Корифей поэтического перевода

«Корифеем поэтического перевода» назвал лауреата 4-х сталинских премий Самуила Яковлевича Маршака журналист Владимир Познер. Впрочем, здесь он всего лишь выразил расхожее мнение, сформированное в русскоязычном литературном сообществе целым рядом других авторитетных лауреатов. С вельможного согласия которых юридические наследники Маршака до сих пор держат в своих цепких руках КОНТРОЛЬ русских переводов английских и шотландских баллад...

Поэтический перевод, равно как и прозаический, требует знания и чувства двух (минимум двух!) языковых стихий, требует интуиции и точности. Интуиции не в ущерб точности.

Что же мы видим у Маршака?

В 1944 году в «Окне ТАСС» № 1038 был опубликован плакат с сатирическим стихотворением С. Я. Маршака «Шнабель и его сыновья». Стихотворение как будто оригинальное, однако... всякий, кто знаком с русской классикой, обнаружит здесь прямые параллели с пушкинским переводом баллады Мицкевича «Бурдыс и его сыновья». Вот текст этого маршаковского стихотворения:

Два у Шнабеля сына, как и он, два кретина.
Говорит им папаша: «Ребята,
Самолёт заводите, миномёт зарядите
Да возьмите-ка два автомата.

Нынче пишет газета: в обе стороны света
Отправляет наш Фюрер отряды.
Посылаю я Макса разгромить англо-сакса,
Мориц, русских громи без пощады!

Привезите побольше из России, из Польши
Шерсти, кожи, мехов побогаче.
Я оставлю в наследство вам солидные средства
И свою пивоварню в придачу!»

Сыновья с ним простились, в путь-дорогу пустились.
Шнабель думает: «Где мои парни?»
Только вместо ответа бомба грохнула где-то
В двух шагах от его пивоварни.

Одинок и печален, он стоит меж развалин.
В небе гулко гудят бомбовозы.
Вдруг письмо с Украины: фотография сына
На кресте из плакучей берёзы.

Снова бомба валится. Шнабель в норах таится.
Вдруг приходит второе известье:
Крест дубовый над Максом, что грозил англо-саксам,
Крест дубовый в Парижском предместье.

Фронт восточный всё ближе, англо-саксы в Париже.
Над Германией звон погребальный.
Старый Шнабель хлопочет — на войну он не хочет,
Но готовится к новой «тотальной».

И на плакате изображён старый Шнабель, стоящий меж двух солдатских могил, обе — под берёзовыми крестами. «Крест дубовый», упомянутый Маршаком как надгробие Макса, таким образом, здесь отсутствует. Впрочем, немецких солдат обычно хоронили именно под берёзовыми...

НО возникает закономерный вопрос: а что значит «крест из плакучей берёзы»? Ведь при изготовлении креста все ветки стёсывают, и тогда уже по виду креста нельзя понять, из какого сорта берёзы он сделан. Вероятно, добавление прилагательного "плакучей" потребовалось Маршаку лишь для сохранения размера...

Но это далеко не всё. Вслушаемся в строки:

Вдруг письмо с Украины: фотография сына
На кресте из плакучей берёзы.

Что мы можем представить себе зрительно? Что к могильному кресту приколота фотография Морица? Но ведь Маршак должен показать нам то, что видит Шнабель. Который на Украине не был, а про гибель Морица узнаёт из письма. То есть. Шнабель разрывает конверт и достаёт оттуда снимок могилы. И разрешение снимка позволяет разглядеть, что на кресте прикреплена фотокарточка его сына. То есть подразумеваются уже ДВЕ фотографии, и данное обстоятельство надо было БЫ как-то обговорить...

Ибо может ведь неожиданно всплыть и такой зрительный образ. Шнабель разрывает конверт и достаёт оттуда фотоснимок плакучей берёзы. К которой приколочена перекладина, а на ней распят солдат Вермахта. И Шнабель узнаёт в нём черты своего сына.

Тут всё дело в логическом ударении.

Можно так:

фотография сына
На кресте из плакучей берёзы.

А можно и эдак:

фотография
сына На кресте
из плакучей берёзы.

Хоть иногда партизаны-ковпаковцы и совершали подобные казни — писать о них в сталинской прессе категорически запрещалось. Да Маршак ни о чём таком и не думал, само собой.

Просто он не старался слишком много думать, когда кропал свои стихи. Неважно, что накосячил... Всё равно ведь сталинские премии шли косяками!