Между Востоком и Западом Глава 7 Подвиг Мэйню

Часть 2

ПРЕДАТЕЛЬСТВО ЗАПАДА

Глава 7
Подвиг Мэйню

1.

Перенести шестьсот тысяч солдат через горы нелегко даже очень искусным волшебникам; к тому же подобная роскошь требует немалого расхода энергии. А потому армия Фэн-хэна совершила головокружительное восхождение к пикам Поднебесной собственными ногами, закончив его весьма стремительным спуском.
Подготовка к переходу и начавшийся поход держались в строжайшей тайне. Никто во вновь объединенных землях не должен был заподозрить исчезновения завоевателя и большей части его воинов. Ведь народы, покоренные силой, могли взбунтоваться и выйти из повиновения, стоило им лишь узнать об отсутствии этой силы на месте. И вот в результате долгих размышлений на троне Ди-ю появился двойник Фэна, а во главе четырехсоттысячной «домашней» армии – двойник Ланга. На такое колдовство умения хозяина земного ада хватило с лихвой. Копии оказались неотличимыми от оригинала: обман не распознали даже близкие к трону жрецы подземного капища Ямы, и даже Шижоу поначалу часто попадал впросак, почтительно обращаясь к ходячему отражению Фэн-хэна. Император же не только получил возможность хранить контроль над завоеваниями, но и видеть глазами двойника и говорить его устами: Фэн одновременно находился и здесь и там.
Итак, лавина сошла вниз. Перед ней расстилалась сухая степь, за которой ясно угадывалось знойное дыхание бескрайней пустыни.
– По-твоему, это и есть то, ради чего стоило отбирать ключи от ворот Запада? – язвительность Фэна била густой струей желчного сарказма. Спрятавшийся в глубине походного шатра он отдыхал и при этом не переставал цепляться к висящей в воздухе «живой плоти». – Где же твои полноводные реки? Где тучные стада? Где заливные луга и изумрудно-зеленые деревья? Милый мой, а где же ломящиеся от золота города, населенные тысячами будущих рабов? И где вообще люди?
Шижоу мог бы пожать плечами, однако за отсутствием таковых он лишь дулся и посматривал в сторону хозяина десятками своих злобных глаз. Зато под утро, высунув из шатра любопытный зрачок, он противно хихикнул, прошипев над самым ухом завоевателя:
– Ты хотел увидеть людей? Так выйди и посмотри.
Император медленно потянулся. Ну что еще, кроме привычной покорности и повиновения, могло предстать его взору?! Лениво отдернув полог шатра, он оторопел. Всюду, сколько хватало глаз, покачивались в седлах десятки тысяч всадников на низкорослых, мохнатых лошадях, и каждый был вооружен остроносой пикой, либо целился в него, Фэна, из туго натянутого лука!
Позор! Его стража или проспала, или давно лежит, уткнувшись носом в землю, с ножом под ребрами, а может быть, и с перерезанным горлом, неподвижная и холодная, в плену у вечности, тогда как сам он оказался отрезанным от собственной армии. Не растерявшись, Фэн вскинул ладони, легко остановил несколько пущенных ближними рядами всадников стрел, повернул их вспять и послал обратно. В отличие от противника завоеватель не промахнулся: три-четыре дюжины коренастых и кривоногих фигур безжизненно сползли с седел на землю.
– Ну, и где же, скажите мне, соблюдение законов гостеприимства? Где, в конце концов, элементарная вежливость, а? И почему бы прежде, чем выстрелить, не узнать, в кого вы целите свои жалкие стрелы?
Наступившая после этих слов молчаливая пауза затянулась и грозила в любое мгновение взорваться волной атакующей ненависти. Ведь у убитых, наверняка, имелись готовые к мести отцы, братья и другие родичи, и, наверняка, многие из них находились поблизости. Понимая вполне ощутимую реальность непредвиденного исхода этого опасного противостояния, император нарочито размеренно бросил в сторону хмурых лиц:
– Ну что? Мне продолжать, или поговорим спокойно?
– Поговорим, – сквозь зубы процедил одетый в фиолетовый с золотым шитьем халат худощавый старик; видимо, предводитель армии противника. – После захода солнца, и в нашем шатре. И вот еще что. Наши темники насчитали у тебя шестьдесят раз по десять тысяч воинов. Но не обольщайся: нас не намного меньше.
Угроза прозвучала достаточно явно, однако на лице Фэна не дрогнул ни единый мускул. Он только молча задернул полог шатра, грозно сдвинув брови в сторону Шижоу:
– Что-то не припомню, чтобы твои зоркие глаза усмотрели в этих местах подобное скопление народа. Или мои уши не расслышали слов твоего доклада?
– Нет, повелитель! – возмутилась «живая плоть». – Очевидно, ты просто «запамятовал»: исполняя твои же приказы, я пронесся над западом, а отнюдь не над северными границами Поднебесной.
– Так наведайся теперь и к нашим негостеприимным соседям, но помни, я жду информацию до обеда.

* * *

К полудню обе армии выстроили свои боевые порядки и напряженно вгляделись друг в друга. Завоеватель ощутил при этом и определенное спокойствие, и легкий укол тревоги. Его кавалерия исчислялась немногим более тридцати тысяч превращенных всадников-волков и около семи тысяч настоящих солдат на настоящих лошадях, тогда как у противника не существовало даже намека на пешее войско. Фэн, конечно, не сомневался в своей победе, но вот какой ценой?
Шижоу опоздал, однако выглядел довольным собой, хотя и несколько запыхавшимся. Не давая излиться упрекам в опоздании, он выпалил скороговоркой:
– Кочевники. Сотни кланов, десятки племен. Абсолютно разрознены. Весьма нередко воюют между собой. Объединились они только ради нас. Успели быстро, потому что предгорья наводнены их дозорными и шпионами…
– Почему же мы их не встретили, эти твои дозоры? – нетерпеливо перебил «живую плоть» Фэн-хэн.
– Во-первых, умеют прятаться; во-вторых, не мешало бы нам поубавить самоуверенности. Однако позволю себе продолжить. Разводят лошадей и яков; тем и живут. В нашем понимании они – сплошная нищета: презрение вызывают даже капища их богов. В то же время нам противостоят неплохие, выносливые и храбрые воины. И лучше бы иметь их в союзниках, нежели во врагах. Я кончил.
– Коротко, – усмехнулся завоеватель. – Зато понятно.
– Стараюсь, как могу, – пропищал Шижоу и обиженно замолчал.
– Плохо стараешься. Вот пожалуюсь Яме…
Завершить фразу о том «что будет, если…» Фэну не удалось. Полог шатра качнулся, пропуская рыжую шевелюру Ланга.
– Мой повелитель, они прислали сотню воинов для твоего сопровождения на переговоры. Сколько прикажешь взять с собой мне?
– Нисколько! – император сорвался на крик, потому что гнев буквально душил его: толпа жалких кочевников смеет ставить условия ему – правителю Поднебесной! – Поедем вдвоем.
Спрашивать или возражать хозяину верный Ланг не привык, однако против его воли рыжие брови волка удивленно полезли вверх.
– Собирайся, – успокоил своего военачальника Фэн-хэн. – В случае предательского нападения ни сотня, ни даже тысяча солдат нас не защитит и не спасет, а брать с собой целое войско, значит, смешить врага и заставлять его презирать нас за трусость.

* * *

Восток, а по сути именно Восток и граничил с Поднебесной на северных склонах ее гор, – нетороплив так же, как неторопливы его нравы и обычаи. Ему некуда спешить. Человек Востока умирает, чтобы возродиться вновь в дереве, в камне, в животном или, если повезет, снова в человеке. Ему нет нужды мчаться сломя голову творить и созидать, разрушать и уничтожать; его призвание и долг – осмыслить свое место в окружающем мире, и каждую новую жизнь он обязан прожить лучше и достойнее старой, каждая следующая ступенька его совершенства подготавливается предыдущей. Таков путь к свету, медленный, спокойный и неотвратимый: любая ошибка сиюминутного бренного бытия имеет шанс быть исправленной в будущем. Терпение, терпение и еще раз терпение, и неторопливость!
А потому с разговором они не спешили. Тридцать фигур в дорогой одежде ждали Фэн-хэна у ломившегося яствами низкого стола. Сначала круг описала чаша с наваристым бульоном, потом горячий плов, жир которого, обжигая, сочился по пальцам и капал на полы халата, душистый чай, сладости, фрукты. И при этом завоевателя раздражало абсолютно все: медлительность жестов, дежурные улыбки, плохо скрытая за прищуром глаз ненависть, пачкающий одежду жир, довольное причмокивание хозяев и, наконец, полное их молчание. Люди вокруг, казалось, не думали ни о двух готовых вцепиться в глотки друг другу вооруженных армадах, ни о будущем предмете разговора, ни даже о сидевшем среди них чужаке. Они умело наслаждались минутой счастья, и они действительно были счастливы.
Рабы убрали объедки и посуду, руки были вымыты в тазиках с ароматной водой, и тридцать вождей сели напротив Фэна, за спиной которого выросла коренастая фигура Ланга. Завоеватель выдержал взгляд тридцати пар глаз, невольно поежился, но и порадовался. Как хорошо, что он не выбрал в пещере бал близкий по территории и духу Восток! Почему? Да потому что, двигая армию в этом направлении, он, похоже, терял очень важного союзника – страх. Эти люди встречали завтрашний день совершенно спокойно, ведь впереди их ждала целая вечность.
– Мы слушаем, – произнес человек в фиолетовом халате, очевидно, главный среди собравшихся, возможно даже, их вождь или царь.
– Я Фэн-хэн – волшебник и император Поднебесной, – слегка напыщенно начал завоеватель.
– А я Дженгис-хан, да простит мне гость мою невежливость, – уверенно перебил Фэна человек в фиолетовом. – А вот он – Угедей-батор, а дальше – Темуч-хан и хан Кучум. Мне назвать всех?
– Прости, почтенный, – скрипя зубами, признал свою оплошность Фэн-хэн. – Однако, как разговаривать с человеком, не ведая, кто он и что он?
– Не так важно, кто ты; важно, с чем и зачем ты пришел в наши степи.
– С миром! Да-да, с одним только миром; и пусть при этом вас не смущают сотни тысяч клинков за моей спиной. Мне не нужны ваши степи, моя цель – зазнавшийся, отягченный богатством, чужой нашим обычаям и нашей вере Запад. Покорить его, растоптать и бросить к ногам – вот задача всей моей жизни. И самое большее, чего я прошу у вас – это позволить моим солдатам беспрепятственно покинуть ваши земли, пройдя их в направлении избранной цели. Это все. Но если храбрым воинам кочевых племен нужны новые крепкие рабы или сладострастные рабыни, если их шатры нуждаются в дорогом убранстве, а их жены – в золотых украшениях, то, милости прошу, – в моей армии хватит места, да и сам я приму всех вас с большим почетом!
– Что же, ты сказал кратко, но при этом во рту у себя я ощутил очень много сладкой патоки, – пожевывая сухими губами, заговорил Дженгис-хан. – А поскольку я не большой поклонник сладостей, то позволь спросить: ты пройдешь, не затронув наших пастбищ; твоим воинам не нужна еда и сухое дерево для костров?
– Думаю, что не нарушу ни ваш быт, ни ваш покой, – не моргнув глазом, солгал Фэн.
– А вот я так не думаю, – брови старого Дженгиса сошлись к переносице. – Тьма воинов вытопчет всю траву и сожжет весь и без того скудный в наших краях лес. Даже просто «пройдя в направлении цели» ты обречешь мой народ на голод и холод. И умрут многие. Так пусть лучше они умрут в бою, чем от истощения или мороза!
– Дженгис-хан, Дженгис-хан, – притворно разочарованно покачал головой теряющий терпение император. – А ведь ты не прав; не надо никому умирать. Я предлагаю вам прямую выгоду. Отправляйтесь со мной, к новым завоеваниям, победам, богатству!
– Боишься крови? Боишься славной битвы? Опасаешься встретиться с нами лицом к лицу?– углы рта Дженгис-хана презрительно поползли вниз.
– Что ж, густо полить начинание кровью – примета, конечно, неплохая, вот только это должна быть кровь врага! Свою же кровь следует беречь и не тратить попусту. Ты прожил долгую жизнь и обязан это знать, – недовольство завоевателя смешалось с ехидством, однако хан кочевников, словно, не заметил нетерпеливости и иронии и ответил совсем просто.
– Если мне потребуется новый ковер или золотые бусы для одной из моих жен, я куплю их, продав свой скот. Когда у меня возникнет нужда в рабах, я поведу своих воинов в набег и возьму рабов в полон. Следовательно, император Поднебесной, мне не нужно ни твое золото, ни твои земли. К тому же я родился в степи, здесь моя родина, и здесь я хочу умереть. Так убеди меня, убеди нас всех в том, почему нам следует пойти за тобой! Сделай это без кровопролития, если получится, – и Дженгис-хан запалил от масляной плошки лежавшую рядом деревянную палочку. – Времени у тебя ровно столько, сколько потребуется, чтобы эта щепка сгорела дотла.
Фэн застыл, обхватив лоб ладонью. В наступившей тишине потрескивала горящая лучина. Казалось, завоеватель думает, не замечая ничего вокруг. Однако, во-первых, он прекрасно видел, как из темноты за их с Лангом спинами выдвинулись воины с обнаженными кривыми саблями, а, во-вторых, он вовсе не думал, он вызывал сабдага. Трава ган дала покорителю мира многое, в том числе и возможность извлекать из-под земли небольшого роста демонических существ, которым подчинялись все моровые болезни, и которые охотились за человеческими душами.
Никто не заметил, как за спиной Дженгис-хана появилось маленькое, локтя в три, существо в сером плаще с надвинутым на глаза капюшоном и со странного вида посохом в руках. Его разглядели лишь тогда, когда старик вдруг схватился ладонями за горло и, захрипев, повалился на спину. Горящая лучина отлетела под ноги Фэн-хэна, который поднял щепку и устремил спокойный взор в колеблющийся язычок ее пламени. Тело Дженгис-хана выгнулось дугой и принялось вдруг терять свои естественные очертания. Плоть таяла на глазах, причиняя упавшему человеку невыносимые страдания. Вот лопнула и, обнажив кость, поползла клочьями кожа на правой скуле, вот в черноте орбиты заблестел как цветок на стебельке совершенно голый овал глаза, вот впились в ткань халата потерявшие мясо ребра, а Дженгис все жил и жил. Он корчился до тех пор, пока злобный карлик не протянул свою высохшую ладонь ко рту несчастного, и тогда все различили, как из чрева человека поднялся целый рой светящихся мотыльков. Послушная мановению руки монстра душа описала дугу и растворилась в хищно изогнутом набалдашнике посоха сабдага. Человек умер. Обезьянья мордочка под капюшоном довольно сморщилась, и сабдаг тут же повернулся к двадцати девяти ханам кочевников.
Лучина в пальцах Фэн-хэна моргнула и погасла.
– Мой довод убедил вас или мне придется повторить его? Кстати, для сомневающихся – душа гордого и несговорчивого Дженгис-хана исчезла навсегда и больше не возродится: ни в мошке, ни в былинке, ни даже в придорожной пыли. Ее просто нет. И еще, для слишком горячих, – император предостерегающе вскинул ладонь в сторону обнаживших клинки смельчаков. – Меня убить можно, а вот его – нет!

2.

Тонкий бич хлестко рассек воздух и, описав дугу, обвился вокруг поддерживавшего походный шатер столба. Фэн-хэн был вне себя от ярости. Наглые кочевники! Они это грязное стадо, посмели сомневаться в его, императора, силе, попробовали противиться его воле и желаниям. Сейчас они напуганы, но этого мало, слишком мало для сомневающихся душонок.
– Ничего-ничего! – подумал Фэн. – Теперь-то я обязательно вытопчу все пастбища, выжгу даже самые крохотные деревца, заставлю замутить самые маленькие водоемы. Их степь навсегда превратится в безжизненную пустыню. А сами они? В грядущих битвах я стану бросать их конницу вперед, чтобы гибла раньше моих солдат. Пусть уничтожат всех воинов, а женщин и детей я сделаю рабами!
Развиваясь и снова впиваясь в столб, кнут продолжал свою бешеную пляску. Лоб завоевателя покрылся бисеринками пота, однако, успокоение все не приходило.
– Ланг! – рявкнул Фэн-хэн. – Приведи Мэйню!
Он ждал довольно долго и, перебирая орудия мучений несчастной гуй, успокаивался. Он предвкушал боль истязаемой и ее стоны и приходил в себя. Но пронеслись минуты, и пальцы повелителя Поднебесной нетерпеливо застучали по спинке кресла.
Вернувшийся Ланг молча упал к ногам хозяина.
– Почему ты один? – задав вопрос, Фэн уже заранее знал ответ на него.
– Ее нет на месте, – выдавил из себя рыжебородый воин.
– Обыщите лагерь!
– Уже сделано, но ее нет и в лагере.
– Обыщите окрестности!
– Мы обыскали все, что могли, повелитель, но ее нигде нет.
– Что говорит охрана?!
– Стражники убеждены: в течение последних полутора суток гуй не покидала своей палатки.
– Казнить всех! Взять Йин-минга, пытать до тех пор, пока не признается, где эта тварь!
– Он ничего не скажет, повелитель, – довольно ехидно влез в разговор вертевшийся неподалеку Шижоу. – Ты отрезал ему язык. И ничего не напишет, – ты отрубил ему пальцы.
Фэн сверкнул глазами в сторону «живой плоти»:
– Хватить болтаться без дела! Промчись во все стороны, облетай круг, но найди ее!
– Позволишь заметить, – не смущаясь, возразил Шижоу.
– Говори, – нахмурился завоеватель.
– Есть куда более лучший и быстрый способ решения проблемы. Неподалеку отсюда живет байцзе, существо мирное и хотя не очень-то словоохотливое, но весьма известное своими познаниями в делах упырей, духов, оборотней и прочей мерзости, а также божественных творений, да и самих богов. Он чувствует любого из них на любом расстоянии. Попроси его о помощи.
– Что разлегся! – острый носок сапога Фэн-хэна врезался в бок распростертого перед ним Ланга. – Седлай коня! Живо!

* * *

– Они напали на нас! Перешли границу несметной ратью и буквально смели нас! – крылатый пес начал говорить еще от двери. Он полз к трону на перебитых лапах, оставляя за собой длинный кровавый след. – Это война, повелительница! Восток ведет свою армию прямо на нас!
– Не ори! – Гауда топнула ногой, грузно вздрогнув девятью своими грудями. – Не глухая. Рассказывай, как все было, в подробностях, не упуская ничего.
– На третий день после выхода мы достигли гор перед пограничной стеной. Идти вперед не было смысла: ущелья буквально кишели злобными гулями. Чтобы не обнаружить себя, нам пришлось слиться с серыми камнями, затаиться и ждать. Ожидание тянулось долго, дней десять, а может и больше: просто дальше десяти я считать не умею. Но вот в стене образовался проем, огромный такой, выше башен твоего дворца, и оттуда повалило! Сначала несколько десятков отрядов серых упырей си, потом три или четыре полка знаменитых отравленной слюной черепах юй, над ними вереницы духов мертвых, а по бокам пеших воинов – огненные колесницы скелетов они.
Раненый перевел дыхание и продолжил.
– То, что это война, мы поняли сразу. Лизарг приказал пропустить армию и ударить с флангов по уходящей колонне, а сам решил встретить их в лицо. Его появление послужило знаком к началу битвы. Наши ринулись в атаку и смяли огненных скелетов в лепешку. Шестирукие рубили и кололи их, не обращая внимания на ожоги от пламени колесниц и разрывов тел мертвых демонов. Мы же схлестнулись с гуями. О, это был славный бой! Рты у них конечно ущербны, зато когти острее любого клинка. В лоб гуя не забить. Приходилось взлетать повыше и падать им на спину. Мы рвали их в клочья, устилая равнину кусками серых тел. А в это время шестирукие пробились к демонам юй. Ну и меткие же они: наверное, ни разу не попали в щит или броню; все время по открытым местам. Но и наши – не промах: до того, как остолбенеть от яда, успевали снести пару-тройку их мерзких голов! В общем, завертелась каша.
– Про «кашу» можешь опустить. Что лизарг? Где он сам? Погиб? – выразила нетерпение Гауда.
– Погиб или нет, не знаю. Он встретил гуев и си в лоб. Думаю, им пришлось не сладко. Там творилось что-то неописуемое: задние ряды напирали, передние пытались бежать назад. В конце концов, гуи подняли в высь плюющихся черепах. Демонов было слишком много: скорее всего, им удалось остановить лизарга, потому что вскоре ряды противника перестроились, и теперь уже туго пришлось нам. Но зато мы не бежали с поля битвы, а они запомнят этот бой навсегда. Шестирукие и твои верные псы полегли все до единого. Я бы тоже остался там, однако, вожак стаи приказал лететь к тебе, чтобы донести весть о нашествии. И вот я здесь… – последние слова крылатый пес не говорил, а хрипел. Еще миг, и, дернувшись, он застыл у ног повелительницы страны Мрака. Демон истек кровью, но выполнил данное ему поручение до конца.
Слуги унесли безжизненное тело и наскоро промокнули густеющие малиновые лужи. Гауда торопила их. Старухе не терпелось остаться один на один с мыслями, повторить услышанное еще раз и выработать план действий. Она вставала с трона, бродила по пустому залу, снова садилась, невнятно бормоча под нос не то проклятия, не то угрозы, а затем тащила свое грузное тело вдоль украшенных затейливой резьбой колонн из серебристого металла. Замершая в углу фигура последнего лизарга нисколько ей не мешала; уйдя в себя, Гауда просто не замечала его присутствия.
Но вот гора жира остановилась прямо напротив демона, девять грудей колыхнулись в последний раз, и маленькие глазки впились в уродливую физиономию чудовища:
– Труби общий сбор, укрепляй границы, собирай полки шестируких и крылатых псов!
– Позволь уточнить, повелительница, мы готовимся к обороне?
– Да нет, сюда они вряд ли сунутся, по крайней мере, пока.
– Значит, мы выступаем?
– Это вообще откровенная глупость: встречать в лоб противника, превосходящего тебя и числом, и магическими способностями!
– Но что тогда?
– Мы просто готовимся и продолжаем наблюдать. Если все пойдет так, как я предполагаю, то нам придется вмешаться в самый последний, думаю, решающий момент. Но это если.… А пока выполняй сказанное!
Лизарг заковылял к выходу, неуклюже переваливаясь на коротких ногах. Длинные кожистые крылья волочились за ним словно плащ, затирая последние следы крови.
– Постой! Нужно сделать еще кое-что. Пришли-ка ко мне крылатого пса поразумнее и порасторопнее: настала пора передать весточку волшебнице Эллее.

* * *

Дорогу на юго-восток Мэйню сверяла по нарисованной Йин-мингом карте. Чтобы подольше оставаться незамеченной гуй пробиралась сквозь молочно-белое покрывало облаков, иногда выныривая из густого тумана, чтобы проверить правильность избранной дороги, и снова погружаясь в сырую на ощупь кашу небесного моря. Так она миновала полноводную Желтую реку и равнину за ней.
Пейзаж внизу наверняка был красивым, но Мэйню было некогда обращать внимание на красоту первозданной, не тронутой грязными желаниями Фэн-хэна природы. Она спешила, спешила как можно дальше уйти от преследования. В том, что погоня состоится, гуй не сомневалась ни минуты, а потому внезапно раздавшийся за спиной голос заставил беглянку вздрогнуть и замереть от страха.
– Странно! – голос звучал мелодично, будто перезвон десятка хрустальных колокольчиков. – Дух подземелья, откуда ты? И что ты делаешь здесь, на небесах, в самом неподходящем для тебя месте?
Мэйню осторожно повернула голову и восхищенно вздохнула. Сяньнюй! Прекрасные девы – повелительницы небесных стихий! Об их красоте ходили легенды, и сколько же она выслушала их от своего мудрого деда! А вот теперь одна из сяньнюй рядом, с ней можно поговорить, дотронуться, восхищаться ее изяществом и грацией.
– Как ты прекрасна! – не сдержавшись, выдохнула Мэйню, и услышала в ответ очередной мелодичный смешок.
– Ах, какая же ты доверчивая! Смотри, – небесная дева провела по лицу рукой, убирая его в сторону. О боги! Изумительной красоты лицо осталось в пальцах сяньнюй, а из обрамления волос на гуй смотрела прозрачная пустота.
– Вот видишь, глупенькая, – проговорили лежащие на ладони губы. – Это всего лишь маска, и у нас таких много, у каждой свои, и все совершенно разные и неповторимые в своей невянущей красоте. Но ты не ответила на мой вопрос. Постой, постой! Как ужасны твои мысли! Неужели все, что мне удалось прочесть в них, свершилось на самом деле?! Но ведь тогда нужно срочно предупредить верховных богов Поднебесной!

3.

Обитель байцзе располагалась на склонах гор, с которых армия спустилась всего лишь два дня назад. Необходимость возвращаться явно не добавила настроения Фэн-хэну. Он гнал коня, гадая о том, в какую сторону и, главное, зачем бежала Мэйню. Предупредить Запад о грозящей ему опасности? Но о направлении и целях их следования, гуй может только догадываться: он не делился своими планами ни с кем, даже с Шижоу и Лангом. Спрятаться от него? Еще большая бессмыслица: она – нежить, и отыскать ее самому ли, с помощью ли Повелителя мертвых не составит никакого труда? Решила просить помощи и защиты? Но у кого? Кто осмелится встать на их с Великим Ямой пути? Только боги. Значит, следовало бы посылать погоню не в стороны, а ввысь? Что ж, скоро он узнает обо всем, и тогда наказания, которым он подвергал Мэйню раньше, покажутся ей любовными ласками в сравнении с ныне уготованной участью.
А еще Фэна не покидало странное ощущение грядущей опасности. Может, потому, что возникла эта досадная заминка, потому, что приходится хоть на несколько дней, но задерживать наступление, потому, что возвращаться в начале пути – было плохой приметой во все времена.
Они въехали в лес: повелитель Поднебесной и летевший немного впереди Шижоу. Мелкое редколесье пронизывали теплые лучи солнца; яркие блики плясали на траве, листьях и стволах деревьев. Солнечные зайчики слепили глаза, заставляя и без того насупленного Фэн-хэна хмуриться и то и дело прикрывать веки ладонью. Споткнувшаяся о выбоину в земле лошадь окончательно вывела завоевателя из себя: Фэн выругался грязно и продолжительно, после чего надолго замолчал, угрюмо уткнувшись подбородком в грудь. Лесной массив сделался гуще, древесные стволы толще, крона раскидистей, свет сменился тенью, да тут еще и солнце наконец-то скрылось за пеленой неизвестно откуда нахлынувших серых облаков. Всадник расценил это в качестве хорошего предзнаменования: Зло не оставляло своего адепта в одиночестве надолго.
Ближе к цели деревья сплелись в сплошную стену, оставив, правда, довольно широкий проход между мощными корявыми корнями и ветками. Дорога вывела их к огромному входу в уходящую вглубь горы пещеру.
– Жилище байцзе, – тихо произнес Шижоу.
– Говори громче. Почему это ты шепчешь? – Фэн-хэн хотел казаться уверенным, однако зычный вопрос его зазвучал вдруг совершенно неподходяще для окружавшей их обстановки.
– Многие считают, – также приглушенно ответила «живая плоть». – Что в мире есть только два места, где не стоит говорить много и громко: дом, в котором лежит покойник, и обитель мудреца. Мы во втором месте.
Ответом ему был скептический смех, однако, слезая с седла, повелитель Поднебесной ощутил внезапно пробежавший вдоль спины холодок. Пытаясь отогнать неприятные ощущения, человек невольно поежился и, тихо ступая, вошел в широко распахнутое чрево пещеры.
Внутри жилища байцзе оказалось не темно и не светло, не сыро и не сухо, не тепло и не холодно, но очень тихо, причем тишина эта не угнетала, не нагоняла страх: она успокаивала, приводя плачущих к радости, буйствующих к покою, злых к умиротворению. Фэн попытался сообразить, зачем он вошел сюда, однако не сумел при этом вспомнить ни событий прошлого, ни планов на будущее; он знал только свое имя и ничего более.
– Подойди ближе, – голос из глубины пещеры не вызывал никаких ответных эмоций, просто заставлял повиноваться. Человек сделал несколько шагов навстречу голосу и наконец-то разглядел его обладателя. Огромная голова байцзе покоилась на столь же большом, если не сказать толстом, теле. Мудрец не двигался так же, как оставались неподвижными все мышцы его лица; на мощной глыбе, казалось, жили только два проницательных, пронзающих собеседника глаза. – Ну вот, я и увидел тебя, повелитель Поднебесной.
– Я повелитель, я победитель и покоритель народов, – в памяти Фэна тут же всплыли все события последних месяцев, он не мог лишь вспомнить о цели своего прихода в эту странную пещеру, к этому странному существу, напоминавшему старого разжиревшего слона без хобота.
– Ты пришел, чтобы узнать, где Мэйню, – байцзе словно читал его мысли. – И я отвечу тебе, но не потому, что хочу или люблю помогать Злу. От него я столь же далек, как и от Добра. Просто я делюсь знаниями с каждым, кто приходит ко мне, а знаю я достаточно много. И мне все равно, используют ли полученные знания для сотворения добра или во зло. Право выбора пути в руках каждого; его и только его вина, если этот путь окажется неверным. Но что есть правильность или неправильность пути? Кто оценит его истинность? Кто вправе взять на себя роль судьи? Ведь иногда начинаемое злом превращается в добро, а творимое во имя добра нередко оборачивается своей противоположной стороной. Это жизнь. Пусть она течет. Мудрец же должен оставаться созерцателем, ибо только тогда он может стать настоящим мудрецом.
– Ткнуть бы тебя клинком под ребра, вот тогда я бы посмотрел, останешься ли ты созерцателем или подпрыгнешь и помчишься спасать свою шкуру, – зло подумал Фэн-хэн: аморфная туша напротив начинала его раздражать. Однако вслух завоеватель произнес:
– Ну, и где же эта подлая тварь?
– Ты злишься, – сказал байцзе вместо ответа. – Значит, ты еще далек от мудрости.
– О боги! – снова пронеслось в голове завоевателя. – Когда же ты заткнешься со своими нравоучениями и перейдешь к делу!
– Но помни, – если хозяин пещеры и читал его мысли, то ничем этого не показывал. – Чем дальше ты от познания мудрости, тем дальше и от завоевания вселенной. Научись покорять стихии своего мира, и только тогда тебе подчинится мир окружающий.
– Вернемся к делу, – миролюбиво предложил Фэн-хэн.
– Что ж, вернемся, – согласился байцзе. – Твоя пленница на пути в царство старого Луна, древнюю страну драконов Востока. Мэйню хочет просить его о помощи. И можешь не благодарить меня.
– Еще чего выдумал, – усмехнулся про себя человек. – Много чести для старого жирного борова.
Получив необходимые сведения, повелитель Поднебесной, круто развернулся на каблуках и зашагал к выходу из пещеры. Байцзе молчал, он лишь покачал головой, но не укоризненно, а, казалось, с сожалением.

* * *

– Догони и верни ее! – едва переступив границу света и тени, приказал завоеватель «живой плоти».
– И как ты себе это представляешь? – пискнул Шижоу. – Ну, догнать-то я, конечно, догоню, а вот как вернуть? Взглядом что ли?
– Поиздевайся еще! – мрачно произнес Фэн, после чего задумчиво тронул поводья лошади, поворачивая в обратный путь. – Но за два дня Мэйню успела умчаться так далеко, что стала недосягаема для всех, кроме тебя, и ни гуй, ни, тем более, гулям ее не настигнуть.
– Это так, – согласился добровольный советчик. – Тем не менее, есть существа, способные перемещаться в любую точку земли за считанные минуты. Это оборотни цзин. Они встретят Мэйню на дороге в царство Луна, и не забудь, что границы страны драконов стерегут великаны куафу, а через их сети до сего дня не проскальзывал еще никто. Так что, повелитель, отчаиваться пока рано, вызывай цзин.
– Кто сказал, что я в отчаянии?! Я в нетерпении и только.

4.

– А впрочем, нет, – мелодично зазвенели колокольчики голоса сяньнюй. – Сначала мы с подругами проводим тебя к Луну: он хотя бы защитит бедняжку гуй, пока боги будут разбираться с этим гадким Фэн-хэном. Вперед!
Дорога по облакам в компании оказалась куда приятнее и быстрее, чем в одиночку, тем более, что Мэйню сразу же почувствовала себя намного увереннее: ее страх без следа растворился в облачных брызгах. Теперь можно было позволить себе осмотреться по сторонам и взглянуть на расстилающуюся под ногами землю. Ах! – это оказалось так великолепно, что буквально захватывало дух. Рассеченные дорожками белесые пятна рисовых полей складывались в замысловатые узоры, оттененные светлой зеленью буковых лесов и темной сосновых зарослей. А ведь еще под ногами желтели рощицы бамбука, и краснели островки мака, и голубели ленты рек и овалы озер. И Мэйню то и дело разрывала ткань облаков, но теперь вовсе не для того, чтобы свериться с нарисованной кровью деда картой.
– Красиво! – восторженно воскликнула гуй.
– Да, неплохо, неплохо, – как бы между делом согласились сяньнюй. – Но ведь ты еще не видела наших заоблачных дворцов. Вот это действительно красота: колонны из хрусталя и жемчуга, а между ними сотни, тысячи порхающих перламутровых мотыльков; а по ночам их заменяют звезды!
И Мэйню тихо взгрустнула: когда она была живой девушкой, она очень любила звезды, и бабочек, и вообще она любила жить.

* * *

Сначала вдали появились снеговые шапки, а после и сама гряда высоких коричневых гор.
– Страна Драконов, – успели сказать сяньнюй, прежде чем из гущи облаков на них обрушились десятки фигур в черных одеждах.
– Отдайте ее! – по-волчьи протявкал вожак стаи. – Отдайте ее нам!
– С каких это пор среди небесных высей стали вдруг командовать эти жалкие цзин?! – возмутились небесные девы. – И как вы посмели нарушить границы земного и заоблачного миров?!
– Это приказ повелителя Поднебесной Фэн-хэна! И мы не уйдем, пока не исполним его, даже если для этого нам придется перебить вас всех, – в лапах оборотней угрожающе сверкнули серповидные кинжалы с двумя лезвиями.
– Не бойся, – шепнули сяньнюй беглянке. – Мы живо проучим наглецов и бахвалов, мы ведь не так беззащитны, как это может показаться на первый взгляд.
Узкие полоски ткани вокруг талии небесных дев внезапно ожили и прыгнули в ладони своих хозяек, превращаясь в смертоносные бичи. Теперь Мэйню находилась внутри двух колец: поменьше, состоящего из настроенных дать отпор сяньнюй, и побольше – из глухо ворчавших серых волчьих загривков. Столкновение было неизбежным, но ни одна из сторон не торопилась начинать его: волки – словно зная и опасаясь невинного на вид в хрупких женских руках оружия, девы, – наверное, надеясь на благоразумие нарушителей покоя небес.
И все же гнев Фэн-хэна показался цзин страшнее. Вожак запрокинул голову, оглашая окрестности протяжным воем, и стая ринулась в наступление. Мэйню видела, как хлестнувший воздух кнут одной из сяньнюй острой бритвой срезал сжимавшую кинжал лапу оборотня. Покрывало облаков мгновенно окрасилось бурыми пятнами крови. Грозное ворчание и вой сменились визгом и тявканьем боли. Враг нес потери. Вот покатилась в сторону голова с прижатыми к затылку ушами, вот грозный бич отсек половину волчьего туловища, вот выпал очередной серповидный кинжал цзин. Однако оборотней было еще слишком много, и они явно не собирались сдаваться.
Быстро осознав бессмысленность круговой атаки, волки перестроились. По-прежнему не разрывая кольца осады, они сформировали подобие ударного кулака, выбросив его далеко вперед. Печальная участь соплеменников постигла и этот тактический ход оборотней, однако, нож одного из цзин все же коснулся груди небесной девы, уйдя в тело по самую рукоять. Мэйню ожидала нового фонтана крови, но вместо этого из раны вырвался вдруг поток сверкающих лучей. На мгновение вспышка ослепила всех, а потом гуй увидела, как на облако медленно оседает пустое одеяние сяньнюй. Радостный рев волков явился подтверждением их первого успеха. А дальше началось невообразимое. Ободренные удачей цзин напали сразу с нескольких сторон. Волны крови смешались с волнами слепящего света, а уже через минуту над ухом Мэйню зазвучал встревоженный шепот одной из сяньнюй:
– Беги! Спасайся! Горы совсем близко! Ты просто обязана ускользнуть! Похоже, нам не выстоять, но мы все же задержим ненавистных цзин! Жаль только, что не удалось предупредить богов Поднебесной, но, может, повелитель Лун придумает что-нибудь. Торопись!
Гуй не рассуждала. Стремительно вылетев из молочной пелены облаков, она понеслась навстречу снеговым шапкам гор.
– Быстрее! Быстрее! – приказывала она себе, и удалялась все дальше и дальше от звуков сражения, оставляя позади потоки крови и вспышки света: прекрасные сяньнюй гибли одна за другой, чтобы помочь ей уйти от погони.
Стена гор встала последним препятствием на пути к старому Луну.
– Еще немного, – подумала Мэйню и застыла в воздухе от страха. Неподвижные горы вздрогнули и стали распрямляться, поднимаясь к облакам. О, ужас! У коричневых глыб вдруг появились огромные руки, в которых сверкнули гигантские молнии закругленных клинков. Перед ошеломленной гуй выросли великаны куафу. Расставленные в стороны руки титанов попытались схватить Мэйню. Со всех сторон к ней тянулись десятки пальцев величиной с хорошую скалу. Пытаясь избежать смертельных объятий, беглянка отпрянула назад, но, оглянувшись, испугалась еще больше: дюжина изрядно потрепанных оборотней цзин взяла ее в полукольцо, отрезая последнюю надежду на спасение. У гуй стало тяжело на душе: значит, все небесные девы погибли! Взмыв в высоту, она попыталась предпринять еще одну попытку преодолеть заслон великанов. Не тут-то было! Вместо густых волос на голове куафу гнездились сотни длинных извивающихся змей. И в отличие от волос они не ниспадали книзу, а тянулись навстречу друг другу, сплетаясь в одну густую неразрывную сеть. И, что самое страшное, Мэйню буквально засасывало в эту новую ловушку. Еще немного, и десятки, сотни змеиных зубов вопьются в ее плоть. Вот и финал ее неудавшейся попытки к бегству; дальше или окончательная смерть на этот раз не только тела, но и души, или возвращение к Фэн-хэну. Смерть представлялась ей предпочтительнее.
Избавление пришло неожиданно, оно казалось неправдоподобным, оно походило на добрую сказку. Неизвестно откуда прямо на глазах Мэйню на сеть обрушился внезапный шквал пламени. Извивающиеся тела змей мгновенно почернели, превращаясь в кружащиеся снежинки пепла, а в плетеном заслоне разом образовались дыры огромных прорех. Гуй не заставила долго ждать; она нырнула в одно из рваных отверстий и чуть не врезалась в мощное чешуйчатое тело огнедышащего дракона.
– Уходи вверх и цепляйся за спину! – успел выкрикнуть белый дракон, выпуская струю пламени прямо в оскаленные морды цзин. Полы халата Мэйню вспыхнули от нестерпимого жара, но ей все же удалось схватиться за костяные наросты на спине спасителя. А вот оборотням явно не повезло: избежав секущих кнутов сяньнюй, они как один превратились в живые факелы яркого огня.
Истошный вой умирающих и обиженный рев обманутых куафу – вот и все, что осталось от последней преграды на пути в царство Луна. Звуки удалялись с той же быстротой, с какой они мчались в глубь страны драконов.

* * *

Золотой дракон выслушал Мэйню. Внешне он был совсем не стар, хотя явно нес на своих плечах не одну сотню прожитых лет. О значительном возрасте Луна заставляли думать длинные белые усы, умный проницательный взгляд да исчертившие тело бесчисленные шрамы – свидетельства множества былых схваток и сражений.
– Да, тебе пришлось пережить много больше того, что может вместить простая человеческая жизнь, – в густом голосе Луна ей послышались доброта и сострадание.
– Ты поможешь всем нам? – с надеждой спросила Мэйню, однако ответ золотого дракона показался гуй подобием отрезвляющего душа.
– Чем? – только и спросил повелитель драконов.
– Как это? Как это чем?! – возмущению Мэйню не было предела. – Собери войско драконов, стань во главе его, обрушься всей своей огненной мощью! Да от жалкой армии Фэн-хэна и от него самого не останется даже горстки пепла!
– Пепел-то как раз и останется, – грустно усмехнулся Лун. – Но ведь этот твой Фэн-хэн не один, за его спиной стоит Повелитель мертвых Яма.
– Никакой он не мой, – обиделась гуй.
– Прости.
– Ничего. Он действительно мой – враг. Но неужели у драконов так мало сил, что они не сумеют противостоять Яме?! Тогда обратитесь к помощи богов!
– Не все так просто, милая девушка. Нас достаточно много, но и в наших краях с незапамятных времен обитает Добро и Зло; и нет среди нас единства. Брат готов уничтожить брата, отец подчас испепеляет сына, а сын отца. Иногда мне кажется, что страна драконов стала намного хуже подлунного мира, – и тогда я грущу. Поверь, объяви я поход против Ямы, и мое царство расколется на два противоборствующих лагеря, вражда вспыхнет с новой силой, и многие погибнут, прежде чем мы доберемся даже до границ подземной страны. Вот так. А боги? Ты знаешь, мне думается, что они еще отвратительнее людей. Они изнежены и беспечны, им проще поверить в то, что услышанное является злой сказкой, чем бросить свои забавы и организовать одну небольшую, но справедливую войну. В правдивости твоих слов они убедятся лишь тогда, когда Зло достигнет порога небесных дворцов, и не ранее. К тому же они не любят нас, потому что наш род древнее их родов. Ведь первых драконов создали вечные стихии, а боги родились много позже и окрепли не без помощи людей.
– Так значит, все бессмысленно? – грустно спросила Мэйню. – Значит, Фэн уже одержал свою победу?
– Ну, как раз этого-то я и не говорил. Во-первых, зря ты сбрасываешь со счетов самих людей. Ведь Фэн – всего лишь человек. Да, познавший мудрость, да, имеющий за спиной древнего бога адских глубин, да порожденный, возможно, самим Злом, но, тем не менее, простой человек! Но как раз именно люди в состоянии одолеть человеческое начало лучше всего. Так устроен мир. А потому с победой повелителя Поднебесной далеко не все так просто, как тебе кажется. И, во-вторых, если не могу помочь я, это не значит, что вообще никто не может помочь. Еще дальше на востоке есть страна Тысячи островов. Там живет один из древних варлоков – Ямато. Он пережил рождение и гибель цивилизаций, появление и умирание эпох. Он мудр, он может помочь нам. Он добр, он непременно поможет нам!
– Так чего же мы сидим? – в нетерпении поднялась со своего места Мэйню.

* * *

Восточную границу страны драконов омывали морские волны. Иногда ласковые и игривые, нередко грозные и разрушительные, они подтачивали берега, но и охраняли их от непрошеных гостей, топя и разбивая о прибрежные скалы корабли и лодки смельчаков; а воздух драконы охраняли сами. Вода встретила Луна и Мэйню сероватым отливом. Море волновалось, забавляясь скачущими по гребню волн белыми барашками. Барабаня по водной глади, моросил мелкий дождик. Лун фыркал, то и дело стряхивая стекающую с длинных усов влагу; его спутница куталась, плотнее запахивая полы халата: дождь не мог причинить ей никакого вреда, однако сырость раздражала гуй просто так, сама по себе.
Туманная пелена дождя надежно скрывала от них цель предстоящего визита. Сплошная серая стена впереди, и позади, и с обеих сторон тоже, и видно лишь на длину золотого хвоста Луна.
Но вот небесная влага словно сжалилась над ними. Сначала подул теплый ветерок, который погнал облака на запад, голубя восточную сторону воздушного покрывала. Еще мгновение, и перед ними выгнулась дугой разноцветная дорожка радуги.
– Смотри! Смотри! – радостно захлопала в ладоши Мэйню. – Тропа радости! Правда, красиво?!
– Красиво, красиво, – отдуваясь, проворчал Лун, возраст которого давал о себе знать с каждой очередной милей. – Ты что на земле ее никогда не видела?
– Видела, – гуй стало немножко обидно. – Но она не такая яркая и не такая близкая; а здесь, кажется, до нее можно дотянуться рукой.
Полет продолжался, и спустя некоторое время у нижнего края радуги появилась прерывистая полоска суши.
– Вон она, страна Тысячи островов.
– Как хорошо, что все ужасы давно позади, – подумала Мэйню и тут же посмотрела назад, словно сверяясь, действительно ли оставила за спиной все свои беды и свое невезение. Там, за плечами по-прежнему печалилось серое небо. Ветер рвал его на части и уносил вдаль. Но в этой унылой картине гуй показалось вдруг нечто неестественное, нечто выпадающее из общего пейзажа тоски. Однако что? Ага, вот оно. Мэйню различила там особенно темное пятнышко. Тучка? Но почему она не растворяется, удаляясь назад, а, наоборот, будто гонится за ними, неуклонно сокращая расстояние между собой и золотым драконом.
– Смотри!
– Опять радуга?
– Да нет, не вперед смотри, а назад!
Лун щурился довольно долго.
– Эх, молодость, молодость! – мечтательно произнес обитатель воздушных просторов и вздрогнул. – Это погоня! За нами гули, они настигают нас!
– Поднажмем! Осталось совсем чуть-чуть! Давай, миленький, еще немножко! – хрупкие пальчики Мэйню ласково провели за ушами дракона. Лун рванулся вперед, но тут же выдохся и полетел еще медленнее, чем прежде.
– Вот что, – прохрипел золотой дракон спустя немного времени. – Вдвоем нам не прорваться. Лети одна. Я постараюсь задержать их столько, сколько смогу. Надеюсь, этого хватит, чтобы добраться до дворца варлока.
– Но как же…
– Не рассуждать! – рыкнул дракон и добавил уже более спокойно. – И не оглядываться.
Однако Мэйню все же обернулась, только один раз, когда позади полыхнула ослепительно яркая вспышка света, и раздался гулкий грохот взрыва. За спиной не было ни старого Луна, ни гулей, – там гудел разраставшийся в стороны ослепительный шар бело-желтого пламени.
– Очередная жертва, – если бы Мэйню могла плакать, она зарыдала бы. – Снова кто-то гибнет из-за нее и ради нее! Она летела навстречу тысяче островов, навстречу призрачной надежде спасения, оставляя позади десятки трупов. А ведь совсем недавно все они по-своему жили: ненавидели, беспечно смеялись, презирали, протягивали ладони навстречу друг другу, страдали и предавались наслаждениям. Они были теплыми на ощупь, мягкими и упругими живыми телами с сердцем и душой. И вот теперь их нет, зато есть она: мертвая, холодная, лишенная радости, обреченная на существование без определенного конца. Она страдала от сознания своей вины, от любви к ним и в то же время она преклонялась перед их жертвенностью.
Огненный шар распался, выплюнув из себя нескольких обожженных гулей. Ошеломленные взрывом и гибелью сородичей они не сразу возобновили погоню, однако, стряхнув оцепенение, все же бросились за замешкавшейся Мэйню.
Гуй быстрее гуля, но мысли утяжеляли ее движения, а мокрый халат стеснял их, и джинны приближались.
Внизу, на самом конце радуги, внучка Йин-минга уже видела очертания какого-то величественного здания, наверное, жилища Ямато, зато за плечами ей слышалось тяжелое хрипящее дыхание гулей, спиной Мэйню чувствовала их яростно раздувающиеся ноздри и брызжущие пеной, оскаленные пасти. Обессиленная она падала к дворцовым воротам без всякой надежды долететь до них; ею овладело полное безразличие. Она поняла, что проиграла, но как раз именно в это время квадратные окна дворца изрыгнули вдруг струи волшебного огня, и сзади Мэйню сделалось тихо как в могиле.
Колдовская сила втянула ее в большой зал и опустила к самому подножию величественного трона, над спинкой которого гуй смогла различить порхающего крошку-гнома.
– Ты – Ямато? – прошептала Мэйню; на большее у нее не осталось никаких сил.
– Нет, что ты, – сокрушенно покачал головой коротышка. – Я тэнгу – его ученик, а сам варлок умер больше двадцати лет тому назад.
– Значит все напрасно; столько смертей, – и все напрасно! – грудь Мэйню зашлась в тихих рыданиях без слез.