Так не бывает Часть 36

XXXVI

Оля встала, как всегда рано, в шесть утра. Быстро оделась, приготовила завтрак и зашла в комнату сестры. Света спала, раскинув руки. В одной руке был зажат мокрый платок.
- Плакала ночью, - подумала девушка, и жалость к сестре сжала ее сердце.
- Светочка, просыпайся! Давай поговорим.
- Оля, который час? Не буди меня, спать хочется, - не открывая глаз, сонно пробормотала Света.
- Просыпайся, маленькая, просыпайся, - решительно повторила старшая сестра.
- Оля, мы же вчера все выяснили, - Света резко села на постели.
«Совсем взрослая, как быстро время летит, не заметила, как она выросла», - подумала Оля.
- Нет, сестричка, так не пойдет. Ты даже не захотела меня выслушать.
- И сегодня не хочу! – Света резко спустила ноги с постели, встала и, не оглядываясь, прошла в ванную.
Оля так и осталась сидеть на краю Светиной постели.
- Что же делать? – вертелся вопрос в ее голове. Ведь папа будет ее ждать в кафе, и она что-то должна будет ему говорить. Ей так не хотелось принести ему дополнительную боль.
- Ну, что ты сидишь? На работу опоздаешь, - Света вошла в комнату, тщательно причесанная и умытая, в стареньком мамином халатике. Она туго завязала его на тоненькой талии, словно пытаясь в нем найти поддержку, как броней закрыться от того, что хотела рассказать ей сестра.
- Оля, прошу тебя, не береди мне душу, - продолжила она. Девушка крепилась, не плакала, но близкие слезы слышались в ее голосе.
- Если мы не поговорим, сестренка, будет только хуже, - тихо сказала Оля.
- Хуже, куда же хуже, - почти прокричала Света, - ты меня не понимаешь и не можешь понять. У тебя был отец, был, а у меня его никогда, понимаешь, никогда не было, - слезы вскипели у нее на глазах и мгновенно высохли.
- У тебя остались, пусть смутные, воспоминания. Тебя любил отец твой, называл колокольчиком, ты рассказывала, я помню, а у меня нет, и не было отца, он только твой, - она на мгновенье замолчала, словно собиралась с силами и мыслями.
- Оля, милая, я не обижаюсь на тебя и не виню, но и ты пойми меня, - продолжила Света. – Он ушел, когда я только родилась, он не хотел моего появления. Понимаешь, я совсем маленькая думала, что вот тебя он любит, и ушел, когда я появилась, значит, я плохая, значит, я виновата. Виновата перед тобой, перед мамой виновата. Я так долго жила с этой мыслью, что мне пришлось почти вырывать ее из своего сознания. Как я мечтала об отце. У всех девочек были отцы, которые любили их, дарили подарки, а у меня не было совсем, да лучше бы не было, а то он ушел из семьи, когда я появилась. Как меня мучила эта мысль.
- Но почему, ты нам не сказала? – Оля встала и попыталась обнять сестру.
- Нет, не надо, подожди, дай я скажу, - отстранилась та, - я хочу тебя видеть. - Света стала стремительно ходить, перед опять опустившейся на кровать Олей, от окна к двери и обратно.
- Тебе трудно это понять. Я ведь считала себя виноватою перед вами, как я могла пожаловаться? Я ведь разговаривала с ним, ночью разговаривала. Пыталась объяснить ему, что я не плохая девочка, старалась вести себя хорошо, звала его ночью: "Приезжай, папа"; ждала его, а он все не ехал и не ехал. Если бы ты не рассказывала мне о нем, я бы подумала, что его вообще нет, ведь мама о нем никогда не говорила. Потом, с годами, боль эта затихла, она как бы ушла куда-то вглубь. Потом заболела мама, и эта новая боль затмила старую. А потом, потом… - Света всхлипнула и разрыдалась.
Оля вскочила, обняла сестру, прижала к себе, подвела к кровати, усадила и села рядом, не разжимая рук, крепко обнимающих сестру.
- Девочка моя, прости, прости, Светик, я не догадывалась о той бури, что живет в твоей душе. Все, что ты говоришь, верно, и ты абсолютно права в своей боли и гневе, но есть и другая правда. Ведь жизнь она не прямая дорога, есть в ней повороты, и зигзаги есть, и глухие тупики встречаются. И не знает человек, как из такого тупика выйти, куда бы ни пошел, какое бы решение не выбрал, все плохо получается. Не можем мы судить родителей своих, не судьи мы им. Они делают ошибки, свои ошибки и за них расплачиваются. Я хочу, чтобы ты знала, что мама его простила, она сама мне перед смертью сказала, что есть и ее вина в том, что он ушел тогда. И любила она всю жизнь только его. Мама очень хотела бы, чтобы мы жили вместе, - Оля   говорила это взволнованно, сжимая от волнения руки. Света сидела рядышком с закрытыми глазами. В комнате повисла тишина. Сестры молчали, каждая думала свою думу.
Наконец, Света подняла голову. На Олю смотрели взрослые, грустные, смертельно усталые глаза.
- Сестричка, ты пойми меня. И ты, и мама простили, смогли простить. Ты простила своего отца, мама мужа, а мне некого прощать. Не было у меня отца, и нет. Ты на меня не обращай внимания, встречайся с ним, даже в гости приводи, когда меня дома не будет. А сейчас тебе на работу пора. Обо мне не волнуйся. Я сейчас переоденусь, позавтракаю и в школу пойду, и вернусь вовремя, и глупостей не наделаю. Я люблю тебя очень, Оля. Ты у меня одна и за сестру и за маму, - и она уткнулась Оле в плечо.
Оля не выдержала и заплакала, обнимая сестру. Она плакала от жалости: она жалела сестру, отца, маму и себя немножко. Рядом вторила ей Света. Так проплакали они обе минут десять.
Потом дружно вытерли глаза, поцеловались и, больше ничего не говоря друг другу, стали собираться одна на работу, другая в школу.
Оля шла на работу, она вышла из автобуса и пошла, как делала это каждое утро к кафе. Путь был знакомый. Она пробегала его за десять минут каждое утро. А сегодня  шла и шла и, путь этот все не кончался. Девушка поймала себя на том, что замедляет шаг.
«Ну, что я скажу папе, что?» – вертелось у нее в голове.
Вот и кафе показалось из-за угла. Около двери она увидела отца. Он сразу увидел Олю и радостно заулыбался ей. Но видно что-то было в ее лице, что улыбка сошла с его лица.
- Здравствуй, дочка. Видно дела мои не очень, ведь так?
- Папа, Света ведь маленькая и очень на тебя обижена. Не может пока простить.
- Да, ты не волнуйся так, дочка. Я понимаю. Я и не ждал, не надеялся, что ты и мама простите дезертирство мое, не возражай, поступок мой иначе не назовешь. Так что я уже получил подарок от судьбы. А перед Светочкой  виноват вдвойне и  понимаю это.
- Папа, папа, ты не теряй надежду, она вырастет и поймет, я уверена в этом, - Оля взяла отца за руку и потянула за собой. – Пойдем, папа, я тебя завтраком накормлю.
Она открыла дверь кафе, приветливо звякнул колокольчик, и они вошли.
В холодильнике, как всегда, лежала еда, оставленная с вечера. Оля   быстро сделала бутерброды, нагрела и налила отцу крепкий ароматный чай, и принялась за уборку кафе. Она не стала мешать отцу разговорами.
«Пусть подумает, успокоится».
Она быстро делала привычную работу, все время поглядывая на отца. Вот он оставил выпитую чашку и отодвинул тарелку.
- Папа, наелся? – спросила девушка, подходя к столику отца.
- Спасибо, дочка, наелся. Вот знаешь, решил, что останусь с вами, найду работу по специальности, это сейчас не проблема, да я любой работы не боюсь. Буду вам помогать. Пока у Васи поживу, потом квартиру сниму. Ты, надеюсь, будешь со мной встречаться, а?
- Ну, конечно, папа, а как же, обязательно буду, а там знаешь, может, и Светочка привыкнет к твоему существованию, время лечит.
- Ты сядь, дочка, рядом, поговорить надо. Я все о себе, да о себе. Расскажи мне о проблемах твоих. Что-то ведь есть, чувствую, да и мама не зря мне снилась, все звала на помощь вам, - отец протянул руку и усадил Олю рядышком.
- Может не время сейчас, папа. У тебя своих проблем полон воз, - Оля с сомнением посмотрела на отца.
- Не сомневайся, рассказывай все, все, самое время.
И она рассказала все, все и о снах своих, и об аварии, и о том, как узнала имя и адрес своего возлюбленного, и о слепоте его.
Отец сидел перед Олей и смотрел широко распахнутыми, удивленными глазами, казалось ей прямо в душу.
- Олюшка, такое только в сказках бывает, а если в жизни, то только раз в сто лет. Знаешь, мне мама твоя говорила о двух половинках, что господь создает на небесах и отпускает жить на землю. И если встречаются они на земле, то счастье это великое, и любовь промеж ними рождается такая, что сильнее она всех препятствий и бед.
И так он это сказал, такой уверенностью и силой повеяло от него, что куда-то испарились, улетели все Олины тревоги, и в сердце поселилась уверенность, что все-все будет хорошо в их жизни, и у Светы наладится все и у нее, и отец обретет тихую гавань около двух своих дочерей.
- Папка, как хорошо, что ты приехал! – от всего сердца воскликнула Оля.
- Конечно, хорошо, - подхватила Эмма Петровна, незамеченная ими, тихо вошедшая в кафе и подошедшая прямо к их столику.
- Покормила отца, молодец. И зал убрала, а посуда с вечера вымыта, можешь проводить его, полчаса у тебя свободны.
Отец и дочь вышли из полумрака утреннего кафе, и  взошедшее солнце поздоровалось с ними своими ласковыми весенними лучами.
Начинался новый день, а значит, новая страница жизни, и она обязательно будет лучше предыдущей. Так думала Оля, да и отец думал примерно так же.
- Дочка, нужно действовать. Знаешь, я, кажется, придумал. Ты помнишь, какое платье было на тебе, когда вы с милым твоим встретились во снах твоих.
- Конечно же, помню.
- Ну, вот и поищи материал такой в магазинах, и платье сшей такое же, и цветы купи, и смело иди к милому твоему, с верой иди и с надеждой, и любовь свою не забудь захватить.
- Ох, папка, какой ты молодец, - Оля чмокнула отца в щеку, и они расстались, но уже ненадолго. Они оба были уверены, что новая их встреча не за горами, а за ней будет следующая.