Струится время

Ты вообще не думаешь о смерти? В твоих планах на долгую счастливую жизнь смерти нет?
Тебе кажется, что с тобой этого не произойдет, не случится, пули просвистят мимо, болезни обойдут стороной, старость войдет в другую дверь?
Ты зашел на ее территорию, и у тебя нет плана Б, и выбора тоже нет, в любом случае смерть, сегодня или завтра.
Две чаши весов, на одной смерть, на другой тоже смерть, ни лекарства, ни деньги, ни трансплантации органов, ни магия, ни удача, ни слезные молитвы, ни раскаяния, все это не имеет никакого значения.
Сегодня твоя очередь по списку, смерть вставляет патрон в камеру, прокручивает барабан и жмет на спусковой крючок, щелчок, выстрел, конец твоей игры, на выход.
Надпись на могильном камне: «Будь гостем в этом мире».

«Шримад-Бхагаватам», книга 5, глава 19
Глупцы, не верящие в жизнь вечную, лелеют свою бренную плоть, ибо полагают ее единственным для себя источником радости, потому окружают свое тело женами, детьми и родичами.
На деле обладание плотью порождает лишь страх и скорбь.
Чем больше обрастаешь имуществом, тем больше боязнь потерять его, потому обратившего свой взор к Всевышнему узнают по отсутствию всякого страха, ибо откуда взяться страху, если предан Всесильному.
О Владыка чувств, дай мне силы не забыть Твой прекрасный лик, пусть мысли мои будут вечно устремлены к Тебе, дабы ни на миг я не вспоминал о своей бренной плоти, вместилище тлена и испражнений, что в безумстве храню я для удовольствий.
Господи, позволь быть покорным слугою у Твоих благодатных стоп, избавь от страха расстаться с наваждением, имя которому — житейские радости.
 
Годы упрямо бегут один за другим, цепляясь секундами за кровавые закаты и малиновые рассветы, умирают сонмы людей, сражения проигрываются, зло побеждает добро, диктаторы лишаются своих престолов, зловещие эпидемии накрывают целые континенты, изменяются геометрии государственных границ, а молодость, не обращая внимания на все эти широкомасштабные события и политико-экономические метаморфозы, танцует, поет, смеется, сияет, куда-то бежит, что-то ищет, кричит и живет так, словно впереди у нее целая вечность.
Незаметно время догоняет ее, скорость движения молодости постепенно уменьшается и ослабевает, и она перестает быть той самой звенящей, ликующей, не знающей поражений молодостью.
То, что еще вчера было молодостью, задыхается, хрипит, спотыкается, блекнет, ослабевает, изнашивается и исчезает в мчащихся водах реки беспредельности.
Но мир не обращает внимания на эти незначительные курьезы, прецеденты и метаморфозы, он продолжает вращаться днями и ночами, закатами и рассветами, летними грозами и осенними листопадами, для него смерть одного или смерть многих тысяч ничего не значит, слепая механическая статистика.
То, что сегодня — быстроходная жизнь, уже завтра — немногословная смерть, а то, что сегодня — застывшая смерть, уже завтра новорожденным младенцем смеется у счастливой матери на руках.
Система истлевающих форм, сломанных конструкций, расплавленных конфигураций, утопленных воспоминаний, всё вокруг тлеет, усыхает, укорачивается, сжимается, перегорает, распадается и скоропостижно обращается в прах.
Ребенок, которого счастливая мать носит под сердцем, изначально приговорен смертью, он родится, подрастет, окрепнет, подстроится, повзрослеет, некоторое время беспечно побежит по дороге своего необнаруженного счастья, затем состарится, ослабнет, а потом непременно умрет, как и все.
Машина смерти отметает все надежды, альтернативы и возможности, у нее вечный мандат на мою жизнь, как впрочем на жизни всех приговоренных, находящихся под индивидуальными номерами в расстрельном списке.
Беспроигрышная ненасытная лотерея, не ведающая ни логики, ни адекватности, победившие и проигравшие в одном футляре, бытие истощается, разрушается, обращается в тлен и сплетается с телом земли.
В зеркале времени отражаются смуглые длиннорукие тени, расплывчатые образы лунных ночей.
Годы, похищающие спутников, знакомых, друзей, завистников, врагов, доброжелателей, бывших возлюбленных одного за другим. Театр активных военных действий, жизненные драмы проходят без предварительных вступлений, предысторий, увертюр, прелюдий, репетиций и удрученных прологов.
Шеренги вчерашних романтических героев обреченно редеют, на освободившиеся вакансии прибывают новые, свежие, модифицированные партии решительных, смелых, удачливых энтузиастов, которые веселой находчивой гурьбой или отдельными разрозненными группами жизнерадостно бегут по дороге счастья.
Дуэль со смертью, и первый, и последний выстрел — за ней, проблема не во времени, выбраться живым — вот в чем задача.
А вдруг мне повезет, может быть, сегодня она обойдет мою дверь стороной?
«Никогда», как нож к горлу, как ампула с ядом, простреленные тела, выброшенные за ненадобностью на помойку, на восковых лицах застывшее недоумение, растерянность и страх.
Друг мой, «никогда» — это скоро?
«Никогда» — это навсегда, комедия с трагическим финалом, дотянется до всех ее костлявая рука.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 4, глава 12
Всевышний устроил мир таким образом, что рожденный во плоти непременно умрет.
Сам Господь в облике Времени дает нам жизнь и отбирает ее в должный срок.
В иллюзии мы отождествляем себя с бренной плотью, всякий, кто мыслит себя прахом, вынужден будет умереть, чтобы потом опять восстать из праха.
Кто попал в сети самообмана, тому не разорвать порочного круга бесчисленных перерождений.
Все мы равны перед Всевышним, Он наше последнее прибежище, Он всё, что у нас есть, все прочее — лишь разукрашенное наваждение.
Вручи себя Всевышнему, Он один способен избавить тебя от видимости смерти.
Окружающий мир — наваждение, очнуться от которого есть дело всякого человека.
Время и пространство — сотворенный Всевышним обман, в который погружаются живые существа.