Жили-были дед и баба. И внук Вася еще

    Дымок, что начал виться меж редких, замшелых тесин, служивших крышей старого сарая, дед Филипп заметил сразу. Несмотря на свой седьмой десяток лет, остроте зрения старика мог позавидовать любой молодой. Не знал дед Филипп, что такое очки на носу своём. А нитку в иголку он и без них влёт вденет. Не стал панику наводить и по этому поводу. А потихоньку окликнул супружницу свою, Ирину Матвеевну, что с цыплятами в пригончике нянчилась.

    - Ты глянь-ка, мать, на крышу сараюшки. Вишь, дымок пошел. Никак, это наш внучок, Васька-варнак, с друзьями своими, сухой мох надергали из пазов меж бревен. Мох у них заместо махры, значится. Завернули самокрутки и задымили, страмцы.

    - Ну, ты и скажешь, старый. Как в ту лужу… наступишь. Мох курить. Ты, ли чо ли, сам пробовал в детстве курить эту гадость?

    - Грешен. Знамо дело, приходилось. Потому и говорю.

    - Нет, Филиппушка. Это не дым. Это пар пошел от досок. Пригрело солнышко тесины эти после дождика вчерашнего. Вот и закурились они. А тебе всё чудится, что Васенька наш опять чего-то набедокурить сумился. Пойду, сама гляну.

    - Ага. И обояние тебе напрочь отшибло. Не чуешь совсем запаха дымного, нехорошего. Ты вот слухай меня, чего я скажу тебе. Мы счас подойдем с тобой к сараюшке поближе, и я тебе сказ начну сказывать. Будто про дела мои вчерашние.

   - А я?

   - А ты, будто сильно удивляться и пужаться зачнешь. Ахти мнеченьки и всё такое в этом духе, будешь говорить. Не мне тебя учить.

     И вот пара пожилых заговорщиков по узенькой дорожке, что через огород шла, направились, к одиноко стоявшему, старому сараю. Уже много лет стоит он никому не нужный, смиренно дожидаясь своей кончины. Остановившись, будто невзначай, у сараюшки, дед Филипп и говорит своей жене, Ирине Матвеевне. Громко так говорит:

   - Ты, мать, никогда не заглядывала в последнее время в сарай этот? Не залазила, не дай бог, наверх?

   - Дык, намедни и залазила. Показалась, будто курчонка наша пестренькая тут цыпляток выводить вздумала. Обшиблась. Не оказалось ее здеся.

    - Твоё счастье, что легко отделалась. А я вчерась тут такого страха натерпелся, что не приведи господи никому крещеному. Да и нехристям тоже не приведи увидать такое.

    Дед Филипп втихаря подмигнул своей женушке и продолжил:

   - Понадобился мне черенок новый насадить на вилы. Помню, что наверху у меня оставались с прошлых лет заготовки. Только полез по лесенке наверх, как вдруг услышал шипение громкое.

    - Свят, свят, свят! Чур, не меня, чур, только не меня, - это бабушка Ирина подключилась.

    - Посмотрел в тот угол, откуда шипение раздавалось и вот энти волосья, что на моей голове, все разом дыбом вздыбились. Вместе с кепкой. А в ближнем углу шипел и извивался агромадный клубок змей. Жуть, сколько этих тварей было в этом клубке, я за жисть свою не видал…

    Не успел дед Филипп свои страсти дорассказать, как сверху посыпалась орущая детвора. Один, два, три, четыре! Помимо лестницы, прямиком на землю и по дорожке, пулей, через огород! Да так, что, кажись, у каждого пятки в жопу втыкались.

    - Всё, мать. И никакой беседы о вреде курения мха не нужно проводить теперича. Сейчас их сюда ни за какие коврижки больше не заманишь. А ты, мать, заметила, какая прыть то появилась у этих куряк. Чуть не сшибли нас на этой дорожке с ног и никакого тебе уважения к старшим. Пронеслись мимо, и ни здравствуй, ни прощай, как сказала бы моя покойная матушка.

    - Так, ты, старый, такого страха нагнал на них, что даже я, и то, поверила. А ты придумал про клубок этот змеиный, али когда то самому увидеть пришлось таку страсть?

    - Пришлось. По молодости. Когда тебя я ишшо не встренул. На покосе нашем лежала полусгнившая колодина, наполовину в землю от старости ушедшая. Только я хотел перешагнуть через нее, да так и застыл истуканом с поднятой ногой. На солнце  клубок гадюк извивался и шипел. И вроде им как совсем не было до меня никакого дела. Пришлось по-быстрому смываться, как сейчас этим парнишкам.

   - Страсть какая! А для чего им в клубок то понадобилось собираться?

    - Да черт их знает. Не удосужился тогда спросить у них. Кто-то говорил мне тогда, что это у них игры любовные так происходят. Ну, хватит об этом. А то еще, не дай бог, ночью нам приснятся твари ползучие.

     … Незаметно пролетело несколько годочков с той поры. Васька-варнак превратился за эти годы в статного юношу. А  дед с бабкой за это же время успели немножко постареть. Родители Василия успели разбежаться за эти годы. Отец уехал в другую степь, а мамка вышла замуж за приезжего интеллигента из города. С новым отчимом отношения у пасынка не сложились, и посему, до самого призыва в армию, Василий жил у деда с бабкой.

    Жил – не тужил. До того майского дня, покуда не принесли Василию повестку из военкомата, приглашающего парня послужить родному Отечеству. Всего лишь один годик. Дед Филипп слюной изошелся от негодования:

   - Это кому в голову взбрело, такие смешные сроки службы установить? Да чему можно за этот срок научить парня? Да за год из них пирожки бабкины хоть бы успеть вытрясти. Ох, куда мы катимся! Я вот, три года на крейсере прослужил. Крейсер, с гордым именем “Дмитрий Пожарский”! Старшиной 1 статьи сошел с него! Это вам не какой-нибудь хрен собачачий! Ну, что делать. Езжай, Васёк, не посрами деда. Хоть и год, но прослужи честно, как нашей фамилии подобает.

    Год, действительно незаметно пролетел. За это время Василий только два письма деду с бабкой успел написать. Каждое письмо в одну страничку всего. Оно и понятно. Коли служба коротка, то и письма такие же немногословные должны быть. Хотя дед уже опосля дошурупил, на что его любимый внучек время свое служебное тратил. И деньги, что сердобольная бабушка высылала внучку.

   - Эй, старче! Вы тут ненароком не окочурились без меня! Быстренько выходим встречать! Это ваш любимый внук со службы на флоте Тихоокеанском вернулся.

    Выбежавшие из дома дед, а за ним бабка, были, если помягче сказать, несколько озадачены видом своего внука. Перед ними стоял совсем не матрос, кем он называл себя в письмах. И даже не солдат, а паренек в спортивном костюме, явно не первой свежести, правда, с небольшим чемоданчиком в руках.

   - Ёшь твою мить! Никак со службы сбежал, едрён батон! Это что за форма одежды на тебе, внучек? Или такую теперь на ДМБ выдают, значится?

   - Ну, дед, скажешь тоже. Вот форма моя здеся, в чемоданчике этом. А ехать в ней опасно было. Никто не должен был ее видеть. Особенно патрули. А их за весь мой путь немеряно было.

     - Это что за секретная форма такая, что нельзя даже ехать в ней. У нас такого отродясь не было. А форма моряка, это же самая красивая форма на свете. Скажи Ирина Матвеевна, каков я был, когда ты меня встрела невзначай на дороге. Обомлела вся. И тут же согласилась женой моей стать. Ну ладно, ладно, будет стесняться то. Ну что, так и будем на дороге стоять? Пошли в дом. Там и покажешь и расскажешь всё, внучек наш дорогой.

    - Да, Васятка, всё спросить тебя хочу, да забываю всегда. Ты курить то не начал на службе, али как?

   - А ты, дед, просто так спрашиваешь или с подвохом каким? Скажу тебе честно, пытался я несколько раз закурить на службе. Но как только дым во рту учую, так сразу перед глазами встаёт тот клубок змеёшек шипящих. Тут же сигарету товарищу отдаю.

   - Ты глядикося, как удачно я вас тогда напужал.

   - А ты, дед, взаправду их тогда на сарае видел? Я ведь туда так больше ни разу и не слазил.

   - Запамятовал. Может там видел, а может и в другом, каком  месте. Сколько лет с той поры минуло. Ну, пошли в дом, что ли.

    За ужином дед не переставал расспрашивать внука о его службе на флоте, где когда-то и ему довелось служить. Ответы внука были односложными и порой, совсем уж невнятные. Особенно, когда дед допытываться стал о его флотской специальности. Устал внук Васятка от дедовых вопросов и напрямик сказал:

    - Я, дед, весь год прошедший, считай, на воротах простоял.

    - На каких, таких воротах, внучек?

    - На обыкновенных, где машины ездят. Туда-сюда. А я, то открою им ворота, то потом закрою за ними. Про КПП, надеюсь, слыхал, дед.

   - Вон оно как. Значится, корабли и море тебе только издалека видеть пришлось? И то изредка?

   - Вообще не видел.

   - Да, уж. Дела… Ну, что же мы всё балакаем,                а свою форму теперешнего моряка ты нам так и не показал. Иди в горницу со своим чемоданчиком, переодевайся там, как положено и как там говорится – стань передо мной, как лист перед травой.

   Через несколько минут занавески на дверях раздвинулись, и в дверном проёме показался Васька. Оторопь взяла обоих стариков, но особливо деда Филиппа. Гробовая тишина повисла в комнате. От недавнего приподнятого настроения у деда остался открытый, в немом крике, рот и скрюченный палец в сторону любимого внучка. Наконец, пересилив себя, дед чуть слышно произнес:

   - Вась, а Вась. А ты это во что сумился оболактись сейчас? Это, ли чо ли, машкарадный костюм? А где тогда форма твоя?

   - Ты чо, дед, совсем спятил? Это и есть современная форма… Правда,… немножко приукрасить пришлось. Самую малость, только.

   - Ах, ты, пень собакам ссать! Ты с кем сейчас разговариваешь, щеня? Перед тобой старшина 1 статьи с крейсера “Дмитрий Пожарский”. Посмотри на мою фотокарточку на стене! Вот каким должен быть моряк. А у тебя что? На плечах эполеты царские, вместо погончиков. Суконку изуродовал, сделал из нее, не пойми что. Вместо гюйса какой-то огрызок торчит. И что это за кисти, Васёк, что на конской сбруе у Гнедка моего. Ни одного значка, только весь обклеен какими то заплатками. Чучело ты огородное, вот ты кто!

   - И ни сметь даже в таком одеянии в деревне на люди показываться! Засмеют и тебя, и нас, с бабкой, до кучи. Вот, значица, ты чем занимался целый год на службе. Это же надо, какую уйму денежек пришлось потратить парню, на все эти фентиклюшки. Спасибо бабушке, сердобольной, помогала денежками, как могла.

   - Короче, внучек, дорогой. Расстроил ты нас с бабкой своей по самое немогу. Скидавай с себя свой маскарад и ложись в койку. Ночь на дворе. А завтра порешаем, что такое не везет, и как с ним бороться.

   Ранним, летним утром вышел на крыльцо наш демобилизованный моряк. Сладко потянулся, улыбнувшись утреннему солнцу, как вдруг его взгляд натолкнулся на огородное пугало, что стояло в огороде среди грядок. В очень знакомое одеяние было облачено это пугало, даже беску с длиннющими ленточками напялили на тыкву прошлогоднюю, заместо головы.

    Опешил Васька сперва от дедовой наглости, сел на ступеньку крыльца. Задумался. Долго смотрел на чучело-пугало, подперев подбородок рукой. Потом деда крикнул:

    - Дед, а, дед! Ну, это ты ништяк придумал с пугалом этим. Пусть стоит, службу несет. А я со стороны им любоваться буду и говорить себе, - Какой же ты болван был, Васька, чтобы так суметь форму моряка испоганить.

         *** фото взято в свободном доступе из интернета ***