На берегах Снова. Воспоминания детства

Снов

 Маленькая речушка, затерявшаяся среди лугов и полей, поросшая по берегам ракитником и осокой, правый приток Десны - родной Снов.
Всё так же неспешно текут твои воды, всё так же лениво плавают по дну песочного цвета пескари, так же шныряют у поверхности язи и пронырливая плотва и снова ныряют в омутах красавцы-окуни. Толстые сомы залегли на дне и через пузырьки воздуха словно рассказывают твою историю.
Прекрасные белые кувшинки и жёлтые водяные кубышки качаются на воде, кажется ещё чуть-чуть и выплывет молодая бледная русалка, чтобы утянуть на дно. Цапли пролетают над лозняком, камышовки поют по вечерам свою песню.
Когда-то по шаткому мостку переходили твои воды на заливной луг стада коров. Сельчане везли на подводах зерно на мельницу, а по берегам дымили дешёвыми папиросами рыбаки. Прошло время, как и убежали с водой многие воспоминания.
Пусть никогда не пересохнет твой источник, чтобы и дальше радовать следующие поколения.

Рыбалка

 В детстве мне полюбилась рыбалка. Благо, всего в полутора километрах от дома протекала небольшая извилистая речушка Снов. Взяв небольшую бамбуковую удочку, распаренной пшеницы в жестяной банке из-под консервы и заранее накопанных червяков, я по полдня пропадал за ловлей рыбы.
А таковой у нас водилось немало. Ленивые сомы, юркие язи, плотва, зубастые окуни, а на песчаном дне безмятежно сновали пескари. Над рекой летали всевозможной окраски стрекозы, ветер ласково качал растущую осоку и от этой неги отвлекал только ушедший на дно поплавок, предвещавший поклёвку.
Иногда, когда я ловил в заросших по берегам ракитником омутах, крючок резко уходил на дно, что предвещало улов в виде блестящего красавца-окуня. Но в таких местах была одна беда - периодически леска цеплялась за кустарник или дерево и, бывало, рвалась.
И конечно же я не упускал случая, идя по селу с полным бидончиком рыбы, на вопрос встреченных мною людей небрежно бросить: "Да вот, с рыбалки...". После чего показывал свой улов. В случае, если день был неудачный и плохо клевало, шёл уже через луг, укоряя себя, что лучше бы пошёл сегодня по грибы в ров. Но годам к шестнадцати к рыбалке я полностью охладел и теперь просто смотрю, когда бываю в тех местах, издали на реку детства.

Сад

 Сад был великолепен. Сбоку от дома росли три вишни с отслоившейся кое-где от времени корой, но тем не менее каждое лето приносящие крупные бордово-чёрные ягоды, шедшие на варенье. Вдоль небольшой, идущей от холма канавы для оттока шалой вешней воды, в ряд были посажены сливы. У бани, недалеко от огорода, красовались полудикие груши, их плоды высушивались и шли просто в пищу или на отвар.
Но, конечно же, главными были яблони. Трава лежала примята, усыпанная "белым наливом". "Пепин-шафранный", "штрифель", "антоновка", "ранет" и другие подзабытые мною сорта всегда исправно плодоносили. Сколько этих яблок было пересушено на квас - не счесть. Возле сарая прижился малинник, где куры любили прятаться в жару.
Со временем сад высох, только пара полуживых деревьев ещё иногда рождают остатки былого великолепия. А в моей памяти он по-прежнему всё тот же: молодой, зелёный и шумящий.

Зимы

 Какие же раньше были морозные и снежные зимы! Просыпаясь утром под треск хвороста в грубке, первым делом я выглядывал в окно. Белым-бело было от наметённого снега, доходившего иногда и до окон. В свои неполные семь лет я уже полюбил эти зимы в деревне, шум ветра в пустом саду, стылый воздух веранды с запахом лежащих в корзинах турнепса и брюквы.
То, как беснуется ветер, можно было услышать сидя на печке, приложив ухо к вьюшке. А как весело прокатиться в санях, закутанным в пальто, шарф, шапку-ушанку и наброшенный сверху тулупчик. Несмотря на обжигающий холод, сноровисто шагал по дороге коричневый жеребец, выбрасывая комья снега из-под копыт.
И после, вернувшись домой с прогулки, с наслаждением есть поставленные на столе варёную картошку, квашеную капусту и мочёные яблоки, запивая липовым чаем.

Ров

 Большой природный ров находился недалеко от бабушкиного сада. Сразу за отрезком поля встречал молодой березняк. Через сотню метров ров разделялся на две части, как у нас их называли - Прямой и Кривой. Поросший по краям соснами и берёзами, он служил пристанищем для птиц, лис, зайцев, хорьков и прочей живности.
Ещё в детстве я видел оставленную со времён войны землянку - место, где прятались местные партизаны. На левом, более высоком склоне рва была глубокая воронка от бомбы, в которой густо выросли кусты дикой ежевики. Дно рва кое-где поросло ольхой и там было темновато даже летом.
Кроме нескольких черничников и вездесущей земляники имелось так же много разных грибов. Особенно мне нравилось собирать крепкие, с бахромой по краям шляпок волнушки. Грузди, моховики, лисички, подберёзовики - кладовая природы, бери, не ленись. Не забыть, конечно, и вкус яблонь-дичек, три или четыре из которых выросли на ближайшей к селу опушке и радовали своим неповторимым вкусом.
Как и круживших над вершинами коршунов, периодически делающих налёты на деревню в поисках кур и цыплят. Особый мир щедрости и место душевного успокоения - старый полховский ров.

Холм

Полхов расположен под большим холмом. Собственно, есть версия, что и своё название он получил от старинного слова "болх", что означало холм и назывался сначала Болхов, но со временем произношение первой буквы изменилось.
С вершины холма открывается впечатляющий вид на находящиеся за рекой Снов окрестные сёла, луга и поля. В советские времена на нём сажали кукурузу, а нынче колосится золотистый овёс.
И нет ничего лучше, чем взять погожей летней порой с собой бутылку хорошего вина, яблоки и сыр, расстелить покрывало на траве и любоваться с вершины полётом резвых ласточек, наблюдать за копошащимися внизу на огородах людьми и на несколько минут поверить в то, что жизнь иногда бывает прекрасна.

Луг

 Луг лежит прямо напротив домов, сразу за небольшой просёлочной дорогой. Раньше здесь было болото, но потом его осушили. К этому месту в полной мере подходит слово-приволье.
Расположенный между неспешно текущим Сновом и холмом, полховский луг словно впитал в себя всю силу этих мест.
Под плывущими шапками белых облаков, как будто являясь земным отражением неба, лежит изумрудным ковром его сочная трава и весело проглядывают из неё жёлтые огоньки "куриной слепоты" и пижмы.
Ближе к речке, у заросшего лозой края луга люди издавна добывали, резали и сушили торф.Было время-стояли рядами его небольшие, заботливо сложенные для просушки на летнем солнце, пирамидки.
Родник с ключевой водой среди растущей мяты привлекал пастухов, косарей и рыбаков своей студёной, до ломоты в зубах, водой. Мятная природная вода-подарок матери-земли. Всегда на тонком шестке, рядом с родником, висела стеклянная полулитровая баночка.
Теперь ни людей, ни банки, зарос и родник, один лишь луг всё так же радует своим привольем.

Пастьба

 Проснулся я от звука щелчка большой пастушьей  пуги*, раздающегося со стороны просёлочной дороги. "Встал уже?" - радостно спросила бабушка.
По-быстрому позавтракав домашней яичницей и выпив кружку ещё тёплого молока утреннего надоя, я взял свою небольшую плётку, подобрал в саду пару упавших яблок "белого налива" и присоединился к деду Василию.
Небольшое стадо порядка тридцати коров неспешно щипало траву по обочинам дороги. "Подгоняй отставших, Геник!" - прокричал идущий впереди дед. Сначала, по обычаю, коров погнали в ближайший большой ров, густо поросший по краям березняком и молодыми соснами. Чего только не было в этом чудесном месте: мелкая кисло-сладкая земляника, кустики черники под кронами и конечно же всякие грибы-лисички, сыроежки, белые, подберёзовики.
К полудню коров перегоняли через заливной луг к речке Снов. Они мерно пережёвывали травяную жвачку, дед отдыхал под вербой, а я пытался удить пескарей взятой по пути к речке дома удочкой.
А после, дав коровам вволю пастись на дальнем краю луга, окружённом лозняком, жарили с ним на костре зелёный горох, рассуждая-будет ли всё-таки сегодня дождь или уйдём сухими.
Так незаметно дело шло к вечеру. Бурёнки разбредались по дворам к своим хозяйкам, а мы с дедом, нагуляв зверский аппетит, приступали к ужину.
Почти вымерла та деревня и деда давно уже нет на свете, только в памяти иногда стоит передо мной то утро детства.

*Пуга - кнут

Буря

 Буря пришла как-то внезапно. Ещё несколько минут назад светило яркое июньское солнце, разомлевшие от жары куры прятались в тени шиповника, по двору пробежала в сторону сада кошка да радио размеренно передавало запись концерта камерной музыки.
Вдруг небо стало фиолетовым, а затем вовсе почернело. С приближающимся грохотом грома и блеском молний по пыльной летней земле ударили первые крупные капли. А потом началось светопреставление. Стена ливня вместе с порывами ветра заполонила двор, сад, улицу и окрестные луг и поле.
"Святой Николай-Угодник!" - со страхом в голосе прошептала моя прабабушка Анисья.
Налетевший ветер трепал жестяную крышу, бросал в стёкла ушаты воды и сбрасывал плоды с яблонь. Ломал ветки росших перед домом тополей, швыряя их на провода и землю. Казалось, что этому не будет конца и края.
Всё закончилось так же быстро, как и началось. Ветер стих, а за ним прекратился и дождь.
Тучи вместе с громом и молниями унесло дальше, за деревню. Солнечные лучи отражались в больших лужах, робкие куры вылезли из-под наваленных у забора досок, недовольно отряхиваясь и кудахтая.
Мне было двенадцать лет и я тогда впервые подумал: "Какая всё же силища скрыта в природе и как бессилен перед нею человек".

Тополя.

 Тополей всего было восемь. Большие деревья, посаженные ещё в пятидесятые годы, казались мне в детстве огромными великанами, тянущими в стороны свои руки-ветви и касающимися кронами облаков. Растущие со стороны улицы в ряд перед домом - они были видны издалека. Приятно было в летнюю жару входить под их сень, трогать рукой морщинистую кору, наблюдать, как по ней ползают вечно беспокойные букашки. Помню себя на трёхколёсном велосипеде, разъезжающим по двору и восторженно любующимся этими зелёными гигантами.
Однажды они пережили сильную бурю. Множество веток были сломаны и бессильно свешивались с проводов линии электропередачи или просто валялись на земле. Постепенно половину из деревьев спили на дрова, а остальные умерли от старости.
Остался только один - самый крайний тополь. Изредка, когда доводится навещать родные места, я подхожу и глажу рукой его кору, как и в далёком детстве. Наполовину высохший, согнутый ветрами, он всё так же упорно покрывается весной молодой листвой, всё так же тянет свои ветки к небу. Такой же постаревший и одинокий, как и я.

Поездка

 Райцентр - посёлок Климово находился в двадцати километрах от нашей деревни. Поездки туда были не часты и с целью прикупить то, чего не было в продаже в наших пяти сельских магазинах.
Сама подготовка к поездке проходила в торжественной обстановке. Бабушка доставала из шкафа свои лучшие платья и платки. Идя к автобусной остановке и отвечая на вопросы соседок, что едем в райцентр, по их реакции было видно - они провожают нас чуть ли не на край света.
Натрясшись в маленьком ПАЗике и выйдя на автовокзале, мы первым делом под моё канючанье направлялись в книжный магазин, где мне покупалась пара детских книг по пятнадцать-двадцать копеек, что делало меня невыразимо счастливым.
Отстояв двадцатиминутную очередь в пышечную, набрав их большой пакет, мы с бабушкой шли на рынок, а затем в другой магазин, где моё внимание привлекали стоящие там велосипеды и мопеды. Просто смотреть на них в девять лет мне доставляло удовольствие.
Закупившись всем необходимым, усталые и удовлетворённые приезжали домой. "Ну слава Богу, благополучно!" - говорила бабушкина сестра Мария. Взяв несколько пышек и новую книжку, я уютно устраивался на кровати. Неспешно тикали ходики, в хлеву мычала корова, о чём-то своём шелестели перед домом кроны тополей - так уходило детство.

Криница

 Криница - это достопримечательность нашего села. Да и само название его - Чернооково произошло от того, что зимой, когда кругом лежит белый снег, лишь она одна не замерзает и похожа на "чёрное око", выглядывающее из земли.
Температура в ней всегда около восьми градусов, а в восьмидесятых годах местными энтузиастами было подсчитано, что в ней около полутора тысяч ключей. Находится она под склоном меловой горы и сама вода является целебной и с характерным вкусом.
Раньше здесь располагалась автобусная остановка и отъезжающим приятно было в жару выпить родниковой воды из стоящей у спуска баночки. И теперь люди приезжают издалека набрать лечебной воды.
Уже в наше время были построены купальня и купель, в Крещенскую ночь здесь проходит православная служба, куда съезжаются верующие из окрестных сёл. Уникальный памятник природы - Чернооковская криница, пусть и дальше твои ключи питают мощным ручьём реку Снов, исцеляя тело и душу.


Баня

 Небольшая приземистая банька, обмазанная на старый манер глиной поверх брёвен, располагалась на дальнем краю сада, возле огородов.
Входя в пристроенный предбанник, нос приятно щекотал запах сушёной травы, берёзовых веников и ещё чего-то невыразимо давнего. На окошечке лежали обмылки и стояла полу-ржавая керосиновая лампа, когда-то занесённая сюда да так навсегда и оставленная.
Между баней и огородом рос огромный куст ирги. Приставив лестницу можно было залезть на крышу бани и обирать самые спелые ягоды, если, конечно, до них не добирались многочисленные скворцы. Так же запали в память слова бабушки о живущем под каменкой Баннике, который может защекотать до смерти тех, кто поздно моется.
Несмотря на всё это мыться в бане я совсем не люблю, а предпочитаю исключительно ванну, но сама атмосфера этого места детства дарит мне до сих пор щемяще-ностальгические воспоминания.

Сельский магазин

 Село у нас было большое - около тысячи человек, потому и магазинов было целых пять: три продовольственных, хозяйственный и промтоварный.
Дом моих бабушек размещался на дальнем краю села, там же стоял и один из магазинов. К складам из красного кирпича было пристроено совсем небольшое бревенчатое помещение с ещё меньшей дощатой верандой.
Торговала там продавщица со звучным именем Любовь и суетившиеся вечно у магазина старушки, завидев подъехавшую машину с продуктами, непременно спрашивали у неё, что сегодня привезли, мешая процессу выгрузки и сверки по накладной. Недалеко от этого стоял старый, уже заброшенный магазин с соломенной крышей, раньше используемый под кладовку, но так как местные умельцы повадились, разбирая солому, таскать оттуда водку и консервы, то и этой функции он был лишён.
И вот наступал долгожданный момент и Любовь впускала покупателей внутрь магазина. Там с трудом могли поместиться человек пятнадцать-двадцать. Бревенчатые стены были побелены, над потолком свисала лампочка, освещающая всё нехитрое добро - флягу с подсолнечным маслом, мешки с комбикормом и небольшой стеллаж, на котором виднелись консервы, вино и водка, конфеты, тетрадки и ещё разная всячина. Ну и конечно, после покупок, старушки никогда не упускали случая поговорить с продавщицей о жизни и погоде.
Прошли годы. Теперь даже развалин не видно на том месте - борщевик да лебеда заполонили всё кругом.

Деревенские соседи

 Нет-нет, да и вспомнятся наши деревенские соседи - люди разных судеб, многие из которых уже ушли в мир иной.
Жива ещё бабушкина подруга тётя Люба, торговавшая раньше в сельском магазине. В детстве любил я с её двумя дочерями-близнецами Надей и Таней поиграть на лавочке в переводного "дурака", вместе мы ходили по грибы и ягоды, а так же на речку.
Через дом от неё жил известный в округе гармонист по прозвищу Сибиряка, часто приглашавшийся на местные свадьбы в нашей и соседних деревнях. По вечерам раздавался над лугом звук его гармошки и звонкий голос.
Помню и Мишу и Надю Сидькиных - брата и сестру. Миша был знатный рыболов, так и вижу его стоящим с папиросой "Прима" во рту на берегу реки и следящего за поклёвкой. Никто у нас не знал лучше грибные места, чем Миша с Надей. Правда, случалась с ними одна беда - любили они "поддать" самогона да и вообще всего, что предложат. За эту валюту и привлекались односельчанами для помощи по хозяйству - сена накосить и убрать, прополоть и т.д.
А каким был мастером Лёша Гекан! Какие прекрасные корзины из лозы он плёл на заказ для целой деревни, какие лёгкие удобные грабли делал.
Укатилось колобком то время по заросшим сорняками дорогам - будто и не было их всех...

Дополнение. Детские воспоминания о г. Гомеле

Детский сад

 Детский сад - сквозь прошедшие десятилетия вижу твоё П-образное двухэтажное здание с большой игровой площадкой, узенькими асфальтовыми дорожками между растущими туями и разноцветными деревянными беседками.
С присущей многим детям неохотой я одевал мальчиковые колготы (кто их только выдумал?!), шорты, рубашечку и с десятками других детей вовлекался в жизнь целого организма детского сада.
Утро начиналось завтраком с ненавидимыми мною рыбными котлетами и варёным водянистым рисом. Рис я ещё кое-как съедал, запивая сильно разбавленным светлым чаем, а вот от котлет отказывался наотрез, за что был удостоен чести стоять в углу, пока остальные дети играли.
Были у меня два приятеля - оба Виталии (позже, когда мне уже было около двадцати пяти лет, одного из них я случайно встретил в общей компании - он приторговывал коноплёй и от него я узнал, что второй Виталий вроде бы сидит), так вот, во время тихого часа имели мы привычку, так как наши кровати стояли рядом, обсуждать разные глобальные, волнующие пятилетних детей вопросы, за что неоднократно подвергались обструкции со стороны воспитателей, так как мешали своими разговорами другим детям спать. А на новогодний утренник мы все втроём изображали трёх коней, везущих Деда Мороза и Снегурочку - даже не знаю, стоит ли этим гордиться?
Ещё помню наших подружек - Дину и Вику, с которыми часто играли в "догонялки". Также мы сбивали палками и камнями нависающие на границе детского сада и частного домовладения плоды груши и собирали растущие там же шампиньоны.
Вот, пожалуй, и все мои воспоминания.

Марки.

Марки я начал собирать, как и многие другие в то время, в начальных классах. Помню свою невыразимую радость, когда мне приобрели большой толстый филателистический альбом за тринадцать рублей. В него вошла вся коллекция и ещё осталось место.
В начале восьмидесятых это было довольно популярное хобби и у взрослых и тем более у детей. Марки продавались в специализированных магазинах (например у нас такой магазин назывался "Глобус") или в киосках "Союзпечати". Ещё было такое место для филателистов, нумизматов, букинистов и т.д. в городе Гомеле в сквере имени Громыко - называлось почему-то "Балка". Там можно было прикупить или обменять что-нибудь редкое, но и стоило это дорого, сэкономленных на мороженом денег, конечно же, не хватало.
Особо ценились кубинские, кампучийские и монгольские марки из-за яркости красок и относительной доступности, соперничать с ними могли разве что парагвайские и вьетнамские. Иногда у кого-нибудь из одноклассников попадались невесть каким образом попавшие в их альбомы марки островов Сан-Томе и Принсипи, Марокко, Австралии и другая экзотика, но половину обычно занимали обычные советские.
Альбом марок у меня сохранился и раз в год я открываю его и смотрю на кусочки разрисованной бумаги с зубчиками, вспоминая, что когда-то они были для меня настоящими сокровищами.