Выход из рая когда изгнание спасение

Выход из рая: когда изгнание — спасение
Тюрьма не в железе. Тюрьма — в избытке без выхода.

Введение:
«Вселенная-25» — так назывался знаменитый социальный эксперимент над мышами, который в 1972 году провел американский ученый-этолог Джон Кэлхун совместно с Национальным институтом психического здоровья (National Institute of Mental Health).
Цели Национальный институт преследовал вполне практические. Например, понять критическую плотность населения, при которой в социуме начнет расти агрессия и возникнет стихийный бунт.
Это важно, когда рассчитываешь оптимальную площадь, на которой содержатся заключенные, или плотность больных в клиниках.
Впрочем, вопрос «а не слишком ли много нас на этой маленькой планете?» до сих пор нет-нет да и всплывает в научном и общественном дискурсе.

                Современный взгляд
Сегодня трудно понять, что заставило Джона Кэлхуна в его эксперименте «рай для мышей» продолжать наблюдать за очевидным крахом. Стал ли он жертвой собственных амбиций? Исполнителем социального запроса? Или заложником иллюзии научной объективности?

                Почему столь авторитетный учёный игнорировал природный опыт
Почему он проигнорировал то, что природа уже веками испытывает подобные сценарии — и выносит свои суровые, но работающие приговоры?
В «Вселенной 25» отверженным не оставили шанса. Только стены — без дверей. Вечный корм — без смысла. Без хищников, но и без пути к спасению.

                Природа действует иначе.
Она безжалостна. Но именно в этой жестокости кроется выход.

                Прайд львов — жёсткая школа жизни.
Юных львов, достигших зрелости, но не имеющих никакого опыта охоты изгоняют. Без обсуждений, без шанса на компромисс. Их выталкивают в хаос саванны — туда, где гиены, голод, жара и страх. Большинство гибнет. Но те, кто выживет, возвращаются как воины. Они уже не мечтатели. Они охотники.
Они бросают вызов старому вожаку. Убивают его или вытесняют. Уничтожают потомство, оставляя самок — и цикл начинается заново.
Жестоко? Безусловно.
Но система живёт.
Она не вырождается.

                Тигр — символ утопии, обречённой на гибель.
Он одинок. Роскошен. Аристократичен. Но в саванне, среди гиен, он обречён.
Гиены — символ хаоса, которого нельзя игнорировать. Они измотают любого одиночку.

                Мегаполис — кто он? Лев или тигр?
Он создаёт комфорт, в котором легко уснуть. Легко потерять суть. Он может стать клеткой — или местом развития. Всё зависит от наличия выхода.

                В эксперименте мышей лишили права на изгнание
В утопии Кэлхуна у мышей не было права ни на изгнание, ни на отступление. Они сгрудились в углах. Их кусали, изгоняли, подавляли. Еды было достаточно. Но смысла — не было.
Они умирали не от голода. А от потери смысла.

                Кэлхун построил клетку без дверей.
А потом удивился, что внутри неё разгорелась война всех против всех.

                Природа предлагает другой путь.
Волки изгоняют особей. Но изгнанники могут создать свою стаю.
Буйволы уходят в мужские группы. Большинство погибает. Но выжившие обновляют кровь и возвращают энергию племени.

Гибель части — цена спасения целого!

                Кэлхун не дал своей модели выхода.
Но в природе утопии не выживают. Она строит пространства риска. И только в этом риске рождается обновление.

                А что же в городах (мегаполисах)
Да, в городах тоже есть доминанты и изгнанники.
Одни переселяются в пригороды, строят охраняемые коттеджи. Другие застревают в кварталах, превращающихся в трущобы. Но общество не замыкается окончательно.
Есть выходы. Есть борьба.
И есть шанс — на возвращение смысла.

Вывод:
Природа спасает через боль. А человек — через разум.
Тюрьма без выхода — это не пространство, а отказ от перемен. Изгнание, каким бы жестоким оно ни было, даёт шанс на смысл, на борьбу, на обновление. Там, где природа изгоняет, чтобы спасти, человек может выбрать иной путь — не клетку, а дверь. Не утопию, а живую, подвижную систему. Ибо только свобода выбора делает общество жизнеспособным, а не декоративным.