Попытка к детству 24

   ***1961***
   (мистическая повесть)
 
   24. ЧЕЛОВЕК С БОРОДАВКАМИ НА ЛИЦЕ
 
  Они подошли ко мне вальяжно-уверенные в своем превосходстве и заговорили с обычной для взрослых интонацией, с которой разговаривают с детьми и каковую покровительственную интонацию так ненавидят дети.
  -Ну, здравствуй, Коля, - сказал Никита Сергеевич, - тебя ведь так зовут?
  - Практически да, - ответил я и тоже прибавил себе важности.
  - Практически! - хохотнул Хрущёв, - слыхал, Анастас, какой у нас практичный гость?
  Анастас Микоян выразился в том смысле, что да, сразу видно - умный мальчик.
 
  - Где бы нам побеседовать, - сказал Никита, оглядывая окрест, - чтобы нам никто не мешал, и было бы удобно?
  - Может, в беседку? - предложил Микоян. - подальше от посторонних глаз... и ушей. У тебя как насчет этого? (Микоян был на «ты» с генсеком)
  - Проверено, мин нет, - пошутил Хрущев.
  - Никита Сергеевич, у вас есть магнитофон? - спросил я.
  - Магнитофооон? - протянул он, - хочешь музыку послушать?
  - Хочу, чтобы наша беседа была записана на плёнку. Уверен, что запись захотят послушать все члены Политбюро....
 
  Едва я произнес эти слова, как уже никто не шутил. На меня смотрели два влиятельнейших человека и в глазах у них читались недоумение и даже страх.
  Хрущев первый очнулся от столбняка, повернулся и сделал кому-то знак, очевидно, охране. Быстро подбежал человек в штатском и застыл в подобострастной позе.
  - Вот, что, позови моего зятя, пусть принесет в беседку свой репортерский магнитофон, - сказал Хрущев, не глядя на человека.
  - Слушаюсь! - человек убежал выполнять команду, а мы направились к беседке.
 
  Это было образцовое творение архитектуры малых форм. О хрущевском запрете на излишества в строительстве тут и речи быть не могло. И резное ограждение и колонны и крыша - всё было выполнено с высоким художественным вкусом. Мы расселись на антикварные стулья за большим круглым столом. Отсюда, с высоты Воробьёвых гор, из беседки, просторной, как танцевальная площадка, открывался восхитительный вид на Столицу.
 
  И это вдохновило меня, и я продекламировал слова Михаила Булгакова: «...И сидя у себя в пятом этаже, в комнате, заваленной букинистическими книгами, я мечтаю, как летом взлезу на Воробьевы, туда, откуда глядел Наполеон, и посмотрю, как горят сорок сороков на семи холмах, как дышит, блестит Москва. Москва – мать».
 
  - Это кто так говорил? - спросил Хрущёв севшим голосом (у него вообще был сиплый голос и притом высокий).
  - Да так, один белогвардеец по фамилии Булгаков. Его пьесу – «Дни Турбиных» - любил смотреть товарищ Сталин.
  - Очень вредная пьеса, - сказал Микоян с еще более заметным южным акцентом.
  - Начитанный хлопчик, - сказал Хрущёв и посмотрел на меня недобрым взглядом.
 
  Я тоже внимательно рассмотрел нынешнего хозяина СССР с близкого расстояния. Самыми заметными деталями его лица были четыре крупные бородавки: две с одной стороны носа, одна - с другой стороны и четвертая бородавка засела под правым глазом. Этот бородавочный ансамбль придавал физиономии генсека какой-тот клоунский вид.
  Вообще, личина Никиты Сергеевича имела обманчиво добродушный вид, который внезапно мог смениться свирепым кабаньим рылом, с визгом, с брызганьем слюны...
 
  Посреди стола стояла металлическая 'вертушка' с отверстиями, в кои были вставлены бутылки с пивом и минеральной водой. Хрущев, на правах хозяина, взял открывашку, пшикнул поочередно три бутылки, разлил по стаканам - мне грузинский «Боржоми», который я не любил, себе и Микояну чешское пиво. Этот продукт Чехословакия экспортировала в Советский Союз и снабжался оригинальными русифицированными этикетками. На этикетках было написано: «Будеевицкий БУДВАР сваренный и разлитый в пивоваренном заводе БУДЕЕВИЦКИЙ БУДВАР ческе Будеевице – Чехословакия». Мне тоже хотелось пива, но пришлось с отвращением цедить колючий и солёный напиток.
 
  Наконец прибежал зять Хрущёва.
  Алексей Аджубей был даже внешне похож на своего тестя. Такая же вроде добродушная ряшка, только лысины не было, обычная прическа. Он принес магнитофон и взгромоздил его на стол, подвинув «вертушку» с бутылками. Это был немецкий аппарат Optacord 409 фирмы Loewe. Работал как от сети, так и на батареях. Алексей приладил микрофон и включил запись, подул в микрофон и сказал: «Раз, два, три. Проверка записи...», - потом пустил воспроизведение. Всё было готово к встрече века: школьник Коля Федотов и Никита Сергеевич Хрущев, фактический глава СССР.
 
  - Мне остаться? - спросил Алексей. Как журналист до мозга костей, он не мог пропустить столь необычную встречу - не то интервью, не то сеанс черной магии.
  Хрущёв посмотрел на меня, я помотал головой.
  - Погуляй поблизости, - сказал тесть зятю, - Если будет надо, мы тебя позовем.
  Алексей ушел явно недовольный. Ведь, если бы разрешили, это был бы замечательный материал для 'Известий' - Он даже уже заголовок придумал: «Вести из Будущего».
 
  Когда он ушел, я включил запись, бабины закрутились, наматывая пленку с полной кассеты на пустую. Я вспомнил свой первый магнитофон - приставку 'Нота'. Придвинул к себе микрофон, сказал, задавайте вопросы.
  Оба государственных деятеля замешкались, очевидно, ничего в голову им не приходило вот так сразу... Наконец Хрущев спросил, насколько далеко я могу "видеть"?
  Я ответил, что примерно до начала 21 века.
  - О! - обрадовался Хрущёв, - значит, ты можешь сказать, построили мы коммунизм или нет?
  - Да, мы добились изобилия, в магазинах всё есть и никакого дефицита, - ответил я, не сильно покривив душой.
  - И всё бесплатно? - очень заинтересованно спросил Микоян как бывший министр торговли СССР.
  - Расплачиваются карточками.
  - Не понял, - нахмурился Хрущев, - там что, карточная система? Мы карточки отменили в 47-м...
  - Это не такие карточки, с них снимаются условные деньги, чтобы знать, сколько потребляют. Ведь коммунизм - это тоже учет.
  - И это правильно! - сказал Микоян. Хрущев согласно кивнул. Он был доволен, что планы Партии свершились.
 
  - А теперь, - сказал я, чтобы уйти от скользкой темы, - от далекого будущего перейдем к делам ближайших дней:
  4 июня вы, Никита Сергеевич, встречаетесь с американским президентом Джоном Кеннеди в Вене... Тема переговоров - статус Западного Берлина.
  - Вах! - поперхнулся пивом Микоян и крепко выразился по-армянски: - Ай кез бан!
  Хрущёв покраснел, казалось, он сейчас лопнет, как надутый сверх меры воздушный шарик: - Кто?! Когда?! Какая ****ь проболталась!?! - его кулак грохнул по столу. У меня упал микрофон. Я вернул его на место и остановил запись.
  - Я спрашиваю, кто проболтался?! - брызгая слюной, кричал Никита.
  Сейчас будет стучать ботинком, подумал я.

--------------------
пРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
--------------------