Ключ от перехода. Глава 10

начало: http://proza.ru/2024/12/18/589


ГЛАВА ДЕСЯТАЯ


     Она подходила ко мне несмело, осторожно, словно сомневалась. Боялась ли она меня или раздумывала о правильности своего решения? Не знаю… А вот я боялся её... Боялся допустить оплошность, сказать то, что выдаст меня с головой, что я - не «я» вовсе, ну или я – не «он». Почему я это сделал? Зачем окликнул её? Может, проще развернуться и уйти? Для чего мне возвращаться в тот дом, чужую семью, о которой я не знаю ровным счётом ничего, как и не знаю толком «собственного» имени? Мне дали новое тело, вот только, что делать с ним, не объяснили. В нём я ощущал себя изгоем, брошенным теми, кто мне дорог и, оставшись один на один с неизвестным мне «я», панически боялся пропасть в людском водовороте своих-чужих. У меня не было ничего от этого человека – ни имени, ни памяти прошлого, был только отчаянный трепет перед настоящим.

В этом маленьком городе, внезапно ставшим для меня чужим и огромным, в городе, где я родился и вырос, жил, смеялся, влюблялся, бродил по его улицам, не страшась - но бродил по нему тем, вчерашним, кого уже больше нет… Теперь я страшился его.

Я опасался своих неверных шагов, своих действий или бездействия… Я растерян, жалок, беззащитен…как слепой, уронивший трость у лестницы, как ребёнок, потерявшийся на вокзале среди жужжащего человеческого роя… Мне нужна была помощь, и я не видел иного выхода, как вернуться в тот дом, в котором «принял» чужой образ, в дом, где ещё вчера жили незнакомые мне люди, в одночасье ставшие близкими. Надо лишь взять себя в руки и принять эту данность, потому, что «тому» Борьке совсем хана, а жить надо дальше, и неважно кем быть, лишь бы жить… но всё же, где-то в глубине души я надеялся, что сегодняшнее – ненастоящее и завтра всё будет по-другому, по-старому. Я – обрету себя, а «этот» - отправится восвояси. Но в мозгу предательски отстукивало обратное: «навсегда, навсегда…»…

***
     В неживом свете фонарей наших лиц практически не было видно, впрочем, нам это и не было нужно, мы просто молча стояли напротив, опустив глаза, словно обдумывали что-то, прежде, чем принять важное решение. Наконец, она взяла меня под руку, взяла просто, безо всяких слов, и я послушно, как молочный телок за матерью, пошёл за ней туда, откуда ещё утром хотел бежать без оглядки.
А если бы не позвала? Прошла бы мимо, равнодушно бросив взгляд, как глянула бы на рядового прохожего, шедшего в толпе навстречу… И отвернулась. Бросила, как ненужную вещь. Вычеркнула из своей жизни, как прошедший тягостный период, как больной зуб вырвала, оставив меня одного в этом бесчувственном и стервозном мире. И я пал бы на дно, подведя черту под светлым будущим… Впрочем, насчёт будущего у меня иллюзий не было, тем более, светлого, уж слишком мрачным был расклад моих дел и как мне выбраться из этого мрака я не представлял. И всё же я не желал на то дно.

     По службе мотались мы во всякие злачные места, усеянные теми, кого нынче цинично называют людьми «с низкой социальной ответственностью» - отвергнутыми обществом немытыми бомжами, коротающих жалкие дни в своём убогом жилище - канализационных люках, свалках и теплотрассах… и, уходящих в пьяный угар от безысходности и нищеты. Где-то там, наверху кипела совсем другая жизнь, ходили нарядные сытые люди, уверенные в себе и самовлюблённые, с крестом на шее и без Христа в душе, аморальные в своём равнодушии к тем, кто «упал» на обочину бытия. Да и я, что греха таить, с отвращением относился к этим «упавшим», роющимся в помойках, просящих милостыню и находящих утешение в бутылке. Опустившимся в настоящем, без веры и надежды, с ничтожными потребностями, сродни животным. Они думали, что живы, на деле они давно уже были мертвы. «Упавшему», порой, трудно подняться, а желающих протянуть руку помощи, как правило, нет среди тех сытых, что пускают пыль в глаза, выставляя напоказ своё благополучие. Но кто виноват в их падении? Зачастую то самое, разложившееся от пустодушия общество и толкнуло их в эту яму. Толкнуло и отпрянуло гадливо. Теперь и я, один из тех…без имени, рода и племени… чьей-то злой волей брошен в эту «яму».

Я подумал о том, что должен что-то сделать хорошее для этой женщины. Наверное, купить ей и её детям одежду, сделать ремонт в их – нашем жилище. Какое-то время мне придётся жить с этими людьми бок о бок, пока я не придумаю, что делать дальше.

***
     Она быстро подогрела ужин. Макароны с котлетой… Я горько улыбнулся, вспомнив тот проклятый вечер, когда спешил домой на Светкины котлеты. Ощущение неловкости сковывало нас, и мы молча ужинали, пряча друг от друга лица. Я ел на автомате, совершенно не чувствуя вкуса пищи, а мой мозг в это время «рисовал» варианты того, что произойдёт после. И это «после» пугало меня. Но меня ждал сюрприз.

- Сегодня я в ночь. Приду, как обычно. - сказала она так буднично, словно я должен был знать это и добавила, – Дети у мамы до понедельника.

«До понедельника»… Смешно, но я даже не знал, какой сегодня день. Впрочем, какая разница. «У мамы»... Вот ещё проблема-то.

Я не спросил про её работу, было бы глупо спрашивать об этом. Наверное, «тот» и сам должен помнить, а я усвоить только одно – быть максимально осторожным. Мне не хотелось в сумасшедший дом…

Мы вышли в коридор. У двери она обернулась и снова заглянула в мои глаза. Смотрела пристально, не отрываясь, секунду или десять…наверное, недолго, но казалось - вечность, и всё же я выдержал эту пытку. А после спросила коротко: «Насовсем?» Я кивнул. Она подняла руку, и я внутренне напрягся, ожидая удара, но она лишь легонько провела ладонью по моей щеке и едва слышно прошелестела губами: «Нам будет нелегко», а я опять кивнул, и словно провинившийся ребёнок, отвёл взгляд.
И она ушла. А я остался один в чужом доме, который мне должен помочь стать своим.



Продолжение следует…