Просто жизнь

 С Нинель я познакомилась, когда, будучи молодым специалистом без опыта работы, мне удалось получить место бухгалтера в одной захудалой конторе. Зарплату задерживали, добираться до работы приходилось с пересадкой: из одного пригорода в другой. Но ради получения пресловутого опыта вчерашние студенты на что только не шли. 

 Здание конторы, в котором разместилась наша бухгалтерия, делили между собой три организации. Одна из которых находилась в стадии ликвидации. Вот в ней-то Нинель и работала. Когда я впервые увидела её, мне на ум пришло сравнение с мышью. Мышиная мордочка, писклявый голосок, огромные очки, субтильная комплекция.

 Буквально на следующий день после знакомства, Нинель вошла в наш кабинет, источая стойкий аромат кошачьей мочи. Запах был настолько сильным, что не заметить его было невозможно. А она, как ни в чем небывало, уселась на стул и начала рассказывать про свою кошку заразу, которая помочилась на новую блузку. Мои глаза стали размером с чайное блюдце. То есть, Нинель заметила, что кошка нагадила на блузку, но надела её и пошла на работу?

 Когда Нинель ушла, я этот же вопрос задала экономистке Анне Григорьевне, с которой мы делили кабинет. Анна Григорьевна Нинель знала как облупленную:
- Ты не представляешь, какая она неряха. От нее молодой муж сбежал через два месяца после свадьбы. А знаешь, как она сыну курицу разогревает? Сама видела: держит кусок курицы над зажжённой конфоркой! И весь жир с курицы капает прямо на плиту. А ты говоришь. 

 Нинель очень любила рассказывать про своего сына. С гордостью всем и каждому заявляла, что он у нее работает в прокуратуре. Правда, никогда не уточняла кем. Иногда жаловалась на него: вот, мол, опять у отца ночевать остался. Медом что ли ему там намазано?

 А потом в голову Нинель вдруг пришла мысль сосватать меня за своего сына. При этом моя неземная красота была не при чем. Но тот факт, что я живу с родителями в «трешке», а мама моя как никак работает главбухом, сделал меня завидной невестой. Как уж только Нинель не расписывала своего сына: и умный, и высокий, и загорелый, и чернявый! Даже пришлось сказать, что я блондинов люблю, но не помогло.

 В один из дней в третьей организации случились поминки. Я отбрыкивалась как могла: не знакома ни с усопшим, ни с его родственниками. Но Анна Григорьевна сказала, что надо идти, иначе обидим. Мое место за поминальным столом оказалось рядом с Нинель. И та, невзирая на то, что не место и не время, вновь завела свою шарманку. И даже поделилась с присутствующими:
- Вот, зову в снохи, не идет!
С другой стороны от Нинель сидела Шурка. Она, не скрывая тоски, сказала:
- Нина Петровна, возьмите меня в снохи! Я пойду!
За столом на некоторое время повисло неловкое молчание.

 Потом Анна Григорьевна мне рассказала, что за Шуркой вьется шлейф нехороших сплетен. Мол, вечерами с таксистами время весело проводит, а потом по больницам бегает, от последствий избавляется. Всё ждёт, что замуж позовут, а таксисты лишь играются ей.
Эх, эта вечная женская тоска по сильному плечу!

 Сама Анна Григорьевна была вдовой. Она частенько смотрела тоскливо в окно и вздыхала о своем. Иногда делилась тревогой: как бы сын по отцовой дорожке не пошёл. Уже и выпивать начал после ссор с женой. А ссоры все чаще и чаще случаются.
- Такой же ревнивый, как и отец его! И мстительный такой же. Ох, сколько крови его отец у меня выпил.

 Как-то Анна Григорьевна разоткровенничалась. Супругу её по роду деятельности приходилось бывать заграницей. Оттуда он привозил подарки не только своим многочисленным родственникам, но и любовницам. До такой степени не уважал супругу, что даже и не пытался скрывать свои похождения. А потом, когда молодость прошла и загранкомандировки закончились, все его любовницы разбежались. Кто замуж вышел, а кто просто смеялся над постаревшим ловеласом. Начал мужик выпивать от такой несправедливости. Ведь раньше свистни, и любая за ним за блок импортной жевательной резинки побежала бы. Напивался до такой степени, что домой приползал в прямом смысле. И как-то зимой не дополз.
В глазах Анны Григорьевны столько боли и обиды, что не заметить не получается. Горькая улыбка кривит её губы, и вижу, что обида так и не прошла.

 С той поры минуло двадцать лет. И как-то в соцсетях мне написала Анна Григорьевна. Надо же, помнит. А бывшая коллега пожаловалась: сына разбил инсульт. Сноха поручила свекрови заботу о непутевом муже. Вот старенькая мама и выхаживает сына.
 А Нинель я иногда вижу в центре города, но никогда не окликиваю. Она все так же напоминает мышь, только уже постаревшую. Судя по одежде, всё у нее в жизни хорошо, не бедствует.