и тем неописуемым ароматом ранней весны, который исходит от пробуждающейся зелени и прогретой солнцем земли.
По дороге к берегу кузены говорили о повседневных делах, но когда они вышли на широкий жёлтый пляж, который с одной стороны поднимался дюнами, а с другой спускался к зелёным волнам с белыми барашками, Лиз замолчала. Он остановился и задумчиво посмотрел на море — как будто, подумала Эрика, он вспоминал свой недолгий путь на клипере
путешествия. Затем, повернувшись, он задал свой вопрос относительно Милли.
Торн резко спросил:

Внезапность этого застала Эрику врасплох, а непривычное нетерпение
в его тоне удивило ее еще больше. Это звучало немного— невероятно
предположение — как будто Лиз действительно был чем-то недоволен; как будто для него это
имело значение, ладили ли Эрика и Милли друг с другом или нет.

Эрика, которая никогда не могла полностью обуздать свой вспыльчивый нрав, не смогла сдержать возмущения, мелькнувшего в её голубых глазах. Её рыжая голова приподнялась на пару сантиметров, а подбородок стал более квадратным.
упрямый взгляд, предвещавший ссору.

 «Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — возразила она. — Если ты заметил, что мы не закадычные подруги, что ж — это чистая правда. Но я не понимаю, почему ты называешь это чепухой. Мы никогда не будем сильно любить друг друга, я думаю. Мы — мы слишком разные. Милли все время такая скучная и незаинтересованная
, что я совершенно теряю с ней терпение. Я— я просто
ни капельки не могу ее понять.

“ А ты пытаешься? - Прямо спросила Лиз.

Эрика прикусила губу, чтобы сдержать резкие слова, которые рвались у нее с языка.
кончик языка. Она любила своего кузена дорого, и очень немногие дн. назад
она боялась никогда не увидеть его снова, так что она решила не давайте
сама злиться на него сейчас, каким бы необоснованным он может
выбрать. Тем не менее, это был шок — и в высшей степени неприятный - обнаружить
Лиз взялась защищать Милли, которая сама навлекла на себя всю свою нынешнюю непопулярность, как мог бы сказать Томми или любой другой из их особой маленькой компании мальчиков и девочек.


— Я правда старалась, Лиз, — сказала она после двух-трёх секунд борьбы
сама с собой. “Так, Томми. Когда Милли впервые приехал прошлой зимой, я имею в виду.
Но она показала нам все довольно ясно, что ей наплевать на наши
компанию, либо наши удовольствие и наших друзей. В школе она тоже не заводит друзей,
только с учителем. Жаль, я знаю, но — ты не можешь продолжать.
навязывать себя кому-то; тебе придется это признать.

“ Я— понимаю, ” медленно произнесла Лиз. — Думаю, где-то произошло большое недоразумение, Рики. Ты не из тех, кто несправедлив к незнакомой девушке,
особенно когда у неё проблемы из-за того, что она потеряла мать и дом
как и бедняжка Милли. И Томми тоже. Но это плохо. Она мне кажется...
милой девочкой, если бы она только открылась и немного рассказала о том,
что её беспокоит, вместо того чтобы хандрить в углу и постоянно думать об этом,
что бы это ни было. Эй, посмотри, какая волна накатывает! — добавил он, меняя тему, не дожидаясь ответа Эрики. «Будь готов бежать, Рик; она точно пойдёт дальше по пляжу к дюнам».


В последовавшей за этим задыхающейся, смеющейся гонке за возвышенностью — ведь волна действительно докатилась до пляжа, как и предсказывала Лиз, — не было ни
У них не было возможности обменяться хоть парой слов, и когда они взобрались на вершину дюны, то оба, по крайней мере на время, забыли о своём недолгом раздражении друг другом.


После этого они прошли несколько миль по пляжу, обсуждая
Сейчас, по большей части, в Китае, и есть вероятность, что Сунь Ли действительно приедет на Нантакет в будущем. Или, что ещё более захватывающе, капитан Эрик пригласит Эрику в гости в те закрытые дворцовые покои, на шее у которой висит маленький ключ из серебра и нефрита.

В тот вечер после ужина, пока миссис Фолджер укладывала маленькую Барби Торн спать, Лис, сидя в глубоком кресле у камина
(весенние вечера на Нантакетском острове достаточно холодные, чтобы топить камин),
с тревогой смотрел на хрупкую фигурку в чёрном платье, свернувшуюся калачиком в большом кресле напротив него и, казалось, полностью поглощённую книгой. Мальчик заметил, что редко видит Милли в доме без книги, которая составляла ей компанию — единственную компанию, что было печально.


 Не подозревая о его присутствии в комнате, Лиз была в безопасности.
Он изучал склоненную голову с гладкими густыми косами, которые в свете камина казались блестящим черным атласом. Большие, довольно угрюмые темные глаза Милли — ее единственное достоинство, которое можно было назвать красотой, — были прикрыты ресницами, пока она читала, и ее не по-детски худое юное лицо казалось еще более худым и бледным в игре света и тени от камина.
При виде этого у Лиса слегка сжалось сердце. Она выглядела, как вдруг подумал он,
как потерявшийся и несчастный чёрный котёнок, который
голодал и к тому же был чем-то сильно напуган.

Конечно, Милли не голодала физически в гостеприимном доме его матери и за её щедрым столом. И, конечно же, с тех пор, как она приехала на остров, девочку ничто не могло по-настоящему напугать. Должно быть, это был какой-то опыт, полученный до того, как Милли попала к ним, решил Лис, возмущённо нахмурив брови. Кто-то был с ней недобр — конечно, не только из-за той глупости, которую совершили Эрика и Томми. Нет,
это было что-то большое и настоящее, что висело на тонкой шее Милли, как настоящий рюкзак пилигрима. Что ж, тогда, если это
раз так, то, поскольку никто другой, похоже, не пытался что-то с этим сделать, он сам попытается. Она не могла ничего сделать, кроме как огрызнуться в ответ, как она делала это с Рики.

 Он тихо отложил свою книгу и откинулся на спинку стула.

 — Милли, — сказал он как можно более непринуждённо, потому что внезапно застеснялся того, что собирался сделать, после того как принял решение. Предположим, она
посчитала его просто назойливым, а не дружелюбным.

 Милли оторвала взгляд от книги и посмотрела на него с явным нетерпением, ожидая продолжения.

Лиз почувствовал, что краснеет, и понадеялся, что отблески пламени
объяснят это, если девушка по другую сторону очага заметит. Но он храбро продолжал
выполнять свою самозваную задачу.

“Я тут подумала”. Лис была милая улыбка, что очень мало
люди не смогли ответить. Теперь он улыбнулся, и почти неохотно
легкая искорка ответного дружелюбия смягчила проницательные черные глаза,
наблюдавшие за ним. «Меня не было дома, когда вы с Барби пришли к нам», — продолжил он, воодушевлённый едва заметной переменой в её настроении. «Мне жаль, что меня тогда не было. Но было очень весело вернуться домой
и у меня появились две совершенно новые сестры. Я давно хотела сказать тебе, что ценю твою компанию и помощь, которую ты оказываешь маме.
Она говорит мне, что ты взяла на себя всю работу по починке и даже перешила одно из её платьев, так что оно выглядит как новое. Это... это было очень мило с твоей стороны, Милли. У мамы никогда не было много денег на одежду, и она была очень довольна тем, как ты переделала это чёрное шёлковое платье.

Он не думал, что дело только в свете камина, который придавал тёплое сияние
маленькому сморщенному личику Милли Торн. Её книга соскользнула с колен.
Она незаметно положила руку на колени и выпрямилась в большом кресле.

 «Мне нравится шить», — вот и всё, что она сказала. «Моя... мама научила меня, когда я была совсем маленькой и едва могла держать иголку. Мне... нравится переделывать вещи, делать их красивыми, понимаете? Не за что меня благодарить».

 «Да ты совсем сбилась со счёта», — сказал Лис, и его улыбка стала шире. — Разве ты не знаешь, что это самый приятный способ, которым люди могут отплатить тебе за услугу, — как будто им это нравится?

 Милли пару секунд молча обдумывала это, а затем её серьёзное лицо озарила улыбка, такая быстрая и яркая, что
преображение.

«Почему я никогда не думала об этом с такой точки зрения, — сказала она. — Но, думаю, ты права». Она задумчиво посмотрела на Лиз, и уголки её губ по-прежнему приподнимались в новой тёплой улыбке. «Я рада, что ты будешь здесь вместо Томми, — неожиданно заявила она. — Они с Эрикой меня не любят, но я думаю, что, может быть, — может быть, ты позволишь мне стать твоей подругой».
Последнее было сказано так смиренно и с такой тоской, без обычной резкости и недовольства, что мальчик был искренне тронут.

 «Конечно, я позволю тебе быть моей подругой, Милли», — решительно сказал он.  «Ты
Просто положись на меня, и когда ты затоскуешь по дому или что-то пойдёт не так, приходи и расскажи мне об этом. Понимаешь? Всегда помогает, когда можно с кем-то поделиться своими тревогами. И я знаю, — добавил он, смутившись, — что Рики и Том тоже захотят с тобой дружить, если ты дашь им понять, что готов пойти им навстречу. Думаю, они тоже думают, что ты их не любишь.

Милли ничего не ответила, но, поскольку она не стала спорить, Лиз почувствовала воодушевление.


— Я знаю, что такое тоска по дому, — выпалил он после небольшой паузы.
Между ними повисла тишина. «Иногда, во время того путешествия в Китай, я была готова отдать что угодно, лишь бы вернуться сюда, на Оранж-стрит. Понимаешь, я никогда раньше не уезжала из дома и скучала по всем, особенно по Тому».
«Дело не только в тоске по дому, — честно призналась Милли. — На самом деле у меня не самый приятный характер. Если я буду знать, что люди вокруг меня любят меня и хотят, чтобы я была с ними, то я... я сделаю для них _всё_ что угодно. Я всегда в первую очередь думала о своей матери, а теперь думаю о Барби, и... и я люблю кузину Кэлли.
Но... это ужасное чувство, — выпалила она, и её лицо покраснело
горячо: “знать, что ты никому не нужен, что ты только мешаешь, и—и
что ты зависишь от— от благотворительности в отношении еды, дома и— и
одежды. Мама не оставила нам с Барби денег. Бедняжка
мама, она до последнего усердно шила платья, чтобы сохранить
крышу над нашими головами. Раньше я так сильно желал быть на несколько лет старше, чтобы
Я тоже мог зарабатывать деньги — как-нибудь. Конечно, дядя помогал, чем мог.
Но, знаешь, у него только зарплата помощника капитана, а в семье есть и другие, кто может на него рассчитывать.


Лицо Лис было очень серьёзным и сочувствующим.

«Да, это было тяжело — видеть, как твоя мама беспокоится из-за денег, я имею в виду», — согласился он. «У нас самих не так много денег, но мы... не бедны. У нас есть свой дом, и у мамы небольшой доход, а когда-нибудь мы с Томом, конечно, будем зарабатывать больше. Так что ты ни в коем случае не должен чувствовать себя обузой из-за того, что вы с Барби живёте у нас. Нам ничего не стоит то, что вы спите в нашем доме, не так ли?» Будь благоразумна, — с тревогой в голосе попросил он. — И ты более чем окупаешь то немногое, что ешь, помогая матери по дому и с шитьём. Ты вовсе не иждивенка, Милли Торн.
Я думаю, что это недоброе слово, которое не стоит использовать в разговоре между родственниками, — честное слово, я так считаю.
— Ну, всё равно, — упрямо сказала Милли, хотя и улыбнулась ему
снова, и в её больших тревожных глазах мелькнула благодарность.
— Я бы хотела хоть как-то заработать хоть немного, чтобы хотя бы знать,
что я плачу за часть того, во что мы обошлись кузине Кэлли.

«Маме бы не понравилось, что ты так себя чувствуешь, если бы она знала», — напомнила ей Лиз.


 Милли, казалось, колебалась, словно обдумывая свои следующие слова. Затем она внезапно придвинула большое кресло ближе и наклонилась к мальчику.

— Лиз, я... я знаю, как я могла бы... заработать немного денег.
— _Немного_? — выдохнула она, сжимая и разжимая свои тонкие руки на коленях.  — Если я расскажу тебе... попрошу тебя помочь мне... и... и ты сохранишь это в тайне от... всех... даже от кузины Кэлли... и... Эрики... ты обещаешь?

 Лиз выглядела немного сомневающейся. — Но я не знаю, что это такое, — заметил он, краснея. — Может быть…

 — В этом нет ничего _плохого_ — ты согласишься, когда услышишь, — лихорадочно вмешалась Милли. — Но я… не хочу, чтобы кто-то узнал, пока я не докажу, что могу
сделай это — успешно. Если ты думаешь, что твоя мать действительно была бы против этого.
конечно, ты можешь сказать ей. Но ты обещаешь не делать этого,
в противном случае?”

“Конечно, это звучит достаточно справедливо”, - искренне согласилась Лиз. “Продолжайте, я
вся внимание”.

Но, несмотря на его легкомысленные слова, тон его был добрым, а дружелюбие
сочувствие на его лице невозможно было спутать. Милли глубоко вздохнула с облегчением и импульсивно положила руку ему на рукав.

 «Думаю, мы... мы действительно будем друзьями, Лиз», — сказала она с благодарностью.
Она повернула голову, услышав позади себя шаги.

Лиз, проследив за её взглядом, развернулся в кресле, когда Эрика вбежала в гостиную, как обычно, сломя голову.


 «Тётя Чарити заболела», — объявила она слегка дрожащим от бега и тревоги голосом.
 «Где тётя Кэлли, Лиз? Думаю, ей лучше прийти, если она может».
 «О, прости», — сказал Лиз, вскакивая, с выражением беспокойства на лице.
— В чём дело, Рик? Сегодня днём с ней всё было в порядке, не так ли?

 — Да, вроде того, — с сомнением в голосе согласилась Эрика. — Но, думаю, она
не показывала, что она чувствовала. Сразу после ужина с ней случилось что-то странное.
мне потребовалось больше десяти минут, чтобы привести ее в чувство. Я был ужасно
напуган, могу вам сказать. Но она сейчас спит, и не хочет, чтобы я
послать за врачом. Поэтому я подумал, что лучше прийти и рассказать своим
мать”.

“Я позвоню ей”, - предложил Лиз и придвинул свой стул поближе к камину.
— Садись сюда, Рик, ты весь на взводе и взволнован. Я уверен, что беспокоиться не о чем, — добавил он. — Разве большинство женщин не падают в обморок? — наивно спросил он.

 Эрика презрительно рассмеялась. — Только не тётя Чарити. Вот что меня напугало. Я
я не верю, что она когда-либо в жизни делала что-то подобное.
Пожалуйста, попроси тётю Кэлли поторопиться. Я не хочу оставлять её там одну дольше, чем это необходимо.


 Милли изо всех сил старалась изобразить беспокойство, но была крайне разочарована тем, что её разговор с Лисом прервали как раз в тот момент, когда он, казалось, был готов пообещать свою помощь в её всё ещё неясном плане. Её собственная мать часто падала в обморок, поэтому внезапное недомогание мисс Чарити не показалось ей особенно тревожным.
Конечно, утром, после хорошего ночного сна, с ней всё будет в порядке.
Но если бы только — _только_ это не случилось именно в этот особенный момент!

 Она бросила умоляющий взгляд на Лиса, когда тот проходил мимо её стула, и заговорила полушёпотом.


— Лис, можно я расскажу тебе о своём плане, когда ты вернёшься? После того, как твоя мама и Эрика уйдут, я имею в виду? Мне ужасно нужен совет, и... кажется, больше никому нет дела до того, что я делаю.


 Лис кивнул и улыбнулся, глядя на поднятое к нему напряжённое юное лицо с самым нежным выражением.
 Милли выглядела особенно несчастной и потерянной
В этот момент в мальчике проснулось всё благородное и доброе, что в нём было.


 «Конечно, можешь, — сказал он. — Но мы все действительно переживаем за тебя, Милли, и хотим помочь. Однажды ты это поймёшь».

 Эрика, обладавшая острым слухом, уловила каждое слово мольбы, произнесённой Милли шёпотом.
Негромкий, решительный ответ Листера, и ее собственные глаза открылись немного шире
с оттенком любопытства, за которым быстро последовало
негодование. Значит, у Милли Торн уже были секреты с Лиз.
Вероятно, рассказывала ему длинные истории о том, как Томми, она и остальные
их маленькая компания отвернулась от неё и стала издеваться над ней. И в тот самый день, когда она — Эрика — попыталась рассказать ему, в чём на самом деле заключается разница между ними, он не согласился ни с одним её словом; попытался сказать, что Милли — «милая девочка», которую неправильно поняли, и тому подобную нелепую чушь. Старушка Лиз действительно была очень плохой. И глупой к тому же. Если бы Томми был дома, они бы вместе смогли заставить его понять, что
На самом деле Милли с самого начала отвергала все дружеские заигрывания.


 Эрика довольно дерзко посмотрела на Милли, которая всё ещё уютно свернулась калачиком
Она откинулась на спинку стула и задумалась, стоит ли задавать прямой вопрос или два. Это могло бы немного прояснить ситуацию. Но мысль о том, что тётя Чарити одна дома, больна и нуждается в ней, заставила её отложить обсуждение, которое, как она предвидела, неизбежно последует за поднятием этой темы.

 Она помедлила, прикусила губу и начала неуверенно: «Милли, я...»

Милли наклонилась, чтобы поднять упавшую книгу, и даже не потрудилась поднять голову, услышав своё имя.

 — Ну? — холодно спросила она, наконец выпрямившись и слегка покраснев.
очевидно, Эрика была больше поглощена разглаживанием помятых уголков страницы
, чем тем, что она могла бы сказать.

“ О — ничего, ” ровным тоном ответила Эрика и вскочила на ноги с облегчением.
в комнату вошла ее тетя, за которой следовала Лиз. Внезапно она
стала ещё более решительно убеждённой в том, что никогда не встречала такой неприятной
и совершенно невыносимой девушки, как эта смуглая, молчаливая, замкнутая особа,
с которой ей предстояло жить в тесной близости, возможно, долгие годы.


А потом она вдруг снова вспомнила о тёте Чарити и, ухватившись за
Миссис Фолджер схватила ее за руку холодными, испуганными пальцами и поспешно вывела из дома
через лужайку по соседству. Мелкие досады Милли
неприязнь была полностью поглощена на данный момент в
больше беспокойства.




ГЛАВА XI


Вопреки воле мисс Чарити Фолджер, ее невестка настояла на том, чтобы
послать Лиз за доктором.

— Может, это просто переутомление, как ты и сказала, сестра, — мудро заметила она. — Но будет нелишним узнать, что думает доктор. Сбегай к доктору Спенсеру, Листер, и приведи его.

Доктор Спенсер, который был знаком со всей семьёй Фолджер с тех пор, как старшие члены семьи были в том же возрасте, что и Эрика с Лиз, прибыл через несколько минут и приступил к тщательному осмотру мисс Чарити. Закончив, он откинулся на спинку стула у кровати и серьёзно посмотрел на миссис.
 Кэлли Фолджер.

“Нам нечего бояться, если мы будем осторожны”, - сказал он наконец.
наконец, в ответ на две пары вопрошающих глаз, устремленных на него.
лицо. “ Но вы должны принять решение хорошенько отдохнуть, мисс
Благотворительность, и там длинные и короткие его. Я никогда не был один для фарша
вопросы с моими пациентами. Лучше расскажите толком правду, и тогда
все знают, где они стоят”.

“ Это — мое сердце, доктор? - Спокойно спросила мисс Чарити.

Он добродушно кивнул. - Оно действует не так, как я бы предпочел, - признался он.
- Да. — И всё же нет ничего настолько серьёзного, что отдых и забота не смогли бы всё исправить. Но больше никакой работы по дому или беготни вверх и вниз — по крайней мере, пока. Пусть Рики возьмёт всё в свои руки. Она теперь почти женщина. Не так ли, юная леди? — быстро спросил он у Эрики.
улыбнись. Она была его большой любимицей, и он неизменно принимал ее сторону.
когда ее тети в его присутствии осуждали ее сорванцовские замашки, которые были настолько
непохожи на то, что считалось подобающим леди в те дни, и
поколение, для девочки.

“ Конечно, я позабочусь о ней, доктор, ” решительно заявила Эрика. — Я
могу достаточно хорошо вытирать пыль и подметать, если придётся, и я люблю готовить — так что со мной всё будет в порядке.
— О, но Эрика должна ходить в школу до конца семестра, — сказала мисс Чарити со всей своей прежней решимостью, приподнимаясь с подушки. — Кэлли
и я все обговорю — приму другие меры— ” Ее голос стал менее
ровным и уверенным в себе, и с последним словом превратился в
довольно задыхающийся шепот.

“Там—это только то, что у меня не будет, Мисс благотворительность”, - доктор Спенсер сказал:
быстро и решительно, наклоняясь вперед, чтобы заставить ее аккуратно обратно на
подушки. “ Ты должен лежать спокойно и не волноваться. В деревне найдётся кто-нибудь, кто сможет приехать и пожить здесь, пока Рики в школе.
Просто подожди немного, пока я просмотрю список одиноких женщин из моего окружения. Он весело ухмыльнулся, но обе дамы были слишком встревожены
чтобы соответствовать его чувству юмора, она ничего не ответила.

На мгновение в комнате воцарилась тишина, а затем миссис Фолджер наклонилась
к своей невестке, ее лицо выражало наполовину мольбу, наполовину нетерпение
триумф.

“Я поняла, сестра”, - заявила она. “Ты должна сдать этот дом Салли
дочери Гардинера. Ты знаешь, что она искала повсюду
кое-что здесь, на Орандж-стрит, рядом со своей матерью. И она хорошо устроилась,
с тех пор как вышла замуж, чтобы заплатить за это хорошую цену. Тогда вы с Эрикой
можете прийти ко мне.

“ Ура! ” неудержимо воскликнул Лиз, одобрительно посмотрев на свою мать.
взгляд. “Это лучшая идея, которую я когда-либо слышал! А теперь, доктор, скажите
Тете Черити, что это ваш рецепт, и чтобы она приняла его
спокойно, как разумная женщина”.

“Это именно то, что я буду делать, Лис” доктор Спенсер согласился, в высоком
восторг. “Никогда не слышал, чтобы лучше работал-план, как и себя. И Сара будет
довольна, как и все мы. Я много раз слышал, как она говорила, что это самый уютный и гостеприимный дом во всём городе.
 Так что _это_ решено, и я — с вашего позволения, мисс
 Чарити — просто загляну к старой миссис Гардинер по пути домой и скажу
их обоих дома на рынке. Сара прыгает на нее, как голодный
форель на муху”.

Он поднялся на ноги и стоял, тяжело раскачиваясь взад-вперед на своих плоских
ботинках, с сияющей
улыбкой оглядывая маленькую группу перед собой.

Мисс Черити вернулась улыбка с сомнением, в ее глазах собирается Миссис
Фолджер вопросительно. “Ты действительно думаешь, что это разумно, Келли?” - спросила она.
«Это создаст для тебя столько дополнительных хлопот — и ты не слишком силён.
Но я признаю, что мне было бы легче». Она слегка повернулась, и миссис Фолджер с редкой демонстративностью наклонилась и положила руку на
худая, костлявая рука покоится на покрывале.

«Конечно, ты бы так и сделала, и я бы так и сделала — в сто раз проще», — сказала она.
«Кроме того, с двумя сильными девушками, такими как Милли Торн и Эрика, которые помогают мне по дому, и с Лиз, которая выполняет тяжёлую работу, особой разницы в работе не будет, насколько я понимаю. Это очень умная идея с вашей стороны, доктор, — зайти и сообщить Саре и её матери сегодня вечером,
пока они не успели принять какое-то другое решение. Мы с сестрой будем вам очень признательны. Чем быстрее я уложу её в большую кровать с балдахином, тем лучше.
Чем больше кроватей будет в моей гостиной, тем счастливее я буду. Я прикажу перенести ещё одну кровать в восточную комнату, где спит Милли, для Эрики. Там достаточно места для двух девочек, хотя я всегда за то, чтобы у каждого была своя кровать, если это вообще возможно.

В голубых, как море, глазах Эрики отразилось испуганное смятение, когда она услышала эти планы в свой адрес. Её губы невольно приоткрылись, словно она хотела возразить. Затем, взглянув на бледное лицо тёти Чарити, лежащей на подушке, с новой, облегчённой улыбкой на губах, она решительно проглотила слова, которые собиралась произнести.
произнести и сидел молча, невидящим взглядом уставившись в покрытый ковром пол. Сейчас
было не время беспокоить бедную тетю Черити; и, конечно же, тетя Келли делала
все, что могла, расширяя свой не слишком большой дом, чтобы
вместить всех дополнительных гостей, которые неожиданно нагрянули в него
в прошлом году. И ее план казался единственным осуществимым решением.

“ Вы— вы ужасно добры к нам, тетя Келли, ” заставила она себя произнести,
хотя и немного дрожащим голосом. «Я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы загладить свою вину перед тобой».


 И вот, всего за минуту, был принят новый план, а старый
Знакомая жизнь, которую она вела до сих пор, изменилась до неузнаваемости.

В обычной ситуации Эрика, конечно, не стала бы сожалеть или бояться
того, что ей придётся жить в одном доме с тётей Кэлли и Лиз, но
присутствие Милли в их доме и необходимость делить с ней комнату — а у Эрики никогда раньше не было соседки по комнате — были не самой приятной перспективой.

Предсказание доктора Спенсера о том, что Сара Гардинер ухватится за возможность
приобрести дом мисс Чарити, сбылось. Действительно, она так стремилась
переехать как можно скорее, что в конце следующей недели
Мисс Чарити и Эрика благополучно обосновались в своём новом доме, а старый серый дом по соседству заняли мистер и миссис Нед Уиллс — миссис Уиллс, в девичестве Гардинер.


К некоторому удивлению Эрики, Милли отнеслась к новому плану с необычайной любезностью. Она даже взглядом не показала, что возмущена — если она действительно была возмущена — тем, что ей неожиданно навязали соседку по комнате. Она без лишних вопросов освободила половину большого шкафа для одежды Эрики и пододвинула к кровати самое глубокое и удобное кресло.
в другом конце комнаты. В целом Милли казалась изменившейся девушкой, совершенно
внезапно. Теперь она не дулась по углам, хотя и продолжала быть,
как всегда, ненасытной читательницей, когда не была занята различными домашними
обязанностями, которые были на ее долю. Эрика также заметила, что Милли, похоже, была чем-то
загадочно взволнована — она ходила по дому с совершенно новым для неё важным видом, и Эрика пару раз заставала её за тем, как она шепчется с Лиз.
Обе они были явно в приподнятом настроении и так увлеклись разговором, что не заметили присутствия Эрики в комнате.

Впервые в жизни Эрику отстранили от участия во всём, что интересовало близнецов, и это был не самый приятный опыт. Она дала себе множество хороших обещаний в отношении  Милли, когда переехала жить к тёте Кэлли, и теперь героически пыталась их выполнять, даже несмотря на эту последнюю провокацию. Но она по дюжине раз на дню жалела, что Томми такой вспыльчивый. Томми
никогда бы не позволил ей почувствовать себя брошенной и одинокой, как она всё чаще и чаще ощущала с течением времени. Дело было не в том, что сам Лиз
Он никогда не проявлял по отношению к ней ничего, кроме братской заботы.
Дело было в том, что он поделился секретом с Милли, особенно когда знал, как Эрика относится к другой девочке.  В конце концов она убедила себя, что со стороны Лиса это было почти предательством.
В свободное от школы время она оправдывалась тем, что ухаживает за тётей Чарити, и старалась как можно меньше пересекаться с Милли и Листером.

Милли, конечно же, заметила, что Эрика стала вести себя по-другому, даже если Лиз
продолжала проявлять глупую невнимательность. Через некоторое время стало казаться, что
Она как будто пыталась отплатить той же монетой, потому что стала перекладывать на Эрику больше работы по дому — вытирание пыли, мытьё посуды и подметание.
Сама же она с книгой или с корзиной для шитья уходила в определённый угол большого чердака с балками, который был отведён маленькой Барби под игровую комнату.

Конечно, в обязанности Милли входило присматривать за младшей сестрой и следить, чтобы та не попала в беду и не разозлила кого-нибудь из взрослых. Тем не менее, когда Барби мирно развлекалась на чердаке, казалось, что всё в порядке.
На самом деле Милли не нужно было сидеть там без дела день за днём и играть в няню.
Ребёнок никак не мог причинить себе вред, и уж точно ничего не мог сломать или испортить среди тяжёлых сундуков, чемоданов и старой мебели, которые теснились на старом чердаке. «Нет, —
решила Эрика со вспышкой негодования и жалости к себе —
это чувство было для девушки таким же новым, как и обстоятельства, вызвавшие его, —
Милли платила ей той же монетой, да ещё и с процентами». Жизнь внезапно стала для Эрики Фолджер странной, незнакомой и
несчастной.

Так прошло несколько недель, а потом однажды вечером Милли
опоздала к ужину. Её мрачное, встревоженное лицо так изменилось и смягчилось
от какого-то застенчивого, торжествующего счастья, что все за столом
невольно отложили ложки и вилки и откинулись на спинки стульев, чтобы посмотреть на неё.

Лис нарушил секундное молчание, вскочив на ноги и
обернувшись, чтобы от всей души хлопнуть Милли по спине, как будто она была
самим Томми.

— Они ей понравились? — спросил он, не обращая внимания на остальных членов семьи, которые в изумлении переводили взгляд с сияющего лица Милли на
Лицо Листера внезапно озарилось таким же сияющим светом.

 «Конечно, так и было», — ответила Милли, и на её улыбающихся губах появилась едва заметная ямочка. Это была новая Милли, нормальная, счастливая, взволнованная девушка, которую никто из членов семьи, кроме, пожалуй, Лиз, которая, казалось, была посвящена в её секреты, не узнавал. Милли почти вприпрыжку подошла к концу стола и протянула миссис Фолджер дрожащую руку ладонью вверх.

— Смотри! — потребовала она дрожащим голосом. — Я сама всё это заработала.
 И я могу заработать ещё. Я собираюсь оплатить «Барби» и своё проживание. Я
Я не хочу быть обузой даже для вашей доброты, дорогая кузина Кэлли, хотя я знаю, что вы никогда не испытывали ничего подобного или... или не давали мне почувствовать это.
Быстро наклонившись, она неожиданно прижалась губами к щеке миссис Фолджер, а затем смущённо выпрямилась, покраснев до корней волос.

 На раскрытой ладони Милли лежала новая блестящая золотая монета в десять долларов. Тётя Кэлли сняла очки, протёрла их и, снова надев на нос, наклонилась ближе, чтобы получше рассмотреть это удивительное зрелище.


 — Дитя моё! — воскликнула она в изумлении. — Где ты это взяла?

— Всё в порядке, мама, — поспешно вмешалась Лиз. — Она заслужила это, как и сказала тебе. Вот, давай я им расскажу, Милли! Ты так взволнована, что не можешь говорить связно. Мама, Милли, как глупая девчонка, изводила себя мыслями о том, что они с Барби зависят от нас и, возможно, лишают тебя того, что ты могла бы купить. Вот это да! Представляешь! как мало эти двое едят!» Лиз презрительно фыркнула, а миссис Фолджер, слегка вскрикнув от возмущения, протянула руку и импульсивно заключила Милли в материнские объятия.

— Ну, в любом случае, — продолжила Лиз, одобрительно ухмыляясь, глядя на них, — у неё было такое намерение, и я никак не могла её отговорить. Она
сказала, что ей просто _необходимо_ как-то зарабатывать деньги — хотя бы столько, чтобы хватало на еду и одежду. И она сказала, что, по её мнению, она может делать это, шивая на заказ. Похоже, несколько дам в городе, которые видели, что она сделала для Барби, сказали ей, что отдали бы всё на свете, чтобы она сделала то же самое для их детей. Миссис Мэйси с Перл-стрит, например, и миссис Хедли, и ещё одна-две дамы. Милли
У её матери тоже были выкройки последних детских моделей, которые были в моде в Бостоне в прошлом году, и они хотели, чтобы Милли скопировала их для них. Но Милли боялась, что ты ей не позволишь, мама. Или что ты испугаешься, что она не справится, или что что-то помешает ей. И она спросила меня, не будет ли это очень неправильно с моей стороны, если она сошьёт несколько маленьких платьиц для малышки миссис Мэйси, не сказав об этом никому из семьи, пока мы не увидим, что у неё получилось. И я убедил её, что можно.
— О-о-о! так вот зачем ты вечно пропадал на чердаке
за что! — воскликнула Эрика, и её осенило. — Ты вырезала и шила там, где никто, кроме Барби, не мог тебя увидеть или задать вопросы.
Теперь, когда она узнала, в чём заключалась тайна, из-за которой она чувствовала себя такой несчастной, ей стало внезапно и остро стыдно за то, что она так неохотно общалась с сестрой последние несколько недель. Её щёки покраснели, как у Милли, но от совсем других эмоций.

— Да, и я так рада, что наконец-то могу всё вам рассказать и объяснить, —
 радостно сказала Милли. — Я сшила шесть платьев и маленьких сорочки для Мэйси
детка — все эти рюши, фалды и выточки. Боже мой, они были прелестны, честное слово! И еще я сшила два платья для маленькой Нетти
Хедли. Я обменяла деньги, которые мне заплатили, на эту золотую монету,
потому что мне казалось, что только золото достойно того, чтобы отдать его тебе,
кузина Кэлли, после всего того добра, что ты сделала для Барби и для меня! Милли закончила
голос сорвался на сдавленном всхлипе, и она быстро повернулась,
укрывшись лицом на плече миссис Фолджер, как это сделала бы сама Барби.


— Пожалуйста, скажи, что ты не против, кузина Кэлли, — прошептала она приглушённым голосом
голос. “Я действительно люблю шить, и это так весело - знать, что я зарабатываю настоящие деньги!
мои собственные деньги! И я обещаю, что это не помешает моим занятиям.
вы увидите, что мои оценки такие же хорошие, как и раньше. Я
только шить в те времена я читал книги, пока я не взял
делая платья. А миссис Мэйси хочет что-нибудь пошить для себя, попозже.
и есть еще два детских костюма, которые меня попросили сшить этой весной.
Только подумай, какое _богатство_! — радостно воскликнула она. — К лету у меня будет, может быть, целых _двадцать_ долларов, если я справлюсь со всей работой
Мне предложили это. Понимаете, поскольку фасоны новые и им нравятся мои идеи и то, как я шью, они готовы хорошо мне платить. Я... я ужасно счастлива, кузина Кэлли.

 Эрика выпалила решительным тоном, сгорая от стыда. «Если это так, то я мало чем помогла тебе, бедняжка Милли. Мне самой от себя
_тошно_, и я хочу сказать об этом прямо.




 ГЛАВА XII

 Эрика никогда не действовала наполовину.  После неожиданного
откровения Милли о её дерзкой и жалкой попытке хотя бы частично обеспечивать себя, её прежнее мнение о девушке изменилось.
Внезапно и резко пересмотрев свои взгляды, она была достаточно честна, чтобы захотеть
принести искренние извинения. Будучи Эрикой, она не могла
представить себе ничего, кроме яростных самообвинений.
И когда она импульсивно выпалила: «Меня просто _тошнит_ от самой себя», она не кривила душой. Чёрные глаза Милли засияли от дружеской теплоты этой речи, но она смущённо покачала головой,
удивлённая её экстравагантностью.

— Думаю, я была в два раза хуже тебя, если уж на то пошло, Эрика, — призналась она. — Может быть, никто из вас не может до конца понять, что я чувствую по поводу... по поводу того, что я завишу от кого-то, кто не является моими родными матерью или отцом, даже
когда они принимают меня так же радушно, как кузина Кэлли. Мама была такой же.
Думаю, она привила мне любовь к независимости. После смерти отца — Барби тогда была совсем маленькой — мама не принимала помощь ни от кого, кроме своего брата — того самого, который привёз Барби и меня сюда на прошлое Рождество, знаете ли. Она занималась шитьём: сначала шила для соседей и друзей, а потом и для многих других клиентов. Так я научилась шить. Она научила меня помогать ей, когда я подросла, но никогда не позволяла этому занятию мешать мне ходить в
В школе  после обеда и по вечерам мы сидели и работали вместе...
Милли резко отвернулась, но Эрика успела заметить блеск слёз на её длинных ресницах.

 Глаза миссис Фолджер тоже были влажными, когда она смотрела на золотую монету, которую Милли вложила ей в руку.

 «Дорогая моя, я понимаю и ценю твои чувства», — тихо сказала она. «Однако это слишком много для тебя. Если ты настаиваешь на том, чтобы что-то заплатить — если ты действительно будешь чувствовать себя счастливее, если заплатишь, — давай разделим это. Половина мне, а половину ты отложишь. Если сможешь
Если ты хочешь время от времени подрабатывать и чувствуешь, что готова это делать, я не буду возражать. Но часть заработанных денег нужно откладывать на будущее. Однажды тебе могут понадобиться деньги на что-то важное, моя дорогая.
 — Когда-нибудь, — с энтузиазмом выпалила Милли, — я хочу открыть большой, элитный магазин одежды в Бостоне или... или даже в _Нью-Йорке_. У меня в подчинении много девушек, и знатные дамы приходят ко мне, чтобы я подобрала для них красивые шелка, бархат и атлас. Если ты действительно не хочешь забрать все, что я могу заработать, кузина Кэлли, я отложу остальное на это. О, этого не будет
«Конечно, годами и _годами_», — закончила она, слегка запинаясь от смущения из-за того, что так импульсивно раскрыла свои смелые амбиции.
 «Но... что ж, удивительные вещи случаются, если упорно работать и надеяться», — сказала она почти вызывающе.  «И тогда я смогу сама заботиться о Барби и создать для неё дом».

Восемьдесят лет назад покупательная способность десяти долларов была в несколько раз выше, чем сейчас.
Поэтому неудивительно, что и Лиз, и Эрика с уважением смотрели на сверкающую золотую монету в руке миссис Фолджер.
Особенно на Нантакетских островах, где жизнь была простой, а нужды — немногочисленными.
Это поистине удивительное достижение для пятнадцатилетней девочки.


«Не понимаю, как ты вообще до этого додумалась и как потом так терпеливо этим занималась», — сказала Эрика с благоговением в голосе.


Миссис Фолджер и Лиз рассмеялись, потому что неуклюжесть Эрики в обращении с иголкой и её бунтарская неприязнь ко всем видам шитья и вязания были предметом шуток в семье, а для обеих тётушек — настоящим испытанием.

«Боюсь, Эрике придётся обойтись без золотых монет и независимости, —
рассудительно заметила миссис Фолджер, — если их получение зависит от иголки и напёрстка».

— Я бы хотела научить тебя, — предложила Милли. — Я уверена, что смогла бы привить любовь к шитью любому. Это же так _весело_ — видеть, как вещь, над которой ты работаешь, растёт у тебя на глазах!


Но Эрика, явно встревоженная, поспешно покачала своими рыжими кудрями. — Ты бы никогда не смогла, Милли, но всё равно спасибо, — отказалась она. «Мне всегда
кажется, что это пустая трата времени, — призналась она, — сидеть в помещении
и втыкать дурацкий кусочек стали в ткань и обратно, когда можно
быть на свежем воздухе, гулять по общинным землям и вдоль пляжа.
 Куда бы ты ни пошёл, там столько всего интересного, за чем можно наблюдать
На улице. Ты знаешь, я действительно _was_ хотел быть мальчиком, тетя Келли. Там
Каким-то образом была допущена какая-то ужасная ошибка насчет меня.

Она довольно печально присоединилась к всеобщему смеху, но продолжала
кивать головой с подчеркнутой настойчивостью.

И все же тот факт, что Милли продумала все достаточно далеко вперед, чтобы спланировать
независимое будущее, каким бы невероятным ни было его скорейшее осуществление,
произвел глубокое впечатление на Эрику. Она была далека от того, чтобы симпатизировать
именно этому стремлению — «представить, что ты будешь _шить платья_
все оставшиеся тебе дни, и тебе это _нравится_!» — воскликнула она с искренним ужасом
в Листер. Но она была немного расстроена тем, что ей никогда не приходило в голову строить какие-либо планы на то неопределённое, далёкое время, когда она сама должна будет «повзрослеть».


Когда она задумалась об этом, то предположила, что ожидает, что всё будет продолжаться бесконечно, более или менее так, как сейчас. Конечно, она отчаянно надеялась, что после того, как Лиз привезла нефритово-серебряный ключ,
её отец согласится взять её с собой в Китай во время одного из своих
путешествий, которое должно было состояться в ближайшем будущем. Но теперь она поняла, что это не так
упадок духа не был реальным планом на будущее в том смысле, в каком он был у Милли.

Если бы она была мальчиком, вопрос бы вообще не стоял. Она бы пошла по стопам отца, и _его_ отца, и множества дядей и двоюродных дедушек. Но когда ты была всего лишь
домохозяйкой, которая, к сожалению, ненавидела тихие домашние обязанности, которые были ей доступны...

 Она глубоко и прерывисто вздохнула и решила, что отложит дальнейшие размышления о будущем на день, когда наступит раннее июньское утро.
Солнце светило не так ярко и маняще, а свежий морской ветер не пел так соблазнительно, приглашая на пляж.

 Милли, как обычно, шила на чердаке и присматривала за Барби и её куклами, но Лиз всегда была готова к прогулке по пляжу.

 Поэтому вскоре они вдвоём отправились по Оранж-стрит на Мейн-стрит, а затем свернули на последнюю и пошли к гавани.

Был тёплый вечер ближе к концу первой недели июня.
 Вода была неподвижно-зелёной, с тёмно-фиолетовыми пятнами вдалеке, и берег Мономой на другой стороне гавани тоже был зелёным, с фиолетовыми
пятна теней, поднимающиеся к бледно-голубой линии неба.

“ Мне всегда казалось, что октябрь мне нравится больше всего, ” задумчиво пробормотала Эрика,
восхищенно глядя на раскинувшуюся перед ней цветную панораму, - но
иногда июнь ... Помилуй меня, Лиз! _ Посмотри туда!_

Мальчик резко обернулся, услышав перемену в ее тоне, его глаза проследили за ней.
указывающий пальцем в сторону моря. И там, менее чем в одной восьмой мили от берега, на якоре стоял огромный парусник. Его белые паруса только что свернули, и на палубе кипела работа, которую могли разглядеть взволнованные мальчик и девочка.

“Лиз, это машинка для стрижки чая!” Эрика ахнула, задыхаясь. “Что она там делает
снаружи? Насколько я слышала, сюда никогда ничего не кладут”.

“Ни мне,” лис вернулся, безграмотно по собственному удивлению. “Она
врет там, конечно, потому что она не может пересечь планку в этой волне.
Но почему она вообще здесь... Послушай, Рик, — он схватил её за руку внезапно напрягшимися пальцами, — теперь я могу как следует её рассмотреть. Я был так взволнован, что не заметил раньше... она... она не просто «Чайный клипер». Это «Морская чайка», так же верно, как то, что мы стоим здесь!

 Эрика тихонько вскрикнула. — Лиз... почему... почему, конечно, она должна была быть в Салеме
некоторое время назад, и мы все гадали, почему отец не приехал.
Но — ты правда думаешь, что это _отцовское судно_ пришло в Нантакет?

 — Я знаю, что это оно, — уверенно заявила Лиз. — Помнишь, два года назад дядя Эрик взял
нас с Томом с собой в Салем, и мы три дня пробыли на борту, пока судно стояло в порту. Тогда ты заболела ветрянкой и была
на карантине. Он ухмыльнулся, вспомнив о том, как она яростно сопротивлялась, когда он решил не брать её с собой в ту поездку.

Но даже такие трагические воспоминания не могли отвлечь Эрику от захватывающего настоящего.

«Теперь они спускают на воду шлюпку, — прошептала она. —
Через минутку мы всё узнаем. Лиз, не будем стоять здесь, как две дурочки.
Они причалят к ближайшей пристани. Пойдём, чтобы встретить отца.
Если это действительно «Чайка», он прибудет на первой шлюпке».

— Конечно, доберётся, — согласился Лис, переходя на бег трусцой, чтобы не отставать от Эрики. — Но нет нужды торопиться и нервничать, — добавил он, упрекая её, когда увидел, что она ускорила шаг. — Мы будем на пристани задолго до того, как туда прибудет корабль.

— Ладно, иди, если хочешь, черепаха, — бросила Эрика через плечо, затянутое в коричневую клетчатую ткань. — Я буду там и помашу ему, как только отец окажется достаточно близко, чтобы меня увидеть. Скорее всего, он будет в очках, так что узнает меня, пока они ещё далеко. Пока, черепаха!

После этой последней насмешки гордость не позволяла Лису торопиться, поэтому он замедлил шаг и пошёл неторопливой походкой, однако не смог сдержать ухмылку, вызванную дерзостью девушки. Лис никогда не выходил из себя, когда его дразнили, в отличие от Томми.

 Когда он, невозмутимый и спокойный, добрался до дальнего конца причала, несколько
Через несколько минут шлюпка с клипера подошла к берегу, и Эрика,
неуверенно балансируя на груде досок у причала, замахала обеими
руками, как большая ветряная мельница на холме за маленьким
серым городком у неё за спиной.

 «Это отец, — торжествующе
крикнула она Лиз. — Забирайся сюда, чтобы он тебя тоже увидел!»

Через пять минут высокая фигура в синем плаще с копной непослушных рыжих волос, как у Эрики, поднялась по ступеням причала, похожим на лестницу.
Эрика бросилась в крепкие, приветливые объятия, которые подняли её высоко над землёй, заставив затаить дыхание.

“Отец!” - сказала она голосом, похожим на рыдание. “О, какой
_славный_ сюрприз! И это действительно та самая _морская чайка_, что там? И
вы...

“Подстрахуйтесь, молодая женщина, и дайте нам обеим отдышаться”, капитан
Эрик усмехнулся, его глаза цвета морской волны, безошибочной копией которых были глаза его дочери
мерцающие и всепроникающие, переводились с девушки на его племянника.
“Лиз, мальчик мой, я рад тебя видеть. Я довольно много слышал о
твоих китайских приключениях”.

“Да, сэр”, - подмигнул в ответ Лиз. “Но, как ты видишь, с ними все обошлось".
 Боюсь, я все же немного напугал семью”.

Вместо того, чтобы поставить Эрику на ноги, ее отец повернулся
быстрым движением и спустил ее по ступенькам трапа в объятия
дородного моряка средних лет, стоявшего в маленькой лодке внизу.

“Пойдем, Лиз”, - добавил он небрежно, как будто все это было частью
давно подготовленного плана. “ У меня есть сюрприз для вас двоих на борту.
на борту моего корабля. Я так и думал, что вы оба увидите, как она войдёт, и будете ждать здесь.


Лизу не потребовалось много времени, чтобы принять приглашение. Спустившись по ступенькам вслед за дядей, он устроился на корме рядом с
Эрика. Один из моряков столкнул лодку с причала, и она направилась к проливу.
Весла, с которых стекала вода, начали ритмично опускаться и подниматься.


Но хотя язык Эрики работал быстрее, чем весла, и она умоляла отца хотя бы намекнуть, что за сюрприз их ждёт, улыбающийся капитан не сказал ни слова на эту тему. Вместо этого он потребовал рассказать о семье и выразил большое
удивление, узнав о неожиданном плане, в результате которого обе семьи Фолджеров оказались под одной крышей. Однако он согласился, что это было
Превосходное решение в сложившихся обстоятельствах; хотя он добавил, довольно загадочно, что у него есть идея, которая могла бы стать для тёти Чарити ещё лучшим отдыхом.

Однако, прежде чем Эрика успела спросить, что он имеет в виду, они подошли к «Морской чайке», и она забыла обо всём на свете, с восторгом поднимаясь на борт.

[«СТОЙТЕ ЗДЕСЬ, ЮНАЯ ДЕВУШКА, И ДАВАЙТЕ ОБА ПЕРЕВЕДЕМ ДУХ»]

«Подумать только, я была здесь пятнадцать лет назад и ничего не помню», — сказала она с тоской в голосе, стоя на идеально чистой палубе и глядя
Она смотрела на него горящими глазами. «Подумать только, я действительно проплыла на ней весь путь из Китая!»

 Несколько членов экипажа стояли на палубе и с почтительным любопытством смотрели на дочь капитана. Эрика, гордо положив руку на сгиб локтя отца, дружелюбно улыбалась им в ответ.

 У трапа, ведущего в салон, она на мгновение остановилась и вопросительно сморщила нос.

— Отец, на всех чайных судах пахнет китайскими благовониями? — спросила она. — Понюхай, Лиз!
Пахнет так сильно, будто в трюме «Морской чайки» вместо чая полно ароматических палочек.

“О, не стой там, загораживая проход, Рик”, - сказала Лиз,
добродушно. “Иди вниз”.

Не было никаких сомнений, что запах благовоний становился сильнее по мере того, как они
торопливо спускались по ступенькам. Но прежде чем спуститься вниз, девушка
снова резко остановилась, оглядываясь вокруг глазами, зрачки которых, казалось,
заметно расширились в полумраке.

Она быстро наклонилась и нащупала ступеньку, на которой стояла. Это _ было _.
Невероятно, неслыханно даже для самого роскошного клипера: трап был покрыт ковром с таким длинным и бархатистым ворсом, что
Ноги погрузились в его шелковистую глубину так мягко, словно ступали по древнему исландскому мху, растущему на лугах Нантакета. И в полумраке теплота и яркость красок ковра сияли, как закат, пробивающийся сквозь старые витражные окна в церкви.

 Эрика испуганно посмотрела на веселое лицо отца, а затем инстинктивно подняла взгляд выше, к источнику тусклого полусвета, освещавшего лестницу. Она увидела, что свет исходит от фонаря,
который висел на тяжёлом тускло-зелёном шнуре, закреплённом на невидимом крюке наверху.
Китайский фонарь из полупрозрачного узорчатого шёлка повторял старую витражную расцветку ковра под ногами и отбрасывал странные, колышущиеся тени на лестницу и лица отца и Листера.
Фонарь слегка покачивался взад и вперёд в такт почти незаметному движению корабля, поднимающегося на очередную волну.

 Эрика медленно выпрямилась и, не сводя глаз с фонаря над головой, сделала резкий шаг назад. Либо она совсем забыла, что находится на лестнице, либо подвернула лодыжку
совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы она потеряла равновесие. И капитан Эрик, и Лиз одновременно протянули к ней руки, предупреждая об опасности,
и оба промахнулись на ничтожно малую долю дюйма.

Эрика, к своему последующему и глубокому унижению из-за такой неуклюжей
испортины драматического момента, кубарем скатилась по
мягким, устланным ковром ступенькам и приземлилась на
дно, больно ударившись затылком о что-то не бархатное и не
мягкое, а деревянное и с острыми углами.
Перед её глазами вспыхнули мириады разноцветных звёзд, а в ушах на долю секунды зазвенели колокола, прежде чем всё это поглотила головокружительная волна черноты, нахлынувшая на неё.




Глава XIII
Прошло всего мгновение или два, прежде чем Эрика снова открыла глаза, но всё ещё ошеломлённой девушке казалось невероятным, что она не спит и не видит всё это во сне.

Она смутно припоминала, что как-то упала и услышала тревожные крики отца и Лиз. Она даже могла вспомнить, как именно упала.
Она отчётливо помнила, как ударилась головой о тот острый деревянный угол у подножия лестницы.

Но это — она точно никогда не видела эту маленькую, но роскошную комнату, в которой лежала. В ней, похоже, не было окон, а если и были, то их скрывали тяжёлые, расшитые золотом шторы тёмно-фиолетового цвета, которые висели на стенах со всех сторон. Свет исходил от
нескольких подвесных ламп, похожих на чеканное серебро, с янтарными
стеклами, и комната была наполнена тем самым запахом благовоний, который она заметила
Лестница для компаньонов. Она сама лежала на низком диване,
подложенная множеством подушек из мягчайшего шёлка и пуха, которые
поддерживали её в слегка приподнятом положении.

 На мгновение Эрике
показалось, что она одна в этой странной, роскошной комнате, но когда она
повернула голову на груде подушек, кто-то подошёл к ней сзади и встал
сбоку от дивана, чтобы она могла его видеть.

Это был самый странный, самый старый, самый морщинистый и костлявый маленький
китаец, которого Эрика только могла себе представить. Он склонился над ней с
нежной заботой и, взяв её за руку, пощупал пульс, кивая
Он медленно покачал головой, словно в такт биению сердца.

 «Все в порядке», — объявил он через пару мгновений тишины, положив руку Эрики на диван и отступив на шаг, чтобы торжественно взглянуть на нее. «Падение не повлекло за собой серьезных последствий, так что можете быть спокойны». Его английский был безупречен с точки зрения акцента и произношения, но он говорил каким-то странным нараспев, из-за чего было трудно его понять.

Несмотря на его возраст, волосы, собранные в длинный хвост, были совершенно чёрными, как и его пронзительные чёрные глаза и жёсткая
Накидка из тёмного шёлка, в которую он был одет, показалась Эрике довольно строгой и мрачной, хотя и не отталкивающей.
Его взгляд был достаточно добрым.

Затем она услышала звук шагов по мягкому ковру, доносившийся, очевидно, из-за какой-то двери, и, к её огромному облегчению, весёлые голубые глаза капитана Эрика заглянули через плечо серьёзного маленького китайца.

— Всё в порядке, дочка? — быстро спросил он и подошёл, чтобы сесть рядом с ней на диван, взяв её холодные маленькие ручки в свои большие тёплые ладони. — Это было неприятное падение, дорогая моя. Слава богу, всё обошлось. Но
Я был уверен, что наш добрый доктор знает, что нужно сделать для тебя.
— Но где я, отец? — слабо спросила Эрика. — И... и кто такой... _он_?
Она попыталась улыбнуться морщинистому, жёлтому от старости лицу, которое по-прежнему добродушно смотрело на неё, в то время как её отец был загорелым и румяным.


— Ну, ты на «Морской чайке», Рик, — успокаивающе сказал капитан Эрик.
 «А это тот самый мудрый и прославленный врач, который служит его превосходительству губернатору Кантона. Губернатор, должен добавить, известен тебе, моя дорогая, как твой китайский крёстный отец Сунь Ли». Он похлопал её по руке
Он очень нежно обнял её и шутливо покачал своей густой рыжей головой.
 «Всё ещё мой сорванец Рик, я вижу, — вздохнул он. — Отличный способ
представить себя такому выдающемуся человеку, как его превосходительство губернатор».


«Ты имеешь в виду, отец, — ахнула Эрика, выпрямившись от потрясения, вызванного этими последними словами, — что Сунь Ли действительно на борту «Морской чайки»? Что он вернулся с тобой из Китая?»

«Именно так», — заверил её капитан Эрик, улыбаясь её взволнованному
выражению лица. «Как, возможно, сказала тебе Лиз, у него слабое здоровье»
Прошло несколько лет, и в конце концов врач убедил его отправиться в длительное морское путешествие. В конце концов он согласился при условии, что сможет плыть на «Морской чайке» со своим старым другом — я имею в виду твоего отца, Рик. После некоторых обсуждений с кантонским отделением нашей компании было решено, что его  превосходительство арендует «Морскую чайку» на один год и будет плыть на ней, куда пожелает, как на своей личной яхте. Он предложил цену,
которая, кстати, была значительно выше стоимости лучших партий чая,
которые мы могли бы перевезти за то же время, и компания согласилась
Он обустроил салон и каюты в соответствии с китайскими представлениями о роскоши и красоте. Так вот в чём причина всего этого великолепия, из-за которого ты чуть не упала в обморок, бедняжка Рики!

 Даже серьёзный китайский доктор улыбнулся, но Эрика оттолкнула руку отца и решительно вскочила на ноги.

 «Где Сунь Ли?» — нетерпеливо воскликнула она. — О, папа, я просто должна его увидеть,
_поскорее_!

 В дальнем конце каюты раздвинули занавески цвета сливы, и там появился Лис.
Он ухмылялся, глядя на неё с комичным сочетанием искреннего облегчения и поддразнивания в глазах.

— Можно было не сомневаться, что Рик появится с шиком, — заметил он. — Послушайте, мисс Фолджер, если вы в состоянии идти, его превосходительство хочет видеть вас в своей каюте. Он попросил меня передать, что сам бы пришёл к вам, но доктор не разрешает ему вставать с кресла. Знаете, — добавил он, быстро входя в комнату и опуская за собой тяжёлые портьеры, — он был очень серьёзно болен. Эта поездка — своего рода...
обречённая надежда. Хотя, на мой взгляд, он выглядит немного лучше, чем когда я видел его во дворце в Кантоне.


Маленький китайский доктор с нетерпением посмотрел на мальчика.

— Вы так думаете, молодой человек? Это очень воодушевляет. Мне,
который всегда рядом с ним, кажется, что он почти не изменился. Я не могу доверять своему зрению.

 Лис энергично закивал.

 — Мне кажется, он выглядит гораздо менее уставшим, сэр, — заявил он. — Его лицо тоже стало немного полнее. Не удивлюсь, если за это долгое морское путешествие он набрал несколько фунтов.

— Я же вам говорил, доктор, — весело подтвердил капитан Эрик.
 — И мы ещё не закончили наше восстановительное лечение, ни на
кувшин. Беги вместе с Лиз, Рики, и не заставляй Его Превосходительство ждать.

— Я... полагаю, он тоже говорит по-английски? — робко прошептала Эрика Лиз, на секунду замявшись с рукой на занавеске, которую Лиз собиралась отдёрнуть, чтобы впустить её.

 Он кивнул. — С этим проблем не будет, — сказал он и легонько подтолкнул кузину вперёд, но осторожно, потому что Лиз обладала почти женской способностью понимать, и он догадывался, каким важным для неё был этот момент.

Он чувствовал, что хорошее дело того же самого, когда он впервые был взят до
Солнце Ля во дворце губернатора в Кантоне.

 Затем он увидел, как Эрика глубоко вздохнула и вздёрнула подбородок в привычной манере.
 Не говоря ни слова, Лиз отодвинула для неё занавеску и
одарила её ободряющей, одобрительной улыбкой, которую Эрика
совершенно не заметила.  Все её мысли были сосредоточены на том,
что она увидит по ту сторону богато расшитой портьеры.

Она вошла во вторую комнату, почти такую же большую, как главный салон, и тоже занавешенную тяжёлыми шёлковыми шторами, как и в первом случае, только в этот раз шторы были тёплого оранжевого цвета с яркой вышивкой. Позже
Эрика узнала, что перегородки между тремя пассажирскими каютами были убраны, чтобы получилась одна просторная квартира.

 Эта каюта тоже была освещена подвесными лампами, а не дневным светом.
В глубоком кресле с откидной спинкой рядом со столом, заваленным книгами в роскошных переплётах, Эрика впервые увидела своего китайского крёстного, о котором так много говорили. При первом же робком взгляде, который она ему послала, он показался девушке
сплошным взглядом — большими, живыми, блестящими чёрными глазами, полными доброты
и острого ума, которые смотрели с худого лица с выступающими скулами
кости и туго натянутая кожа цвета старой слоновой кости.

“Входи, маленький Морской цветок”, - произнес глубокий, не лишенный музыки голос, и
изящно вылепленная, но болезненно тонкая рука поднялась с великолепного
парчовые одежды, которые окутывали его и приветственно протягивались ей. Солнце
Рука Ли, как и его лицо, была вовсе не желтой, а цвета теплого крема, и
на ней отчетливо выделялись тонкие прожилки.

Эрика, всё ещё робко, подошла ближе и доверчиво вложила свою руку в ту, что была протянута к ней.
 Она почувствовала прилив жалости к человеку, который был так явно болен, а вместе с ним и странное, но приятное чувство
Она знала владельца этой руки давно и с любовью.
Встреча с её китайским крёстным была похожа на возвращение домой к близкому и дорогому члену семьи.
Она совсем забыла о том, что боялась его необычности и величия.
Но в тот момент она не могла подобрать слов и просто стояла, держа в своей руке хрупкую ладонь цвета слоновой кости и с грустью улыбаясь худому, усталому старому лицу, которое так отважно улыбалось ей в ответ.

Но такая необычная для Эрики застенчивость длилась недолго, и к тому времени, как её отец и Лиз присоединились к ним в оранжевой каюте, она уже
Она оживлённо болтала, отвечая на тихие, забавные вопросы старого китайца о своей домашней жизни, о разных членах её семьи и о том, как она благодарна за подарки, которые получала в течение последних пятнадцати лет при каждом возвращении «Морской чайки» в порт.

Сунь Ли — он быстро пресекал все попытки обращаться к нему официально, «ваше превосходительство», как со стороны Лиса, так и со стороны Эрики, — казалось, был так увлечён своими новыми гостями, что пожилой врач, тихо вошедший через полчаса, чтобы узнать, как себя чувствует его господин, так же тихо вышел.
Суровое старое лицо расплылось в улыбке, и он позволил разговору о скачках продолжиться.

Лис сидела молча, по большей части слушая, и через некоторое время капитан Эрик вышел из каюты вслед за старым доктором и надолго отлучился по своим делам, оставив дочь болтать без умолку, а Сунь Ли — слушать её с явным удовольствием, которое отражалось на его обычно бесстрастном лице.

Когда капитан вернулся, он сообщил, что отправил на берег шлюпку с посланием для миссис Фолджер, в котором говорилось, что он планирует
продержал бы обоих детей на борту всю ночь и доставил бы их на берег вместе с собой
на следующее утро рано утром.

“Я также сказал ей, что губернатор будет сопровождать нас, и что я надеюсь
она приготовит для него достойный ужин в Нантакете”, - добавил он,
улыбаясь собравшейся перед ним группе. “ Перемена в приготовлении пищи может пробудить у тебя аппетит.
друг мой, именно этого мы и хотим сейчас добиться.
Рикки, ужин будет подан в салуне через двадцать минут. Лучше иди в свою каюту и вымой руки. Я покажу тебе, где ты будешь спать сегодня. Лиз будет жить со мной. Кстати, — добавил он, улыбнувшись
— Насколько я понял из того, что мне сказал Сунь Ли перед твоим приездом,
ты найдёшь в своей каюте сундук с кое-какими вещами, которые могут тебя заинтересовать. Только не теряй счёт времени, легкомысленная девчонка, и не заставляй нас ждать.

 Эрика вскочила на ноги и бросила на инвалида взгляд, полный восторженного восхищения. — Ты... ты самый _замечательный_ человек, крёстный, —
воскликнула она, прижав руки к сердцу жестом, который заставил их всех рассмеяться. — Тётя Чарити никогда бы не разрешила мне носить те красивые подарки, которые ты мне прислал, — до тех пор, пока я не вырасту. Но раз уж ты здесь, думаю, я могу
Я могу наряжаться сколько захочу. Это всего лишь проявление вежливости по отношению к Сунь Ли, отец, не так ли?
— с тревогой спросила она и с большим облегчением отправилась на разведку, когда капитан Эрик снисходительно кивнул в знак согласия.


Как только Эрика оказалась в крошечной каюте, предназначенной для неё, она поняла, что та была подготовлена для неё, когда Сунь Ли переоборудовал «Морскую чайку» для нынешнего путешествия на другом конце света. Стены были увешаны самым светлым шёлком цвета персикового цвета, густо расшитым глициниями и нежными зелёными листьями. Встроенная койка была
она была обита кремовым и золотистым атласом и завалена подушками
всех цветов радуги, большинство из которых имели форму цветов. Ковер
на полу был бледно-золотистого цвета, по нему буйно разлетались цветы вишни,
и там были две чудесные подвесные лампы из серебра и нефрита, которые
совпадал с рисунком ключа, который Сун Ли прислала ей от Лиз несколько месяцев назад.

Эрика стояла в середине комнаты, и сделал глоток чистой
неверие и протест. Она, _должно быть_, спит. Ей снилась какая-то сцена из «Тысячи и одной ночи», а не то, как она стоит в хижине своего отца
Корабль стоял на якоре в гавани Нантакета. Только — только если это действительно был сон, значит, ей нужно было проснуться.


Она почувствовала желание тихонько встать на цыпочки, чтобы предотвратить такую катастрофу, но затем её внимание переключилось на новый сюрприз: она впервые увидела небольшой продолговатый сундук из резного тикового дерева, окованный серебром, который стоял у изножья бело-золотой койки. Он был примерно два с половиной фута в длину, фут в ширину и два фута в высоту, а из его побитого серебряного замка торчал
Это был ключ, настолько похожий на тот, что висел у неё на шее, что
Эрика издала забавный возглас удивления и упала на колени
рядом с ним, благоговейно склонившись.

Внутри, нетерпеливо откинув тяжёлую крышку, она обнаружила
рулоны неразрезанных шёлковых тканей, некоторые однотонных,
некоторые с богатой вышивкой в виде изящных цветочных узоров, а
поверх них — широкие прямые брюки из плотного шёлка, тунику
до колен и пару маленьких шёлковых тапочек без каблука, какие
носят китайские девушки. Эти прекрасные экзотические
предметы одежды были холодного нефритово-зелёного цвета и расшиты
и роза, а на тапочках были хитрые зелёные шёлковые кисточки,
в один маленький мысок была вдета нитка нефритовых бусин, а в другой — такая же нитка из розового агата.

 Эрика издала настоящий боевой клич в экстазе и схватила тапочки,
ожерелья и всё остальное двумя внезапно задрожавшими руками, чтобы прижать их к своей мягкой раскрасневшейся щеке. Затем, переменив настроение, она, не дожидаясь дальнейших расспросов, начала раздеваться с деловой поспешностью.

Через десять минут дверь её каюты нерешительно открылась, и
странная, стройная маленькая китаянка с неуместно короткой стрижкой
рыжие кудри, возбужденно танцующие над нефритово-зелеными шелками, вышла в
узкий проход, ведущий в салун. И в тот же миг
испуганный крик вырвался у Лиз, которая только что вышла из капитанской каюты
через пару дверей от нее.

”Ради Пита”, Рики! Лис выдохнул и замолчал из-за отсутствия
адекватные слова.




Глава XIV


Эрика медленно повернулась на цыпочках, чтобы продемонстрировать своё новое великолепие, и
Лис, подойдя ближе и оправившись от первого изумления при виде неё, начал смеяться.

— Но оно и правда очень красивое, — великодушно признал он. — Полагаю, это было в сундуке, о котором говорил дядя Эрик.

 — Да, и ещё кусочки самых красивых шёлков, которые ты когда-либо видел, — сказала Эрика. — И эти два ожерелья. Она благоговейно коснулась нитей из нефрита и агата, которые были на ней.

Они вместе вошли в салон и увидели длинный стол в центре, накрытый для ужина.
Сунь Ли уже сидел в глубоком кресле во главе стола и улыбался своим новым гостям. Капитан Эрик стоял у ног стола, а Эрика сидела между маленьким китайским доктором и
Сунь Ли, в то время как Лис наслаждался видом, открывавшимся с противоположной стороны.

 Губернатор привёз с собой на «Морской чайке» не только своих носильщиков-кули для роскошного паланкина, в котором он иногда спускался на берег, но и своего китайского повара, так что ужин представлял собой любопытную, но восхитительную смесь китайских и американских блюд, от которой молодые нантакетцы разразились продолжительными возгласами восхищения и восторга.

Несмотря на высокое положение хозяина и обычную строгость китайского этикета, ужин прошёл в неформальной обстановке, и собеседники много болтали
Эрика и Листер постоянно развлекали их, задавая вопросы о Сунь Ли. Эрика в своей китайской одежде вызывала
восхищённые комплименты у губернатора и его врача, хотя они
тоже улыбались, видя, насколько маленькая рыжеволосая сорвиголова
американка не похожа на скромную китаянку.

 «Я похожа на ваших китайских девушек, крёстный?» — с нетерпением спросила она, заметив, как они переглянулись.

Сунь Ли в знак сожаления развёл руками и поклонился.

«Боюсь, ты вся такая американская, Блоссом, — признал он. — Но я видел
много китайских девушек. Сейчас интересно изучить обычаи
дочерей расы моего старого друга. Все ли они носят короткие волосы
как их братья, вон там?”

Капитан Эрик внезапно сел и озадаченно уставился на свою дочь.


“Я смутно задавался вопросом, что же изменилось”, - заявил он. “ Рикки,
что, ради всего святого,...

— О, пожалуйста, только не говори, что тебе это не нравится, как всем остальным, — взмолилась Эрика, машинально обхватив руками свою коротко стриженную голову. — Я подстриглась прошлой осенью — за одну минуту. У меня было так много волос, и они были такими длинными
и горячий и жесткий, чтобы держать аккуратно. И вот однажды, не сказав никому ни слова, я разрежу
его. Тетя Черити почти плакал над ним, и мальчишки дразнили, из
конечно. Но я ни капельки не сожалею — если, конечно, не сожалеешь ты, отец. Но
если бы ты только знал, как это приятно... ” Она замолчала, задохнувшись,
и с тревогой вгляделась в его лицо.

“Ну, я немного озадачен”, - признался ее отец. — И всё же дело сделано, не так ли, и, поскольку это твои волосы, дорогая, я не вижу, что ещё могу сказать. Они выглядят довольно... ну, по-мальчишески, но, думаю, я справлюсь.
через какое-бит, и возможно”—он посмотрел на нее снова,—”я даже
конец одобрением. Кажется, здравая мысль, ведь” он
пришел к выводу, неожиданно.

Эрика захлопала в ладоши в бурные овации этого настроения, и
смех пошел вокруг стола. В целом ужин прошёл приятно, и вечер, который они провели после него в оранжевой каюте Сунь Ли, был не менее интересным, потому что тогда губернатор, по просьбе Эрики, взял на себя роль отвечающего на вопросы и под её бесконечный допрос рассказывал о Китае и его обычаях, как древних, так и современных.
Мальчик и девочка были так увлечены, что не прошло и получаса, как
рассказ был с сожалением, но решительно прерван маленьким
китайским доктором, который заявил, что его хозяин говорил столько, сколько позволяла его физическая выносливость, за один вечер.

 На следующее утро они сошли на берег в самой большой из лодок «Морской чайки».
Сунь Ли восседал в своём роскошном паланкине, который несли два носильщика-кули в национальных костюмах. Маленький доктор сопровождал их, спокойно шагая по Мейн-стрит в своём жёстком тёмном костюме
Китайские одежды интересовали его не меньше, чем сцены, связанные с ним.
Жители Нантакета, мимо которых они проходили, явно были им очарованы.

 Эрика шла рядом с паланкином Сунь Ли с застенчивым выражением лица, но её сердце бешено колотилось от гордости за то, какой переполох вызвало это шествие.
 И оно действительно вызвало небывалый переполох на тихих улицах острова.

Люди подбегали к окнам, чтобы с любопытством выглянуть наружу, и собирались на углах, чтобы посмотреть им вслед, когда они проходили мимо.

 Умные, усталые старые глаза губернатора читали по выражению лица Эрики.
Он был спокоен, в отличие от бушующего в ней волнения, которое она изо всех сил пыталась подавить.
Один или два раза на его невозмутимом лице мелькнуло слабое подобие улыбки.


И вот, в положенный срок, процессия остановилась перед воротами миссис Фолджер на Оранж-стрит и повернула к уже открытой парадной двери. В зале стояла миссис Фолджер, рядом с ней — Милли, а малышка Барби робко выглядывала из-за их пышных юбок.


Паланкин Сунь Ли с трудом протиснулся в дверной проём.
и отнесли в гостиную, где носильщики опустили его на пол и осторожно усадили в одно из глубоких удобных кресел у камина.
 Маленького доктора уговорили, осыпав его многочисленными поклонами, занять противоположное кресло, после чего остальные члены компании расположились, где кому заблагорассудится.

Миссис Фолджер и Милли, обменявшись первыми вежливыми приветствиями,
исчезли на кухне, чтобы завершить уже начатую кулинарную работу.
Эрика, которая добросовестно предложила им помощь, успокоилась, когда
ей сказали, что она должна остаться и сыграть роль хозяйки.

Узнав, что врач Сунь Ли будет одним из гостей на ужине, миссис Фолджер отправила Лиз к доктору Спенсеру, который жил дальше по улице, чтобы пригласить его присоединиться к ним за обедом. И было странно и довольно забавно, но в то же время очень приятно наблюдать, как эти два пожилых врача, принадлежащие к столь разным расам и школам, нашли общий язык и сразу же погрузились в оживлённую дискуссию. Каждый из них был поражён тем, что другой рассказывал о своей практике и интерпретации их общей профессии. Вскоре они уже
Вся комната тоже заинтересовалась, и это помогло избавиться от возможной скованности, которая могла возникнуть из-за странного сочетания гостей, собравшихся в тот день под крышей миссис Кэлли Фолджер.

 Тётю Чарити, которая значительно поправилась после нового курса лечения, капитан Эрик и Лиз спустили по лестнице как раз вовремя, чтобы усадить её в большое кресло за столом между губернатором и доктором Спенсером. Там она разговаривала, ела и улыбалась, как и прежде, здоровая и жизнерадостная.

В целом ужин удался на славу. Миссис Фолджер и Милли
Они превзошли самих себя в мастерстве и разнообразии приготовленных блюд, и Сунь Ли, и доктор Ву (так звали маленького китайского врача, как они узнали) были очень признательны им за знакомство с западной кухней. Сунь Ли настолько превзошёл себя в проявлении аппетита, что и капитан Эрик, и маленький доктор были в восторге и торжествовали.

Лишь когда долгая и обильная трапеза подошла к концу, отец Эрики откинулся на спинку стула и, вопросительно взглянув на
Губернатор, который в ответ одобрительно кивнул, внезапно предложил самый поразительный и захватывающий план.


«Прежде чем согласиться отправиться в это путешествие на „Морской чайке“», — начал капитан Эрик, улыбаясь и глядя на сосредоточенные лица собравшихся.
«Его превосходительство оговорил, что мы зайдём в Нантакет и доставим определённое приглашение нескольким присутствующим здесь людям. Мы планировали, что после отъезда
отсюда мы продолжим путь на юг и посетим несколько городов на южном побережье,
а также острова Вест-Индии. Несмотря на время года
и более высокую температуру в этих широтах, Сунь Ли очень хочет отправиться в
путешествие — и обычно мы можем рассчитывать на то, что океанский бриз обеспечит нам комфорт, пока мы в море. Жарко будет только в портах, но, думаю, мы это выдержим.
— Он остановился и насмешливо оглядел лица, обращённые к нему с таким жадным вниманием.


— Что ж, в итоге долгой преамбулы, — продолжил он, — я получил от губернатора указание пригласить свою сестру, мисс Чарити Фолджер
(я уверен, что морское путешествие станет последним этапом её лечения);
моя невестка, миссис Кэлли Фолджер; две мои новые племянницы, мисс
Милли Торн и малышка Барби; мой племянник Листер Фолджер; и, наконец, что не менее важно, моя избалованная дочь-сорванец, «Маленькая морская девочка» Его Превосходительства — все они присоединятся к нам в южном круизе. Мы рассчитываем пробыть в пути около двух месяцев и вернуться в Нантакет, чтобы высадить наших гостей, прежде чем отправиться в Китай. Интересно, сколько человек согласятся?

Ему ответил настоящий гвалт голосов, в котором преобладали возбуждённые возгласы молодых членов партии. Миссис.
 Кэлли Фолджер немного сомневалась, что сможет покинуть дом, и
Неубедительные протесты мисс Чарити, которая говорила, что, возможно, она ещё недостаточно окрепла, были решительно пресечены заявлением доктора Спенсера о том, что поездка была именно тем, что он посоветовал бы ей в первую очередь, если бы считал, что это вообще возможно.


Пока все смеялись и обсуждали ситуацию, Сунь Ли молча наблюдал за происходящим, но было видно, что он в полной мере наслаждается тем эффектом, который произвело его щедрое приглашение. Несколько раз его невозмутимое китайское спокойствие нарушалось улыбкой, которая перерастала в настоящий смех.  Было очевидно, что он не только развлекается, но и получает удовольствие.

Ближе к вечеру компания распалась. Сунь Ли, доктор Ву и носильщики-кули вернулись с капитаном Эриком на «Морскую чайку», а остальные члены семьи сразу же после их ухода погрузились в лихорадочную суету, связанную с планированием и сборами.  Времени было в обрез, поскольку его превосходительство хотел отправиться в южные воды уже на следующий день, и в сложившихся обстоятельствах его желание, естественно, было столь же действенным, как и его приказы дома, в его родной провинции.

Остаток этого дня и следующий за ним прошли как в тумане
Эрика витала в облаках, и из-за этого у неё путались ноги, и она совершала всевозможные нелепые ошибки, когда пыталась помочь. Она была так взволнована предстоящим путешествием, что от неё было не больше практической пользы, чем от малышки Барби. К счастью, Милли не теряла самообладания, и между тётей и племянницей завязалась дружба.
Калли и она сама, с помощью сильных юных рук Лиз, собрали необходимую одежду и перенесли багаж и семью на борт «Морской чайки» до захода солнца на второй день.

Эрика так и не смогла забыть, даже спустя много лет, то приглушённое, волнующее чувство ожидания, которое, казалось, витало в воздухе в тот момент, когда белые крылья «Морской чайки» наконец расправились на ветру и по её изящным бортам начали мягко плескаться маленькие волны.
Клипер отошёл от причала и направил свой острый нос в открытое море.

Солнце огромным красным шаром садилось за маленьким серым городком, и над крышами и высокими церковными шпилями висел слабый голубоватый туман.
 Кое-где клочья облаков загорались в лучах заходящего солнца.
и запылали золотисто-алым пламенем на фоне голубого неба.
Тихие воды гавани в свою очередь отражали яркие краски, и, когда
Эрика облокотилась на перила и посмотрела вниз, она увидела в
красно-золотых отражениях белые паруса клипера. Это было так
прекрасно, что у неё перехватило дыхание, а на глаза навернулись
слёзы, смягчив всё вокруг, словно тонкая газовая занавеска,
опустившаяся на вечернее великолепие.

Затем, когда город и, наконец, сам остров стали всё больше и больше растворяться в сгущающихся сумерках позади них, Эрика резко остановилась.
Она оставила пост на палубе и поспешила в свою каюту, которую теперь должна была делить с Милли Торн.


Когда через полчаса она вышла на палубу, на ней снова был новый китайский костюм нефритово-зелёного цвета, шёлковые тапочки с кисточками и ожерелья из нефрита и агата.


— Это, — сообщила она своим изумлённым тётушкам и Милли, низко поклонившись в манере, которая, как она с нежностью представляла, должна была соответствовать истинному китайскому стилю, — мой морской костюм.
Сунь Ли нравится, как я в нём выгляжу, и он определённо намного удобнее всего, что я когда-либо носил. Я чувствую себя таким... таким свободным и лёгким.
почему-то... что-то такое я почувствовала, когда отрезала волосы. Пожалуйста, не говори, что я не должна, тётя Чарити, — взмолилась она, подходя к низкому шезлонгу, в котором роскошно расположилась мисс Чарити. — Только взгляни на этот прекрасный шёлк и на все эти крошечные, аккуратные стежки в вышивке! А посмотри на мои бусы! Я обижу Сунь Ли, если не надену их.
К тому же, кто здесь, на борту, может увидеть и осудить нас, кроме нас самих?


 Слегка рассмеявшись от смешанного чувства веселья и поражения, мисс Чарити кивнула в знак согласия и виновато посмотрела на свою невестку.
так. Но миссис Фолджер тоже снисходительно улыбалась и не возражала.

 «О, почему бы и нет, сестра? — спросила она. — Пусть ребёнок повеселится, наряжаясь. Это тоже порадует бедного губернатора, а мы, кажется, так мало можем сделать, чтобы отблагодарить его за эту прекрасную поездку, которую он нам устроил».

— Кроме того, конечно, — согласилась мисс Чарити, явно найдя утешение в этой мысли, — это его представление о том, как должна одеваться правильная, воспитанная маленькая китаянка, так что, я полагаю, Эрика может быть счастлива.

Поздно вечером, когда они с Милли готовились ко сну, Эрика
вытащила сундук из тикового дерева, который Сунь Ли поставил в её каюте, и,
открыв его, показала Милли ослепительное разнообразие шёлков, крепдешина и тяжёлых вышитых тканей, которые в нём хранились.

 «Ты так прекрасно шьёшь, Милли, — сказала она, — что, если ты хочешь носить на борту настоящий китайский костюм, как у меня, просто выбери понравившийся шёлк и сошь его».

Но Милли, затаив дыхание от восхищения прекрасными мерцающими тканями, лишь покачала головой в ответ на это предложение.

— Я не такая смелая, как ты, Рики, — сказала она. (С той ночи, когда две девочки помирились и тайна Милли раскрылась,
последняя стала называть её «Рики», как называли её близнецы,
вместо довольно величественного «Эрика».) — Я бы не смогла носить такую одежду,
хотя она ужасно красивая. Она почему-то... ну, просто идеально тебе подходит. Но... — она замялась и мечтательно вздохнула, её чёрные глаза были полны тревоги и немного смущения, — но я бы с удовольствием разрезала этот прекрасный шёлк и пришила его. Ох, Рики, я никогда даже не _трогала_ такие вещи
прежде в моей жизни! Не могла бы я... не могла бы я сшить что-нибудь из этого в платье
для тебя в эту поездку?

Эрика задумчиво подумала. “Я не верю, что тетя Черити позволила бы мне
надеть платье из такого великолепного шелка. Боюсь, оно действительно не подошло бы
для Нантакета”. Она тоже тоскливо вздохнула. Затем быстрый взгляд на нее
нефритово-зеленые брюки и длинная куртка-туника вернули улыбку.

«Но если ты действительно хочешь пошить что-нибудь из этого — как думаешь, ты могла бы скопировать для меня этот китайский костюм, чтобы у меня было два? Я бы сошёл с ума от этого бледно-золотистого цвета. Потрогай шёлк — он такой тяжёлый, но в то же время
такая мягкая! Думаешь, ты смогла бы, Милли? Я знаю, что это тоже понравилось бы Сун Ли.

Лицо Милли озарилось профессиональным энтузиазмом. Она ощупала
выбранный кусок шелка критическими, опытными пальцами, а затем повернулась к
изучить нефритово-зеленую модель, которая была на Эрике.

“Я знаю, что могла бы, ” сказала она с большой серьезностью, “ если бы ты одолжил мне
эти другие вещи, чтобы вырезать узор. И, о, я бы предпочла сделать это,
чем всё, что ты можешь предложить! — воскликнула она в порыве
воодушевления. — Давай… давай начнём прямо сейчас, без промедления,
— взмолилась она. — Тогда мне не придётся забирать твою одежду завтра, когда ты захочешь её надеть.


В ответ Эрика деловито сняла своё длинное зелёное пальто и положила его на койку, а Милли, вне себя от восторга, дрожащими от волнения пальцами развернула тяжёлый шёлковый свёрток.

Когда час спустя тётя Кэлли открыла дверь хижины, чтобы проверить, всё ли в порядке, и убедиться, что они благополучно легли спать, она чуть не лишилась дара речи от изумления, увидев, как они сидят бок о бок на мягком золотистом ковре, который купил Сунь Ли
уложенные в каюте для его крестницы, черные и рыжие головки склонились
поглощенно над ярдами золотистого шелка, который кружился вокруг них
как частичка заката, оставшаяся с того вечера.

“Звезды мои!” - ахнула она, а затем разразилась негромким понимающим смешком.
"Мы, вероятно, все станем китайцами еще до того, как корабль снова прибудет в Нантакет, через два месяца!" - Воскликнула она. "Мы, вероятно, все станем китайцами".
”Через два месяца корабль снова прибудет в Нантакет!"




ГЛАВА XV


Сунь Ли предпочитал открытое море долгим стоянкам в различных портах, указанных в их маршруте, поэтому они проводили на суше очень мало времени.  Они остановились в Чарльстоне, в Южной Каролине, и
Все сошли на берег, чтобы прогуляться по живописной Бэттери, а затем по старому городу.
Их явно экзотическая процессия и тот факт, что большой чайный клипер зашёл в порт, куда обычно не заходят клиперы, вызвали немало комментариев и волнений.
 Но они не остались, а через несколько часов вернулись на борт и в тот же день отправились в Саванну.

Последний город с его широкими, обсаженными деревьями улицами и цветущими парками привёл их всех в восторг. Именно здесь Эрика увидела свои первые большие деревья
увешанный длинным, волочащимся серым мхом. Но его превосходительству не терпелось
вернуться на "Морскую чайку", и, как и при первой остановке,
в день прибытия они снова отправились в плавание.

Из Саванны, капитан Эрик взял курс на Кубу, и на второй день
из берегов Грузии, резко и улыбается летнее небо,
их первой плохой погоды обрушился на путешественников.

Лето в Вест-Индии — время ураганов, и при внезапном падении барометра капитан Эрик сразу забеспокоился.
Однако, как могли видеть остальные участники группы, видимых изменений в погоде не произошло. Небо по-прежнему было ярко-голубым, а волны не превышали длины ленивой зыби. Даже ветер не усилился. Вместо этого он стих почти до полного штиля.

 Затем, мало-помалу, небо начало затягиваться облаками, которые, казалось, внезапно появились там, где ещё совсем недавно не было ничего, кроме синевы. «Чайка», несмотря на огромный парус, была спроектирована для скорости (чайные клиперы участвовали в гонках
Корабли, каждый из которых стремился обогнать всех соперников в гонке за право первым доставить груз на рынок), не могли продвигаться вперёд. Но вскоре все на борту почувствовали, что корабль заметно кренится. Волны стали выше и, казалось, бесконечно увеличивались в размерах; они были маслянистыми на вид, без гребней и пены, и накатывали ровными волнами, поднимая корабль со странным, зловещим эффектом, который становился всё более угрожающим.

А потом, всего за минуту, налетел ветер — мощная, движущаяся стена
ветер, который при ударе о борт был похож на твердое вещество
машинка для стрижки. Вместе с этим наступила темнота и великое столпотворение
звуков: визгов и стонов, и странных рычащих, шипящих звуков
ничего подобного Эрика никогда раньше не слышала и не представляла.

Команда была в лихорадочной упорядоченной деятельности на палубе, спуская огромные паруса
и ускоряя все. Даже у Лис были свои обязанности, и Эрика, не найдя никого, у кого можно было бы задать вопросы, в отчаянии удалилась в свою маленькую каюту, где обнаружила Милли, бледную, как маленькое привидение в чёрном, стоящую на коленях перед своей койкой.

— О, Рики, — радостно воскликнула девушка, когда он вошёл, — если бы кто-нибудь не пришёл так скоро, я бы, наверное, _умерла_! Кузина Кэлли присматривает за кузиной Чарити в их каюте, и с ними Барби. Для меня не было места, так что я... Как думаешь, корабль сможет выдержать такой ветер? Это... это как один из тех ужасных снов, которые снятся в кошмарах. О-о-о!
Послушай этот жуткий визг! Он звучит... Рики, я... _испугана_.
Последнее она прошептала тихим, смущённым голосом, но с явной искренностью, и Эрика, прижавшись к ней, сказала:
Она вцепилась в дверной косяк, чтобы не упасть во время сильной качки, и попыталась ободряюще улыбнуться.

 «Доверься отцу, Милли. Он попадал в довольно сильные штормы, и «Морская Чайка» всегда благополучно возвращалась в порт», — храбро сказала она.
 «Наверное, нам кажется, что всё гораздо хуже, потому что мы впервые столкнулись с ураганом».

 «О — так это _он_?» «Бедная Милли!» — взвыла она, скользя по маленькой каюте
при очередном крене корабля и отчаянно хватаясь за протянутую руку
Эрики, чтобы не врезаться головой в сундук из тикового дерева, принадлежавший Сунь Ли.

“Я так думаю” Эрика сказал, ненадолго. “Я слышал, как Мистер Петерсон, приятель, звоните
это что Лис минуту назад”. Она села на пол, одна рука об
Милли, связывая их обоих с ее колени к двери-косяк и ее
спину прижимают нижнюю часть двухъярусной.

“ Держись за меня, ” посоветовала она, - или мы оба будем в синяках
завтра.

— Ты хочешь сказать, если мы не на дне морском, — с горечью произнесла Милли.

Они так и остались лежать на полу, прижавшись друг к другу, и это время показалось обеим девочкам бесконечным. Казалось, что ужасающая сила ветра вот-вот
время нарастало, и погружение корабля усиливалось по мере того, как проходили часы
. Они не пытались покинуть хижину, чтобы отправиться на поиски кого-либо
из остальной части их группы, поскольку это было все, что они могли сделать, чтобы уберечься
от ударов, которые могли привести к серьезным травмам,
где они были. По той же причине, наверное, никто больше не приходил в
их.

Никто уже не думал обычный ужин. Ни у кого не было аппетита.
Даже если бы его можно было приготовить и подать.  К неестественной
темноте бури постепенно добавилась естественная темнота
Приближалась ночь. В крошечной, заново обставленной каюте ни Эрика, ни Милли не могли разглядеть, что происходит вокруг. Каждая из них знала, что другая рядом —
comfortingly close — по тому, как их руки обнимали и поддерживали друг друга, пока корабль непрестанно качало и кренило.

А потом, в самый разгар шторма, наступило внезапное затишье,
загадочное прекращение ветра, которое почему-то встревожило ещё больше, чем его прежняя ярость. «Чайка» по-прежнему раскачивалась на огромных волнах, но казалось, что ураган сам себя исчерпал с пугающей быстротой, как по волшебству.

Эрика ослабила хватку, которой удерживала Милли, и села, тяжело дыша и разминая затекшие руки и ноги.

 «Возможно, это центр шторма, — неуверенно предположила она. — Я слышала, что в самом сердце урагана или циклона всегда бывает затишье.
Оно длится совсем недолго, а потом ты оказываешься на противоположной стороне, где ветер ещё сильнее, чем раньше».

 «О… о, Рики!» — В ужасе переспросила Милли. — Ты хочешь сказать, что всё... _это_ должно начаться снова? Давай посмотрим, сможем ли мы добраться до кузины Кэлли, — предложила она, вскакивая на ноги, — пока это не началось.

— Хорошо, — согласилась Эрика и тоже собралась подняться на ноги,
как вдруг раздался громкий скрежещущий звук, который, казалось, доносился
из-под самого корабля; _скользящий_, грохочущий звук, как будто
киль тащили по неровной, каменистой поверхности.

Обе девушки успели лишь инстинктивно вцепиться друг в друга и испуганно вскрикнуть, прежде чем под ними заскрипела решётка.
Затем последовал оглушительный грохот, от которого «Чайка» закачалась сильнее, чем от ветра или волн.

 От неожиданности они беспомощно упали на пол каюты.

Прошло не больше пяти минут, как они услышали торопливые шаги в коридоре.
В дверях появился Лис с зажжённым фонарём в руке, его силуэт вырисовывался на фоне темноты позади него.

Он поднял фонарь, чтобы свет падал дальше в каюту, и испуганно вскрикнул, увидев двух девочек, прижавшихся друг к другу на полу у койки.


— Рик! — резко воскликнул он, а затем: — Милли! Ты ранена?

 Машинка для стрижки совсем перестала работать — и этот факт внезапно показался более зловещим, чем всё, что было до этого.  Девочки поспешно поднялись на ноги.
Они вскочили на ноги и схватили Листера за руки, по одному с каждой стороны.

«Что случилось?» — воскликнула Эрика. «Мы во что-то врезались?»

Лис серьёзно кивнул. «Говорят, мы налетели на риф. Мы, конечно, ещё не знаем, насколько сильно повреждён корабль. Дядя Эрик послал меня за вами, чтобы вы все поднялись на палубу. Слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но он, кажется, думает, что мы наткнулись на какой-то выдающийся коралловый риф на одном из этих островов.


 Он развернулся и пошёл обратно по коридору, а Эрика и Милли последовали за ним по пятам.
 Обе девушки думали об одном и том же: означает ли приказ немедленно явиться на палубу, что они должны подняться на борт?
спасательные шлюпки? Неужели «Чайка» была в таком же плачевном состоянии, как и _это_?

 На палубе не было суматохи. Миссис Фолджер уже была там,
она стояла рядом с капитаном Эриком, а маленькая Барби цеплялась за её юбку. Мисс
 Чарити подняли на борт двое матросов, и она села на бухту каната.
Её лицо было напряжённым и бледным в свете ближайшего фонаря, но она была совершенно спокойна. Роскошный паланкин Сунь Ли, который несли носильщики-кули, стоял рядом с верёвочным сиденьем мисс Чарити.
Сам губернатор стоял рядом с капитаном, опираясь на его руку
маленького доктора Ву и спокойно наблюдала за происходящим вокруг.

 Эрика подбежала к отцу и взяла его за руку, благодарная за успокаивающую силу больших, крепких, как канаты, мышц под его синим тканевым рукавом.


— Мы что, потерпели крушение, отец? — спросила она тихим, не слишком уверенным голосом, прижимаясь к нему.


— Нет, нет, — быстро и ободряюще ответил он. «Мы наскочили на риф,
это точно, но старый клипер не набирает воду — мы даже не пробили его обшивку, хвала Господу! Нам просто нужно дождаться утра, чтобы понять, где мы находимся и как снова встать на воду».

Помощник капитана поднялся на палубу и приблизился к капитану, чтобы что-то сказать
понизив голос. Капитан Эрик серьезно выслушал, а затем
кивнул.

“Вы все можете со спокойной душой спуститься вниз и лечь спать”, - обратился он к
встревоженной маленькой группе вокруг него. “Повторный, более тщательный осмотр
показывает, что вода не поступает. Мы спаслись чудом, не меньше. Мы
конечно, сели на мель достаточно сильно, чтобы у нас был рипп— Я открою её, судя по ощущениям.
— Но ветер — он снова поднимается, — прошептала Эрика, прижимаясь губами к его уху, потому что не хотела, чтобы остальные услышали. — Разве мы не в эпицентре урагана, и разве ветер не станет таким же сильным через несколько минут?

— Возможно, моя мудрая маленькая дочь, — сказал капитан Эрик, нежно улыбнувшись её обеспокоенному лицу. «Но насколько мы можем судить в темноте, нас отнесло в какую-то гавань — где именно, я не смогу сказать до рассвета. Там есть небольшие разбросанные острова»
о нас, и мы, несомненно, сели на мель у одного из них — под защитой какого-то мыса, как я полагаю, или в естественной, защищенной гавани. Сегодня ночью мы в безопасности. Рука Господа вела нас в трудную минуту, и нам всем следует воздать Ему должное, прежде чем мы уснем.

Ветер снова завыл и зашумел, как прежде, с прежней яростью,
но, очевидно, «Морская чайка», как и заявил её капитан, нашла
убежище в какой-то защищённой бухте или гавани, потому что вся сила
шторма, казалось, прошла высоко над ней, словно её отразила
промежуточный барьер. Время от времени волны захлестывали палубу корабля,
но им не удалось сбросить его со скалистого выступа, по которому он бежал
. Она даже не раскачивалась и не ударялась о риф, а покоилась на своем
новообретенном причале так надежно, как будто была построена на прочном и надежном фундаменте.

После недолгого, довольно тревожного ожидания на палубе, когда они были готовы к любым новым сюрпризам, пассажиры «Морской чайки» наконец приняли вердикт капитана и спустились в свои каюты, успокоенные относительно ближайшего будущего.

Младшие члены отряда спали крепким сном, потому что даже перед лицом опасности молодёжь может спать сутки напролёт, если её не тревожить.
Последним, что запомнила Эрика в ту ночь, был пронзительный свист ветра в иллюминаторе и прерывистый плеск волн о борт корабля.
Следующее, что она увидела, — это поток раннего утреннего солнечного света, льющийся в тот же иллюминатор и падающий на золотой китайский ковёр. Мир снаружи был таким же мирным, чистым и сияющим, как будто не было ни шумного, смертоносного ветра, ни бушующей стихии.
Накануне вечером волны вели отчаянную битву за «Морскую чайку» и её человеческий груз.

 Милли Торн всё ещё спала, и Эрика, не разбудив её, соскользнула с койки и прошла по мягкому, как бархат, ковру к иллюминатору.
Она с нетерпением выглянула наружу. Ночью море отступило.
Теперь оно лежало, мягко вздымаясь ярко-зелёными волнами,
в иллюминаторе, через который Эрика смотрела на ещё более зелёный берег невысокого холма, поросшего лесом, всего в нескольких сотнях ярдов от них.

 Эрика заворожённо смотрела на внезапно появившуюся землю.
густые, странные джунгли из деревьев, подлеска и лиан, которые покрывали холм почти до самой кромки воды.

 «Отец был прав, — взволнованно сказала себе Эрика.  — Должно быть, это остров — настоящий тропический остров».  Она ещё немного постояла, глядя на него, затем развернулась на босых пятках, в два прыжка пересекла крошечную хижину и, схватив свою одежду, начала торопливо одеваться.




ГЛАВА XVI


Эрика побежала в лес во главе ступеньки, просто готовится
сойдет.

“Я искал тебя, Рикки”, - сказал он, взволнованно. “Дядя Эрик уезжает
Он сказал, что мы можем пойти с ним, если хотим. Он говорит, что этого острова нет ни на одной из его карт, и он думает, что он, должно быть, необитаем.
 Похоже, мы ничего не можем сделать, чтобы снять «Морскую чайку» с рифа до прилива, а потом, возможно, уже будет поздно. Приятная перспектива, да?

 — Это... это _великолепно_! — возразила Эрика. «Настоящий необитаемый остров — как в книжках! Мне всё равно, даже если корабль останется на рифе до следующей зимы. Давай, Лиз, поторопись, чтобы папа не уехал без нас».

 Они нашли одну из шлюпок с клипера уже в воде, и в ней был
несколько матросов. Как только эти двое появились на палубе, капитан Эрик заметил их
и поманил к себе.

“Итак, ранние пташки думают, что сегодня утром они поймают хорошего жирного червяка”,
он весело бросил им вызов. “Что вы двое малолеток ожидаете найти, я
интересно, на этой довольно небольшой зеленый остров мы пересеклись в
ночью?”

Эрика сделала широкий жест рукой и рассмеялась, глядя в его мерцающие голубые глаза. «_Приключение_», — драматично заявила она.

 Лис усмехнулся вместе с дядей, но из-за его стремления поскорее добраться до лодки
Эрика знала, что на самом деле он думал о том же, о чём и она. Необитаемый остров казался Лиз таким же захватывающим, как и ей самой, с её импульсивным характером.

 Ни один из детей не стал терять времени даром и забрался в лодку, заняв своё место на корме. Моряки склонились над вёслами, и маленькое судёнышко поплыло по плавно вздымающейся зелёной воде в сторону ближайшего берега.

Клипер потерпел крушение на подводном рифе в самом центре небольшой бухты, частично окружённой сушей. Эта естественная гавань была длинной и узкой, расширялась в сторону океана и была окружена холмами, поросшими джунглями
С трёх других сторон он спускался к кромке воды. Очевидно,
сильное течение принесло его из открытого моря, и, несомненно,
благодаря этому «Чайка» смогла благополучно пройти через
бурю, не разбившись ни об один из высоких мысов в устье бухты.


Именно холм справа от них отвёл на себя всю силу урагана после того, как они вошли в гавань. Даже волны здесь были
всего лишь длинными зелёными волнами, которые мягко накатывали на
узкую полоску пляжа и разбрызгивали лёгкие жемчужные капли по розоватому песку.
песок. Настоящего прибоя не было, и мужчинам не составило труда вытащить лодку на берег, не пролив ни капли воды.

 Капитан Эрик вышел на берег и поднял дочь из лодки на сухой участок песка. Лиз поспешила за ними, и все трое на мгновение застыли, глядя на выброшенную на берег «Морскую чайку», прежде чем приступить к запланированному исследованию острова. И как раз в этот момент, с драматическим эффектом, как в театральной сцене, кусты справа от них внезапно раздвинулись, и в поле зрения появился мужчина.

Маленькая группа потенциальных исследователей как один повернулась и в изумлении уставилась на незнакомца. По чертам лица он был белым, но настолько обгорел под тропическим солнцем и так потемнел от морских ветров, что с первого взгляда его можно было принять за индейца или туземца. Его одежда тоже была необычной. Изначально
это, должно быть, была обычная морская одежда, но она была так
заштопана и покрыта посторонними материалами, такими как
куски парусины, брезента и других неузнаваемых тканей, что
Он представлял собой, мягко говоря, странное зрелище. Его ноги были босыми, а волосы и борода отросли и спутались, к тому же выцвели до тусклого светло-серого цвета. Однако, когда он приблизился к ним, они увидели, что его глаза ярко-голубые и пронзительные, а в его лице было что-то загадочное и странно знакомое для Лиз и Эрики, и чем дольше они смотрели на него, тем сильнее это чувствовалось.

 Затем Лиз воскликнула: «_Капитан Джой!_” и бросился к мужчине, взволнованно сжимая его мозолистые, загрубевшие руки.

 Капитан Эрик не отставал от своего племянника.  Отстранив Лиз
он нежно схватил, в свою очередь, руки этого удивительного
оборванца из джунглей и помахал ими вверх-вниз в
энергичном приветствии. “Калеб Джой, клянусь жизнью!” он буквально зарычал на мужчину.
“Что, ради всего святого, ты здесь делаешь, да еще в таком наряде?”

Эрика, слишком удивлённая, чтобы пошевелиться или заговорить, стояла рядом с отцом.
Её дыхание участилось, а в голубых, как море, глазах внезапно всплыла другая картина: октябрьская ночь восемь месяцев назад, Томми, Лиз и она сама танцуют на Мейн-стрит, дома в Нантакете, взявшись за руки.
Они насвистывали весёлую мелодию, испытывая неподдельную радость в свежем ночном воздухе,
наслаждаясь морскими запахами, которые ветер приносил с океана, и общим
волнующем ликованием от того, что они молоды и живы в прекрасном мире. Она
увидела, как они раскачиваются на причале и останавливаются, чтобы
полюбоваться чёрно-серебристыми водами гавани и мачтами китобойного
судна, чётко вырисовывающимися на фоне восходящей луны. Она вспомнила, как они стояли и смотрели,
наполненные красотой этого зрелища, не в силах выразить свои чувства,
как это обычно бывает с молодыми людьми, но глубоко взволнованные.
нам было стыдно признаться в этом даже друг другу.

 А потом из тёмных вод у края причала донёсся крик о помощи, и Томми безрассудно прыгнул с высокого деревянного борта, чтобы спасти тонущего моряка. Как и следовало ожидать, Томми самому понадобилась помощь,
прежде чем он благополучно выбрался на берег со своей бесчувственной ношей.
Человек, который прибежал на испуганный крик Лиз, был тем самым
человеком, который теперь стоял перед ними в изодранной одежде, с густыми спутанными волосами и бородой — капитан Калеб Джой с «Нарвала», который отплыл
На следующее утро он отправился в трёхлетний китобойный рейс в Тихий океан.
Но теперь, здесь... Эрика в изумлении протёрла глаза и посмотрела ещё раз.
Тот самый капитан Джой горячо пожимал руку её отцу на этом пустынном островном пляже и, казалось, был так же ошарашен неожиданной встречей, как и они сами.


Она подошла ближе и протянула свою маленькую руку.

«Мне потребовалось два или три внимательных взгляда, чтобы узнать тебя, — призналась она откровенно. — Но...» — она замолчала, когда её осенила новая мысль. — Почему... почему, капитан Джой, я думаю, что это _вы_ были
кораблекрушение, тоже!” - выдохнула она.

Капитан Джой закрыла очень нежно его пальцы более тонкие, рвутся
те, сунул в них, и решительно кивнул.

“Значит, это малыш Рики Фолджер!” - сказал он. “Ну-ну, Мисси! Но ты
попала прямо в точку. Потерпевший кораблекрушение, я был здесь, на этом благословенном острове
, с восемью членами моей команды, последние восемь месяцев ”. Он повернулся к капитану Эрику и продолжил свой рассказ. Остальные члены группы придвинулись ближе, чтобы послушать.  «Как помнят Листер и Рики, мы отплыли в октябре прошлого года в китобойное плавание, которое, как мы рассчитывали, продлится
примерно на три года. Ну, мы попали в шторм примерно в
ста милях от этого места — в этих водах полно штормов и ураганов, как вы сами убедились прошлой ночью, сэр. Он
умудренно кивнул в сторону «Морской чайки» на другом берегу небольшой бухты, и капитан Эрик кивнул в ответ.

— Однако нам повезло меньше, чем вам, капитан, — продолжил свой рассказ Калеб Джой. Его громкий голос внезапно зазвучал чуть неуверенно, как будто даже спустя столько месяцев ему было тяжело вспоминать об этом. — Я потерял _свой_ корабль, сэр. Мы шли против ветра всё
Ночью, а утром, как только рассвело, мы обнаружили в трюме пожар.  Остальное вы можете себе представить — корабль вспыхнул, как трутница.  Мы сели в шлюпки, но в таком море и при продолжающемся шторме было невозможно держаться вместе.  Две другие шлюпки я с того утра и по сей день не видел и не слышал о них. Каким-то чудом моя лодка удержалась на плаву.
Когда взошло солнце, я сумел проложить приблизительный курс,
намереваясь направиться к одному из островов Вест-Индии — по моим
расчётам, ближайшим был Куба. Конечно, у меня не было средств, чтобы
Как вы понимаете, у меня не было возможности точно определить, насколько мы отклонились от курса. Мы гребли два дня и две ночи, и — ну, если вкратце, то, как вы можете себе представить, это не самая простая история, сэр, — в конце концов мы увидели землю. Это была не Куба и не какой-либо из известных мне по картам островов, но это была земля, и мы были ей очень рады. Мы обогнули её на полпути, прежде чем нашли эту маленькую бухту, или залив, как вы могли бы её назвать. Мы причалили и высадились прямо там, где вы сегодня сошли на берег. И с тех пор мы здесь.
Мужчины находятся на другой стороне острова, где мы построили себе несколько хижин, — пояснил он. — Я просто случайно проходил мимо — обычно я прогуливаюсь перед завтраком, как всегда делал, когда был на берегу. И, может быть, я не слишком удивился, когда увидел в бухте клипер и лодку, подплывающую к берегу. Естественно, я поспешил изо всех сил и приехал, чтобы встретиться с вами, — не зная, что встречу старых друзей, — закончил он с улыбкой.

 Капитан Эрик стал очень серьёзным, когда его собеседник подошёл к концу
Он закончил свой рассказ, но выражение его лица не изменилось.

«Я так понимаю, остров необитаем», — заметил он. «Но вы ни разу не видели, чтобы мимо проплывал корабль?»

Капитан Джой покачал своей седой головой. «Ни разу», — тихо сказал он.
«О, нет никаких сомнений в том, что мы находимся далеко от обычного судоходного пути. Это огромный маленький остров — не более полумили в поперечнике и
может быть, около мили в длину. Я тоже не вижу его ни на одной из карт.
почти уверен.

“Нет, насчет этого ты права”, - согласился отец Эрики. “Я посмотрел это
утром, прежде чем сойти на берег, чтобы убедиться. Что ж... ” Он нахмурился.
посмотрел на "Морскую чайку" и замолчал.

Эрика знала, что он подумал,—в трагическое событие, прилив
не должны плавать машинку от ее риф, как долго они могут
остаться здесь и искать "голубой горизонт" для прохождения судов, как капитан радости
и его люди делали в течение восьми долгих месяцев.

Вероятно, из-за своей молодости и романтических мечтаний о морских
приключениях Эрика не воспринимала эту перспективу так же ужасно, как её старшие товарищи. Она родилась и выросла на маленьком морском
Она подумала, что провести какое-то время на другом, более южном острове, изучая новые способы жизни и испытывая доселе неведомое волнение от знакомства с новой страной, не составит большого труда.


 «Ваш корабль сел на мель у рифа», — сказал капитан Джой её отцу, когда она снова услышала их разговор.
 «Это узкая коралловая отмель, которая тянется параллельно этому берегу залива. Я проследил его путь. Но если прилив поднимется достаточно высоко, чтобы она могла плыть, ей нужно будет пройти всего несколько футов, чтобы снова оказаться на глубине. Конечно, мои люди
и я сделаю все возможное, чтобы помочь. Рассчитывайте на нас, как будто мы были частью вашей
экипаж. И если она не всплыла во время прилива сегодня в полдень, ” задумчиво добавил он.
“ в полнолуние всегда бывает прилив, который будет через
дней десять. Тогда у нас будет неплохой шанс выбраться.

Со всем этим капитан Эрик мог только согласиться и держать свои страхи и
тревоги при себе, как хороший моряк, каким он и был. Он также принял приглашение капитана
Джоя вернуться в его лагерь на другом конце острова
и разделить с ним завтрак. Эрика и Лиз с тревогой умоляли его
Те, кому было позволено пойти, в конце концов присоединились к группе, а моряков отправили обратно на корабль, чтобы они доложили помощнику капитана и Сунь Ли о поразительных открытиях, сделанных утром.

Восемь человек, спасшихся после крушения «Нарвала», были жителями Нантакета. Большинство из них были лично знакомы с Фолджерами.
Их изумление и восторг, когда капитан Джой привёл своих гостей через джунгли по тропе, проложенной от бухты до берега океана, легче представить, чем описать словами.

 Эти моряки, потерпевшие кораблекрушение, почти потеряли надежду когда-либо увидеть свои
Они вернулись на свой остров, расположенный далеко на севере, и вот они, старые соседи, и вот он, корабль, который прошлой ночью прибило прямо к их пустынной бухте.
И хотя этот корабль тоже временно оказался в затруднительном положении,
в их сердцах вновь вспыхнула надежда.  Возбуждёнными голосами,
перебивая друг друга и толпясь вокруг капитана Эрика и младшего
Фолджера, они обещали сделать всё возможное, чтобы помочь «Морской чайке»
снова встать на ноги.

Это была настоящая одиссея приключений для Эрики и Лис
Позже в тот же день, когда они вернулись на клипер, Сунь Ли с интересом и вниманием выслушал их рассказ.
После этого Сунь Ли, неожиданно очнувшийся от своего прежнего
безразличного отношения к своему полуинвалидному состоянию,
внезапно потребовал, чтобы его спустили на берег и пронесли по
тропе в джунглях в его роскошном паланкине, чтобы он мог
посетить маленький лагерь потерпевших кораблекрушение
моряков и своими глазами увидеть всё то, что так живо описали
взволнованные мальчик и девочка.

Маленький доктор Ву, бросив испуганный взгляд на улыбающееся, но настороженное лицо своего августейшего господина, сам широко улыбнулся и поспешил прочь.
прикажите подготовить паланкин, как только на "Морской чайке" появится экипаж.
самая большая лодка, на которой можно будет сесть.

“Я уже
несколько месяцев не видел его превосходительство таким прежним, здоровым”, - сияя, признался он капитану Эрику, излагая свою
просьбу о лодке. “ Это морское путешествие, несомненно, делает для него все, что мы надеялись.
мы надеялись на это, а также на его интерес к вашей достопочтенной дочери, сэр. Он
проявляет к ней всю ту любовь и гордость, которые проявил бы к своему
сыну. Я очень надеюсь, что в ближайшем будущем он полностью поправится». Церемонно поклонившись, он поспешил прочь так быстро, как только мог
Он прибыл в сопровождении носильщиков-кули и большого, покрытого золотом и алым лаком паланкина.


И Лиз, и Эрика сопровождали эту вторую экспедицию на берег и испытали все те острые ощущения, которые испытывают старые исследователи, проводящие новичка по острову и показывающие ему лагерь команды «Нарвала» под одобрительные улыбки его превосходительства Сунь Ли, губернатора Кантона.

Удивление моряков и самого капитана Джоя при виде их великолепной процессии усилило внутреннее удовлетворение детей до такой степени, что оно уже не могло сдерживаться и просто вырвалось наружу
Она хихикнула, что, в свою очередь, вызвало ответные улыбки у более взрослых и степенных зрителей. В целом это был очень приятный и насыщенный событиями день, и Эрика вряд ли смогла бы уснуть той ночью, уютно устроившись на своей койке в милой маленькой каюте, которую для неё оборудовал Сан Ли, если бы не была так измотана морально и физически, что уснула раньше, чем успела обдумать события последних часов.

Однако капитан Эрик не спал дольше, чем его дочь.
занятый гораздо менее приятными размышлениями. В тот полдень высокий прилив не унес "Морскую чайку"
, так что теперь ничего не оставалось, как
успокоиться и десять дней ждать прилива в полнолуние. Если это не удастся...
Он беспокойно заворочался на своей койке, не позволяя своим
мыслям задерживаться на таком развитии событий. Нет смысла переходить
мосты, пока не достигнешь их.




ГЛАВА XVII


Философия капитана Эрика о том, что не стоит сжигать за собой мосты, в данном случае оказалась весьма обоснованной.  Полнолуние,
Когда он начался, то не только вызвал прилив, но и сопровождался сильным северо-западным ветром, который пронёс перед собой огромное количество воды через узкий вход в бухту Кораблекрушения — так Эрика и Лиз назвали гавань, где на рифе стояла «Чайка» . Из-за дополнительного давления ветра и воды этот прилив стал
запоминающимся в истории острова, и клипер на его гребне
проплыл мимо коралловой отмели.

Это было тревожное время для всех на борту, а также для маленького
колония в хижинах на берегу океана на островке. И когда прилив достиг своего пика, и большой клипер, расправив все паруса, чтобы использовать силу ветра и моря, наконец поднялся, буквально дюйм за дюймом, пока его киль не заскользил по длинным волнам, не задевая их и не ударяясь о них, десятки глоток издали воодушевляющий клич. Затем, когда риф остался далеко позади, послышался скрип кабестана, когда якорная цепь была отдана, и клипер снова тихо встал на якорь в сотне или более ярдов от места своего заточения.

Все приготовления к отплытию с острова были завершены на следующий день.
Если бы кораблю удалось освободиться от рифа, то к рассвету следующего дня паруса были бы снова подняты, а якорная лебедка усердно наматывала бы якорный канат.

 Несмотря на ранний час, Эрика поднялась на палубу и, облокотившись на леерное ограждение с левого борта, стала наблюдать за тем, как зеленые джунгли на склоне холма плавно и бесшумно уходят за корму.

Посреди всеобщего ликования она почувствовала смутное сожаление. Конечно, она не хотела провести остаток жизни в
Она прожила на этом острове всего десять дней, но наслаждалась каждым мгновением каждого из этих дней. По всей вероятности, она больше никогда не увидит эти крутые зелёные берега.
Никогда не исследует странные и прекрасные тропы в джунглях, которые до этого знала только по книгам.
Никогда не поплавает в ярко-голубой лагуне внутри рифа и не понаблюдает за странными рыбами и другими экзотическими морскими обитателями, у которых нет названий, на дне — на дне — _на дне_
в её прозрачных глубинах.
Они весело проводили время, занимаясь повседневными морскими делами. Это было чудесное десятидневное пребывание на острове — они единогласно решили назвать его Островом Ураганов по очевидным причинам.

 Однако ей будет что рассказать своим друзьям дома на Нантакете, что, по крайней мере, немного утешало. Была ещё трагическая история о пропавшем «Нарвале» и о том, как были найдены выжившие члены его экипажа. Все жители Нантакета хотели бы снова и снова слушать эту историю в будущем.

И много хорошего произошло со всей командой на борту клипера.
Сунь Ли явно стало лучше, как и тёте Чарити. Что касается остальных,
то их загорелые, обветренные лица и сияющие глаза буквально излучали
здоровье. Единственной тучей, омрачившей их небо за неделю
пути на север, было осознание того, что они несут печальную весть
семьям помощника капитана и других моряков с «Нарвала», которые
не вернулись домой.

Но они старались не думать об этом, насколько это было возможно.
По крайней мере, они спасли капитана Джоя и восемь моряков, а это значит, что
счастье в девяти островных семьях. Об этом было приятнее думать, чем о другой стороне картины.


Словно в компенсацию за шторм, который едва не потопил их корабль,
погода на всём пути от острова Харрикейн до Нантакета была такой
идеальной, какой только мог пожелать самый робкий путешественник по
морю. Голубое небо день за днём улыбалось спокойному голубому
морю, а попутный ветер уверенно вёл их вперёд, не допуская ни штормов,
ни штилей.

 «Чайка» рассекала волны, словно дикая птица в полёте, грациозная
как птица, в честь которой её назвали, и такая же неутомимая. Белая пена,
взбивающаяся перед её тонким острым носом, приводила Эрику,
сидевшую на носу, в неописуемый восторг. Брызги, поднимающиеся вверх,
орошали её раскрасневшееся лицо и оставляли солёный привкус на приоткрытых губах. Или незадолго до наступления сумерек, когда заходящее солнце ещё окрашивало океан в розовый, пурпурный и золотой цвета, на корме было не менее чудесно: можно было прислониться к поручню и смотреть на радужный след, который они оставляли за собой, пока стремительно мчались навстречу туманным сумеркам.
Наступившая после этого темнота была усеяна звёздами.

 Зов моря был в крови Эрики Фолджер; всегда, в каждом поколении, кто-то из мужчин в её семье был морским капитаном.
Это была её самая ранняя обида на жизнь за то, что она не была мальчиком и не могла пойти по их стопам.
Это была единственная, но верная и язвительная насмешка, которой близнецы могли ответить в своих постоянных спорах в детстве, — их превосходство в этом отношении.

Но, как бы то ни было, — сказала себе Эрика, — это было лучшее, что можно было сделать.
Пассажир может быть незначительной фигурой по сравнению с капитаном
на одном из этих величественных клиперов; но пассажир, по крайней мере, может в полной мере ощутить красоту и величие моря.
Никогда, даже если она доживёт до преклонных лет, воспоминания об этом путешествии на «Морской чайке» не померкнут с годами.
Кроме того, если судьба будет благосклонна, будут и другие путешествия.
Например, Китай, и она уже выжала из отца смутное обещание на этот счёт.
Пальцы Эрики скользнули по китайскому шнурку с узелками, который она носила на шее.
На нём висел маленький нефритово-серебряный ключ с изысканной резьбой…

Она с неохотой встречала каждый новый день, и всё же, когда наступило время, когда в любую минуту над горизонтом, где сливались небо и вода, могли появиться низкие серые очертания её родного острова, она поймала себя на том, что ждёт их с таким же нетерпением, как мисс Чарити или потерпевшие кораблекрушение моряки с пропавшего «Нарвала»
В конце концов, дом есть дом; и какими бы красивыми и романтичными ни были необитаемые острова, Нантакет был самым прекрасным местом на свете, куда можно было вернуться.

Она была на носу вместе с Лис, когда они впервые увидели вдалеке
далекое пятнышко - простое серое пятно на низкой линии неба— — которого они ждали
. Лиз заметила его первой и коснулась ее руки, указывая.

” Нантакет!_ ” сказал он.

Они послали весточку Сун Ли, который попросил известить его, как только
остров покажется в поле зрения, и он поднялся на палубу, как обычно в своем
паланкине, который несли флегматичные носильщики-кули. Эрика тут же подбежала к нему и указала на маленькое серое пятнышко, которое ещё нужно было разглядеть на фоне такой же серой воды.


Это был не один из тех ярких дней с голубым небом и солнцем, которые
нигде не бывает так красиво, как на Нантакетских островах, но там пасмурно и без солнца.
С моря надвигался туман, время от времени скрывая из виду даже то крошечное пятнышко, которое первыми заметили зоркие глаза Лиз.

Ветер стих до слабого бриза, которого едва хватало, чтобы наполнить большие паруса клипера. Корабль лениво двигался по серой воде,
как будто, подобно Эрике, сожалел о конце путешествия.

Позже туман рассеялся, и с изменением направления ветра корабль унесло к югу от острова. Теперь корабль был достаточно близко, чтобы
наблюдатели на палубе разглядели очертания стройных церковных шпилей,
смутные контуры крыш и возвышенность за ними.

Они обогнули Грейт-Пойнт и направились к гавани. Мисс Чарити и миссис Фолджер вышли на палубу,
приведя с собой Милли и маленькую Барби, и все они
сгрудились у перил, напрягая зрение, чтобы разглядеть знакомые ориентиры.

И всё же, как ни странно, в длинной серой береговой линии не было ничего знакомого.
Только шпили и возвышенность за городом. Здесь было что-то странное и непривычное, чего они не могли понять
вполне разглядеть. Возможно, они приближались к совершенно незнакомому порту
судя по всему, они были в состоянии распознать. Они повернулись и посмотрели друг на друга
с вопросительным, наполовину сформированным опасением, но никто не произнес ни слова, пока Лиз
не вырвалось дрожащим голосом:

“Рикки, смотри! Там— нет—никакого—города...

И тогда остальные тоже увидели. У кромки воды и на всём протяжении суши, насколько хватало глаз, не было ни одного уцелевшего дома. Только почерневшие и скрученные клубки обугленного дерева, причудливо накренившиеся дымоходы и провисшие балки крыш…

 Мисс Чарити, в отличие от своей обычно спокойной сестры, испуганно вскрикнула
— прошептала она тихим протестующим голосом, — Нет... _нет_... — и снова замолчала, прижав тонкую руку к сердцу.
Капитан Эрик, незаметно подошедший к ним сзади, обнял её за плечи и крепко прижал к себе, не утешая и не пытаясь ничего объяснить.
На самом деле он был так же ошеломлён и сбит с толку, как и она.
_Какая ужасная катастрофа произошла в старом сером городе за время их отсутствия?_ Это было невероятно, как будто я увидел что-то в кошмаре, от которого я уверен, что вот-вот проснусь. Только вот оно было передо мной
их глаза. Почерневшее дерево, разорванные и перекрученные крыши, упавшие трубы——
Последствия не пожара, а холокоста.

Чем ближе они подходили, тем очевиднее становилось запустение. За те
несколько недель, что они отсутствовали, весь город был сметен с лица земли
пожаром; это все, о чем они знали. Но как, когда и почему
это произошло, у них, конечно, пока не было возможности
узнать.

 «Морская чайка» встала на якорь у входа в гавань, потому что, как и во время её предыдущего визита, прилив был слишком слабым для корабля такого размера.
бар. Самая большая из её лодок была спущена на воду и укомплектована экипажем. Капитан Эрик,
мисс Чарити, миссис Фолджер, Милли, малышка Барби, Эрика и Лиз втиснулись в неё. Неважно, что они немного перегрузили лодку: в гавани было спокойно, а необходимость немедленно узнать масштабы катастрофы сделала их всех безрассудными.

 Приближение клипера привлекло внимание небольшой толпы к обгоревшим и почерневшим остаткам причала. Морякам пришлось причалить к берегу и помочь двум дамам и Милли сойти на сушу, подняв их над мокрым песком.
 Эрика перевалилась через борт вслед за Листером, не обращая внимания на мокрые ноги и испачканный подол платья.

Захватывающая история об их морских приключениях, которую она с нетерпением ждала, чтобы рассказать, была забыта. Теперь она с готовностью взяла на себя роль слушательницы, пока пассажиры «Морской чайки», собравшиеся на песке, слушали рассказ о трагедии, который им поведали старые друзья и соседи, пришедшие поприветствовать их дома.

 Однако, какими бы плохими ни были новости, всё было не так безнадежно, как они подумали, впервые увидев обломки корабля на берегу. Благодаря счастливому изменению направления ветра удалось спасти более половины города.
и героическая работа пожарных, которые не останавливались даже перед тем, чтобы взорвать динамитом нетронутые огнём здания на пути пожара и остановить его распространение. Троицкая церковь сгорела дотла, как и Атенеум, прекрасная библиотека, которой горожане по праву гордились.
Музей тоже был разрушен, как и _все магазины в городе, кроме одного_.

В общей сложности было снесено около четырёхсот домов, таково было ужасающее подведение итогов.

Мисс Чарити с бледным лицом и полными слёз глазами коснулась руки одного из мужчин в толпе — отставного морского капитана, который был другом её отца.

“Капитан Джим, никто не сказал—Наши дома Кэлли и мое ... ” она
удалось задать между сухих губ.

Старик положил по-отечески руку на ее плечо.

“Нетронутым, слава богу, Мисс благотворительность”, - сказал он, быстро. “В
огонь не добрался до Орандж стрит—выключил и пошел на север, всего в нескольких
ста футах оттуда. Но, боюсь, ты обнаружишь, что в обоих домах полно незваных гостей, моя дорогая. Нам пришлось искать убежище для стольких людей, что мы взяли на себя смелость поселить две семьи в твоём закрытом доме, — обратился он к миссис Фолджер, перекрикивая её невестку. — Миссис Джой из соседнего дома сказала
вы бы оставили ключи с ее, и он, казалось, не время для колебаний ... ”

“Конечно, нет, конечно нет!” Обе Мисс Чарити и миссис Фолджер плакал,
вместе. По их щекам текли слезы, и Милли откровенно рыдала.
уткнувшись лицом в плечо миссис Калли Фолджер.

“ Когда это случилось — и как? - Потребовал капитан Эрик, как только смог
доверять своему голосу.

Несколько человек, стоявших рядом с ним, покачали головами. «Никто точно не знает.
Это началось ночью — две недели назад. Им пришлось бороться с этим почти три дня».
Сбивчивый хор ответов слился в неразборчивый гул.
Многоголосное гудение. «Но мы уже убираем обломки. Скоро начнём восстанавливать…»


Они не сдались и даже не пали духом перед лицом постигшей их трагедии! Эрика почувствовала внезапный прилив гордости за свой остров и его жителей, какого она никогда раньше не испытывала. _Это_—
не необитаемые острова, не странные джунгли и не китайские дворцы — было романтикой, настоящим приключением. Встречая поражение, не пасуй, сохраняй мужество и преврати его в победу!
Она чувствовала себя очень скромной и юной; ей было немного стыдно за свои детские амбиции.

Они поднялись по Мейн-стрит и свернули на юг, в сторону Оранж-стрит, оставив позади обломки и мусор. Оранж-стрит была
первым знакомым местом на острове. Эрике хотелось упасть
на колени и расцеловать серые обшарпанные ступеньки дома тёти
Чарити. Даже голубое море, полное приключений, которое она
любила, не было таким прекрасным, как дом.

Бездомные соседи, ютившиеся в двух домах, потеснились ещё больше и освободили место для законных владельцев.
 Мисс Чарити и Эрика вернулись в свой дом — там было больше места
там было лучше, чем у миссис Фолджер, когда Лиз, Милли, Барби и самой миссис Фолджер приходилось искать укромные уголки, чтобы спрятаться самим и спрятать свои вещи.


Тем не менее теснота казалась небольшой платой за то, чтобы снова оказаться под собственной крышей, не затронутой общим бедствием.

Капитан Эрик вернулся на «Морскую чайку» и пообещал, что Сунь Ли и его свита будут чувствовать себя на борту комфортно. Но на следующий день губернатор в своём паланкине в сопровождении доктора Ву совершил паломничество через разрушенный город на Оранжевую улицу и провёл там час
с миссис Фолджер и мисс Чарити в гостиной первой. Уходя, он оставил на совместном попечении этих двух ошеломлённых и слабо протестующих дам сумму денег, которая их обеих изрядно напугала.
Они могли распорядиться ею по своему усмотрению, чтобы облегчить страдания тех, кто внезапно остался без крова. Это был один из первых и, безусловно, один из самых крупных взносов на это дело, которые вскоре стали поступать со всех концов страны и из-за границы.

На второй день после прибытия в гавань «Чайка»_
Корабль снова отплыл, увозя Сунь Ли, доктора Ву, великолепный лакированный паланкин его превосходительства и носильщиков-кули обратно в родной Китай. Эрика, которая до последней минуты лелеяла слабую надежду, что её тоже возьмут в путешествие, была отчасти утешена твёрдым обещанием отца, что через два года, когда она закончит учёбу, он возьмёт её с собой в одно из своих путешествий. Этим ей и пришлось довольствоваться.

Она спустилась на берег в тот час, когда должен был отплыть клипер, и — как она делала в тот давний день, когда Листер уезжал в
Первый круиз — она дошла до пляжа за самой дальней окраиной города и стояла там в полном молчании, размахивая платком до тех пор, пока не стали видны белые крылья «Морской чайки».Затем, надо признать, её глаза застилали слёзы, но она мужественно подмигивала в ответ, а губы оставались неподвижными.
Она повернулась и пошла домой. Упрямо шагая по пляжу, она оглянулась через плечо всего один раз, на теперь уже пустом берегу океана.

 «И всё же два года — это не так уж и _очень_ долго», — сказала себе Эрика решительно-весёлым тоном, и её пальцы потянулись к
дотронуться до маленького серебряно-нефритового ключика, который висел на китайском шнурке с узлом у нее на шее. Ей даже удалось изобразить решительно-жизнерадостную улыбку, соответствующую тону.
В конце концов, в шестнадцать два года действительно _arent_.
***********
 КОНЕЦ
*** ОКОНЧАНИЕ ПРОЕКТА ЭЛЕКТРОННАЯ КНИГА ГУТЕНБЕРГА "МОРСКАЯ ДЕВУШКА" ***