Финики

Почему про еврейские семьи говорят, что они шумные. Потому что это так и есть. Шумные, разговаривают громко, словно ссорятся, но на самом деле это была самая добрая и отзывчивая семья в доме. И мне повезло, что они были моими соседями. Дора всем управляла, всем помогала и всех хотела накормить. 

- Садись покушай, - первое, что она говорила, если кто-то заглядывал в их всегда открытую дверь.

Она не спрашивала чайку, кофейку, нет она говорила:

- У меня золотой бульон, нет ты только посмотри, - и вела любого в свою длинную кухню, где непременно кто-то уже сидел и ел.

- Дорочка, да я на минутку заглянула, нет ли у Вас немного молочка, хочу сырники сделать.

- А как это на молоке делать сырники?

- Ну, творог у меня очень сухой, разбавить хочу.

- Проходи, сейчас дам… А ты не знакома с моими девочками, - неожиданно спросила меня Дора…

- С какими девочками?

- Иди, иди сюда, я тебя познакомлю, смотри какие у меня чудные девочки, я им одну комнату сдала, Катька ещё маленькая целую комнату занимать, я ей в гостиной на диване стелю, а эти девочки приехали из Тбилиси в медицинский поступать…

И вместо того, чтобы взять полстакана молока и быстренько приготовить себе несколько сырников к кофе, я простояла битый час и выслушала, как Манана и Нана приехали поступать в медицинский институт.

Хлебосольная, сердечная, всем желающая помочь, моя соседка рассказала тут же из каких они княжеских семей приехали и им, не отходя от меня, рассказала, что я пишу картины и что пишу рассказы, и что пишу стихи, которые…, но тут я остановила её добродетель и сказала:

- Дорочка, оставьте пожалуйста в секрете интимные подробности моей жизни и просто дайте молока.

А девочки не так были любопытны к рассказам, которые я пишу, как к подробностям личной жизни, которые им не удалось узнать…
 
Они были молодые, наивные и симпатичные, вернее одна, Манана, голубоглазая с медной копной тяжёлых волос, носик, правда, великоват, но она его потом поправила и на выходе, через пять лет стала абсолютной красавицей …

А вторая, чёрненькая, с маленькими хитрыми глазками и с совершенно узким губами не была симпатичной, скорее наоборот, показалась мне завистливой…

Впоследствии мы подружились с девочками, которые все пять лет прожили у Доры, и я оказалась не права насчёт Наны, второй, некрасивой девочки… Она родилась в Азербайджане, во время родов, обычно спасают мать, а в случае с Наной природа поступила иначе, что впоследствии и повлияло на выбор её профессии.

Воспитывалась Нана в бедности, кем придётся, все родственники помогали безутешному отцу… За свои семнадцать лет они с отцом часто переезжали с места на место в поисках лучшей жизни, но Нана, несмотря на это, училась хорошо и просила папу отвезти ее в Москву, пообещав ему стать врачом гинекологом…

На вступительных экзаменах девочки познакомились и путём сарафанного радио поселились в одной из комнат Доры, которая взяла их на полный пансион…

Свободного времени у девочек было мало, но всё же молодость и любопытство побеждало, поэтому, любую свободную минутку им хотелось общаться со мной. Мне было двадцать семь, я уже закончила художественное училище, зимой работала в союзе писателей литературным секретарём, писала рассказы и стихи, а летние месяца я посвящала своей профессии, оформляя выставки известных художников в западных странах…, и какая из эти профессий была мне ближе, ни сейчас, ни тогда я сказать не могла, просто моя профессия-творчество в любых проявлениях… Романы-это тоже творчество, поэтому девочкам было со мной интересно.

Сперва они забегали вместе, а потом их эмоциональные интересы разошлись и им хотелось делиться со мной наедине появившимися сердечными секретами…

Вот тут-то и открылась глубина Наниной души, даже ещё раньше, когда я давала им читать свои рассказы…

Манана односложно говорила:

- Я уже прочла, дай мне, пожалуйста, другой…

И когда я с любопытством спрашивала:

- Понравился?

Она безучастно отвечала:

- Да…

Совсем по-другому воспринимала Нана мои рассказы, у неё не нужно было спрашивать, она сама всякий раз давала им ёмкое определение.

- Горький, - говорила она, - горький рассказ, я потом ещё долго думала о нём…

Хочется выстроить с умом свои отношения, но душа против, душе ничего не хочется строить, душа не выбирает фундамент, душа ищет соединяющие нити, воздушные, но тесно переплетающиеся…

И я поняла, раз она включила в разговор о моём рассказе душу, значит в ней зацвела черёмуха. Я много лет пишу рассказы и редко в них любовь обходится без драмы…, я ничего не знала о её жизни, но каким-то шестым чувством я поняла, что рядом с черёмухой соприкасается драма…

- От тебя исходит сладкий запах африканских специй.

- А, так это финики, они у меня в карманах, жую, когда подташнивает.

Я осторожно спросила:

- Нана, ты можешь со мной обо всём поговорить, ни Манана, ни Дора об этом разговоре не узнают.

- Я бы хотела, но он просил ни с кем об этом не говорить, - как-то обречённо она ответила.

- Раз он тебя просил никому о ваших отношениях не говорить, то рисуется определённый и до боли знакомый сюжет.

- Какой…

- Один и тот же, он преподаватель, намного старше, женат и дети…

- У меня что это на лбу написано...

- Нет, просто это сюжет всех хрестоматийных книг. 

- А что мне делать …

- Тебе ничего особенного не надо делать, уж точно не ребёнка…

- Ребёнок, это же соединение нежности, любви и страсти, не библиотека, где пишут диссертацию и стараются всё сделать в отведённые сроки.

- Ему пятьдесят два, да?

- Я не знаю точно, но в разговоре он как-то сказал, что ему в клинике пятидесятилетие шикарно отметили, целый банкет устроили… Ты во всём права, только он работает в больнице, заведующий, я у него практику проходила. 

- Ну, в сущности, это одно и тоже, больница лучше, чем преподаватель и студентка, так у него вообще нет страха?

- Про ребёнка он знает…

- Да? И как он отреагировал?

- По лбу себя удалил и сказал, - старый дурень. И мне стало нестерпимо больно, хотелось нежного касания и радости в его глазах, а вместо радости подступила тягучая боль.

- Все люди думают о себе, мы все эгоистичны… 

- Ты хорошая, но ведь ты тоже думаешь о своей душе…

- А у него есть жена со своей душой. Она ведь тоже когда-то была молодая и он рядом с ней рука об руку вошёл в их общую молодость, а когда она постарела, то теперь он в свою осень зовёт тебя, чтобы ты у него была и радость, и отдушина… И тебе хочется своей цветущей весны, чувство нежной любви испытать, и никто не подумал о той женщине, об её обманутой старости… Все люди в разных ситуациях думают о себе…

Домино…, эффект домино, когда перемены в одной деятельности непременно ведут к цепным изменениям в другой, где каждая фишка падает друг за другом при соприкосновении. Так и в жизни, изменения будут идти одно за другим, преподнося известный конец.

— Вот только как поступить с ребёнком… 

- Тут, дорогая моя, тоже у каждого своя философия. Верующие люди считают, если Бог дал ребёнка – это святое. А с дитём, в нужде, без мужа… Сможешь ли вернуться к папе… Может быть это радость со слезами, задай себе этот вопрос, он только к твоей душе. Женщины разные, есть для которых такой вопрос вообще не стоит, и они идут уверенной походкой в следующий роман... Но есть и другие, для которых этот вопрос звучит убийственно, для них ребёнок – Свет, Жизнь, Божья благодать. Такие не задают вопросов ни себе, ни друзьям… Поговори со своей душой наедине и ты услышишь единственный правильный для себя ответ. 

Манана хорошела с каждым годом, Москва сделала её походку стройней, дорогие вещи, бесспорно, её украсили, духи, блуждающий взгляд и неповторимая уверенность, в сочетании с каштановым водопадом волос, не оставляли никого равнодушным…   

Но общаться с мужчинами, у которых жёны и дети, не входило никогда в её планы. И она вообще не заботилась об этой части досуга. Ей нужно получить диплом с наилучшими оценками и место в наилучшей клинике. И ещё, она была уверена, что очередь, которую выстроят её родители из соискателей на её руку, будет со всех сторон привлекательна… Вот из них-то, она и выберет, и позволит достойному себя любить…

Пять лет прошли у всех по-разному, у меня продолжался мой затянувшийся на десятилетие роман и, похоже, я тоже запуталась в его осени. Но что-то мне подсказывало, что в воздухе уже витает аромат черёмухи.

Дора, привыкшая к девочкам, уже начинала скучать, понимая, что вот-вот войдёт элегантная Манана и скажет:
 
- Присядем на дорожку, - со своим очаровательным грузинским акцентом…

Нана, бедная, потерянная душа, ей так хотелось выстроить свои отношения, но душа противилась что-то строить, душе не хотелось чужое разрушать и из обломков новое склеивать, душа искала соединяющие нити, воздушные, тесно переплетающиеся…, душа не выбирала фундамент, похоже, она выбрала простой постамент...

На её раскладушке остались лежать ненужные финики с запахом африканских специй…



Наташа Петербужская © Copyright 2025. Все права защищены.
Опубликовано в 2025 году в Сан Диего, Калифорния, США.