Собрания из книги академия жизни-1

СОБРАНИЯ   




Помните  притчу, когда  на  вопрос- почему  он  не  был  на  последнем  партийном  собрании, - один «вынужденный» коммунист ответил: «Если бы оно было последнее, я бы пришел». А ведь так оно раньше
и было. Причем, к сожалению, во всех наших ведущих массово-политических организациях (компартия, комсомол, профсоюз и даже у пионеров) собрания всегда были проблемными явлениями в их жизни.
Когда в стране множество партий и движений, объединяющих  людей по интересам, у которых нет глобальных целей в масштабе страны, тем более всего мира, то это пережить можно, но, когда партия власти одна, когда небольшое количество людей-партийцев «беспокоится» о судьбах миллионов и диктует им определенные, порой необъяснимые с любой точки зрения, условия, «заставляет жить так, а не иначе», тогда это ложится на массы людей тяжелым бременем и вызывает обратную, чаще всего негативную реакцию.
Забота под давлением не радовала людей, потому что она с годами превращалась просто в давление. Формализм партийно-комсомольских собраний, которые «единогласно» одобряли различные решения или действия центральных органов, действовал отталкивающе и дезорганизующе. И если еще на партийных собраниях, в силу разных причин, явку с трудом можно было обеспечить, то на комсомольских и других собраниях явка была основной проблемой. И это предопределило развал наших бывших ведущих политических организаций. За них все решали сверху. Первички, то есть основа основ любой организации, были по большому счету бесправны и безынициативны. А раз они ничего сами не решали, то и на собрания коммунисты и комсомольцы ходили без особого энтузиазма. Особенно это ощущалось в селах, тем более в отдаленных глубинных селах и хуторах.
Не по иронии судьбы, а по причине интенсивной урбанизации городов, постепенно высасывающих из села все лучшее и молодое, далекие таежные села гораздо реже поддавались различным разрушительным процессам, чем деревни и села оживленных центральных районов России, Украины и Белоруссии.

Не надо далеко ходить за примерами. Мы хорошо знаем, своими глазами видели, как за последние 50—60 лет,значительная часть сельского населения соседней Одесской области, далеко не последней по всем показателям в масштабе бывшего Союза, перебежала к нам, в Приднестровье — как в города, так и села, оставив после себя руины и заброшенные поля. И никакими собраниями, обещаниями и светлым будущим их миграцию остановить не удалось.
Так вот о собраниях. В каких только из  них,мне, да и всем нам, не довелось участвовать в свое время! Разных уровней и в разных организациях. И все они были идейно схожи, что в Москве, что в каком-то хуторе. Отличались лишь подготовкой, обстановкой, местом и качеством проведения — в зависимости от уровня исполнителей. А соль (то, что выпадало в осадок души) всегда была одинаковой. «Надо» — значит надо.
В качестве примера приведу случай о проведении комсомольского собрания в одном полесском селе в шестидесятые годы. Подобных собраний на моих глазах прошло сотни, но выбрал я именно это, классическое, по всем, как говорится, законам жанра и со всеми обычно действующими лицами.
Был я в то время освобожденным комсоргом войсковой части. Комитет был на правах райкома комсомола. Как-то поздней осенью звонит первый секретарь Коростеньского райкома комсомола, у нас с ним наладились хорошие рабочие контакты. «Слушай, — говорит, помоги нам провести собрание в одном дальнем селе. Три недели не можем организовать там отчеты и выборы. Приходят каждый раз пять-десять человек, и все. Одно хозяйство на район осталось, и ни как из-за него отчетно-выборную кампанию не закончим. У тебя, я знаю, есть что-то вроде концертной бригады. Может, концертом народ соберем. Помоги, пожалуйста».
У нас действительно была такая оперативная группа. Я туда собрал всех, кого в армии называют «бездельниками», — клубных работников, медиков, киномехаников, библиотекарей.
Естественно, на эти должности набирались ребята или с музыкальным образованием или просто умеющие петь, играть, танцевать, читать. Постепенно сформировалась довольно приличная агитбригада, завоевавшая популярность не только в пределах зоны действия кустового политотдела, а это три центральных области Украины, но и за их пределами.

Мы давали в среднем по 30—40 концертов в год и принимали нас одинаково тепло как в войсковых частях зоны, так и на заводах, в колхозах.
Секретарь райкома это знал, поэтому и обратился ко мне. Был в составе нашей агитбригады один солдат по фамилии Шитиков. Его отец, полковник, руководил чуть ли не главным военным оркестром округа. Шитиков через него напечатал в Киеве довольно привлекательную афишу, на которой была изображена группа военных с музыкальными инструментами, сверху, по овалу — яркая надпись: «Выступает ансамбль песни и пляски Советской Армии». И все. Какой и откуда ансамбль, было неизвестно, но смотрелось солидно. Шитиков привез пятьсот экземпляров таких афиш, так что в плане рекламы у нас проблем никогда не было. Естественно, главной нашей рекламой были сами концерты, которые мы могли вести столько, сколько надо, — час, два, четыре.
Пообещав в тот раз помочь провести собрание, я выехал «на объект» за пару дней до объявленного дня. Глубокая осень Полесья. Дорога только до половины расстояния. Дальше — болото. Такая бревенчатая топь. Зимой подмерзнет, но райком до зимы ждать не может, — секретарю за срыв кампании голову снимут, да и не только комсомольскому.
Ехали на тягаче. Село бедное. Разбросанное семейными хуторками по два-три дома на огромной, по меркам села, территории. Длинный деревянный, пустой, черный внутри и снаружи клуб, со скамейками по периметру зала. Нет электричества. Кругом непролазная грязь. Зашел в контору. Женщина, председатель колхоза, парторг — тоже женщина и парень, кандидат в секретари комитета комсомола. Старый секретарь, скоро год, как сбежал в город, а нового никак избрать, то есть узаконить, не могут. В общем, познакомились. Определились, как и что. Развесили несколько афиш по стенам, столбам, деревьям и уехали.
В день собрания, а его наметили на восемь вечера, наша агитбригада была возле клуба где-то часа в четыре. Мы выбрали возвышенное место метрах в пятнадцати от клуба, под роскошной одинокой раскидистой сосной, и заиграли. Вживую, так как не имели усилительной аппаратуры. Впрочем, она была бы бесполезна, так как в селе не было электроэнергии. До клуба еще линию не дотянули.

Играли мы на всех наших инструментах одновременно, где-то часов пять. Музыка растекалась по лесу, а в обратную сторону, к клубу, все это время стекались люди. Шли все подряд, старые и малые, комсомольцы, члены партии и «несоюзная» молодежь. Каждый со своей скамеечкой, стулом или табуреткой. Место возле клуба освещали фары тягача .Свет в кромешной осенней темноте служил ориентиром.
Часам к десяти поток людей иссяк, и нас пригласили в зал. Это надо было видеть! Разновеликие скамейки и табуретки, разновозрастные люди, впервые за много лет собранные в одном месте, практически всем селом Несколько керосиновых ламп висели на стенах, одна на сцене, на столе для президиума. Полумрак, шум, дым табачный дышать не дает.
Наконец, на сцену поднимается первый секретарь райкома комсомола и спрашивает в зал: «Ну, шо, вси, билыпе никого нэма на вулыци?» «Нэма», — отвечает заведующая клубом «Тоди запырайтэ двэри. Начинаем загальни комсомольски збори!» .Завклубом закрыла единственные двери на ключ и тут же у двери встала.
По залу пронесся недовольный ропот, но потом поднялся какой-то старик, видимо из местных авторитетов, и крикнул: «Ну, а концэрт будэ, чи ни?» «Будэ», — ответил секретарь райкома. «Тоди мы остаемся», — успокоил себя и остальных старик и сел на место.
Собрание началось в одиннадцать часов ночи. Все процедурные отчетно-выборные вопросы закончили к часу. Основная масса зала спала, даже храпела. Отдельные очаги участвовали в решении поднятых вопросов и даже поднимали руки в знак одобрения и утверждения.
Во втором часу ночи мы начали концерт, зал оживился и довольно тепло принимал уставших артистов. Сказывались и полдня игры на сырой улице. Пока на сцене шел концерт, за кулисами, на длинном столе, за которым перед этим сидел президиум, благодарные хозяева выставили «магарыч».
Сегодня это звучит грустно, смешно и стыдно, но тогда колхоз выставил на стол ведро соленых огурцов, три или четыре четвертины соленого свиного сала, два супер черных ржаных каравая хлеба, с десяток луковиц и двадцатилитровую канистру свекольного самогона. Мои артисты, при смене очередного номера, незаметно заскакивали за кулисы, «причащались» от даров колхозных и снова выходили на сцену. Концерт закончился часа в четыре. Основная масса людей разошлась.

Новый комсорг колхоза, от имени оставшейся молодежи, попросил сыграть несколько танцев, так как большая часть его комсомольцев еще ни разу не собиралась вместе. Что делать? Да шести утра поиграли, чем заработали еще большую благодарность, и с рассветом, наконец, выехали домой, в расположение части.
Я привел эту быль вовсе не для того, чтобы показать, что было плохим, а что хорошим. Это просто фотография того, что было. Мы так жили, и довольно-таки долго. И хотя очень много и тогда было хорошего, мы только теперь это понимаем, с высоты прожитых лет и нового восприятия жизни.
Уроки прошлого не должны быть забыты, и все хорошее обязательно должно быть востребовано.