Покаяние. Роман, Глава 10

X
«Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле» – гласит одна из Божьих заповедей. И большинство из нас, осознаёт значение этой заповеди, когда родителей уже нет с нами и когда возникают проблемы и нет взаимопонимания с детьми. Поздно мы просим у родителей прощения, каемся. А, что теперь?
Сколько горьких слёз пролила мама Кирилла из-за выходок, которые нет-нет и отчебучит средненький сынок. Вроде бы и самый способный из всех сыновей, Бог дал ему способности, которые, если бы в нужном русле направить – горы мог бы свернуть. А он, при всех своих положительных качествах, деликатностью, душевностью, трудолюбием и прочими, которые не могли не радовать, порою поступки заставляли сердце обрываться в переживаниях за его здоровье, в первую очередь то, что при наличии двух вариантов дорог, одной – перспективной, ровной, без ухабов и другой, скользкой, ухабистой, порой в виде горного серпантина, с обвалами и возможностью срыва в пропасть – он выбирал второй вариант. Было такое ощущение, что он на магистрали просто засыпает, ему нужна встряска.
Все три сына семьи Мельник были разными. Старший какой-то правильный, если так можно сказать, самостоятельный, жил тихо, мирно, с закрытой душой по принципу – «мой дом – моя крепость». Ему, как первенцу и, возможно ещё и из-за покладистости характера. Так как двое младших сыновей были на четыре года от старшего меньше и на его фоне, когда тот вырос были неприметны, к ним и отношение было, как к чему-то (кому-то) второстепенному. В крайнем случае, такое ощущение было у Кирюхи. Его побратима-двойни, видимо подобные мысли не волновали, он был доволен всем, кроме, как не мог смериться со старшинством Кирилла, тем более, что оно было и не таким явным, да и ростом средний не выдался в отцовскую породу, а в материнскую.
Андрею было много привилегий и в помощи по хозяйству, и когда ему купили мотоцикл, а после армии, когда женился, построили дом. Меньшим тоже купили мотоцикл, но не «ИЖ-Юпитер-2», а капризный «Восход-2», который ко всему ещё стал «яблоком раздора» медку братьями. Если малыми они дрались за старшинство, то теперь, хоть и не дрались уже, но скандалили по поводу мотоцикла, без перспективы его поделить. Ну, а за строительство домов меньшим, когда они выросли уже и разговора не было. Это и понятно, родители не трёхжильные. Но досадный осадок всё же имел место в душе братьев.
Самый меньший делал попытки устроить свою жизнь, но с женщинами ему не повезло и не только с ними, и он всю оставшуюся недолгую, к сожалению, жизнь, его не стало в 50 лет, был вынужден жить с родителями.
Кирилл же, когда женился и в родительском доме, в одной маленькой комнате ютился, и «на выделе» в маленьком домике жил, и в совхозной общежитие, без удобств на втором этаже – поскитался, пока не купили ему с семьёй маленький домик, ровно напротив родительского. Это благодаря хлопотам матери.
Мать, конечно, не жалела ни сил, ни времени, ни скудных финансовых сбережений, стараясь помочь детям стать на ноги и после, когда была возможность, экономя на себе, на своих нуждах и потребностях, старалась во всём и всегда оказать свою материнскую помощь, хотя тогда уже она больше в этом нуждалась. Каждый из сынов по-разному отзывался на необходимость помочь матери, особенно, когда отца не стало. Средний Кирилл, живя непосредственно по-соседски с матерью, был самым частым и гостем в доме, и помощником, и, когда нужно было самому, просителем чего-либо. И мать всегда шла на помощь. Конечно, часто её материнские советы, из чистых добрых побуждений, раздражали Кирилла, тем более, когда уже сам был не только отцом двоих детей, но и дедушкой. Видимо, это в крови родителей, тем более матерей.
Мамы нет уже давно, «на душе кошки скребут» по причине того, что жил неправильно, что часто мать не ставил на первое, главенствующее место в жизни, а на второстепенное, после членов уже своей семьи. Не всегда был внимательным к ней, не мог промолчать, когда нужно было, спорил, заставляя её нервничать. А ведь сердце матери – оно не железное, не камень, оно чуткое, болезненно-воспринимающее все мелкие даже колкости и неосторожно сказанные обидные слова. Мама-мама, просить перед тобой прощения – не перепросить, каяться – не раскаяться, стегать себя батогом самобичевание – не перестегать, реветь горькими слезами на твоей могилке – слёз не хватит, чтобы отмолить тот грех, не отплатить тот долг, который у нас перед нею останется навечно.
«Прости нас, мама, прости меня, мама, твоего непутёвого сына Кирилла! Прости за всё, за все боли, что я тебе причинил неосторожными словами и поступками, прости за твоим слёзы и бессонные ночи, прости за боль сердечную, на неблагодарность мою прости! – Фёдорович часто вот так просил прощения у мамы, приходя к ней на могилку неоднократно, в течение 8-9 месяцев в году по случаю дат, праздников и не только, вспоминал и скорбел дома, даже бросив свой взгляд через улицу, где стоит дом, к котором жила мама и многое там о ней напоминало, – прости, дорогая, непутёвого твоего сына!»
Не в обиду отцу будут сказано, но ещё с тех времён, когда дети были ещё малыми, главенство в семье перешло плавно, хоть небезропотно от отца к матери. Не смог он удержать свои лидирующие позиции, имея определённые слабости и пристрастия к вредным привычкам. Она, при своём росте ниже среднего была бойкой и решительной, прагматичной и рассудительной, умела планировать хозяйствование и не была расточительна, а наоборот, хорошей экономкой. Решения, принимаемые её, были разумными и взвешенными, без спешки и истеричности, а порою и эмоционально-поспешные, но бесповоротно-оправданные.
Кирилл вспомнил, как мать его забрала с собой, нежданно-негадонно, ничего не подозревающего и беззаботно-бегающего с ватагой подростков по пустырю, и не просто куда-то, а за тысячу километров увезя его к старшему сыну, служившему в армии. Тогда даже меньшие сыновья не знали о задумке матери. Решила спонтанно, отпросилась на три дня с работы и быстро собравшись, прихватив незапланированно сына, которого затем уже в Ростове переодели в более-менее приличную одежду двоюродного брата и всё. «Свалились, как снег на голову» старшему сыну и брату Кирилла, сделав неожиданный, но приятный сюрприз.
А когда Кирилл находился на службе, проходил обучение по воинской профессии в школе подводного плавания, подобным же образом поступила.
– Курсант Мельник!
– Товарищ старшина первой статьи, курсант Мельник по вашему приказанию прибыл!
– Бегом привёл себя в порядок и на КПП. Там тебя мать ожидает. Время до обеда, перед обедом быть в расположении роты. Время пошло!
– А, как это??? Есть, товарищ старшина… – и, «проглотив» часть ответа командиру учебного взвода, заправляя на ходу голландку в брюки под ремень, помчался на КПП, где рядом с ней была беседка для общения с родителями или близкими.
Он не мог поверить, что мама сделала и ему подобно, как и старшему брату сюрприз. Оказалось, что она отдыхала по путёвке на одном из санаториев черноморского побережья и также, «экспромтом», сказав себе:
¬ – А почему бы и нет! – автобусом, через паромную переправу, из Геленджика в Севастополь, «как раз плюнуть».
Решительной была мама, целеустремлённой, а в последние годы жизни ещё и глубоко верующей женщиной. И она непросто верила, но и пыталась Кирилла приучить к посещению церкви. Но это тяжёлый вопрос, тем более Фёдорович его недавно поднимал и, потому, не стал снова заострять на нём внимание.
Батя же, в противность матери, был «богохульником», безбожным матерщинником. Вообще, Кирилл удивлялся, как мать прожила с отцом большую часть жизни, «как собака с кошкой» и, несмотря на это, они не могли друг без друга даже не потому, что хотели, из-за детей сохранить семью, а потому что вместе – ругались, когда врознь – скучали, им не хватало друг друга. Отец очень много читал, был атеистом, имел свои убеждения, твёрдые взгляды, всегда отстаивал своё мнение, но что касается споров в семейных делах, часто уступал жене не потому, что был неправ, а потому, что на – женщина и доводить ситуацию до «белого каления» не хотел.
Отец также многому научил Кирилла и больше всех именно его, потому что они были очень близки именно духовно, по характеру, в своих сильных и слабых сторонах. Потому отец был для Кира и учителем, и духовным наставником, и примером для подражания, и примером, как не стоит делать, и старшим товарищем, и замечательным собеседником, много знающим, многоговорящий и умеющий слушать собеседника. И, как ни странно, хотя это же и закономерно, что ему он мог доверить что-то сокровенное, свои тайны, общение было всегда доверительное. У отца Кирилл очень многому научился, особенно в практических вопросах, любил с ним работать и спорить до хрипоты, когда уже сам имел приличные теоретические знания и определённые умения. Но не всегда в споре побеждала молодость – часто это была опытность. Оба они были упёртыми и, понимая, что в споре были неправы, их версия несостоятельна, всё равно никогда не признавали своё поражение, просто сводили спор на нет и через время забывали о том.
Отец жил как бы параллельной с матерью жизнью, старался не касаться в её планы и дела, а сам воплощал в жизнь свои. Иногда доходило до смешного, когда один что-то в доме или по хозяйству сделает, а другой переделывал по-своему. И смех, и грех, но это жизнь.
Во многом отец был для Кирилла примером, чего не было у братьев, те были характерами совершенно не в отца и между собой тоже, как небо и земля. И по прошествии тридцати лет, как отца не стало, Кирилл, как единственный, из оставшихся на сей день в живых, только добрым словом отзывается об отце, и он рад, что очень сильно на него похож во всём. Даже за то, что перенял у него и вредные привычки и за это не в обиде. Ведь не маленький уже был, должен был понимать, что это не стоит «брать на вооружение».
Казалось бы странным, что, когда не стало отца, Кирилл два года тосковал и страдал, из-за безвременной утраты. Если бы раньше кто-то сказал ему об этом, что такое возможно – не поверил бы. Ладно, когда мать – это понятно, но отец… гены же его в сыне тоже пребывают, и притом в большом изобилие. Но уж слишком они были похожи во многом и понимали друг друга без слов, и не только…
«Батя, прости меня за все обиды, принесённые мною тебе, за всё, что я не успел тебе сказать, а сказать нам обоим ещё нужно было очень много, и мы любили с тобой говорить, и не уставали, и нам это нравилось, но всё теперь уже ничего не вернешь. Батя, прости! Я – твоё продолжение. Только я, следуя твоим убеждениям, что «сын должен быть лучше, способнее отца» и, не обижайся, но я это сделал. И ты бы мог мной гордиться… – Кирилл Фёдорович с трудом сглотнул густую, ссохшуюся слюну и закончил обращение к отцу, – Я в это верю. Прости отец!»
Родители, наши родители. Каждый человек, считая и почитая Отца Небесного, должен почитать своих кровных родителей. Но это осознание для многих часто приходит намного позже, когда их уже нет рядом с нами и мы не можем им признаться в чём-то грешном или, наоборот, благом, поделиться чем-то радостным и грустным, спросить совета. Поздно.
Но они навсегда остаются нашими покровителями, нашими ангелами-хранителями, проводниками наших чаяний, желаний и, возможно, даже обращений в Богу. В крайнем случае, в это верил Фёдорович. А, может быть, это происходило потому, что он воспринимал помощь и поддержку его Ангела-хранителя, как помощь родителей, к которой он за долгие годы, с времён, которые он только помнит, оберегали своих детей и помогали всем, чем могли и больше даже того.
А сейчас и мы сами родители, и наши дети уже не раз родители, а потому ещё более осознанно начали понимать, что значат для человека те, земные покровители, оберегающие своих чад от всех невзгод, не требуя за это благодарности, и смогут ли при жизни услышать её – ещё не факт.
Уверовавший то, что обязательно должна быть молитва детей об усопших родителях и, с помощью благ цивилизации, быстро нашёл и подумал: «Нужно сохранить и распечатать. Другой раз буду поминать родителей и на душе сразу станет покойнее, так как должен я им столько, что уже никак отблагодарить не получится. Только могу память о них в своём сердце хранить, пока жив».
Молитва, в переводе на современный русский язык, не краткая и требует вдумчивого прочтения, как и всё другие, впрочем-то:
«Молитва детей об усопших родителях*.
Господи, Иисусе Христе, Боже наш! Ты несчастных хранитель, скорбящих убежище и плачущих утешитель.
Обращаюсь к Тебе я, несчастный, стеная и плача, и молюсь Тебе: услышь моление мое и не отверни лица Твоего от стонов сердца моего и от слез очей моих. Молюсь Тебе, милосердный Господи, утоли скорбь мою о разлучении с родившими и воспитавшими меня родителями моими Фёдором и Верой, души же их, как отошедшие к Тебе с истинной верой в Тебя и с твердой надеждой на Твое человеколюбие и милость, прими в Царство Твое Небесное.
Преклоняюсь пред Твоей святой волей, по которой (они) взяты были от меня, и прошу Тебя, не забирай только от них милости и сострадания Твоего. Знаю, Господи, что Ты Судья мира этого, грехи и беззакония отцов смиряешь в детях, внуках и правнуках даже до третьего и четвертого рода, но и милуешь отцов за молитвы и добродетели детей их, внуков и правнуков. С сокрушением и печалью сердца молю Тебя, милостивый Судья, не вечно наказывай усопших незабвенных мной рабов Твоих, родителей моих Фёдора и Веру, но прости им все согрешения их вольные и невольные, словом и делом, сознательно и по неведению совершенные ими в жизни их здесь на земле, и по милосердию и человеколюбию Твоему, по молитвам Пречистой Богородицы и всех святых, помилуй их и от вечной муки избавь.
Ты, милосердный Отец отцов и детей! Даруй мне, во все дни жизни моей, до последнего вздоха моего, непрестанно вспоминать об усопших родителях моих в молитвах своих, и умолять Тебя, праведного Судью, да водворишь их в месте светлом, в месте отрадном и в месте тихом, со всеми святыми, откуда отошли всякая мука, скорбь и стенание.
Милостивый Господь! Прими сегодня о рабах Твоих Фёдоре и Вере  горячую молитву мою эту и воздай им награду Твою за труды и попечение о воспитании моем в вере и христианском благочестии, как научившим меня прежде всего знать Тебя, своего Господа, в благоговении молиться Тебе, на Тебя Единого надеяться в бедах, скорбях и болезнях и хранить заповеди Твои; за добрую заботу их о моем духовном преуспевании, за горячо приносимые ими о мне молитвы пред Тобою и за все дарования, ими испрошенные мне от Тебя, воздай им Своей милостью, Своими небесными благами и радостями в вечном Царстве Твоем.
Ибо Ты Бог милостей, и сострадания, и человеколюбия, Ты покой и радость верных рабов Твоих, и Тебе славу воссылаем со Отцом и Святым Духом, и ныне и всегда и во веки веков. Аминь.»
(* – Православный молитвослов с приложением молитв Пресвятой Богородице и святым угодникам Божиим. — М.: Изд-во Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2018. — 816 с.)

В заповеди, которая гласит – «Не убивай – никто, кроме Господа, не может отнимать жизнь. Убийство разрушает душу человека», Мельника сразу бросились слова исключения «… никто, кроме Господа». И при этом вспоминаются слова казака Тараса Бульбы, обращённые к своему сыну Андрею, предателя, перешедшего в стан поляков: «Я тебя породил, я тебя и убью…». Кто-то может подумать, что Господь и есть тот, кому его же заветы дозволено нарушать. Господи, прости за мысли греховные!
Здесь нужно понимать всё так, что спасения человечества и человека, как индивидуума, должно быть с освобождением его от грехов. Но многократно вчитываясь в главы Ветхого Завета, Мельник никак не мог понять, почему это Бог дал добро Израилю истреблять своих врагов, тем самым противореча своим же заповедям. И это только потому, что на их территории суждено было родиться Спасителю? Что, кроме евреев никто не мог бы сохранить христианскую религию?
Я не мудрейший мира сего, недоумевал Мельник, не хочу даже в мыслях грешить, так как духовный грех во сто крат серьёзней физического греха, но как я должен понимать всё это: с одной стороны – не убий, а с другой стороны добро на истребление целого народа? Быть может, нынешний премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху, пользуясь этой Божьей «лицензией» на уничтожение палестинского народа, действует так нагло и безнаказанно в регионе Ближнего Востока?
Я прелюбодействовал, пусть даже по любви – мне смерть, если та, с кем я совершил этот грех, замужняя за другим, то и её на ту же плаху. Не жестоко ли, если люди полюбили друг друга?! В таком случае нужно всех писателей и сценаристов, вместе с режиссёрами фильмов казнить за пропаганду прелюбодейства и блуда в их книгах и фильмах. Ведь, в начале фильма пишут: «В фильме демонстрируется сцены курения! Помните, курение опасно для вашего здоровья». Согласен. А алкоголь рекой льётся, а применение наркотиков? А сцены насилия и убийства в детективах каждые 10 минут в среднем, а-то и чаще – это можно?
Мельник был сильно возбуждён, требовалось отвлечься, чтобы в первую очередь, пожалеть самого себя, своё здоровье, нервы и сердце. Но, что-то не получалось. Да, он был зависим и от табака, и от алкоголя, но никогда и в мыслях не было испробовать на себе действия «дури». И сейчас, на протяжении двух десятков лет, является поборником борьбы с пагубными привычками.
Но сейчас речь идёт о заповеди – не убий. Когда шар земной нагревается не только от палящего солнца, из-за тенденции всемирного потепления, но из-за того, что земля пылает и не только от массовых пожаров, в результате засухи и деятельности человека и конкретно «человеческого фактора», но и в результате бомбёжек и ракетных обстрелов. Гибнут ежедневно тысячи мирных людей. И казалось бы, что войны, как таковой нет, а люди гибнут. Гибнут сотни людей, в результате сброса десятков массивных авиабомб и это оправдывают тем, что в результате этого был ликвидирован какой-либо лидер движения. Гибнут мирные люди, женщины, дети и кто ответит за эти преступления? Никто. Так как они считают это, как «защита» государства от агрессии извне. Так кто тут агрессор? Фашисты, во время ВОВ за гибель одного солдата вермахта, в результате диверсии тех же партизан, казнили мирных людей, из расчёта 10 человек за одного убитого солдата, к примеру. И чем сейчас отличаются нынешние агрессоры? Тем, что убивают за одного тысячи мирных людей?! Господи, спаси и помилуй!
Протоиерей Серафим Слободской в писании «Закон Божий», о шестой заповеди Закона Божия – «не убий», говорил следующее:
«Шестой заповедью Господь Бог запрещает убийство, т. е. отнятие жизни у других людей, и у самого себя (самоубийство), каким бы то ни было образом. Жизнь есть величайший дар Божий; поэтому лишать самого себя или другого жизни есть самый ужасный, тяжкий и великий грех…», – и далее о том, когда можно обвинить человека в убийстве, если он сам непосредственно его не совершал, – «…Человек бывает виновен в убийстве, и тогда, когда хотя сам лично не убивает, но способствует убийству или хотя бы допускает других до убийства. Например:
1. Судья, осуждающий подсудимого, невинность которого ему известна.
2. Всякий, кто помогает другим совершать убийство своим приказанием, советом, пособием, согласием, или кто укрывает и оправдывает убийцу и тем подает ему случай к новым убийствам.
3. Всякий, кто не избавляет ближнего от смерти, когда вполне мог бы это сделать.
4. Всякий, кто тяжелым трудом и жестокими наказаниями изнуряет своих подчиненных и тем ускоряет их смерть.
5. Всякий, кто невоздержанием и различными пороками сокращает собственную жизнь.
Грешит против шестой заповеди и тот, кто желает смерти другому человеку, кто не оказывает бедным и больным помощи, кто не живет с другими мирно и согласно, а, напротив питает к другим ненависть, зависть и злобу, заводит с другими ссоры и драки, огорчает других. Грешат против шестой заповеди все злые и сильные, которые обижают слабых, что бывает и среди детей. Евангельский закон Христов говорит: «всякий, ненавидящей брата (ближнего) своего, есть человекоубийца» (Ин.3:15)».
Как бывший охотник, Фёдорович, более четверти века убивал дичь. Приходилось пару раз и отстреливать взбесившихся собак, что грехом не считается. Добыча дичи для пропитания также грехом не является. Но, положа руку на сердце, он кается, что были и неоднократно случаи нарушения этой заповеди, когда убийство животных не имели благой цели. И в одно время, осознав это, он просто взял ружьё и отнёс его на утилизацию, выйдя из общества охотников и рыболовов. И с тех пор, дабы, хоть частично замолить свои грехи в охоте, стал помогать бездомным животным, собакам и кошкам, в основном беспомощным котятам, которых просто-напросто выбрасывали на погибель. Таким образом на подворье никогда не было недостатка в четвероногих друзьях, которых выкармливали, выпаивали, лечили от болезней и паразитов, и или оставляли у себя, или раздавали в добрые руки. Этот пример доброты душевной подала Кириллу Фёдоровичу его мама, у которой и двор, и дом просто кишел таковыми друзьями человека. Она им отдавала всё тепло своей души и ухаживала, как за своими детьми.
Хоть и занимался Мельник часто самобичеванием, примерял и приписывал себе в большой или меньшей степени большинство грехов и нарушений Божьих заповедей, но иногда они были даже излишними. По натуре он был добродушным человеком и умышленного причинения вреда здоровью кого-либо или, тем более жизни, даже в мысли допустить не мог. Считал это очень важным в воспитании, как молодёжи, так и своих внуков. В жизни сейчас, как и в средствах массовой информации, на телевидении в интернете столько идёт демонстрации насилия и убийств, а эти возрастные ограничения 18+ не всегда и не везде работают. Известно, что всё запретное является притягательным. И так называемые демократические преобразования в обществе и в образовании, во многом сделали своё недоброе дело. Свободы стали пониматься извращённо, и западная идеология селевым потоком хлынула во все структуры нашего социума, ранее с благоприятным климатом, для развития духовного, высоконравственного общества.
Сейчас наступило такое время, что, если сам не грешен в убийстве тебе подобных и не способствовал тому или доведением до этого кого-то своими действиями, то не будет лишним помолиться за невинноубиенных, за тех, кого в силу обстоятельств, из-за того в местах, где велись и ведутся боевые действия, на поле боя остались тела убиенных и нет возможности их предать земле, помолиться за них и попросить у них прощение, что они не забыты и за их смерти и смерти тех, кого удалось предать земле, враг понесёт заслуженную кару.
И это должны сделать в первую очередь те, кто посылал бойцов на смерть, они должны чувствовать за собою эту вину и, возможно ещё и потому, что что-то не предусмотрели, не предприняли. Мы не вправе судить кого-то в том, что происходит, для этого есть Суд Божий и Военный трибунал, рассматривающий военные преступления и геноцид гражданского населения на территориях, оккупированных врагом. Мы можем только молиться Господу и просить, чтобы войны закончились, чтобы Господь спас и сохранил дорогих сердцу, родных, знакомых и вовсе незнакомых бойцов, защитников Отечества.
На заседании Священного Синода 29 декабря 2022 года (журнал № 131) утверждена молитва «Ко Пресвятей Богородице о воинах, на поле брани сущих», приведённая ниже:
«Пресвятая Богородице, теплая наша Заступнице и Спасение всем, призывающим Тя! Не имамы иныя помощи, разве Тебе, Владычице, Ты бо еси едина надежда и упование наше. Не презри слез наших и не отрини усердных молений, но спаси от смерти и от бед сохрани воинов наших [имярек], на поле брани сущих. Укрепи их дух, утверди в заповедех Сына Твоего, умножи в них веру, просвети ум, даждь мужество во бранех, да, непорочно исполнивше ратное служение, целы и невредимы возвратятся в домы своя и прославят пресвятое имя Отца и Сына и Святаго Духа и Твое милостивное заступление. Аминь.»
Так уж вышло, что Мельнику не пришлось участвовать в боевых действиях в Афганистане, ни в каких других военных действиях за пределами государственной границы, не судьба. И сейчас ему хочется одного, чтобы ни его сыну, ни его внукам никогда не пришлось, не только стрелять в людей во время каких-либо войн или конфликтов, но даже наводить стволы в их сторону и не смотреть через прицел боевого оружия. Даже человек, не по своей воле стреляющий и убивающий людей, пусть и противника, военных и захватчиков, даже через много лет будет ощущать какую-то степень вины за то, что лишил кого-то жизни, пусть и во время боевых действий, где закон один – «или ты врага, или враг тебя».