Тени безымянного озера. Глава 24

Белый свет медленно рассеялся, оставив после себя вибрирующую тишину. Игорь, ослеплённый вспышкой, моргал, пытаясь разглядеть Ленину фигуру сквозь пляшущие в глазах пятна. Его пальцы всё ещё сжимали её руку — теперь странно лёгкую и холодную, как мраморная статуя.

Постепенно зрение вернулось, и перед Седовым предстала сюрреалистическая картина. Тело девушки застыло в неестественной позе, покрытое тонкой сеткой кристаллических прожилок, мерцающих в ритме замедленного сердцебиения. Машина вокруг неё постепенно темнела, стеклянные трубки мутнели, словно кто-то влил в них чернила. Окружающие их Тени рассы;пались в чёрную пыль, которая теперь висела в воздухе, образуя странные узоры — возможно, письмена или карты звёздного неба.

— Лена? — Игорь осторожно дотронулся до её лица. Кожа под пальцами была гладкой и холодной, как полированный камень. — Ты как…

Её веки дрогнули. Когда глаза открылись, Игорь увидел, что левый глаз Мироновой — нормальный, человеческий, полный невысказанной боли. А вот правый — полностью состоял из микроскопических кристаллов, преломляющих свет в странные спектры.

— Работает… — голос Мироновой звучал как два наложенных друг на друга: один обычный, второй с механическим эхом. — Система… перезаписана…, но не уничтожена…

Лена попыталась приподняться, но её тело не слушалось. Игорь видел, что ноги девушки частично окаменели, превратившись в полупрозрачный кварц. Правую руку покрывали сложные узоры, как на стенах зала, а грудная клетка пульсировала с частотой один удар в тридцать секунд.

— Что… с тобой? — Игорь с трудом сглотнул ком в горле.

— Равновесие… — она указала на центральный «мозг» машины, теперь полностью почерневший. — Я… стабилизатор… Если уйду… они вернутся…

Внезапно пол под ногами содрогнулся. С потолка посыпались осколки кристаллов.

— Комплекс… разрушается… — Лена с трудом подняла руку, указывая на аварийный проход. — Тебе… нужно…

Но Игорь отрицательно покачал головой:

— Я не оставлю тебя!

— Не прощайся… — женские губы дрогнули в подобии улыбки. — Ищи… детей… Новосибирск… лаборатория…

Её речь прервал новый толчок. Часть потолка обрушилась в метре от них, открывая вид на верхние уровни, охваченные странным синим пламенем. Люди видели, как из труб сочится чёрная субстанция, двигающаяся против силы тяжести, а стены покрывались теми же узорами, что и на Лениной коже.

Седов одним рывком подхватил Ленино тело — невероятно тяжёлое, несмотря на хрупкий вид, и пошёл к лифту. Каждый шаг давался ему с трудом. Пол под ногами колебался, как палуба корабля в шторм. Воздух становился гуще, и каждый вдох словно обжигал лёгкие. Свет мерцал, создавая стробоскопический эффект, за которым скрывалось нечто… двигающееся.

Когда они достигли лифта, Лена внезапно схватила его за руку с нечеловеческой силой:

— Подожди… — её кристаллический глаз ярко вспыхнул. — Они… пытаются…

Лифт дрогнул. Двери открылись, обнажив кабину, покрытую той же чёрной субстанцией. А на панели управления горело одно слово: «ВНИМАНИЕ». Он видел, что стены кабины отражают какие-то другие фигуры, но не их. Но это не остановило мужчину. Игорь шагнул внутрь, чувствуя, как Ленино тело становится всё тяжелее. Когда двери закрылись, он услышал последнее, что сказала девушка перед тем, как впасть в кристаллический сон:

— Ты… должен… найти… источник…

Лифт рванул вверх, оставляя под ними разрушающийся комплекс, поглощаемый чёрной массой. Машину, испускающую последние импульсы света и Тени, которые медленно собирались обратно в человеческие формы…


… Фольксваген вынырнул из лесной тени, когда первые лучи солнца только начинали золотить верхушки сосен. Игорь, с окровавленными костяшками пальцев и пустым взглядом управляя машиной, не сразу заметил фигуру, выбежавшую на дорогу.

— Живой?! — Вера вцепилась в дверцу, её лицо покрывала сетка царапин, а одежда была прожжена в нескольких местах. — Где Лена? Что…

Её голос оборвался, когда она увидела кристаллическую фигуру на заднем сиденье — Лену, замершую в молящейся позе, с полуоткрытыми глазами, в которых застыли звёздные узоры.

— Ага! — совершенно без эмоций произнесла Ковалёва. — У неё кристаллизация нервной ткани. * (*основано на реальных исследованиях биогенного опалесцирующего кальцита в мозге моллюсков) — Любопытно бы проверить…

Вера перебралась в салон и полезла в багаж. Включив портативный спектрограф, она подключила его к Лениной руке. Экран выдал шокирующие данные, которые она озвучивала вслух для Седова:

— Клеточная структура: 43% биологической ткани, 57% неопознанных кристаллических решёток. Так-так… что у нас с мозговой активностью? А-аа — дельта-волны! Наша бриллиантовая красотка находится в глубоком сне. Но я не могу объяснить странные всплески на частоте 12.7 Герц. Она словно излучает слабый радиосигнал… Минуточку…

Что там ещё делала Ковалёва, Игорь не видел, но буквально через пару минут она и сама доложила.

— Лена стабилизирует какую-то систему, — Вера показала карту своего смартфона с пульсирующей точкой в районе Академгородка. — Но есть и другие узлы. Здесь, здесь и… — её палец замер над детской больницей, — здесь.

Игорь, сжимая со всей силы баранку руля, произнёс:

— Дети. Лена говорила о детях. И кстати… при нашей встрече с Громовым в иной реальности, он тоже упоминал про детей в больницах…



… Трасса в Новосибирск превратилась в коридор паранормальных явлений. Радио ловило странные передачи, где детские голоса напевали что-то на неизвестном языке. Периодически появлялся прерывистый шёпот, повторяющий: «Ключ… синхронизация…». Радио транслировало внезапные всплески белого шума, после которых в салоне пахло озоном. Фары микроавтобуса выхватывали из темноты слишком высокие фигуры, замершие у обочины. Их лица были скрыты, но руки они имели длинные, с лишними суставами. Один из них даже резко повернул голову на сто восемьдесят градусов, когда машина проезжала мимо.

Ленино тело временами вспыхивало голубым светом. Каждый импульс совпадал с радиовсплесками. А после третьего раза на её груди проступил новый символ — три переплетённых кольца.

— Она реагирует на что-то, — пробормотала Вера, продолжая вести наблюдения за подругой и записывая данные в блокнот. — Как будто её тело — это антенна. Игорь, смотри! — неожиданно выкрикнула она. — Там у лесопосадки стоит старый автобус!

Седов и сам заметил транспорт. Резко затормозив, он остановился у обочины. Покинув машину, он вдвоём осторожно подошли к автобусу ЛАЗ с надписью: «Детский сад №;7». Окна салона были покрыты изнутри инеем с идеальными шестигранными узорами. Игорь аккуратно заглянул через открытые передние двери, но водителя не увидел. Вера же, осматривая землю вокруг транспорта, обнаружила следы, но не ног, а скорее… щупалец. Она указала на них Седову, но тот, замерев на месте, тихо произнёс:

— Ты слышишь?

Из автобуса доносился тихий звон, будто кто-то трогал хрустальные бокалы. Вера, заглянув в салон, навела фонарь внутрь и вскрикнула от страха:

— Боже…

Игорь тоже заглянул и увидел, что на сиденьях лежали куклы, но не простые, с кристаллическими глазами. Их зрачки повернулись к свету, и теперь уже Седов в ужасе прошептал:

— Они уже здесь и используют детей.

Вера кивнула, быстро сверяясь с картой.

— Так… Больница от нас примерно в двадцати километрах. Если мы правы… там может быть источник, который мы ищем.

Они сели обратно в машину, и в этот момент тело Лены вздрогнуло. Её губы шевельнулись и произнесли:

— Бегите…


… Рассвет застал их на полупустой дороге. Первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь дымку, окрасили кирпичные стены больничного комплекса в кроваво-красные тона. Игорь припарковал «Фольксваген» за остановкой общественного транспорта за углом от цели.

— Шесть утра, — Вера сверилась с часами. На пустой парковке стояли автомобили ночного персонала. Игорь увидел, как там прошла медсестра в синем халате, толкающая перед собой тележку с грязным бельём. Из своего «больничного» опыта он хорошо помнил, что первые процедуры больным начинают делать именно после шести утра, а значит, больница проснулась.

Лена на заднем сиденье внезапно выгнулась, её кристаллизированные пальцы царапали обивку. На мгновение её веки дрогнули, открывая полностью чёрные глаза.

— Она показывает… восточное крыло, — прошептал Игорь, заметив, как светящиеся прожилки на её руке образуют стрелку.

Через сорок минут наблюдений вырисовалась определённая картина. Восточный вход используется для доставки продуктов, охрана лишь формально проверяет пропуска. Есть вход с улицы в грузовой лифт, санитарки завозят через него тележки с едой и бельём. Есть камеры наблюдения. Одна явно нерабочая (паук сплёл паутину на корпусе), две другие смотрят на парковку.

— Значит так. Идём как сотрудники пищеблока, — Вера достала из багажника два белых халата, шапочки и медицинские маски. — Я везу тележку с Леной, ты несёшь коробки. Идём уверенно, не дёргаемся. У тебя в бусике есть кастрюля?

— Да.

— Вообще прекрасно! Если что, то скажем: возвращаем её на кухню.

— А куда нам надо будет попасть?

— Начнём с верха — третий этаж. Давай переодевайся, а я сейчас тележку с простынями нам организую. Прикроем ими нашу красотку…


В лифте пахло хлоркой и кашей. Когда двери открылись, их встретил… пустой коридор с выцветшими табличками. Они слышали гул работающих очистителей воздуха и редкие крики детей из дальних палат. Седов не знал, чего они ищут, но дойдя до 307 палаты, понял: это то, что им и надо. Более крепкая дверь, усиленный замок с биометрическим сканером и табличка: «Карантин. Посторонним вход воспрещён». В двери небольшое тёмное окно, а внизу из щели виднеется голубоватый свет.

— Вот где собака зарыта! — Вера приложила к двери самодельный детектор. — Так-так… Сильное электромагнитное поле. Как в той шахте.

Игорь уже протягивал руку к сканеру, когда из-за угла раздался мужской голос:

— Вы к кому?

Медбрат лет двадцати пяти с татуировкой «Спасай и сохраняй» на шее смотрел на них с явным подозрением. Игорь почувствовал, как капли пота скатываются по спине под белым халатом. Вера первой нашлась:

— Санэпидемстанция, — её голос звучал устало-профессионально. — Проверка по списку карантинных помещений после вчерашнего ЧП.

Медбрат медленно обвёл их взглядом, задержавшись на полной тележке и отсутствии бейджей. Его пальцы потянулись к карману с рацией.

— Какое ЧП? У нас ничего не…

В этот момент из палаты 307 раздался приглушённый звон — будто кто-то ударил по хрустальному бокалу. Медбрат вздрогнул, на мгновение его глаза стали стеклянными.

— А… да… конечно, — его голос внезапно стал механически ровным. — Только предупредите доктора Крылова. Он… присматривает за особыми пациентами.

Парень повернулся и ушёл, оставив их в коридоре. Вера выдохнула:

— Чёрт, ты видел его зрачки? Полностью расширенные, без световой реакции. Он один из них.

Биометрический замок открылся после того, как Игорь приложил к сканеру Ленину руку. Дверь со скрипом отъехала, выпуская волну ледяного воздуха. Внутри было темно. Лишь голубоватое свечение исходило от восьми кроватей с неподвижными детскими фигурами. Сети тонких кристаллических нитей соединяли их головы в единую систему. А у стены располагался терминал — уменьшенная копия той машины из шахты.

— Боже правый… — Вера шагнула к ближайшей кровати. Девочка лет шести с бледными, почти прозрачными веками лежала с открытыми глазами. Её зрачки отражали те же звёздные узоры, что и у Лены.

Игорь подошёл к терминалу, экран которого показывал пугающую надпись: «СИНХРОНИЗАЦИЯ: 91% НОСИТЕЛИ: 8/12 ОСТАЛОСЬ: 00:09:47».

— Понятно, — прошептал Седов. — Они выращивают новых носителей, но где ещё четверо?

В этот момент Лена, оставленная у входа, внезапно выгнулась в судороге. Её кристаллы вспыхнули красным, осветив надпись на стене, которую они не заметили раньше: «ОСОБЫЕ ПАЦИЕНТЫ ПЕРЕВЕДЕНЫ В ОПЕРАЦИОННУЮ № 2».

Из глубины коридора донёсся скрип колёс. Кто-то ещё шёл в их сторону. Скрип становился всё ближе и ближе. Игорь метнулся к двери, приоткрыв её ровно настолько, чтобы видеть коридор. По мраморному полу катилась медицинская каталка, но вокруг не было ни души — будто кто-то просто толкнул её в их сторону.

— Нас ждут, — прошептала Вера, сжимая в руке электрошокер. Её пальцы побелели от напряжения. Лена за их спинами издала странный звук — не то стон, не то шипение. Кристаллизированные веки Мироновой дрожали, словно она пыталась что-то сказать. Вера бросила взгляд на терминал:

— Хреново! Уже девяносто два процента… Они ускоряют процесс…

«Операционная № 2» оказалась в цокольном этаже. Лифт с надписью «Служебный» шёл туда только по специальному ключу. Но когда Игорь приложил ладонь Лены к считывателю, панель замигала зелёным.

— Бляха-муха… Она в системе, — пробормотал он. — Как будто её… ждали.

Спуск занял вечность. Лифт скрипел и дёргался, а свет мигал с той же частотой, что и всплески в Лениной ЭЭГ — 12,7 Гц. Вера заметила, как стены кабины покрываются инеем, хотя термометр показывал +18 °C.

Дверь открылась в абсолютную темноту. Первым, что они увидели, были четыре хирургических стола, каждый с детской фигурой под белым покрывалом. Стоящие рядом медицинские мониторы показывали идентичные жизненные показатели. Но самым необычным в операционной оказалась центральная колонна из чёрного стекла, внутри которой пульсировало голубоватое свечение.

— Господи… — Вера сделала шаг вперёд и замерла. Пол был липким. Фонарь выхватил из темноты пятна — не крови, а какой-то серебристой жидкости. Лена в тележке вдруг зашевелилась. Её рука поднялась, указывая на колонну. Кристаллы на пальцах отражали свет, рисуя на стене слова: «ОНИ СПЯТ. НЕ БУДИ».

Игорь не ожидал, что из-за колонны к ним выйдет человек в хирургическом халате. Бейдж на его одежде информировал, что это доктор Крылов. Но вот его лицо было слишком гладким, будто вылепленным из воска. И когда он заговорил, губы мужчины почти не шевелились:

— Мы начали без вас. Процесс нельзя останавливать на этом этапе.

За его спиной что-то зашевелилось. На четырёх столах одновременно сдёрнули покрывала. Дети открывали глаза. Один за другим. И вдруг заговорили, причём хором:

— Мама пришла. — Их взгляды были устремлены на тележку с Мироновой. — Пора просыпаться.

Колонна вспыхнула. Свет заполнил помещение, и Игорь увидел их — тени за спиной доктора, которые теперь обретали форму. Длинные пальцы. Слишком много суставов. Глаза, которых не должно было быть.

Лена издала звук, похожий на звон разбитого стекла. Её кристаллы взорвались голубым сиянием. Голубой свет сгущался в воздухе, принимая форму гигантского нейронного узла. Лена стояла в эпицентре, её тело превращалось в живой проектор, где каждый кристалл на коже проецировал фрагменты чужой памяти на стенах:


1983 год. Лаборатория Громова — молодой Седов-старший вводит прозрачный раствор младенцу с номером «;-07» на ручке.

1908 год. Тунгусский лес — военные выгружают из кратера чёрные осколки, которые шевелятся в ящиках.

2026 год. Эта же операционная, неделю назад — доктор Крылов снимает кожу с лица, под ней — мерцающая кристаллическая маска…

Дети на столах синхронно подняли руки. Их пальцы растягивались, сливаясь в единую сеть светящихся нитей.

— Надо остановить их! — Вера рванулась вперёд, но Игорь удержал её — воздух вокруг операционных столов колебался, как над раскалённым асфальтом. Доктор Крылов сделал шаг к ним. Его «лицо» начало течь, обнажая истинную форму: прозрачный череп, заполненный движущимися кристаллами, три пары глаз, расположенные по вертикали, рот — не отверстие, а воронка из микроскопических шестерёнок.

«МЫ НЕ ВРАГИ! — его голос возник прямо в головах людей. — МЫ — СПАСЕНИЕ. БЕЗ НАС ВАШ ВИД НЕ ПЕРЕЖИВЁТ СЛЕДУЮЩЕЙ ФАЗЫ!»

Игорь не успел заметить, когда Миронова рухнула на колени. Но он обратил внимание, что её кристаллы начали трескаться. По их поверхности пошли чёрные прожилки, излучающие жар. Белый халат стоящей рядом Ковалёвой задымился от близости. А кристаллы Елены проецировали на стены карту Новосибирска с пятью пульсирующими точками.

— Школа… детсад… больница… — Лена говорила совершенно чужим голосом. — Все узлы соединены. Разорвите круг…

Легко сказать, но как? Седов огляделся, остановив свой взор на центральной колонне. В её основании виднелись обычные электрические провода. А нити от детей вели к стандартному распределительному щиту.

Кристаллы Мироновой транслировали на стены обратный отсчёт: «00:03:12».

— Вера! — выкрикнул Игорь, указывая на огнетушитель в углу операционной. — Взрывай щит!

Крылов, или то, что им притворялось, двинулся перехватить её, поэтому Седов прыгнул наперерез, но получил мощный удар в грудь. Хирургические инструменты из рук доктора полетели на пол, когда Игорь вцепился в ледяное запястье существа.

Тени зашевелились. Одна из них коснулась Лены — и та закричала. Не от боли, а от воспоминаний:

Ей четыре года, а белый халат (отец или Громов) вводит иглу в висок.

Ей двенадцать лет — она рисует в дневнике странные символы, которые потом сбываются.

Вчерашняя дата — она добровольно идёт в шахту, зная, что не вернётся…

Вера успела добраться до щита. Схватив огнетушитель, она со звоном ударила по стеклу колонны. На последней секунде отсчёта Лена подняла голову. Её глаза встретились с Игорем — на мгновение снова став полностью человеческими.

— Прости… — её губы шевельнулись. — Но это единственный…

И здесь произошёл взрыв…