БАМ Пожарник поневоле

Все живущие в посёлке мужики имели средства передвижения. Без этого в затерянном в глухой тайге мирке было просто не обойтись, ни за ягодами съездить, ни на рыбалку. Естественно, что основным транспортом были мотоциклы, всех цветов и размеров, какие только выпускала наша бравая отечественная промышленность. Импорт не рассматривался по весьма простой и банальной причине – достать запасные части к капризной иностранной технике и в городе было не просто, а тут тайга. Да и отношение к мотоциклетам было простое, навалил на багажник мешок с рыбой или шишками, и тащит бензиновый ослик непомерную тяжесть по просёлку. Попробуй взгромоздиться на иностранца с кирзовыми сапогами и женой весом в шесть пудов, так он сдохнет через пять километров, бедолага. Мотоциклы с коляской тоже уважали, но особым спросом они не пользовались, хотя нагрузить на них можно было немеряно. Дело было в том, что узкие лесные тропы и мосты через ручьи и речки становились серьёзным препятствием для трехколёсных железяк, по которым двухколёсные тарахтелки проезжали свободно. Личных автомобилей было целых три, «Запорожец», и два «Жигуля». Первым, по странному случаю владел школьный учитель, который выиграл его в лотерею, а два «Жигуля» принадлежали знатному лесорубу, который купил их от скуки, и шальных денег, которые напилил в тайге. Обе его машины стояли на улице, открытые всем ветрам, дождю и снегу, так как на подворье занимали много места, и постоянно мешали перемещению хозяина, особенно в дни аванса или получки. Когда мой отец, весьма заинтересованный сим феноменом, как-то пытал находившегося навеселе лесоруба о причине столь странного приобретения, ответ просто озадачил его, городского жителя.
Первую машину мужику выдали как награду за победу в очередном социалистическом соревновании к годовщине чего-то, и отказаться от такого предложения по тем временам было просто нельзя. Сказался и деревенский интерес, ни у кого нет, а у меня есть! Игрушку привезли на железнодорожной платформе из Комсомольска, ибо другого пути в посёлок просто не было, даже по зимнику. Сверкающую лаком машинку сгрузили, и обмывали примерно неделю, периодически рассматривая диковинку, которая сильно отличалась от остальной знакомой техники. Ну, ясное дело, на радостях слегка приложили малышку задом об какой-то пенёк, но быстро исправили недостаток, долбанув пару раз кувалдой. Первое время лесоруб с женой гордо раскатывали по посёлку в гости и обратно, вызывая лютую зависть у некоторых особей женского пола, но потом население пообвыкло, и жизнь вернулась на круги своя. После таких поездок в машине закончился бензин, а 93-го, которым питалась легковушка, на лесоповале отродясь не было. Не будешь же возить горючку из города в канистрах, стыд и срам! Плесканули в бак родного 76, или, проще сказать, какой был. Бензин был дармовой, вернее, ворованный. Брали его все на складе леспромхоза, для чего в здоровенной ёмкости мастерами своего дела заботливо был приделан латунный крантик. Поскольку в леспромхозе техники было море, и в студёные зимние денёчки она молотила круглые сутки, невосполнимые потери от воровства были каплей в море. Начальство смотрело на такие шалости сквозь пальцы, ибо, во-первых, бензин мужики крали совестливо, понемногу, для своих мотоциклов, лодок, и бензопил. Ну а во-вторых, начальство само каталось на тех же лодках и мотоциклах, а купить горючее в тайге даже за деньги было просто негде.
Машина, конечно, работала, но радости в её поведении было мало. Потом пришла зима, и на снежных дорогах происходили разные встречи, в результате которых гордость отечественного автопрома покрывалась заслуженными и не очень шрамами. Весенняя грязь тоже внесла свою лепту, потом лето с его ямами на дороге. Со временем заднее сиденье и крышка багажника были убраны за ненадобность, чтобы легче было возить рыбу и картошку. Лесоруб по старой привычке часто пользовался своим стареньким мотоциклом, всё больше забывая о своей хрупкой иностранке. Грязь от сапог хозяина на полу превратилась в камень, а ключи просто торчали в замке зажигания, чтобы не потерялись. Из первой красавицы машинка очень быстро превратилась в немолодую потрёпанную девицу, склонную к истерикам и чрезмерному употреблению масла.
Так прошло несколько лет, но жена хозяина, лишённая возможности покрасоваться перед соседками, позиций не сдала. Неизвестно, чем она достала своего благоверного, но лесоруб, продолжавший ставить свои рекорды и бить чужие, купил вторую машину.
- Вот, теперь вожу на новой СВОЮ к тёще в гости на соседнюю улицу, а то и в магазин за покупками, когда придётся, - повествовал он моему отцу, почёсывая заскорузлыми пальцами затылок.
- Сам не понимаю, что на меня нашло?
И действительно, понять трудно, но теперь его вторая машинка даже иногда стояла во дворе, заботливо вымытая женскими руками до блеска, и укрытая от непогоды брезентом.
            Понятное дело, мотоциклы использовались только в погожее время, примерно с мая по октябрь, когда растаявшие дороги немного подсыхали, и освобождались от массы снегов, наваленных за долгую зиму. Так продолжалось до тех пор, пока тягучие осенние дожди снова не превращали дороги в слякотное месиво, и лужи не начинали покрываться тонким утренним ледком. Были, правда, некоторые особо упёртые экстремалы, которые рисковали проехаться по первому снегу, но мороз быстро делал своё дело, и любителей прокатиться с ветерком на улицу выгоняла только крайняя нужда.
На мотоцикл за всё время жизни в посёлке я садился трижды, и каждый раз поездки заканчивались не особо весело. Как не тянуло меня за руль двухколёсного драндулета, судьба, видно, не была расположена к моим экспериментам, и постоянно старалась осаживать безумные порывы погонять всласть.
Первый заезд проходил на старом «Восходе», который мне дал задарма знакомый лесоруб, очень уважавший мою певческую деятельность в клубе на танцах. Филантроп, правда, честно предупредил, что колымага старая, и может развалиться в любой момент, но кто смотрит в зубы дарёному коню? Пару дней я гордо разъезжал по посёлку туда-сюда, осваиваясь с новой игрушкой, и приноравливаясь к двум колёсам. Мотоцикл плохо заводился, лязгал на всю округу старыми амортизаторами, но ездил бодро, и плевал на прохожих клубами синего дыма. Счастью не было конца, и теперь из клуба после репетиции или танцев можно было ехать домой с комфортом, освещая дорогу подслеповатой заклеенной фарой. Мои музыкальные друзья тоже попробовали прокатиться, но не нашли в мотоцикле особого шарма, и больше подтрунивали над моими поездками с гордым видом. Видно, их постоянные шутки дошли куда надо, и в один прекрасный момент у мотоцикла заклинило коробку. Проще сказать, заднее колесо перестало вращаться, и только неимоверными усилиями удалось не упасть посреди улицы на потеху почтенной публике. Примерно полкилометра я тащил тяжеленную бездушную колымагу практически на себе, проклиная тот день, когда согласился сесть за руль этого пылесоса. Казалось, что весь посёлок радостно лыбится от созерцания происходящего, наблюдая за тем, как тщедушный артист борется с непослушным железным конём. Когда я, наконец, притащил недвижимость к дому хозяина, сапоги были наполовину полны воды, которая вышла из меня в процессе неравной битвы. Лесоруб отнёсся к трагедии философски, помог затащить недвижимость во двор, и пообещал восстановить её работоспособность, что и сделал позже, но страсть к поездкам временно пропала, и мотоцикл так и остался стоять без дела и седока.
Вторая попытка произошла спонтанно. Предки мирно бухали в гостях у председателя сельсовета, реализуя общечеловеческую потребность поговорить, а я маялся сидя на крылечке, пуская дым в голубое небо. Вообще-то, выходные в посёлке были сущим наказанием, поскольку делать днём было совершенно нечего, и, если не уходил на рыбалку или в лес, приходилось до начала репетиций в клубе бить баклуши. У председателя был государственный мотоцикл «Урал» с коляской, мечта каждого сельского жителя (но не таёжного), которым председатель очень гордился, и важно разъезжал по делам и не очень в свободное от трудов время. Поскольку мотоцикл нагло маячил перед глазами, в голове стали появляться некоторые мысли, как бы использовать железяку для достойного время препровождения. Ждать долго не пришлось. Собутыльники выползли на крыльцо, продолжая нескончаемый мужской разговор.
- Нравится? – радостно спросил председатель, проследив за моим заинтересованным взглядом.
- А то! – на автомате ответил я, обдумывая, как подкатить к хозяину с неприличным предложением.
Принявший на грудь председатель уже сильно любил всех, поэтому следующая фраза прозвучала как само собой разумеющееся.
- Хочешь прокатиться?
Председатель уже видел меня, разъезжающим на мотоцикле, к тому же в посёлке любой малой старше 12 лет свободно водил мотоцикл, поэтому ни капли сомнения в моих талантах не испытывал.
- Сынок, ты поосторожней там, - только и усела вымолвить мама, глядя вслед лёгкой пыли, взвившейся за моей спиной.
Куда можно поехать в посёлке? Я неспеша прокатился по пустынным улицам, чинно поглядывая по сторонам, потратив на вояж минут пять. Душа требовала чего-то большего, и вывела на лесовозный тракт. Дорога была хорошая, за ней следили, и гружёные под завязку лесовозы гоняли по ней без опаски. «Урал» резво бежал вперёд, басовито урча мотором, ветер развевал кудри, пихты и ёлки по обочинам сливались в зелёную ленту. Я покосился на спидометр. Всего-то пятьдесят километров в час! А ощущение такое, что летишь как птица. Разогнаться быстрее хотелось, но дорога извивалась среди сопок, и встречный лесовоз мог запросто не заметить мелкоту на дороге, чего не особо хотелось. Я выбрал подходящее место, аккуратно развернулся, и поехал обратно, небрежно поруливая и поддавая газку. Вот тут-то и сказалось отсутствие опыта езды на мотоцикле с коляской. Дорога делала очередной поворот направо, и довольно круто. Скорость была великовата, тормозить я начал поздно, и колесо коляски оторвалось от земли. С перепугу я сделал единственное, что мог – повернул руль влево. Мотоцикл стал на колёса, но в отместку съехал в кювет, прямо в здоровенную лужу, которая с незапамятных времён ждала нашей встречи. К счастью, я не дал двигателю заглохнуть, и выхлопные трубы, погруженные в воду, зло булькали пузырями в мутной жиже. Кругом тайга, ни одной живой души, а бросать мотоцикл и идти за помощью в посёлок равносильно самоубийству. Злые языки потом прохода не дадут, засмеют насмерть, и никакие заслуги не спасут. А уж краснеть перед председателем и отцом….
Оставалось только одно - вперёд!
Как я выполз на дорогу, не помню до сих пор, но хорошо помню, как потом дрожали руки и ноги, и хрипели лёгкие. Бедный «Урал» с ног до головы был в бурой таёжной грязи, листьях и хвое, которые недвусмысленно сигнализировали, что горе-водитель куда-то вляпался. Пришлось заехать домой, и срочно отмывать технику.
Когда я поставил мотоцикл на место, мужики ещё продолжали свои застольные беседы, и особо не обратили внимание на то, что я переоделся, ибо искупался в луже добре. Только председателева жена долго и внимательно смотрела то на меня, то на мотоцикл, но тактично промолчала, ибо всё было цело и исправно. А не смытые остатки грязи, так кто ж на них смотрит, особо с бодуна. Пронесло!
Третий заход был, скорее, анекдотичен. Мой знакомый прапор купил мотоцикл «Минск», и с бравым видом рассекал по округе по служебным делам, и местным тёткам. Своей техникой он очень гордился, о чём постоянно всем напоминал, ну прям как тот тип с писаной торбой. И вот как-то раз, выпив по кружке брусничной браги, мы с ним сидели в тенёчке, отгоняя комаров табачным дымом, и беседуя на вечные темы. От водки и баб диалог плавно перешёл на технику, а конкретно на новоприобретение прапора. Когда перечисление достоинств железяки иссякло, настала пора практических занятий.
- Ты знаешь, какой у него мотор! – голосил прапор, терзая кик-стартер, - Зверь!
Мотоцикл был из разряда маломощных, но бражка была хороша, и склоняла к преувеличениям.
- Да ладно, знаем мы этого зверя, - лениво отбрёхивался я, поскольку слышал все эти истории уже не единожды.
- А когда мы садимся на него вдвоём, еле с места трогается, пердит, и не везёт! – продолжал глумиться я.
- Садись! – прапор уселся на сиденье, - Я тебе сейчас докажу.
- Да запросто! – я с размаху плюхнулся сзади, и обхватил его руками.
Мотор взревел, мотоцикл дёрнулся, и заглох.
- Ща я, ща, погоди, - прапор остервенело дёргал ногой стартер.
Вторая попытка тоже не удалась. Мотоцикл снова неуклюже дёрнулся и заглох. Я спрыгнул с сиденья, и закурил. Матерясь во весь голос, мой дружок снова завёл бандуру, и уселся в седло.
- Чё лыбишься, может сам попробуешь?
Я неторопливо подошёл к мотоциклу, всем видом показывая мастерство профессионала, и потеснил владельца назад.
- Ты держись только покрепче, - небрежно бросил я через плечо, ткнул сапогом передачу, и газанул от души.
Мотоцикл, как ласточка, рванулся на волю, и тезис про соблюдение правил техники безопасности моментально нашёл своё практическое подтверждение. Сверкнув подкованными сапогами, прапор, слетевший с сиденья мотоцикла, совершил немыслимый сальто-мортале, и от всей души брякнулся тушей на землю.
- Я же говорил, мотор зверь, - бормотал он, отплёвываясь и стряхивая с кителя пыль, когда я подъехал. Отказавшись от предложенной помощи, прапор неуклюже поднялся, набрал в грудь побольше воздуха, и начал читать монолог, которому позавидовал бы любой народный артист. В нём было столько мощи и настоящих человеческих эмоций, что ему впору было дать звание заслуженного деятеля искусств. Правда, насладиться до конца сим произведением фольклорного творчества не удалось, поскольку служивый переоценил свои силы, и от громогласных воплей слегка осип и охрип. Пришлось идти и промывать натруженное горло очередной кружкой браги, чтобы залечить у потерпевшего телесные и душевные раны, отложив «на потом» демонстрацию достоинств чудо-техники.
            Вот в таких невинных развлечениях, не считая охоты, рыбалки, сбора грибов и ягод пронеслось наше короткое, но жаркое лето. С берёз начали опадать первые листья, в распадках по утрам собирался туман, но тайга продолжала зеленеть на радость своим обитателям и двуногим, шаставшим тут и сям в поисках приключений и добычи. И тут начались пожары. Сначала тайга горела «где-то там», иногда обдавая посёлок слабой дымной волной. Местные вообще не реагировали, мало ли где чего горит. Такое, по их словам, происходило постоянно, но когда полностью выгорел маленький посёлок километрах в пятидесяти к югу, народ слегка засуетился: налили бочки с водой, и завели две древние пожарные машины, имевшиеся в леспромхозе. Отец послал на пожарище своего газетного фотографа, и тот привёз целую кучу фотографий, отнюдь не весёлого вида. Смотреть на покрытые пеплом остовы было просто жутко, не осталось ничего, в том числе живого. Комбриг впечатлился, и стал серьёзно гонять все батальоны, которые, по совести, никогда ни с чем подобным в жизни не сталкивались. Батальоны стояли в тайге, и дикая стихия огня могла слизать сотни вояк даже не заметив. Бульдозерами крушили стоящую впритык к казармам тайгу, создавая пустое пространство, копали траншеи, которые заполнялись грунтовыми водами, чтобы хоть как-то создать препятствие для огня. Пару недель работали не покладая рук, но потом потихоньку притихли, поскольку рядом ничего не горело, ну и ладно.
            Старый замполит уходил в запас, и по этому поводу напоследок решил закатить грандиозную отвальную. Водку и деликатесные закуски вроде колбасы и сыра загодя привезли из Комсомольска специально отряженные посыльные, потому как рыбы, икры и копчёного мяса в посёлке было навалом. Зарядили под это дело офицерскую столовую, чтобы отметить событие в узком кругу, назначив праздник на ближайшую субботу, других-то развлечений не было. А в пятницу погода испортилась. Небо упало на посёлок синими тушами туч, которые ползли своими тяжёлыми животами прямо по окрестным сопкам. Ветер, хоть и не был ураганным, но задувал добре, раскачивая окрестные берёзы, и сметая остатки пыли с улиц. Где-то грохотало, но дождя не было. Дежурный постоянно созванивался с батальонами, но всё вроде было спокойно.
В назначенное время господа офицеры собрались в столовой, и под звонкий перестук солдатских кружек приступили к чествованию запасника. Комбриг лично зачитал приказ, и началось. Меня, естественно, на праздник не пустили, турнув невежливо под зад, хотя почти все знали меня с детства, да и жило большинство офицеров в одном доме. Детям во взрослые игры играть не след! Пришлось стоять на стрёме, вдруг что понадобится. Вот так и сидели мы с водителем комбрига в машине, неспеша покуривая, и болтая на отвлечённые темы.
         Громыхнуло так, что я чуть не писнул в памперс. Потом ещё, и ещё. Мы выскочили из машины, и уставились в небо. Из-за туч ничего не было видно, но кругом стоял треск, как будто рядом кто-то огромный ломал сухостой. Ветер усилился, уже ощутимо давил на лицо, и выгибал брезент «УАЗика». 
- Гроза, что ли? – водитель комбрига выгнул шею, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в серой небесной пелене.
Я тоже выглядывал в лобовое стекло, но видимость была никакая.
Из штаба к столовой семенил дежурный, и вид у него был, прямо сказать, не радостный.
- Пойду послушаю, чего это дежурный суетится, - я открыл дверь, и выполз наружу.
В столовой царило веселье, и никто не обратил на меня никакого внимания. Дежурный подошёл к комбригу, и стал чего-то шептать ему на ухо. Господа офицеры притихли, пытаясь услышать, что происходит. Весёлый, разгорячённый проводами комбриг внезапно посуровел лицом, и встал из-за стола.
- Товарищ майор, - скрипя связками отчеканил комбриг, - Согласно Уставу, дежурный является ответственным лицом, и принимает все необходимые меры при возникновении чрезвычайных ситуаций! Какие меры вы приняли?
Дежурный не растерялся.
- Доложил обстановку вышестоящему начальству! – отчеканил он.
- Ах, доложили? – рожа комбрига не сулила ничего хорошего.
- Тогда почему не объявлена тревога? Немедленно роту обслуживания в ружьё, и принимайте меры! Исполнять!
Дежурный опрометью метнулся к выходу, комбриг плюхнулся на стул, налил, и выдал изнывающей от нетерпения публике:
- Тайга загорелась в районе складов, пока ничего серьёзного, так что выпьем.
Народ дружно выполнил команду.
- А ты чего стоишь столбом? – комбриг посмотрел на меня тяжёлым взглядом, - Садись в машину, и марш на склад, проверь, что происходит, и потом доложишь.
Я пулей вылетел из столовой, и запрыгнул в «УАЗик».
- Гони на склад, там, похоже, пожар.
Склады были километрах в двух от посёлка, так что доехали мы быстро. Внешне всё выглядело спокойно, но из тайги сильно тянуло дымом. Ворота в складские ангары были открыты, но кругом не было видно ни души, почти выходной день, да и тот заканчивается. Прапоры-завсклады сидели по своим бендегам, солдатики, судя по всему, спрятались в бытовке.
Водитель подъехал к вагончику, и требовательно засигналил. Из дверей вылез расхристанный боец, но, увидев машину комбрига, ловко юркнул обратно в вагончик. Через мгновение вся обслуга выскочила наружу, и, торопливо заправляясь, попыталась построиться.
- Где завсклад? – спросил я.
Увидев гражданского, бойцы расслабились, и собрались было обратно в вагончик.
- Стоять! - заорал я, - Объявлена тревога, всех собрать здесь немедленно!
- Да пошёл ты…. – начал кто-то, но закончить не успел, как-никак, я всё-таки сын военного!
- Заткни пасть, а то на дембель уедешь последним!
Угроза была серьёзной, и бойцы насупились.
- Быстро всех прапоров сюда, тайга горит!
Это и так было ясно, воздух стал тёплым, и дышать от дыма становилось всё труднее. Появились прапоры, некоторых я знал лично, и дело пошло. Прапоры службу знали чётко, быстренько организовали служивых, и направили группы на осмотр территории.
- Надо в штаб доложить, где телефон?
- Да он у начальника в кабинете, а ключей у нас нет, - один из прапоров скромно потупился, разглядывая свои сапоги.
- А комбриг сильно обидится, - протянул командирский водитель, - вы ж его знаете.
Прапоры переглянулись, и пошли к вагончику начальника.
Телефон в кабинете завскладом разрывался на части и уже посинел от натуги.
Обстановку доложили, и оставили бойца, чтобы отвечал на звонки. Мы сели в машину, и покатили обратно в штаб.
У крыльца курили молодые офицеры, поднятые по тревоге, и вполголоса обсуждали непонятное с их точки зрения поведение старших офицеров. Когда я подошёл, разговоры слегка притихли, как никак я был сыном одного из начальников, лучше поберечься. Вот странная вещь, слухи распространяются с быстротой молнии несмотря на то, что на улице ни одной живой души.
Из-за угла появился Коля, мой полу-начальник и сослуживец, на ходу застёгиваясь и озираясь. Увидев мою рожу, он радостно заорал:
- Собирайся, сейчас машина подойдёт, на склады поедем.
В отделе был старенький «УАЗик» неопределённых лет с гордой надписью «Военная автоинспекция» на бортах, но даже наш начальник не рисковал на нём уезжать дальше ближнего батальона.
- Так я только оттуда, чего там смотреть? Народ на стрёме, связь есть.
Было видно, что Коля и не особенно стремился к подвигам, поэтому примкнул к группе ожидающих, и включился в дискуссию. Ждать пришлось недолго. Из штаба с выпученными глазами выскочил дежурный, и обречённо выдохнул:
- Тайга горит прямо у складов!
Скрипнув тормозами, наша машина остановилась у штаба. Коля опрометью метнулся к ней, махнув на ходу следовать за ним.
- Гони на склады! – скомандовал Коля, плюхаясь на сиденье. Бедный «УАЗ» выплюнул струю сизого бензинового выхлопа, и нехотя покатился по дороге.
- Что за спешка то? – озабоченно спросил наш водитель, как все «деды» недовольный тем, что его отвлекли от заслуженного отдыха.
- Вы что, охренели оба? – вызверился Коля, - там 50 новых «Магирусов» стоят!
Мать моя в саже, как же я про это забыл? Буквально неделю назад на склад загнали только что полученные грузовики, и ещё не успели раздать их по батальонам.
Ворота на складе были раскрыты настежь, и мы помчались прямиком к площадке, где стоял автотранспорт. Едко пахло дымом. Среди машин мелькали несколько бойцов, и прапор-завсклад. Увидев Колю, он подбежал, и сходу заорал:
- Горит уже прямо у забора, там, где склад со взрывчаткой! Надо технику угонять, а людей нет ни хрена.
Хоть Коля и попал в армию после института, а я так вообще только закончил, наших мозгов хватило, чтобы понять опасность происходящего. Взрыв склада со взрывчаткой сметёт всё в округе, включая новенькие самосвалы и другую технику, которая мирно стояла рядом на открытом месте.
- Тащи ключи, и гони всех сюда, - скомандовал Коля, и прапор испарился.
Я огляделся. Открытого огня не было видно, но воздух вокруг стал горячим, и кисловатым на вкус. Очень знакомо, особенно, когда так долго пользуешься печкой и сырыми дровами.
Ключи принёс молодой боец. Всё было свалено в картонную коробку, поди разберись, обычное совковое разгильдяйство. Хотя, с другой стороны, как подписывать ключи от пятидесяти абсолютно одинаковых машин, не имеющих номеров или других знаков различия? У нас на складе одновременно больше пяти никогда не было, да и отличались они друг от друга так, что и слепой не перепутает, а тут одни близнецы.
Коля смачно матерился, пытаясь разобрать железную кучу, боец опасливо косился, но стоял на месте.
- Где этот козёл? Сам побоялся прийти? Как можно так всё перепутать? – горячился мой полу-начальник.
- Товарищ прапорщик ушёл помогать эвакуировать цистерны с горючим, - ответил боец.
Мы одновременно повернулись, и посмотрели на дальний угол, где был тупик для вагонов. Там стояли две цистерны с топливом, которые видно ещё не успели разгрузить. Такое количество горючего было пострашнее любого динамита, и народ суетился вокруг громадных железных бочек на колёсах, пытаясь столкнуть их с места. Кто-то подогнал старый ЗИЛок, и пытался безуспешно пытался укрепить буксирный трос на цистерне.
- Что рты раззявили? – возглас Коли вернул нас в реальность.
- Каждый хватает жменю, и ищет, к какой машине подходят ключи.
- А потом?
- Ключ в зажигание, заводим, дверь оставляем открытой, чтобы было видно.
Нас было четверо, и мы разбежались в разные стороны.
Начали с первого ряда, чтобы освобождать машины по очереди, и выгонять без задержек. Какие там лабиринты Минотавра! У Ясона хоть была нить, а мы метались на ограниченном пространстве сталкиваясь лбами и тыкая все имеющиеся в руках ключи по очереди, пытаясь найти «свою» машину. Горький дым пожара смешался с вонючим дизельным выхлопом, дышать становилось всё труднее и труднее. С другой стороны, пугающие мысли о складе со взрывчаткой и жестянками с бензином как-то ушли на второй план, вытесненные новой заботой.
Когда все самосвалы первого ряда, наконец, были заведены, Коля выхватил нас из круговерти, и скомандовал:
- Все по машинам, и за мной!
И тут молодой заголосил, что он тракторист, и на такой технике не ездил никогда, в общем, категорически не хотел садиться в кабину.
И без того замотанный в конец Коля вовсе осатанел. Он схватил бойца за бушлат, и с матюками потащил к ближайшему «Магирусу».
- Садись за руль, сука, - заорал он, - Врубай первую, и ползи за нами! Запихнув бойца в кабину, он вскочил на ступеньку, ткнул рукой в кулису коробки передач, показывая, куда нужно её двинуть, хлопнул дверью, и помчался к своему самосвалу.
Колонна медленно выехала из ворот склада. Из кабины мне было хорошо видно, как мучаются бойцы и прапоры у цистерн, пытаясь заарканить их неподатливым тросом, чтобы утянуть подальше.
Отъехав метров на пятьсот по дороге, мы бросили машины прямо на обочине, и быстрым шагом двинули обратно.
- Коль, таким темпом мы будем выгонять их до утра, - сказал я, поглядывая на часы.
- Это почему? – Коля весь был в процессе эвакуации, и не особо вникал в прочие мелочи.
- Мы потратили минут десять туда-сюда, а всего выкатили четыре машины. На все нам понадобится при таком темпе часа три, не меньше. На обратную дорогу пёхом уходит много времени.
Да, полкилометра пешком до склада за следующей машиной занимало время, не находишься, да и подбирать ключи к оставшимся самосвалом ещё мы не закончили.
- Что ты предлагаешь? – Коля понял, что задержка стала критичной.
- Оставляем бойца подбирать ключи, мы вдвоём гоним машины, наш водитель едет следом, и мухой везёт нас обратно.
- Так мы вдвоём тоже запаримся.
- Зато назад за минуту доедем, а молодой в это время подберёт ключи, и заведёт машины, нам только отгонять.
Коля задумался, но ничего другого предложить не смог.
- Ладно, давай, там посмотрим.
Карусель закрутилась, и дело пошло быстрее. Молодой справился с задачей, и скоро почти все «Магирусы» тарахтели двигателями.
Почти.
Четыре штуки стояли намертво, то-ли аккумуляторы спёрли, то-ли солярка закончилась.
- Гони к цистернам, - шуганул я молодого, - они их уже сдвинули, пусть часть народа бежит с тросами сюда, вытягивать мертвяков.
- Так я сейчас на тракторе их зацеплю, - обрадованно закивал боец, такую тушу только трактор сдвинет.
И смылся.
Когда в очередной раз мы вернулись за машинами, около самосвалов уже суетились бойцы, освободившиеся от войны с цистернами. Последние машины выгоняли дружной толпой, и наш бедный «УАЗик» тяжело кряхтел на ухабах битком набитым солдатами кузовом, возвращая на склад водителей за новой порцией.
И тут вылезло новое чудо. Почти у самого забора стоял здоровенный японский бульдозер, который давненько тихо дремал в тиши, ибо оператора для этой дивной техники ещё не прислали, учился где-то на курсах. Потерять такую машину было невозможно, стоила она не только безумных денег, но и потери должности вполне конкретным людям.
- Завести сможешь? – Коля подтолкнул молодого к бульдозеру.
- Да я таких сроду не видел, - снова заканючил боец, но Коля был неумолим.
Они залезли в кабину, и стали чего-то там разглядывать. Потом Коля вылез, и погнал в кабину меня.
- Ты танкист, должен разбираться, давай помогай. Да и надписи там все не на русском, не разберёшь.
Молодой молча сидел на сиденье оператора, и тоскливо таращился на иностранное железо.
Чем танк отличается от здоровенного бульдозера? Только пушкой.
Я лихорадочно вспоминал всё, чему меня учили отцы-командиры, пытаясь понять надписи и рисунки на панели управления.
- Педали похожи? – спросил я молодого.
- Да всё вроде понятно, а заводить то как? У наших пускач, а здесь?
- Так иди и посмотри, я пока здесь разберусь.
Боец кинулся наружу к двигателю.
- Есть, есть пускач! – радостно закричал он через некоторое время, и залез обратно в кабину.
- Смотри, это кнопка «Старт», - я показал ему красную кнопку на панели.
- Ищи остальное, где «газ», где «масса», это по твоей части.
Пока молодой крутился в кабине, я вылез на гусеницу, и осмотрелся. Открытого пламени видно не было, но остро пахло дымом. Через некоторое время боец выпрямился на сиденье, и посмотрел на меня.
- Всё нашёл? Разобрался? – я снова сунулся в кабину.
- Да вроде, - боец неуверенно осмотрелся, - техника то иностранная.
- Тогда заводи!
- Боюсь!
Бульдозер был высок, а снизу в ожидании на нас смотрели два десятка глаз.
Я слегка вспотел, надо было принимать решение.
Небо было совсем низко, и слегка отдавало багряным.
Я нажал на красную кнопку. Взвизгнул стартер пускача, и трактор затрясся в такт двигателю.
- Трогай назад, быстрее!
И тут я наконец понял, чего в кабине трактора не хватало помимо пушки. Отсутствовала привычная коробка передач. Вместо неё слева торчала красивая железяка, и всё. Я присмотрелся. Для дураков на ней было нарисовано «вперёд-назад». Выбора не было никакого. Затаив дыхание, и закрыв один глаз, отважно перевёл ручку на реверс. Ничего не произошло.
Я растерялся, но дуракам везёт. Рядом с сиденьем торчала какая-то палка, которая мешала удобно расположиться в кабине, и я толкнул её вниз. Палок, вообще-то, было две, но вторую молодой уже давно пихнул вниз, чтобы не мешала.
Бульдозер поехал.
Молодой был хорошим трактористом. Как только машина дёрнулась, он уже действовал на автомате. Его руки сами потянулись к нужным рукояткам, а ноги нажали на правильные педали.
Отвал, который лежал на земле, оставлял на земле здоровую борозду, но разбираться, как с ним обращаться, уже не было времени.
- Гони прямо через забор, некогда разворачиваться! - закричал я, но боец уже был в своей тарелке. Народ внизу кричал, и размахивал руками, но у нас перед глазами был только выезд со склада, о боязнь задавить кого-нибудь ненароком. Пропахав противолодочным зигзагом путь до новой стоянки самосвалов, мы остановились, и заглушили двигатель.
Тишина была оглушительной.
Шаркая сапогами, мы вернулись на склад, который казался пустым без техники. Народ таинственным образом рассосался, и только у бытовок сиротливо притулился наш «УАЗик», а 
на пустом ящике утомлённо сидел Коля, отдыхая от трудов праведных.
- А где пожар то? – удивлённо спросил я оглядываясь. Пока мы носились как угорелые, пожар таинственным образом исчез в неизвестном направлении.
- Прапор сказал, что он прошёл стороной. Побежал докладывать начальству.
Я достал из кармана смятую пачку сигарет, и задумчиво на неё посмотрел. Во рту и так было кисло от дыма, и курить расхотелось. Я присел на ящик.
- Что, выходит, зря колупались?
- Да ладно тебе! Хорошо, что обошлось, а если бы шандарахнуло? - утомлённо вздохнул Коля, пытаясь вытереть свою слегка зачуханную физиономию, - Капец нам пришёл бы всем, это точно.
- Что шандарахнуло? – сидевший рядом с ним молодой тракторист вздрогнул, и встревоженно начал озираться по сторонам.
- Да взрывчатка в складе, - Коля и не обратил внимание на то, как мгновенно посерел лицом боец, - Разнесло бы всё кругом, и наши самосвалы тоже. И нас.
Тут Коля задумался над только что озвученной перспективой, и поёжился. Мне тоже стало немного не по себе.
- Так где взрывчатка то? – не унимался молодой.
- Да вон там, видишь, в углу, как подземный бункер, - Коля лениво махнул рукой в сторону склада.
Сначала мы подумали, что боец рехнулся. Он согнулся пополам, и стал издавать необъяснимые звуки, напоминающие то ли плач младенца, то ли визг пилы. Плечи его вздрагивали, и он медленно сползал с ящика на землю.
- Эй, ты чё? – мы вытаращились на тракториста, пытаясь понять, что лучше сделать в медицинских целях, пнуть его сапогом, или облить водой. Воды не было, оставалось второе. Правда, парень недавно уже доказал, что не промах, и тут не сплоховал – быстро увернулся, и вскочил на ноги.
- Какая взрывчатка, её три дня назад вывезли мостостроителям! Склад пустой!
Я уныло посмотрел на свою японскую куртку, на которой, пока мы метались между машин, щедро рассыпались пропалины от летевшего с пожара пепла. Капец куртке, а жаль.
Ну, прапор сука! Ну, погоди!


Владимир Сухов
Декабрь 2020