Дар

Не-человек стоял на склоне, покрытом высокой ярко-ярко зеленой травой. И не ангел, хоть и росли из его спины два белых крыла, каждое длинной почти вдвое длиннее его же руки. И на первого и на второго он был похож, но не более чем женщина на мужчину или ребенок на взрослого.
Отличала его, в первую очередь, шевелюра, а если же быть точнее – грива. Да, грива, подобная львиной, только ухоженная – аккуратно выстриженная и причесанная. И белая. Белее даже, чем его крылья. Лицо его было строго очерчено: снизу – линией изгиба подбородка, сверху – надбровной дугой, по бокам – скулами. Все остальное было скрыто волосами. Еще одной отличительной чертой были брови – узкие, плавно изогнутые, они имели нежно-голубой цвет, близкий к бирюзовому. В довершение ко всему ростом он был высок, а телом силен.
Этот не-человек называл себя Луцианом, хотя при рождении ему, вероятно, было дано другое имя. Но он его не знал.
С того места, где он стоял, открывался потрясающий вид, но Луциану было не до любования – он ждал. Именно в этом месте должна была состояться встреча. Правда, не-человек не знал, с кем ему предстоит встретиться, но что-то подсказывало ему, что это важно.
Накануне это место приснилось ему во сне. Он бы и не придал этому значения, не проснись он оттого, что его ладонь клевала птица. Открыв глаза и приподняв голову, он увидел ворону. Птица, поняв, что он проснулся, перестала клевать его руку и посмотрела ему в глаза. Очень осознанно посмотрела. Несколько секунд они изучали друг друга пристальными взглядами, а затем птица выдала совершенно неожиданную для Луциана вещь – она заговорила.
- Дуб, который ты видел во сне, - проскрежетала ворона, - Прибудешь туда завтра на закате солнца. Кое-кто хочет с тобой потолковать.
И не дав Луциану опомниться, улетела.
Сначала Луциан подумал, что начал сходить с ума от одиночества – ведь он ни с кем не разговаривал вот уже несколько лет. «Ведь такого не бывает!» - думал не-человек. Вороны не разговаривают. Да и не видел он в этих местах ни одной ворон. Ни одной.
В общем, явление было неправдоподобным. Но ведь, если подумать, он и сам был явлением неправдоподобным. Да и жизнь его не похожа была на правду. «Одно сплошное неправдоподобное недоразумение!» - усмехнулся он про себя.
В том мире, где он жил раньше, его называли уродом. В этом мире никто никак его не называет – просто потому, что рядом никто нет. Он – недоразумение, не меньшее, чем эта птица. А потому он решил поверить в ее существование – тем более что ранки на руке были вполне осязаемые.
В то время он жил в доме на дереве, который сам же и построил. Далось это Луциану достаточно тяжело – ведь у него не было инструментов, и он не имел абсолютно никаких познаний в строительстве. Однако же желание было сильнее препятствий, тем более что Луциан обладал некоторыми способностями, кои вы отнесли бы к разряду к разряду сверхъестественных. Ну а нужные знания принесет опыт.
Инструменты он добыл с помощью волшебства – это оказалось нелегко и получилось далеко не с первой попытки. Поначалу вместо необходимых предметов у него получались бесформенные куски металла, а то и вовсе льда или дерева. Но Луциан проявил настойчивость и добился желаемого результата, хоть и через несколько недель.
Потом он перешел непосредственно к строительству. В этот процесс он тоже пытался внедрить свои способности. Где-то это получалось, где-то не очень – в конце концов, одно дело иметь талант и совсем другое – владеть им. Луциан плохо владел своим талантом, но он учился. Методом проб и ошибок он постигал свой дар, и тот постепенно, с неохотой, но все же поддавался не-человеку.
В общем, на постройку этого дома у Луциана ушло много месяцев. Благо, там, где он жил не было зимы, и он не нуждался в теплом жилище. Большинство дней были солнечными, и лишь изредка выпадал дожди. Однако если выпадали, то сразу мощным потоком – будто в небе лопнул гигантский резиновый пузырь, наполненный водой. И лился этот дождь целый день, а то и два дня подряд.
Здесь не было людей или каких-либо еще разумных существ, и, тем не менее, Луциан одинок не был. Его друзьями были представители местной фауны – она, кстати, не сильно отличалась от той, что была в его родном мире. Зайцы, еноты, ежи и белки – все любили его. Даже хищные звери – медведи, медведи, волки и рыси дружили с не-человеком, даже делились с ним добычей. Луциан, хоть и любил зверей, так же как и они его, вегетарианцем не был.
Когда-то он, конечно, думал, что это жестоко – есть животных. Но однажды не-человек подумал: «Ведь едят же животные друг друга, и никто не считает это жестоким – ведь это заложено в их природе. Разве рысь хуже зайца или белки, которыми она питается? Конечно, нет. Она такая же часть этого мира, как и все остальные живые существа. И у нее тоже есть детеныши, которых она любит и за которых готова умереть» Позже Луциан даже пришел к выводу, что некоторые хищники даже лучше некоторых травоядных. Когда-то, еще в том мире он слышал про травоядное животное, которое носит детеныша в сумке на брюхе. И оно, это животное, могло отдать своего детеныша на растерзание хищникам. Ни одна рысь, волчица или медведица никогда не поступит подобным образом – скорее она умрет сам. Ну и кто из них добрее?
В общем, Луциан с благодарностью принимал дары своих хищных друзей. Кстати, не только хищники делали ему подношения, но и травоядные, только они приносили ему другую еду – ту, которую если сами. Белки, например, делились с ним орехами и грибами. Конечно, делали они это не просо так, а в благодарность. Луциан часто помогал зверям, используя свой дар – он врачевал их и их детей.
Не-человек излечивал раны, исцелял от хвори, даже принимал роды у самок – и хищных и нехищных. Это, как ни странно, у него получалось куда лучше и легче, нежели строительство дома. «Наверное, потому, думал не-человек, - Что здоровье – естественное состояние организма, и именно к нему он всегда стремится»
Среди всех лесных обитателей у него был любимец – бельчонок, которого он называл Боб. Он почти постоянно был вместе с Луцианом, даже дупло себе устроил на том же дереве, где не-человек соорудил свой дом. Семьи у Боба почему-то не было. Или, может быть, его семьей был, и больше бельчонку никто не был нужен.
И сейчас Боб тоже был с ним. Он сидел на плече у Луциана, который, в свою очередь, стоял под одиноким дубом и взирал на бесконечные леса, что лежали под склоном. Бельчонок, как ни в чем не бывало, грыз желуди, в обилии растущие на ветвях того самого дуба. С первого взгляда могло показаться, что Боб чувствует себя вполне комфортно, но Луциан знал, что такой жор на него нападает, только когда он нервничает. Видать, бельчонку передалось волнение не-человека. А что заставляло волноваться самого Луциана? Вероятно, интуиция, без устали твердящая, что сегодня период одиночества в его жизни закончится, хочет он того или нет.

***

Закат – он всегда разный. Порой долгий, почти как сам день, а порой быстрый. То нежно-розовый или сиреневый или сиреневый, то просто грязно-желтый. Луциан еще ни разу не видел двух одинаковых закатов и готов был биться об заклад, что никогда не увидит.
И, тем не менее, этот закат был особенным – бледно-алый, раскинувшийся почти на все небо, он держался очень долго, но когда пришло-таки время уходить, он исчез в одну минуту, будто кто-то одним решительным движением смыл его с небесной глади, и наступили сумерки.
Едва последний луч солнца ушел за горизонт, Луциан услышал громкое карканье и его эхо, пронизывающее воздух своим звучанием. Приблизительно через минуту к Луциану подлетела та самая ворона, которая принесла ему приглашение. Ворона уселась на одну из ветвей дуба, напротив лица Луциана, бросила безразличный взгляд на Боба и, повернувшись к не-человеку, молвила:
- Мой хозяин уже в пути. Он послал меня вперед, чтобы ты не ушел раньше, чем он появится. Он двигается не так быстро как я.
Поскольку ворона не сочла нужным поздороваться, Луциан тоже не стал этого делать. Вместо этого он спросил:
- Кто твой хозяин? И что ему от меня нужно?
- Карр!! – ворона подняла клюв к небу, - Он сам тебе все расскажет. И о себе, и о тебе.
- Обо мне? – переспросил Луциан.
- Карр! – только и ответила ворона, а затем отвернула голову, всем своим видом показывая, что не издаст больше ни звука.
Луциан вздохнул и стал ждать дальше. Правда, ждать ему пришлось недолго – очень скоро тот, кого он ждал, явился.
Это тоже была птица, но огромная – она могла запросто схватить Луциана и поднять его в воздух. Птица имела белое оперение, но в некоторых местах на ее теле перья были серыми или, скорее серебристыми. Особенно выделялся «поводок» на шее из серых перьев. Когти птицы и ее солнечно желтый клюв были большими и острыми – пернатая (или пернатый) явно была хищной породы. Но все-таки самым главным в ее облике были глаза – мелкие, утопающие в перьях и, тем не менее, пронзительные и строгие. Взгляд их был определенно не звериным, осознанным.
Она появилась оттуда же, откуда и ворона – со стороны заката. Прошло достаточно много времени с того момента как Луциан заметил ее вдалеке, прежде чем она опустилась рядом с ним на землю.
Едва когти птицы коснулись почвы, с ней стало происходить нечто необъяснимое и нелицеприятное. Позже Луциан увидел таких явлений и узнал, что называются они трансформами или метаморфозами. Но тот раз был для Луциан первым и едва не шокировал его. Сначала стали исчезать перья – их буквально сдувало с тела птицы, после чего они растворялись в воздухе, будто их вовсе никогда и не было. Потом пернатая распрямила крылья, и Луциан ужаснулся тому, как они меняют форму – выпрямляются, утолщаются и избавляются от лишних костей, превращаясь в руки. Все это действо сопровождалось громким, режущим слух, хрустом. Тоже самой происходило и с ногами птицы – они выпрямлялись и удлинялись. И точно так же хрустели при этом. Исчез хвост, туловище изменило форму. Птица, как видно было, удовольствия от процесса не получала – она тряслась всем телом и галдела. Ей было больно, Луциан не только видел это, но и чувствовал. Бельчонок на его плече тоже – не-человек почувствовал, как в его плечо впились крошечные коготочки и как трясется маленькое тельце. К концу метаморфозы Боб вовсе упал с плеча Луциана, потеряв сознание. Не-человек едва успел поймать его в свои ладони. Сидящая на ветвях дуба ворона кинула на Боба презрительный взгляд и отвернулась. Луциан, однако, этого не заметил – он смотрел на нечто стоящее перед ним.
Птица превратилась в человека, но не полностью – ее белоснежная голова осталась такой, какой и была, птичьей. Непонятно откуда на существе появилась одежда – темная приталенная мантия с зауженными рукавами и кожаные сапоги. Так, как мантия достаточно плотно прилегала к телу, было хорошо видно фигуру получеловека-полуптицы – она принадлежала мужчине.
Луциан стоял и качал головой, открыв рот и выпучив глаза. Он был поражен увиденным зрелищем. Но на этом чудеса сегодняшнего вечера еще не исчерпывались – пришелец еще собирался о чем-то говорить с Луцианом. И он заговорил.
- Прости, что напугал тебя, - так он начал знакомство, - Я не думал, что ты так впечатлишься трансформой, иначе я пришел бы уже перевоплощенным.
Его голос был глухой и тяжелый, как будто обремененный каким-то тяжелым грузом – такого голоса Луциану слышать не приходилось. Луциан ничего не ответил, только перестал качать головой, а стал кивать.
- Ты так долго ни с кем не общался, что забыл человеческий язык? – усмехнулась птичья голова.
- Н-нет, - выдавил из себя Луциан, - Кто ты?
- Каар! – завозмущалась ворона «Кто ты?» А кто ты?! Любитель мохнатеньких древоедов! Тьфу на тебя! Карр!
Луциан не обратил на реплики вороны ни малейшего внимания, зато птицеглавый ее слова явно не одобрил.
- Перестань, Ликра! – сказал он, повернувшись к птице, - Ты ведешь себя неприлично! Луциан заслуживает твоего уважения не меньше, чем я.
- Кар! – бросила в ответ ворона и отвернулась.
- Извини, - вздохнул птицеглавый, обернувшись к Луциану, - На самом деле она добрая птица, но иногда бывает не совсем адекватной.
- Да плевать я хотел на твою дурацкую птицу! – воскликнул Луциан (В ответ ему тут же раздалось возмущенное «Карр!») – Я спросил тебя – кто ты такой? И откуда знаешь мое имя?
Птицеглавый снова вздохнул.
- Просто я давно за тобой наблюдаю, - ответил он, - Как ты думаешь, кто перенес тебя сюда?
Луциан не знал этого. Помнится, в том мире он молился тамошнему Богу, чтобы тот забрал его к себе – не-человек не мог жить в мире людей, он был там чужой. А потому он просил смерти. Он не хотел убивать себя сам – это считалось грехом, который карается вечными муками, а Луциан был верующим. Веру ему внушила женщина, которую он считал матерью. «Господь живет на небесах, сынок, - говорила она, - И он любит тебя. Он любит тебя ничуть не меньше чем других» А потому Луциан просил Господа забрать его к себе – на небеса. Но вместо этого он оказался здесь. Хотя, в общем-то, это место отличалось от райских садов – таких, какими он их себе представлял – несильно. Однако же Бога здесь не было, как и англов или серафимов. Видимо, это было еще одно измерение, о котором на Земле не знали.
- Ты?! – изумился не-человек, - Но ведь… Я же… Ты не…
Луциан не знал, что он хотел сказать, слова убегали из его головы, будто не желали быть произнесенными.
- Конечно, ты молился не мне, - сказал птицеглавый, - Но я услышал твои молитвы. Хочешь знать почему?
Вопрос был явно риторический, поэтому Луциан не стал на него отвечать.
- Я Алькахар, - продолжил птицеглавый, - Покровитель всех пернатых в этой вселенной. Ну, или, по крайней мере, в какой-то ее части. А ты, Луциан, - пернатый, хоть и нечистокровный.
- Что? – Луциан растерялся.
- Мне неизвестна история твоего происхождения, - сказал Алькахар, - Хоть я и полубог. Но в тебе явно течет кровь птицы или еще какого-то существа, что может летать. Ведь недаром же у тебя есть крылья. Не будь у тебя еще и гривы, я бы решил, что полукровка – дитя птицы и человека, как ни мерзко это звучит. Но с тобой все сложнее, так что я даже предполагать что-либо боюсь. Ясно одно – я должен тебе помогать. Конечно, я не всех оберегаю лично, у меня для этого есть помощники. Но ты – особый случай. Таких, как ты, я еще не видел.
- И ты решил взять меня под опеку?
- Ну, не совсем под опеку. Я перенес тебя сюда, чтобы дать оправиться. Люди того мира, где ты жил, нанесли тебе много ран. Это место идеально подходило для таких целей. Я оставил тебя здесь и дал возможность отдохнуть. Но, как я вижу, ты уже окреп и пора тебе это место покинуть.
- И куда ты теперь меня отправишь? – Луциан даже не заметил, как сказал это – его сознание отказало. Не-человек был в ступоре. Не то чтобы он не мог во все это поверить, нет. Просто он не сразу осознал те факты, что раскрыл ему птицеглавый.
Алькахар вздохнул.
- Есть много мест, где тебе интересно было бы побывать, не меньше есть мест, где бы ты мог чему-нибудь научиться. Гораздо больше мест, где ты нужен, но тебе туда рано. Я думаю, ты сам должен решать свою судьбу. Так что, скажи мне свои пожелания, а я уже подберу подходящий вариант.
- Ты прям как агент по недвижимости, - усмехнулся Луциан – он уже мог соображать, как следует.
- А кто это такой? - растерялся птицеглавый.
- Ааа, - отмахнулся Луциан, - Неважно. Долго объяснять.
- Тогда давай решать, - сказал птицеглавый.
Луциан не думал – у него уже было желание.
- Я бы хотел попасть на свою родину, - сказал он, - Увидеть сородичей, может быть даже найти родных.
Алькахар тяжело вздохнул. Было видно, что он расстроен.
- Я знал, что ты попросишь об этом, - сказал он, - Мне жаль, Луциан, но не знаю, откуда ты родом, и я никогда не встречал твоих сородичей. Вселенная огромна, и хотя я бывал во многих ее мирах, это ничто по сравнению с тем, сколько их всего.
Луциан ожидал подобного ответа, и все же слова птицеглавого полубога его расстроил.
- Но не теряй надежды, дорогой, Алькахар положил руку на плечо Луциана, - Я думаю, когда-нибудь мы найдем твою родину.
Поразительно, но от этих слов Луциану действительно стало легче. И не столько потому, что сказал птицеглавый, а больше потому, как он это сказал. В голосе Алькахара слышалось неподдельное сопереживание и даже… …любовь? Да, пожалуй, это были чувства, подобные отеческим. Или, может быть, так учитель любит своего ученика?
- Спасибо, птицеглавый, - сказал Луциан, - Но что я тогда должен у тебя просить?
Алькахар немного подумал и сказал:
- Ты знаешь, я думаю, есть место, где ты найдешь утешение. Там есть такие же, как и ты. В том смысле, что они тоже не такие как все. Они так же, как и ты, не были приняты в своих мирах, и теперь они там.
- И что это за место?
- Ммм… Трудно объяснить. Это что-то похожее на школу или приют, хотя на самом деле, это нечто большее. В общем, я думаю, тебе там понравится, а еще ты сможешь чему-то научиться. Человек, который там заправляет, мой большой друг и хороший наставник. Ну так, как тебе такой вариант?
Луциан подумал. На самом деле ему это нравилось. Он знал, что у него есть таланты, которые требуют огранки. Он так же хотел бы найти друзей – у не-человека их никогда не было. А потому размышлял он недолго:
- Да, я согласен, - ответил он, - Мне это нравится.
В глазах птицеглавого зажегся радостный огонек. Пожалуй, не будь его голова птичьей, он бы улыбнулся.
- Что ж, я рад. Я приду за тобой завтра к полудню. Ты готов?
Собственно, Луциан готов был в любой момент – чего ему ждать?
- Да, - ответил не-человек, - Я буду тебя ждать.
- Тогда до встречи, - сказал Алькахар.
После этого полубог стал снова превращаться в птицу, и эта трансформа давалась ему куда легче, чем предыдущая, да и длилась гораздо меньше. Перья снова возникли в воздухе, как будто просто прятались, и «приросли» к телу, которое к тому моменту уже обрело птичью форму. Птица сделала широкий взмах крыльями и взмыла в воздух. Меньше, чем через минуту она скрылась в ночи. За ней улетела и ворона, бросив на прощание лишь громкое «Карр!»
Прохладный вечерний ветерок подул в лицо не-человеку, и Луциан подумал о том, что будет скучать по этому месту – по его тишине, по его девственной природе, по этому солнцу и по земле, которую оно обогревало. И, конечно же, по его обитателям – птицам, зверям и насекомым.
Но этот мир был подобен тихой гавани, а тихая гавань предназначена для того, чтобы однажды ее покинуть.

***

На следующее утро Луциан проснулся от щекотки в шее. Он сразу понял, что это был Боб. После вчерашних впечатлений бельчонок мак и не пришел в себя, и поэтому Луциану пришлось самому доставить его в гнездо. Не-человек ожидал, что его маленький мохнатый друг поспит дольше, однако Боб встал как обычно и прибежал будить его, Луциана.
- Доброе утро, Боб, - сказал Луциан, зевая, - Как самочувствие?
Вместо ответа Боб вцепился в шею Луциана, да так сильно, словно это был гриб или орех, причем последний во всем лесу. Будь Боб кошкой, он наверняка расцарапал бы Луциану кожу до крови.
- Что случилось дружище? – растерялся Луциан. Он оторвал бельчонка от своей шеи и, сев на постели, посадил себе на ноги. Боб тут же вжался в его живот. Его маленькое тельце дрожало, будто на морозе.
А потом Луциан услышал голос, который звучал лишь для него – в его собственной голове. «Не бросай меня!» - молил он.
Луциан и раньше слышал подобные голоса и догадывался, что это звери говорят с ним. Но каким образом? Насколько ему было известно, у животных мысли если и присутствовали, то были отрывочными и состояли целиком и образов, а в своей жизни они в основном опираются на инстинкты. Как же может мимолетная мысль в беличьей голове оформиться в полноценную фразу? Мало того, еще и передаться телепатическим путем человеку. Ну, пусть даже и не совсем человеку.
Что ж, в этом Луциану еще предстоит разобраться. Сейчас нужно было успокоить бельчонка. Но как?
- Но, Боб. Я е могу жить здесь вечно, - сказал Луциан. Однако Боба это не интересовало - он продолжал прижиматься к Луциану и трястись. Не-человек уже отчаялся найти нужные слова, но тут ему в голову пришла идея.
- А давай я возьму тебя с собой! – сказал он тут же.
Дрожать бельчонок перестал сразу же, о какое-то время еще продолжал держаться за Луциана. Видимо эти слова произвели на него впечатление, но он не сразу осознал их содержание. Чуть помедлив, Боб сел на задние лапы, посмотрел на Луциана и… начал скакать вокруг Луциана, выражая свою радость.
«И почему эта мысль сразу не пришла мне в голову?» - подумал Луциан.

***

Луциану не нужно было собираться долго – все, что у него было это пара комплектов одежды, которую он с огромным трудом сделал себе сам. Когда-то у него было много вещей. Но все они остались в том мир, где он вырос. А какие-то и вовсе были уничтожены. Собственно. Он решил не бать даже эту малость – только то, что непосредственно было на нем. Так что, по сути, он был готов.
И все же кое-что ему еще нужно было сделать перед отлетом – попрощаться с этим миром, скорее всего, навсегда.
Слегка позавтракав орехами и сушеными фруктами, Луциан собрался в путь. Боб снова было начал капризничать, но Луциан сказал ему:
- Успокойся, дружище! Я еще вернусь.
Бельчонок поверил ему , а потому перестал ломать комедию и ускакал в свое дупло.
Луциан выпрыгнул из дома на дереве через проем, который служил входом, и полетел.
Он летел то низко, над самой травой или над верхушками деревьев, то высоко, чуть ли не под облаками. Под ним проплывали луга, чащи, озера и реки, холмы и невысокие, покрытые лесом, горы. Все это он уже видел множество раз, но хотел взглянуть снова, чтобы запомнить этот мир и хранить его в своих воспоминаниях. Ведь это место достаточно долго было его домом.
Раньше Луциан не думал, что у этого мира должно быть имя – он довольно хорошо обходился и без оного. Но как теперь он будет называть его, вспоминая? Как будет выделять его среди других? А потому не-человек решил дать этому миру название. Какое-нибудь простое, неброское. И, недолго думая, назвал его Заповедником. На его языке, а точнее, на языке Терры, мира, где он вырос, это звучало как «Залинтар». «К чему эти глупые отступления?» - скажете вы. Отчасти вы будете правы, но я вынужден буду с вами не согласить. Но не просто так, а потому что Залинтар сыграл еще не всю свою роль в истории вселенной.

***

- Привет, родная!
Волчица радостно заскулила, увидев Луциана. Она лежала на боку, а возле ее живота копошились шестеро маленьких волчат. Они были совсем крохотные, только-только открывшие глаза и боялись отойти от матери хотя бы на шаг.
Не-человек подошел к волчьему семейству и принялся всех их гладить по очереди. Он уже навестил нескольких медведиц, зайчих и оленюх, волчица была последней из этих привилегированных особ – тех, у кого Луциан принимал роды.
- Ну как твои дела? – спросил он. Новообремененная мамочка гавкнула и часто задышала, показывая, что дела хорошо.
- Ну и славно, - сказал Луциан, поглаживая ее по голове, - Что ж, за тебя можно не беспокоиться.
И он не будет. Волчица – дитя леса, и она вполне способна выжить в нем и постоять за себя и своих детей. Но он будет думать о ней. И скачать.

***

Напоследок Луциан решил слетать к водопаду. Река, к которой он принадлежал, была не очень широкой, но полноводно, и в месте, где она спадала с обрыва, образовалось целое озеро, хоть и небольшое. В этом озере часто ловили рыбу медведи-гризли. Вот и сейчас Луциан смог понаблюдать за их ловлей. Они прыгали в воду, создавая этим неимоверно число брызг и, окуная морду, хватали зубами зазевавшихся рыбешек. Луциан стоял на краю обрыва и наблюдал за всем сверху, так что не всегда мог видеть, удалась ли медведю попытка, но смотреть на это, тем не менее, было интересно.
А еще отсюда открывался шикарный вид на много-много километров вдаль, где среди лесов и лугов лежала серебристой лентой река. Луциан глядел на ее сверкающие воды и думал о том, как он будет скучать по этой картине.
- Прощай, Залинтар, - вздохнул не-человек, - Мне будет тебя не хватать.
Сказав эти слова, он расправил крылья и улетел обратно к своему дому.

***

Алькахар явился, как и обещал, к полудню, на этот раз уже перевоплощенный в получеловека.
- Луциан! – позвал он, стоя под дубом, на котором был дом не-человека.
Луциан выглянул из проема и увидел птицеглавого.
- Здравствуй, Луциан! – поприветствовал Алькахар.
- Карр! – крикнула ворона, сидевшая на его плече. На этот раз в ее карканье Луциан почувствовал какое-то подобие дружелюбия. Может, вчера у нее просто было плохое настроение?
- Здравствуй, Алькахар, ответил не-человек и спустился с дерева, держа в руках бельчонка.
- Ты готов? Спросил птицеглавый.
В ответ Луциан медленно кивнул. Птицеглавый посмотрел на бельчонка у него в руках и спросил:
- Ты хочешь взять его с собой?
- Да, - ответил Луциан, - Это мой друг.
- Вероятно, один из многих?
- Не совсем, отвечал не-человек, - Он особенный. И кроме меня у него никого нет. Ты ведь не против?
- Конечно, нет! Один бельчонок, я думаю, нас не обременит. Или ты решил прихватить с собой всю местную фауну? – пошутил птицеглавый.
- Нет! – Луциан улыбнулся, - Только его.
- Ну что ж, тогда ладно.
- Кар-кар! – возопила ворона, - Хватит болтать! Карр! Пора и дело знать, кар!
- Ликра права, - сказал птицеглавый, Нам пора. Если ты готов, разумеется.
- Я готов, - ответил Луциан.
- Тогда возьми меня за руку, - Алькахар поднял ладонь, - И да! Держи крепче своего друга.
Луциан подчинился.
- Ну, полетели! – провозгласил Алькахар.
- Карр! – одобрительно воскликнула ворона.

Так Кримус и Зеркус называли это место. И вполне оправданно – это было пустынное плоскогорье. Растений здесь не было вообще – лишь камни да песок. Правда здесь протекала небольшая река, но здесь ее воды, должно быть, не способны были дать жизнь хотя бы травинке. Хотя полноценной пустыне это, конечно же назвать было нельзя – ведь по площади Сухие Горы занимали всего несколько десятков квадратных километров, как небольшой город. Вокруг же была богатая лесами земля. Почему эта недопустыня до сих пор не заросла и как она вообще могла появиться среди столь живой экосистемы, было непонятно.
- Это потому, что вы, олухи, устраиваете там бои без правил, - сказал им учитель, когда они его спросили. В шутку, конечно. И олухами он называл их в шутку. На самом деле он любил их и считал весьма одаренными. Что, впрочем, не мешало ему быть строгим – ученики его побаивались, хоть и тоже любили и уважали.
- Да ладно, не обижайтесь, - сказал он, улыбаясь, - А что до пустыни, так я и сам не знаю.
Впрочем, это было не особо и важно для двух непосед – Кримуса и Зеркуса. Сухие Горы им нравились. Разумеется, не из-за красоты, которой в них не было, а потому, что там можно было, как говорил учитель, «устроить бои без правил». Хотя правила все-таки были – не для того друзья сражались, чтобы убить или покалечить друг друга, а для развлечения и, заодно, для тренировки. Поэтому ни один из них никогда не делал того, что могло бы нанести сопернику непоправимый вред, и дрались они до первой небольшой ранки Царапины и ссадины не в счет, но если у одного из них потекла кровь, то бой был окончен. Правда, случались и переломы, причем у обоих, но ведь на это есть Сафрина, которая всегда все вылечит. Хоть сначала и обругает драчунов, подобно учителю.
И вот, сегодня Кримус и Зеркус решили устроить очередной матч в Сухих Горах.
Кримус был среднего роста парень, крепкого телосложения. Внешне он был не урод, но и особой красотой не выделялся – обычный темноволосый кареглазый мальчишка, еще не мужчина, но уже далеко и не мальчик.
В качестве боевого костюма он использовал серый плащ чуть ниже колен, такого же цвета перчатки с металлическими пластинами с обеих сторон ладони и шлем из нержавеющей стали. Этот шлем закрывал верхнюю часть лица – видны были лишь глаза, по бокам у него торчали два «крыла», которые были частью шлема. На ногах же у Кримуса была обувь, специально предназначенная для полетов, хотя выглядела она как обычные туфли.
Кримус летал на собственном изобретении, которое называл аэродоской. Она представляла собой пласт из стали и титана, обрамленный по краям кристаллами голубого цвета. Именно благодаря им доска и летала. Кримусу доставило немало трудов выпросить эти кристаллы у учителя. Тот не хотел давать их на «на подобную ерунду» и заставил ученика заслужить их. Но, как говорится, было бы желание. В конце концов Кримус все же получил энергокристаллы, соорудил себе летательный аппарат и стал использовать его, кроме всего прочего, в состязаниях с Зеркусом.
В качестве оружия Кримус использовал металлический посох – волшебный посох. Металл, из которого он был сделан, сам по себе был легким, так что Кримус мог управляться им одной рукой, но чары, наложенные на него, были устроены так, что в нужный момент навершие посоха приобретало такой же вес, как если бы оно было сделано из чугуна. Само навершие представляло собой причудливую металлическую абстракцию. Посох годился не только для колдовства, но и для обычного рукопашного боя. Так что, это был больше чем посох – это было оружие, причем очень опасное.
Зеркус же не пользовался ни летательными аппаратами ни посохами, ни каким либо оружием. Подобные вещие ему были просто не нужны, так как он сам был способен их заменить. «Как?» - спросите вы. Очень просто: Зеркус был киборгом, получеловеком-полумашиной. Если же сказать точнее – он имел два обличия.
В одном Зеркус был молодым человеком, ровесником Кримуса, не столь сильным и крепким, сколь его товарищ, зато более красивым. Юноша был высоким блондином с голубыми глазам и чистой розовой кожей, которая мало что не блестела на свету. Правда вся его красота была несколько фальшивой, неестественной. Видимо, все же она была дана ему не от природы, а от его создателей, кем бы они ни были.
Когда же Зеркус превращался в машину, от человека не оставалось ничего, кроме мозга. Ну и, разумеется, разума, что был в нем заключен. И, пусть Зеркус был наполовину машиной, он, тем не менее, являлся полноценной личностью, которая присутствовала в обеих его ипостасях.
Зеркус-машина являлся огромным роботом, по конструкции схожим с телом осьминога. Он имел множество железных ног-щупальцев, которых могло быть от трех штук до полутора десятков. Если ему нужны были дополнительные конечности, он мог разделить одну из них на три, четыре или пять; если же они были лишними, то он просто соединял их обратно или вовсе прятал. Иногда он убирал их все, и тогда оставался лишь основной корпус – железное ядро диаметром около десяти метров. Это ядро могло зависнуть в воздухе на высоте двадцати-тридцати метров – так он иногда делал, чтобы осмотреть территорию. При этом Зеркус мог вращаться вокруг своей оси, но не более того – полноценно двигаться он мог лишь по земле и только с помощью щупальцев. Зато легче было стрелять, да и прицел был лучше. С щупальцами стрельбы была проблематичной – Зеркус мог нечаянно попасть в них. Но, находясь в воздухе, киборг и сам становился легкой мишенью, а потому нечасто использовал такую форму.
Надо ли говорить в какой ипостаси Зеркус сражался с Кримусом? Думаю, нет.

***

- Десять, девять, восемь, семь… - отсчитывал голос Зеркуса в радиоприемнике.
Кримус летел между нагорий на свое аэродоске. Он хотел затаиться в ущелье, что образовалось между двух скал и выскочить в тот момент, когда увидит соперника или, хотя бы, сможет определить его местоположение по звуку. Времени хватало впритык.
- Шесть, пять, четыре…
А вот и оно – временное укрытие. Кримус притормаживает, чтобы не встретиться со скалой и зависает в воздухе в тени, созданной каменной стеной.
- Три, два, один! Кто не спрятался, я не виноват!
Рыцари не прячутся, сказал Кримус в микрофон.
- Если ты – рыцарь, то я – монашка, - усмехнулся Зеркус.
- Катись в бездну механический демон!
- Только вслед за тобой, демон органический.
Все эти слова были сказаны исключительно в шутку.
Кримус выжидал. Рискнет ли Зеркус подняться в воздух или же будет выискивать его по земле? В первом случае Кримус раньше чем он его, во втором – услышит. В обоих случаях у него, Кримуса, должно появиться преимущество. Эффект внезапности, возможность нанести первый удар – вот на что он надеялся, сидя в своем укрытии. Но Зеркус его перехитрил…
Бах! Бах! Ба-бах!!
Грохот раздался такой, что у Кримуса зазвенело в ушах. Перепуганный, он тут же выскочил из своего укрытия и поднялся над скалами. Оглядевшись, он понял, что по близости ничего не рушится и Зеркуса рядом нет. Еще через пару мгновений до него дошло, что Зеркус просто начал произвольно рушить скалы, чтобы выманить его из укрытия. Что ж , уловка ему удалась.
Но когда Кримус это сообразил, было уже поздно.
- Черт! – проревел колдун.
Ярко-розовый полупрозрачный шар диаметром с пушечное ядро пролетел мимо него – Кримус едва успел увернуться. Подобными зарядами Зеркус довольно часто стрелял в него – они не наносили повреждений, зато оглушали. Если бы киборг попал в цель, игра была бы окончена его победой.
Развернувшись, Кримус увидел соперника. Шестиногая машина-охотник стояла на одной из скал и уже готовилась выпустить следующий снаряд. Как показывал опыт, интервал между выстрелами у Зеркуса был не больше десяти секунд. Кримус никак не мог успеть дать ответный удар.
Вместо этого колдун повернулся спиной к сопернику и стал набирать высоту. Кримус двинулся по окружности. В центре которой была машина. Он развернулся к противнику полубоком и только после этого пошел в контратаку. Колдун направил свой посох на киборга и из его навершия тут же полетели голубые снаряды. Они были гораздо меньше, чем у Зеркуса, зато частота выстрелов была несравнимой с той, на которую был способен киборг. Однако де перестрелка длилась недолго. Машина быстро сообразила, что к чему резко рванулась с места, не схлопотав ни одного заряда. В прыжке Зеркус попытался достать соперника своими щупальцами – два из них почти моментально выросли в длине на десятки метров, и их оконечности полетели в сторону Кримуса, пытаясь задеть его или зажать, так сказать, в своих объятиях. Но выпады эти были наобум, без прицела, так что колдун смог легко от них увернуться и отлететь в сторону.
Но, как оказалось, это был лишь отвлекающий маневр. В это время Зеркус совершил второй прыжок, на этот раз в сторону Кримуса. В какое-то мгновение его основной корпус оказался лицом к лицу с колдуном. И в этот момент он нанес двойной удар: попытался схватить Кримуса своими щупальцами - на этот раз он пустил в ход их все – и тут же выпустил облако зеленого дыма. Нельзя сказать, что этот дым был ядовитым, нет, но он был настолько густым, что лишал попавшего в него возможности видеть что-либо вообще. Этот фокус Зеркус использовал нечасто – он был эффективен только в том случае, если соперник находился в непосредственной близости, а машине, с ее ограниченной скоростью и маневренностью, не так часто удавалось подобраться к колдуну близко. Шустрый и неуловимый, Кримус временами напоминал назойливую муху, которую легко прихлопнуть, но очень трудно поймать. Но сейчас ему это удалось, и этот момент для Зеркуса был идеален, чтобы «напустить дыму» и в прямом и в переносном смысле.
Уклониться от щупалец Кримус не мог, поскольку был слеп. Однако соображал он быстро и успел найти решение. В его арсенале было, пожалуй лишь одно колдовство на подобный случай, и Кримус не преминул им воспользоваться. Колдун приподнял посох над своей головой и вокруг него возникла серебристая полупрозрачная сфера. Щупальца Зеркуса ударились об нее и отскочили, будто деревянная палка от каменной стены.
Сфера не только отбила щупальца Зеркуса, но и разогнала дым. Долго держать ее Кримус не мог – максимум десять-пятнадцать секунд, но этого было достаточно. Одна атака киборга была отбита, а вторую он провести уже не мог, так как сразу же начал падать.
- Ах ты негодяй! – возопил Зеркус.
- Ты негодяй! – парировал Кримус.
Кримус скинул защитную сферу и отлетел в сторону, подальше от зеленого облака. Зеркус, тем временем, аккуратно приземлился на свои щупальца. Правда, приземление получилось не очень удачным – киборг попал в ущелье меж двух скал, и теперь ему требовалось время, чтобы оттуда выбраться.
Его противник не преминул этим воспользоваться – он начал активно атаковать его волшебными снарядами. Пытаясь выбраться и одновременно уклониться от снарядов, Зеркус застрял еще сильнее, его щупальца спутались. Когда он все-таки вылез из ущелья, схлопотав при этом пару десятков снарядов Кримуса, то рухнул всем своим корпусом на землю, подняв облако пыли.
- Ну, погоди, колдунишка! – зашипел киборг, поднимаясь, - Я тебе еще устрою веселую жизнь.
- Ага, конечно! Усмехнулся Кримус ехидным голосом, Сначала на ноги поднимись, инвалид.
При этом колдун продолжал атаковать. Он думал было, что победа у него в руках, но тут Зеркус вскочил и мощными «шагами» скрылся среди скал. Кримус полетел за ним. Примерно с минуту он лавировал среди скал, прежде чем вновь встретиться с соперником.
Зеркус появился внезапно. Сначала на Кримуса кинулось одно щупальце, затем другое, а потом еще и оранжево-красный луч. Колдун рванулся в сторону, навстречу ему вылетело еще одно щупальце, он уклонился от него, потом еще от одного и еще, и еще. Киборг атаковал нещадно – снарядом, затем щупальцем, и снова снарядом.
Так продолжалось какое-то время - Зеркус атаковал, Кримус уворачивался. Наконец, колдуну удалось вырваться. Он полетел прочь; киборг полетел за ним, периодически посылая мелкие снаряды.
- Не уйдешь, фурия! – хохоча, проговорил Зеркус.
Кримус мог бы развернуться и, летя задом, палить в соперника, но это было рискованно – он мог запросто врезаться в стену. Поэтому Кримус решил поступить по-другому. Он направил свой посох в каменную стену, и пространство вокруг озарила сверкающая молния цвета индиго, вырвавшаяся из навершия посоха. В тот же миг от скалы отвалилось множество крупных и мелких камней, и поднялось облако пыли. На пути Зеркуса возникло опасное препятствие – камни падали прямо на него, грозя придавить к земле. Чтобы преодолеть его, киборгу пришлось немыслимо изогнуть свои щупальца, которые проскользнули буквально в миллиметрах от крупных каменных глыб. Он резко рванул свой корпус вперед и выскочил из зоны камнепада… …чтобы тут же попасть под новую лавину камней. Зеркус уклонился и от нее, перебежав па противоположной стене. Однако Кримус разыгрался не на шутку - он рушил скалы то слева, то справа от себя, не давая киборгу никакого проходу. В конце концов, Зеркус грузно рухнул на землю, осыпаемый сверху разного размера каменьями.
Кримус же взял мертвую петлю, таким образом оказавшись позади соперника и тут же начал палить в соперника, не давая ему встать. Он подлетал все ближе и ближе к машине, барахтающейся в груде камней. К тому моменту как колдун подлетел совсем близко, навершие его посоха светилось резким белым светом, будто раскаленное. Кримусу нужно было лишь прикоснуться им к основному корпусу Зеркусу. Когда он это сделал, вся машина на несколько мгновений засветилась тем же светом, что и посох, при этом она дрожала, будто в судороге. Ну а потом киборг просто перестал двигаться, выведенный из строя.
Кримус завис над поверженным врагом.
- Ты в сознании? – бросил он в радиоприемник.
Машина не ответила.
- Зеркус! – позвал колдун.
Тишина…
Кримус застыл в страхе. Неужели он не рассчитал свои силы?
Сухие Горы на какое-то время стали средоточием тишины – сейчас это была самая пустая пустыня во вселенной.
- Свинья ты, Кримус! – пробурчал киборг несколько минут спустя.
Кримус расхохотался.
- Извини, но игра была честной, - сказал он, - И сегодня ты проиграл.
- Да, да, да… - недовольным тоном ответил Зеркус, - Ты победил, ведьмак несчастный. Может, теперь встать поможешь?
Просить себя дважды Кримус не заставлял. Он направил посох в сторону киборга, лежащего в груде камней, его навершие вновь засветилось, только уже не белым, а голубым светом, и часть каменных глыб поднялась в воздух. Вторую, свободную, руку Кримус согнул в локте и в запястье и рванул ею вперед, как-будто что-то толкает. Камни отлетели примерно на десяток метров и с грохотом рухнули на землю в стороне от Зеркуса. Кримус повторил процедуру, и киборг оказался почт освобожден. К тому времени он уде смог двигаться и оставшиеся камни откинул сам. После этого Зеркус поднялся на свои ноги-щупальца и взобрался на ближайшую плоскую скалу.
- Ну что, домой? - спросил Кримус.
- Да, наверное, - отвечал Зеркус, - Правда, что-то мы сегодня быстро закончили. Я, прямо сказать, не удовлетворен.
- Может, - предположил Кримус, - Потому, что проиграл?
- Иди ты к черту! – огрызнулся Зеркус, - Тоже мне, колдующая ворона!
Кримус рассмеялся.
- Давай уже, перерождайся, феникс ты наш общипанный, - сказал он.
- Да сейчас я, сейчас!
После этого киборг приступил к трансформе. Его щупальца аккуратно пристроились к основному корпусу, так что остался только большой стальной шар. Он начал уменьшаться, все его детали стали переворачиваться и складываться. Сначала появилась человеческая фигура, окруженная призрачным ореолом, потом она обрела кожу, волосы, глаза. Наконец, машина полностью превратилась в юношу.
Кримус подлетел к своему товарищу и спросил:
- Ну как самочувствие?
- Бывало и лучше.
Зеркус-человек и Зеркус-машина, будучи единым целом, находились в полной зависимости друг от друга. И, если в одной ипостаси киборгу довелось получить какие-либо побои, то и в другой он будет их чувствовать. В таких случаях Зеркус-машина нуждался в ремонте, а Зеркус-человек – в лечении.
Впрочем, и Кримус не очень хорошо себя чувствовал – он заработал несколько синяков, да и колдовство отняло уйму сил.
- Ладно, полетели домой, - объявил колдун, - Зайдем к Сафрине, попросим у нее пару чашечек ее зелья.
- К которым прилагается также пара десятков воспитательных лекций, - сказал Зеркус, - Так сказать, комплексное лечение.
Друзья расхохотались, хотя им и больно было это делать.
- Ладно, залезай, - сказал Кримус и шагнул чуть вперед, освобождая на аэродоске место для друга, - Пора домой.
- Да, - вздохнул Зеркус и встал на доску позади Кримуса.
То, что произошло дальше Кримус и Зеркус скорее почувствовали, нежели увидели. С неба протянулся столб радужного света, толщиной с колонну кафедрального собора и упал на землю как раз в том месте, где находились Кримус и Зеркус. Обоих друзей скинуло с аэродоски, и они рухнули за плоскую вершину скалы. Воздух стал плотным, как вода, а то и плотнее, в ушах у Кримуса и Зеркуса зазвенело. А спустя несколько мгновений все рассеялось так же быстро, как и появилось. Но теперь Кримус и Зеркус были здесь не одни.
Перед ними стояли двое. Оба были похожи на людей, но ни один из них человеком явно не был. Первый – потому, что голова у него была птичья. Второй – потому, что имел гриву, как у льва, только белую и два могучих белых крыла.
Кримус и Зеркус оторопели. Таких существ они никогда не видели. Да и появление их было эффектным.
- Похоже, - обратился птицеглавый к своему спутнику, - Мы с тобой кое-кого огорошили, Луциан.

Как только Луциан коснулся руки Алькахара, мир тотчас исчез. Солнце, лес, трава и дом не-человека потонули во всепоглощающей тьме. Впрчем нет, не тьме. Это был полумрак, в котором мерцали радужные огоньки. Подобно на нкбе звездам, они были маленькие, как точки и многочисленные. Но это были явно не звезды. Звезды светят другим, холодным светом. Эти же огни были яркие и теплые.
«Это миры, - вдруг понял Луциан, правда, он и сам не знал как, - Мы летим сквозь вселенную!»
Но это был не совсем полет, ведь их путешествие длилось всего лишь несколько секунд и закончилось так же внезапно, как и началось. Скорее это было то, что называют телепортацией.
Луциан даже не ссразу понял, что вновь стоит на твердой почве, что над ним сияет солнце, только уже другое и что птицеглавы говорит ему:
- Похоже, мы с тобой кое-кого огорошили, Луциан.
Прошло еще несколько секунд, прежде, чем Луциан очнулся
- А? - выдохнул он, - Прости, ты что-то сказал?
- Да, ответил птицеглавый, - Посмотри, нас, можно сказать, уже ждут.
Клювом он показал Луциану, куда смотреть и тот увидел чуть поодаль двоих мужчин. Или, вернее, это были юноши. Оба лежали на песке и глядели на них с глупым лицами. Птицеглавый обратился к ним:
- Вы, ребята, должно быть, ученики Балькарата?
- Да, это так, - сказал один из них, поднимаясь на ноги, - Я Кримус, а это - Зеркус, мой товарищ. А вы кто? И откуда знаете имя нашего учителя?
- Каарр!! - возмущенно заорала ворона на плече Алькахара.
- Ликра, замолчи! - велей ей птицеглавый, после чего снова обратился к Кримусу и Зеруцсу:
- Я друг вашего учителя. И мне нужно с ним увидеться.
- Постойте-ка! - сказал вдруг Зеркус, - Вы - Алькахар, да? Птицеглавый бог? Кримус ты что не помнишь? Учитель столко нам рассказывал про него!
На мгновение Кримус нахмурился, а затем хлопнул себя по лбу.
- Да, точно! - воскликнул он, - У него еще есть братья... не помню как их зовут...
- Да, да, да! - отвечал Алькахар. Он был явно рад что Кримус не может вспомнить некоторых вещей, связанных с его персоной, - Так и есть. И я прилетел навестить вашего учителя. И привел ему нового ученика, - и он кивнул на Луциана.
Тот, тем временем, оглядывался. Это место поразило не-человека своей безжизненностью. Эти каменные стены нагоняли тяжелую грусть, и Луциан с сожалением вспомнил о Залинтаре. Сейчас ему подумалось, что он зря покинул тот прекрасный мир. Алькахар, видимо, заметил это и поспешил его успкоить:
- Не волнуйся, Луциан. Это как бы оазис наоборот. Крошечный островок пустыни посреди моря зелени. Скоро ты в этом убедишься.
- Что ж, учитель будет рад вас видеть, - заговорил Кримус, - Мы вас проводим. Вы вроде как, э-э-э...
- Могу превращатьсяв птицу? Да. Мы с Луцианом оба можеи лететь.
- Отлично. Значит в путь. Зеркус, залезай.
Только сейчас Луциан увидел нечто летающее и плоское. Оно парило на высоте нескольких дюймов. Кримус забрался на эту доску, Зеркус встал позади него и схватился руками за его плечи.
Когда Алькахар стал превращатьсяв птицу, оба парня уставились на него, раскрыв рты. Видимо, такое они видели в первый раз. Хотя, как нам известно, Зеркус мог показать фокус и покруче, превращение одного живого существа в другое оказалось и для него и для Кримуса куда удивительней. Закончив трансформу, Алькахар поднял голову к небу и крикнул по-орлиному.
Кримус поднялся ввысь, Алькахар за ним. Луциан замешкался и немног отстал, но, сделав несколько широких взмахов своими крыльями, он догнал их.
Птицеглавый его не обманул - очень скоро пустынное нагорье растворилось в красивейшей долине полной зелени, цветов и жизни. Долину рассекала река, что тянулась от горизонта до горизонта, тут и там росли кустарники и деревья. Сначала земля была ровной, лишь с мелкими холмиками и ямками, но потом пошла под уклон. Здесь река, дотоле медленная и спокойная потекла быстро и шумно, журча своими прозрачными водами.
Как только начался спуск, Луциан заметил вдалеке какое-то строение, по-видимому, из белого камня. По мере того, как они приближались поле постепенно сменялось лесом. Деревья росли все чаще чаще, но в какой-то момент лес перестал густеть. Он, как оказалось, был довольно редким, покрытым не мхом, а травой. Надо сказать, такой лес выглядел гораздо приветливее, чем дремучая чащоба.
Наконец, они достигли цели - ею оказалось то самое белокаменное здание. Здесь склон вновь перешел в равнину, лес вокруг был вырублен, а река протекала где-то в стороне.
Здание, о котором идет речь, напоминало замок или крепость и было огрмно - впору резиденции правителя какой-нибудь империи. Но впечатлял замок не только своими габаритами, но и изяществом. Его стены и башни были ровными и аккуратными, а отшлифофанный камень блестел на солнце, отчего весь замок напоминал огромную самоцвет. В общем, это был очень необычный замок. По крайней мере необычный для человека, или не-человека, выросшего на Терре.
Они приземлились на площадке перед парадным входом. Кримус и Зеркус спрыгнули на брусчатку, летающая доска, как по приказу легла под мышку хозяину, и тот подхватил ее своими пальцами. Алькахар снова превратился в получеловека, и Луциан поразился тому, насколько легко далось ему превращение на этот раз. Почему же тогда, в их первую встречу, метаморфоза доставила ему столько трудов и страданий? Однако спорсить это у птицеглавого Луциан не успел, потому что одна из створок огромных парадных дверей приоткрылась, и на пороге появился человек.
Это был рослый мужчина зрелого возраста. Лицо его было покрыто морщинами, но в глазах свтеился огонь. Это был огонь энергии, жажды жизни и творения. Обычно в таком возрасте люди теряют этот огонь, придавленные глыбами разочарований, несбывшихся надежд и мечт, неосцществленных планов. При виде этого человека Луциану почему-то захотелось поклониться. Было в нем нечто, вызывающее уважение.
Мужчина спустился по лестнице, что вела к парадному входу и, раскинув руки, широкоми шагами, направился к птицеглавому.
- Алькахар, дружище! - радостно восклицал он, - Сколько же я тебя не видел, пернатый?!
Он заключил Алькахара в свои объятия, птицеглавый охотно ответил на них.
- Здравствуй, Балькарат, - сказал он.
- Кар-кар! Прр-ривет, Неор-р-рат! - возвещала Ликра.
- Привет, привет, доргая! - Балькарат приподнял руку, чтобы ворона могла сесть на нее.
- У тебя хорошие ученики, - сказал Алькахар, кивая на Кримуса и Зеркуса, - Только непонятно, что они делали в пустыне.
Балькарат вздохнул.
- Превращали горы в песок, - ответил он, после чего посмотрел на парней и сказал:
- Что, опять сделали из Сухих Гор арену? Ладно, - дожидаться ответа он не стал, - Марш домой. И переодентесь, а то оба как из камина вылезли.
Кримуса и Зеркусу будто унесло ураганом. Балькарат, Алькахар и Луциан остались втроем. Если, конечно, не считать Ликры и Боба, который спал в ладонях Луциана.
- Как видишь, друг мой, - начал Алькахар, - Я к тебе кое-кого привел.
Балькарат повернулся к Луциану. Надо сказать, облик не-человека не сильно удивил учителя. Видимо среди его учеников были не менее интересные индивидуумы...
- Но сколько ему лет, пернатый? - спросил Балькарат.
- Ну, - ответил Алькахар, - По меркам твоего мира, если я не ошибся в расчетах, девятнадцать лет и четыре месяца.
"Вот это да!" - подумал Луциан. Птицеглавый даже высчитал его возраст по местному календарю? Зачем ему это?
Сказать, ошибся Алькахар или нет, Луциан не мог, но если и ошибся, то не сильно. Когда Луциан покинул Терру, ему было шестнадцать. Сколько прошло с того дня он не знал - на Залинтаре времени не существовало в принцыпе. Поначалу он считал дни, но быстро сбился со счета и махнул рукой на это дело. Вдобавок, он не знал здешних единиц времени. Может статься, сутки здесь имеют меньше часов чем на Терре или в году меньше дней и так далее. Так что, Луциан сам не знал сколько ему лет, знал лишь, что он еще достаточно молод.
- Так мало? - удивился Балькарат, - Но он выглядит гораздо старше! Я бы дал ему лет двадцать пять.
Двадцать пять вместо девятнадцати? Такая оценка пришлась Луциану не по душе.
- В любом случае, Балькарат, - сказал птицеглавый, - Он достаточно молод, чтобы нуждаться в наставнике.
- Ну да, ну да, - ответил учитель, - Что ж, - он протянул руку Луциану, - Добро пожаловать, в нашу, так сказать школу, э-э-э...
- Луциан, - представился не-человек, отвечая на рукопожатие.
- Луциан, - повторил учитель, - Очень приятно. Но что же я вас на пороге держу? Пошлите скорее в замок.
- Э-эм... - замялся Алькахар.
- Что такое? - спрсил Балькарат.
- Прости, друг мой, - отвечал птицеглавый, - Но боюсь мне нудно лететь.
- И ты не останешься даже на пару часов?
- Боюсь, что нет. У меня еще очень много дел.
- Ну да, конечно, - Балькарат вздохнул, - Ты же полубог. Ну что ж, в любом случае рад был тебя видеть.
- Взаимно, друг мой.
Они снова обнялись, после чего Алькахар обратился к Луциану:
- Я постараюсь тебя навещать, мой мальчик. И буду поддерживать с тобой связь. Но я за тебя абсолютно не переживаю - это лучшее место для тебя на данный момент.
Луциан кивнул.
- Тогда до встречи, - сказал он.
- До встречи.
Алькахар обратился рыцарем и улетел. Вслед за ним улетела и Ликра. Луциан долго смотрел вслед своему покровителю - до тех пор, пока радужная вспышка не стерла его облик с небес.
- Итак, Луциан, - Балькарат встал рядом с ним, и только сейчас не-человек заметил, что его новоиспеченный наставник на голову ниже его самого, - Я думаю, нам о многом надо поговорить.
- Да, - согласился Луциан.

***

- Я жил в мире с довольно таки отсталой цивилизацией, - говорил Балькарат, - В мире где один никчемный феодалист воюет с другим за несчастный клочок земли. Я был там воином наемником.
Они шли по коридору, невысокому и неширокому, зато очень длинному, со множеством дверей.
- Но свою историю я расскажу тебе чуть позже. Сначала я должен объяснить тебе другие вещи и ответить на вопросы,которые у тебя уже назрели. Не спеши выдавать их на-гора, Луциан, вероятно, я отвечу на них пока буду говорить. Те, что останутся, ты задашь, когда я закончу. Договорились?
Луциан кивнул.
- Итак, - продолжал учитель, - Здесь у нас некое подобие школы, только очитель здесь один - я, - да и учеников не очень-то много - шестеро. Ты будешь седьмым. Все они по разным причинам не смогли найти места в своем мире и впоследствии оказались здесь. Пока не спрашивай "как?", потому что у каждого своя история и со временем ты все узнаешь. Я стараюсь учить их. Учу я не чему-то конкретному, но стараюсь помочь каждому раскрыть те таланты, которые у него есть. Порой это бывает очень сложно, ведь иногда приходиться учить вещам, которые сам делать не умеешь или умеешь, но очень скудно. Так что, я не всегда уверен, что у меня это получается.
- Алькахар говорил, что вы очень хороший учитель, - сказал Луциан.
- Других слов я от него и не ждал. Но его мнение вряд ли можно считать объективным. Впрочем, мое учительство заключается не только в этом. Еще я пытаюсь сделать из своих учеников хороших людей. Говоря "людей", я обобщаю, то есть имею ввиду всех разумных. Я считаю, что мои ученики - они особенные и им предстоит сделать великие дела. Вопрос только в том, будут ли эти дела во благо или во зло. Вот я и пытаюсь, как ни смешно это звучит, воспитать добряков. Ты меня понимаешь?
- Да. Но с чего вы взяли, что ваши ученики такие особенные?
- Это ты тоже поймешь, когда узнаешь их истории. Я думаю, ты со мной согласишься. Вот взять хотя бы тебя - ты явно принадлежишь какому-то очень могущественному народу и тебе покровительствует сам Алькахар. Это, поверь мне, кое о чем говорит.
Луциан покивал. Балькарат был прав - по крайней мере, насчет Алькахара.
- Это место, - продолжал учитель, - Оно, между прочим, тоже особенное. Кто этот замок посторил и сколько с тех пор прошло времени, я не знаю. Вдобавок к этому - это единственное здание на много-много километров вокруг. Мы подозреваем, что оно вообще единственное в этом мире. По крайней мере, мы не находили здесь никаких других строений. Не встречали мы и людей или других разумных существ. И вообще это здание непростое. Ты и сам в это скоро убедишься. Я думаю, оно хранит какую-то тайну. Хранит уже невесть сколько лет.

***

После этого настала очередь знакомится с учениками Балькарата.
- Думаю, сначала тебе стоит увидеть каждого по отдельности. Так ты хотя бы не растеряешься.
Они подошли к одной из деревянных дверей, украшенных причудливыми узорами, и Балькарат постучал.
- Входите, открыто, -послышался тонкий женский голос.
Учитель открыл дверь и вошел в комнату своей ученицы.
- Здравствуй, Фрия.
- Добрый день, учитель.
Это была девушка, верятно, того же возраста, что и Кримус с Зеркусом. Она была среднего роста, ухоженная, красивая и... такая чистая. Чистая не только телом но и душой - Луциан это чувствовал почти физически.
- Познакомься, Фрия - это Луциан. Он теперь тоже мой ученик. Луциан, это Фрия.
Девушка посмотрела на него с улыбкой и... с восхищением? Луциану трудно было в это поверить - никто и никогда еще так не смотрел на него. Люди либо устрашались при виде его, либо брезговали либо просто таращились как на привидение. Его приемная мать, конечно, смотрела на него по-другому - с любовью, как ипремный отец, хотя немного иначе. Но ни в чьем взгляде Луциан еще не встречал восхищения. Фрия смотрела на него так, будто увидела воплощенного бога. Луциан не сразу осознал это, но в тот момент между ним и Фрией завязалась некая связь. То ли магическая, то ли эмоциональная - трудно было сказать.
- Она у нас друг всех растений и зверей, - с гордостью в голосе сказал Балькарат, - Или, я бы даже сказал, повелитель.
В общем то, Луциан и так уже понял в чем заключается дар Фрии, потому как Боб, лежащий у него в руках, неожиданно проснулся и, спрыгнув на пол, подскочил к девушке. Бельчонок тут же стал цепляться за подол ее платья и издавать радостные крики.
- Ой, какой симпатяга! -сказала Фрия. Она наклонилась и взяла бельчонка на руки. Тот аж засветился от счастья.
На душе у Луциана потеплело. Похоже он уже нашел себе одного друга. Может статься, он подружится со всеми учениками Балькарата.
Фрия улыбнулась ему, поглаживая Боба.
- Рада знакомству, Луциан, - молвила она. Луциан кивнул и ответил:
- И я рад, Фрия. А белку зовут Боб, он самец. Если хочешь, он может пока побыть у тебя.
- Хочу. Он такой милый.
- Что ж, замечательно, - вмешался в разговор Балькарат, - Пойдем дальше, Луциан.
И вывел его из комнаты, закрыв дверь.
- Фрия, конечно, напоминает жемчужину, - сказал учитель, - Но в таком случае наш замок можно назвать ювелирной лавкой - все мои ученики как драгоценные камни.
- Я вам верю, - сказал Луциан, - Но все же - где вы их находите?
- Как раз собирался рассказать, как к нам пришла Фрия. Это просто невероятная история! Видиш ли, ее народ поклонялся не Богу и не богам, а природе. А в ее мире воцарились инквизиторы-единобожники. Если честно, я до сих пор не понимаю этих людей. Они стали продвигать свою религию огнем и мечом. Устраивали так называемые, крестовые походы, с целью уничтожить иноверцев. В одном из таких похдов они уничтожили деревню Фрии.
Луциан почувствовал укол боли. Последняя фраза Балькарата будто вонзилась иглой в его тело.
- Это ужасно, - сказал он.
- Да, ты прав. Бедняжка потеряла всех своих родных, но саму ее им взять не удалось. Как она мне рассказывала, когда она осталась последней выжившей и инквизиторы схватили ее, чтобы заставить принять своего Бога или убить, ежели не получится, пришла помощь. Но не от людей. Это были дикие звери и птицы. Господи, какая ужасная смерть постигла этих глупцов! Ведь природа в своем гневе страшна и неумолима, а Фрия, как можно видеть, очень много для нее значит. В общем, эти милые зверушки - а среди них были не только хищники - убили всех этих "крестоносцев". А потом к ней подошел лесной олень и сел перед ней на землю, как бы приглашая сесть. Он вез девочку через лес, но, как оказалось, перенес из одного мира в другой - в конце своего пути она прибыла прямо к парадным дверям замка. Позже мы пытались пройти по пути Фрии, но ничего не нашли - ее деревня находилась в другом измерении.
- Что ж, - сказал Луциан, - допустим, это был не совсем обычный олень. Но вас не удивляет, что он принес девушку именно сюда?
- Конечно удивляет! - ответил Балькарат, - Как и то, как здесь оказались остальные мои ученики. Но я уже давно перестал об этом думать. Это еще одна загадка, ответа на которую нет.

***

Они подошли к другой двери и до них донесся голос - женский, но не такой, как у Фрии, а куда более твердый и грубый.
- Когда же у вас, остолопов, мозги то появятся?! - вещал он. Видимо, девушка за дверью кого-то ругала.
- Ага! - протянул Балькарат, - Кажется, я знаю, что там происходит.
Он постучал в дверь и крикнул:
- Сафрина! Можно к тебе, дорогая?
На этот раз дверь открылась изнутри. На пороге появилась еще одна девушка, столь же молодая, сколь и Фрия, но, в отличие от нее, какая-то злобная. Или, может, она была злая именно в этот момент? Сафрина хоть и была милая личиком, красавицей ее назвать было нельзя. И, если Фрия одевалась красиво, но просто, без изысков, то Сафрина явно любила что-то более исскусное. В данный конкретный момент на ней было синее с лиловым платье с кружевами и узорами, а на голове сверкала серебристая диадема, инкрустрированная бесцветными каменьями. Были ли они драгоценными или нет, Луциан не мог сказать, но смотрелась диадема роскошно. Впрочем, это была не единственная безделушка Сафрины - она носила также множество разных амулетов на шее и на руках. Может быть, подумал Луциан, у них было какое-то назаначение?
- О, здравствуйте, учитель! - пропела Сафрина, - Проходите!
- Я не один, - сказал Балькарат, заходя в комнату.
- Ого! - воскликнула Сафрина, увидев Луциана, - За-заходи...
- Да ты не пугайся, - успокоил ее учитель, - Он не страшный.
- Меня зовут Луциан, - представился не-человек.
- А-а, а я Сафрина, - ответила девушка и покраснела.
Как только Луциан с Балькаратом зашли в комнату, стало понятно, на кого кричала Сафрина - в болшом мягком кресле сидел Зеркус и пил из высокого глиняного стакана непонятную жидкость, испускавшую розоватый пар, а у туалетного столика, по пояс голый, стоял Кримус. Суде по открытому флакону, стоящему на столике и вате, лежещей рядом, Сафрина обрабатывла неким бальзамом его синяки.
- Учитель! - обратилась Сафрина к Балькарату, - Они опять дрались в сухих горах!
Стоило девушке вспомнить о Кримусе и Зеркусе, все ее смущение как рукой сняло.
- Я знаю, - махнул рукой учитель.
- Они уже заездили меня со своими синяками! Вот посмотрите!
Она схватила Кримуса за руку и развернула его спиной к Балькарату и Луциану. На ней красовался чудовищный синяк, размером с предплечье взрослого мужчины.
- Паразиты! - выругалась Сафрина, - Почему вы не наказываете их за это, учитель?
- Может, потому что нас не за что наказывать? - сказал ей Кримус.
Услышав эти слова, Сафрина покраснела от злости. Она явно намеревалась наброситься на Кримуса с новой словесной атакой, но учитель остановил ее.
- Они же мальчишки, Сафрина. Это их природа.
- Хорошо вам говорить, учитель, - дерзко ответила ему ученица, - Не вам же приходиться с ними возиться, а мне!
- Да, - согласился Балькарат, - Вот именно! На твоем месте, Сафрина, я бы поблагодарил их за то, что они дают тебе возможность попрактиковаться в своем деле. Тебе ведь больше некого лечить. Если, конечно, не считать животных.
Сафрина вздохнула.
- Кажется, вы правы учитель, - сказала она.
Балькарат обратился к Луциану:
- Что ж, как ты понял, Сафрина у нас целительница. С Зеркусом и Кримусом ты уже знаком. А теперь нам надо идти дальше. Встретимся за ужином, ребята. Пойдем, Луциан.

***

- Учитель, - Луциан впервые употребил это слово, обращаясь к Балькарату, - Мне кажется или Сафрина действительно старше, чем выглядит внешне?
- А ты, я смотрю, весьма проницателен, - отвечал Балькарат, - Да, это так. Она старше ваc всех лет на пять. В своем мире она уже успела многое сделать. Правда, вместо того, чтобы воздать ей должное, с не обошлись, как с преступницей.
Дальнейшие слова Балькарата заставили Луциана подумать, что Сафрина, как и он, прибыла с Терры. Однако, когда, дослушав историю Сафрины, он спросил, как называется ее мир, выяснилось, что он лишь очень похож на Терру - он носил имя Аскон.
- Последние месяцы своей жизни на Асконе Сафрина училась в университете, где обучают медиков и подрабатывала в клинике. Она была медсестрой, на полноценного врача ей еще предстояло выучиться. Но уже на тот момент она знала свою профессию лучше чем некоторые кваливицированные врачи. Конечно, не только благодаря своему дару (в том мире она не могла его по настоящему использовать, ведь там не было магии), но больше благодаря своей педантичности, любознательности и трудолбию. Медицина для нее не профессия - жизнь! Она этим буквально дышит. Сафрина изучала ее так и эдак, посвящала ей все свободное время, прочла очень много книг по этой науке и с нею смежными, даже ставила эксперименты. На животных, разумеется. В результате, будучи на посту медсестры в этой злосчастной поликлинике, она сделала первое свое научное открытие. И не какое-то там свойство какого-то вещества - она нашла лекарство от смертельной болезни, которая на Асконе считалась неизлечимой. Ты представляешь?!
Дальше она начала действовать. Написала об этом во множество мест - журналы, государственные и общественные организации, различные медицинские институты, пыталась рассказать своему начальству и преподавателям; в общем, всячески пыталась протолкнуть свое лекарство в общество. И что ты думаешь? Никто не обратил внимания на ее слова! Мол, медсестра студентка строит из себя великого врача и ученого. Сафрина не сдавалась - не могла сдаться, ведь она знала, что может спасти тысячи жизней. Однако, ее борьба с этими консерваторами была безуспешной. Но это еще не самое худшее. Через некоторое время Сафрину уволили с работы, отчисли из университета и даже завели на нее судебное разбирательство. Как думаешь, за что?
Ответ у Луциана был готов еще до того, как учитель задал вопрос:
- За то, что она применила свое лекарство?
- Именно! Она вылечила с его помощью нескольких пациентов своей клиники. Она искоренила болезнь подчистую! Но общество обвинило ее за это в шарлатанстве и стало судить. Благо, хоть под стражу не взяли.
А потом произошло чудо - Сафрина увидела сон. В этом сне с ней говорил ее двойник. Правда, я считаю, это существо лишь маскировалось. Не знаю, кто это, но оно явно обладает невероятным могуществом. Оно велело Сафрине приготовить некое зелье, подсказало, где взять ингридиенты и как готовить. А потом выпить. И знаешь, что произошло, когда она все это сделала? Она оказалась здесь! Знаю, в это невероятно трудно поверить. Но я верю.
Луциану действительно трудно было поверить во все, что рассказывал ему Балькарат. Да уж, истории Сафрины и Фрии были не менее загадочны, чем его собственная. А что же?..
- А что же Кримус и Зеркус? - спросил он
- Ну... Тут все гораздо проще, хотя тоже не без сложностей. Про Кримуса я расскажу чуть позже. Его история - часть моей собственной. Что до Зеркуса... ммм... Для начала: знаешь ли ты, кто он такой?
Луциана покачал головой, и учитель стал ему объяснять. У не-человека вновь начали подниматься дыбом волосы. Киборг-вундеркинд - еще один сюрприз школы Балькарата.
- И самое главное, знаешь что, Луциан? Он упал с неба! В прямом смысле. Это случилось у меня на глазах. Падал он как машина, но когда мы с Кримусом подошли к тому месту, куда он упал, там лежал человек. Честно признаюсь - для меня это был шок. А еще он ничего не помнил о своей прошлой жизни. Вообще ничего. И до сих пор ничего не вспомнил.
Он постучал еще в две двери, но никто не ответил ни там, ни там.
- Что ж, не беда, я знаю где они оба. Пойдем в библиотеку.

***

Библиотека оказалась очень маленькой, и Луциан не удивился этому. Как раз наоборот - когда учитель упомянул библиотеку, не-человек задался вопросом, откуда она вообще здесь взялась. Ведь, наколько он понял, ни писателей, ни издательств здесь не было, так откуда же взяться книгам? Луциан спросил об этом у Балькарата.
- Видишь ли, - сказал учитель, - Мы иногда покидаем школу. Да, у нас есть, скажем так, транспорт. Я тебе его потом покажу. Правда, путешествуем мы нечасто и никогда все вместе. Но из этих поездок мы привозим некоторые вещи, которых здесь, в том числе книги. Наши книги собраны из разных миров и написаны на разных языках. И как раз их переводом занимается Талла. Она у нас, так сказать, маг-языковед. Или маг-филолог. Она может плести любые чары с помощью слов и символов. С помощью своего дара Талла может изучить любой язык за очень короткое время. Поверь, она уже знает их множество. Собственно, благодаря ей мы все и можем разговаривать. Она сотворила в этом замке особые чары - каждый говорит на своем языке и все мы друг друга понимаем. Правда, это работает только в пределах замка. Поэтому мы придумали кое-что другое. Все остальные с помощью магии Таллы выучили ее родной язык. Тебе, кстати, тоже предстоит пройти эту процедуру. Но это еще не все! Талла очень хорошо владеет рунной магией. А еще устными заклинаниями. И очень многое она изобретает сама на основе тех материалов, что изучает. Кримус большую часть своих боевых заклинаний позаимствовал именно у нее. Ее возможности невероятно широки - пожалуй, так же широки, как и возможности речи устной или письменной.
Наконец они добрались до библитеки. Как я уже говорил, она была очень небольшой - здесь стояли всего несколько стеллажей, да и те лишь наполовины были заполнены книгами. И все же фонд был достаточно большой, учитывая то, что он был собран Балькаратом и его учениками, как предполагал Луциан, всего за несколько лет. Зона для чтения занимала почти треть всего помещения. Она представляла собой как бы коридор между стеллажами, занятый длиным прямоугольным столом, за которым могли бы усесться все ученики Балькарата и он сам.
За этим столом, почти у самого окна, сидела девушка. Если не считать Зеркуса, она была единственной из учеников Балькарата, кто не принадлежал к человеческой расе. По строению тела она от человека ничем не отличалась - все то же самое и ничего лишнего. Но отличия были, причем разительные. В первую очередь это были волосы. Вернее, то что было вместо них. Из ее головы, утончаясь от корней к кончикам, росли толшиною с палец жгуты. Они были черного цвета, но разукрашены голубыми линиями, тонкими и неровными, будто кто небрежно провел их гелевой ручкой.
Оличались от человеческих и ее глаза. Не имеющие зрачков, а лишь радужки голубого цвета, они слегка светились, делая взгляд девушки пронизывающим. При встрече с ней взглядами, Луциану показалось, будто она его сканирует, видя не только тело не-человека, но и душу.
И, наконец, кожа - она тоже была голубоватой, а еще... глянцевой, что ли...
Несмотря на свои "волосы", глаза и кожу, Талла, кажется, считала что голубого цвета в ее облике недостаточно - платье тоже было голубое, и голубым лаком были накрашены ее ногти.
- Ну вот, видишь, я так и знал! - сказал Балькарат, - Она все свое время проводит здесь. Познакомтесь: Талла - это Луциан, мой новый ученик; Луциан - это Талла.
Талла посмотрела на Луциана, кивнула и сказала:
- Здравствуй, Луциан.
Голос ее был глубокий и глухой, как будто звучал в воде. И еще он был какой-то зачаровывающий. Видимо, Талла вкладывала в каждое свое слово частицу волшебства, потому что Луциан тут же почувсвтовал неожиданный подъем энергии. Как-будто от этого приветствия у неги и впрямь стало больше здоровья.
- Здравствуй, Талла, - ответил не-человек и сел напротив.
Он смотрел на девушку заворженно, она же глядела на него как на нечто обыденное. Луциан подумал о том, насколько разными взглядами его сегодня одарили, причем впервые. Талла смотрела на него без удивления, но это не значило, что в ее взгляде не было интереса. Просто она смотрела на него, будто на своего, такого же как и она. Может быть, она на всех так смотрела? Ведь она, должно быть, давно не видела никого из своих сородичей. Да и, пожалуй, не-человек был для нее не более необычен чем человек.
- Ты ведь не такая, как все, - сказал Луциан, - Кто ты? И как здесь оказалась?
Балькарат сел рядом. На этот раз ему не пришлось рассказывать историю своего ученика, Талла поведала все сама.
- Мой народ, - начала девушка, - Называет себя альбарами. По сути мы ничем не отличаемся от людей. Мы имеем те же пороки, что и люди, те же слабости.
Она сделала паузу.
- Не знаю почему, но мои сородичи не приветствовали того, что я умею. Даже мои родители, когда я им рассказала, испугались и запретили мне пользоваться моими способностями. Долго время я держала их в тайне - кроме миоих родителей об этом знал лишь мой двоюродный брат Альталин, который жил вместе с нами. Несмотря на родительский запрет, я не могла не развивать свой дар. Я изучала языки и переводила текст в секрете от них. В секрете ото всех, кроме Альталина.
Но, не знаю как это получилось, обо мне узнали люди, которые занимаются изучением гробниц - их называют археологами. Они нашли строение, возведенное, как и этот замок, неизвестно кем и неизвестно когда и попросили меня сопровождать их в его исследовании. Я согласилась охотно, ведь это была первая за всю мою жизнь возможность по-настоящему применить свой дар - на пользу альбарам.
Но произошло то, чего никто не мог ожидать.
Мы добрались до это здания. Когда мы оказались внутри, я увидела множество надписей повсюду - на стенах, нишах, постаментах. Всюду. Я принялась их расшифровывать. Через несколько часов мне удалось разгдать, как читаются эти письмена. Но стоило мне произнести всего одну фразу на этом неведомом языке - ту, что была написана на под статуей прямо напротив ворот - как все двери захлопнулись. Храм - я думаю, что это был именно храм - запер нас в своих стенах, зато отодвинулись несколько полвых плит и открылась лестница, ведущая в подземелье.
Мои спутники тут же обвинили меня в том, что все это устроила я и потребовали открыть двери. Но я не знала как это сделать. Тогда они застваили меня спуститься по той лестнице и мне пришлось подчиниться.
Я прошла множество ступеней и пролетов, мне становилось все страшнее, но вернуться я не могла. Наконец я оказалась в каком-то зале. Все, что в нем было - это пустая каменная арка и письмена, что были вырезаны на ней. Я стала их читать. Следующие минуты, а мжет быть и часы, выпали из моей памяти. Следующим моим воспоминанием была уже вершина одной из башен этого замка.
На какое-то время наступило молчание.
- Не знаю, что произошло с этими археологами, - нарушил молчание Балькарат, - Но уверен - они свою участь заслужили. Мне их жаль, конечно, но они сами виноваты в том что с ними случилось. Они поступли ончень подло, обвинив ее в предательстве и заставив спститься в эту яму. Кто знал, что могло там поджидать Таллу?
- Но все кончилось хорошо, ведь так? - сказала девушка.
- Разумеется, - улыбнулся учитель и погладил ее руку, - Я рад, что ты с нами.
- Теперь твоя очередь, - обратилась альбарка к Луциану, - Расскажи нам откуда ты.
- Да, Луциан, - поддержал свою ученицу Балькарат, - Я, кстати, тоже ничего о тебе не знаю, помимо того, что ты любимец Алькахара.
Луциан кивнул и выполнил их просьбу. Он рассказал Балькарату и Талле все, что знал сам.
- Да, все это грустно, - со вздохом сказал Балькарат, когда Луциан закончил.
- Сочувствую, - сказала Талла и положила свою руку на руку не-человека, - Не хотела бы я так же, как ты, не знать своих родных.
Однако самому Луциану это теперь не казалось столь уж печальным.

***

Они остаили Таллу в библиотеке, а сами направились в одну из башен.
- Он любит уходить на самый верх этой башни и там сидеть, - сказал Балькарат, - Он может показаться тебе безумным, но не подумай, что он опасен - все это всего лишь пережитки его деятельности.
- И чем же он занимается? И как его зовут?
- Его зовут Торилин и он общается с духами. Или с кем-нибудь еще. С богами например. Я точно не знаю. Знаю только, что это сущности не явственные, но вплне реальные.
Они добрались до верхнего этажа башни и оказались в большом круглом зале. Хотя на улице стоял полдень, здесь царил полумрак. Отверстия в стенах (их даже трудно было назвать окнами) пропускали лишь крошечные частички света. И, тем не менее, Луциан хорошо разглядел Торилина.
Он парил в воздухе. Да, он в самом прямом смысле, завис в воздухе на высоте двух или трех человеческих ростов. Мало того - вокруг него образовалось кольцо лилового света, не расплывчатое, но четкое, с неизвестными для Луциана рунами и символами внутри.
Чародей был одет в темный плащ и его полы развевались в воздухе. Он раскинул руки и запрокинул голову. Лица его видно не было.
Балькарат стоял молча, глядя на своего ученика. Луциану такое поведение было непонятно.
- Учитель, мы так и будем стоять и ждать,когда он закончит свой сеанс?
- Нельзя его прерывать, Луциан, это чревато для его разума. Но ты не волнуйся - он сам почувствует нас и выйдет из транса. Нужно лишь чуть-чуть подождать.
И Балькарат не соврал. Они прождали еще около минуты, прежде чем Торилин очнулся.
- Учитель, - выдохнул он. Его голос был низким, не как у мальчика, но недостаточно грубым для взрослого мужчины.
Кольцо вокруг Торилина в одночасье исчезло, а сам он стал опускаться на землю. Или падать, трудно было сказать. Но, так или иначе, приземлился он достаточно мягко - каблуки его сапог лишь слегка цокнули, и ему даже не пришлось причедать, чтобы сохранить равновесие.
- Здравствуй, Торилин, - поздоровался учитель, - Как ты?
- Хорошо, учитель, - отлкинулся Торилин, подходя ближе и снимая капюшон.
Пожалуй, из всех учеников Балькарата Торилин был самым молодым. Луциан не дал бы ему болше шестнадцати (исходя из того, что ему самому было девятнадцать). Ростом он был чуть ниже учителя, коротко стриженный. И он был полной противоположностью силачу-Кримусу - маленький, худенький мальчик.
- Торилин, это Луциан, наш новичок, - сказал Балькарат.
- А я Торилин представился молодой чародей и протянул руку.
Луциан ответил на рукопожатие и удивился тому, каким крепким оно оказалось. И тут что-то щелкнуло в сознании не-человека, и он понял, что Торилин читает его мысли. Он хотел было попытаться закрыться, но почти сразу понял, что скрывать ему, по большому счету, нечего. Понял потому, что Торилин одновременно раскрыл ему и свои мысли. Он беззвучно, без единого слова рассказал ему свою историю.
Луциан видел маленького мальчика, живущего в приюте, кототрый не знает кто его родители и почему он оказался здесь. Видел он и то, как другие дети в приюте его выживали. Он был изгоем, таким же каким был и Луциан, потому что тоже был другим. Но у Торилина были друзья, пусть находились они и не в этом мире. Незримые и неслышимые для других, они открывались одному лишь ему. Лишь ему одному они раскрывали тайны, о которых другие могли только мечтать...
И однажды они рассказали ему как сбежать из ненавистного приюта - сбежать так, чтобы никто никогда не смог бы его найти и вернуть сюда.
Луциан отчетливо видел картину: мальчик чертит мелом на полу круги и символы, кладет в определенных местах какие-то камни, сыплет цветные порошки и песок, зажигает свечи. Потом он встает посреди этой невообразимой магической конструкции, под диктовку духов произносит слова на языке, которого не знает и исчезает вспышко голубого пламени. Так Торилин оказался здесь, под опекой Балькарата.
Теперь они оба знали истории друг друга, и оба почувствовали родство, не физическое, но духовное.
Балькарат, видимо, догадался, что между ними произошло в этот момент.
- Что ж, молодцы, ребята, - сказал он, - Но, поскольку вы уже познакомились, Луциан, я думаю, нам надо идти. Я еще должен рассказать тебе очень много важных вещей.
Луциан кивнул и выпустил руку Торилина.
- До встречи, - сказал не-человек.
- До встречи.
- Торилин, ты не заговаривайся сильно со своими друзьями, - поросил учитель, - Скоро уже ужин. Мы будем тея ждать.
- Да, учитель, - ответил Торилин.
Он возобновил свой сеанс, а Луциан с Балькаратом покинулу башню.

***

Голова Луциана просто разрывалась от той информации, что он сенодня получил. И все же ему удалось проанализировать ее и выявить одну общую черту у всех пяти историй: Талла, Сафрина, Фрия, Торилин и Зеркус - все они попали сюда, так или инче используя свой дар. Конечно, как Зеркус оказался в небе над школой, было неивестно, но выжил он, безусловно, благодаря своей механической сущности.
Второй общей чертой было то, что все они пользовались своими способнястями неосознанно. Третье - им явно кто-то помогал. Фрию спасли ее друзья-звери, при этом непохоже было, что они ведомы собственными инстинктами, скорее, какой-то могущественно сущностью. С Торилином и Сафриной и вовсе было все прозрачно - эти сущности вышли с ними на прямую связь, хоть и не назвали себя. С Таллой они действовали завуалированно, но Луциан готов был биться об заклад, что ей тоже помогали. Зеркус, опять же, составлял исключение, но только потму, что ничего не помнил. Вполне возможно, что и в его истории нашлись бы таинственные помшники.
Ну и четвертое - никто из них ранее не слыхал ни о Балькарате, ни об этом месте и не имел четкой цели здесь оказаться. Этот замок как будто притягивал к себе необычных подростков из разных миров.
Кто же за всем этим мог стоять? И какие цели он преследует?

***

Они обошли замок и встали переде высокой белокаменной стеной. Балькарат коснулся пальцем нескольких камней и они провалились внутрь. Кусок стены выехал вперед и медленно поднялся, открывая проход в помещение, по размерам сравнимое с холлом замка.
Внутри стояло железное нечто. Оно имело форму вытянутой пирамиды с ромбом в основании. При этом лежала она вршиной ко входу, поддерживаямая по боками четырьмя "ногами". Это были железные опоры, напоминающие лапки жука.
- Мы называем его "Альконус", - скзал Балькарат, - На нем мы с Кримусом прилетели сюда из своего родного мира.
- Так получается от мира к миру можно еще и просто летать? На таких вот машинах?
- Позволь я объясню тебе, - сказал Балькарат, - Как вообще устроены миры.
Он провел не-человека вглубь ангара - так Луциан мысленно окрестил это помещение - и указал ему на плакат раскинувшийся на полстены.
- Вот, - сказал учитель, - Так выглядит этот и любой другой мир.
На плакате была изображена прозрачная сфера. Внутри это сферы витала бесформенная масса, снизу коричнево-красная, сверху - зеленая и голубая. Луциану понадобилось достаточно много времени, чтобы понять, что корчневй цвет - это почва, красный - магма, голубой - вода, а зеленый - поверхность суши, покрытая лесами и полями. Внутри сферы летали куски земли и поменьше - они вращались вокруг основного "острова", как спутники. А вот солнце и Луна напрочь отсутствовали.
- Я не понимаю, - сказал Луциан, пораженный увиденным, - Где же Луна, Солнце и звезды? И что это за сфера?
- Я называю ее аномальной оболочкой, а то, что внутри нее - "осколками", а все это в совокупности - дегоем.
- Дегоем?
- Да. Аномальная оболочка отделяет "осколки" от космической пустоты, удерживает воздух внутри себя.
- Но в чем ж ее аномальность?
- Это и есть ответ на твой первый вопрос. Понимаешь: солнце и звезды - это те небесные объекты которые с одной стороны есть, а сдругой нет. С другой стороны оболочки, я имею ввиду. Солнце существует и обогревает "осколок", но видно его только если находишься внутри аномальной оболочки. То же самое со звездами, но в некоторых мирах они вовсе отсутвуют. Например, здесь. Вечером ты сможешь это увидеть - вместо звезд на нашем небе сияют другие дегои. Не знаю от чего это зависит, но предполагаю, что тут имеет роль наличие или отсутвие магии в том или ином мире. Как тебе уже известно она есть не во всех мирах. Что же касается Луны - то здесь все гораздо проще. Если у "осколка" есть спутники, то они находятся внутри аномальной оболочки, но бывают они не везде.
- То есть, - сказал Луциан, - Каждый мир находится в своем собственном измерении и в то же время все они в одном космическом пространстве.
- Именно, - ответил Балькарат, - Снаружи мы видим аномальную оболочку и сам "осколок", внутри - небо и солнце. Знаю, это похоже на парадокс. Не спрашивай меня, как такое может быть - я сам до сих пор не понимаю. Думаю, это тот вопрос, на который, нам не найти ответа.
- Но разве эта аномальная оболочка не является препятсвием для того, что приходит извне и того что пытается выбраться?
- Конечно, является. Но через нее можно пройти. Не знаю, каким образом это делает Алькахар, но мы при полетах на "Альконусе" используем радиацию.
Радиоактивное излучение... На Терре Луциан много слышал об этом явлении. Много неприятного.
- А это не опасно?
- Нет, - ответил Балькарат, - Импульс очень небольшой - кораблю он навредить не способен. Насколько я знаю, он действительно наносит незначительный урон аномально оболочке, но она быстро его нейтрализует. Она обладает способностью к самовосстановлению - такой, о которой живые создания могут только мечтать.
Луциан задумался. Выдержала ли бы аномальная оболочка, если бы корабли проходили через нее постоянно и в большом количестве? И, если нет, то что бы стало с дегоем, который она защищает?
- И сколько времени может понадобиться, чтобы долететь от одного мира до другого? - спросил он.
- Я полагаю, что чтобы долететь до самых отдаленных миров не хватит и человеческой жизни. Но до соседних "Альконус" доберется за несколько минут, не считая того времени, что он будет выходить в космическое пространство.
- Понятно, - вздохнул Луциан, - Но вы не рассказали мне еще кое-чего. Как вы сами оказались в этом мире? И откуда взялся Кримус? И почему решили жить в затворничестве?
- Да, конечно, - сказал Балькарат и начал рассказ:
- Как я тебе уже сказал, в своем мире я был воином. Моя цивилизация находилась на стадии феодального общества. Я думаю, ты легко модешь представить себе такой мир.
Луциан кивнул. Терра, насколько он знал из ее истории, тоже проходила через этот этап.
- Так вот - я был наемником и, надо сказать, довольно дорогим. Я сражался на стороне то одного князя или короля, то другого, в зависимости от того, кто больше платил.
В ходе очередной такой войны я встретил одного очень необычного человека. Он выглядел так, будто был не из нашего мира, хоть и был одет в наши одежды. Этот человек сказал мне, что в моем мире есть человек, от которого в будущем будут зависеть судьбы многих миров. Это был сын короля, за которого я сражался. Пришелец сказал, будто он особенный, будто бы отмеченный богами. И ему нужно было выкрасть принца, а я должен был ему в этом помочь.
"Зачем я буду это делать?" - спросил я его. Тот король очень хорошо мне платил, и мне казалось не только опасным, но и до сумашествия нелогичным предавать его. Тогда этот незнакомец спросил меня, какова цель моей жизни? И я поневоле задумался - впревые жизни задумался, для чего я живу?
Ответ нашелся достаточно быстро. Моя цель была весьма абстрактной, но ясной - я хотел совершить нечто стоящее, что-то такое, что изменило бы ход истории. Я так и сказал пришельцу.
Он объяснил мне, что мои действия никоим образом не приведут меня к цели. Что войны, в которых я учавствую, потнут в ворохе более глобальных событий. Потом он сказал мне, что у меня появится шанс, если я помогу ему выкрасть принца, увезу его подальше от алчного и злого отца и воспитаю. "Ты подготовишь его к тому, что ему предначертано совершить, - сказал он, - И, поверь мне, это великое дело!"
Если быть честным, Луциан, я тогда был совсем другим - алчный до денег и славы, жестокий и, по сути, пустой человек. Видимо, моя душа этому противилась потому, что слова незнакомца всколыхнули что-то во мне. И я согласился.
Мы выкрали младенца из замка - это оказалось не так уж и трудно. А потом поскакали прочь. Через три дня мы достигли цели, и я впревые увидел "Альконус". "Космический корабль, - сказал незнакомец, - На нем вы с принцем улетите к другому солнцу." Он дал мне какую-то книгу, сказал, что из нее я узнаю как управлть кораблем. После этого мы распрощались - с нами он не полетел. Его звали Алькирон, и я никогда больше его не видел.
Должен признаться, мне стоило немалых трудов освоить "Альконус". Но деваться мн было некогда - у меня не было обратного пути, в совем мире я теперь был негодяем-предателем. Не сомневаюсь, что за мою голову отец Кримуса объвил награду.
Мы побывали еще в нескольких мирах, прежде чем нашли это место. В общем мы жили здесь, я воспитывал мальчика. А через несколько лет появился Зеркус, за ним Талла, Сафрина и Фрия. Торилин присоединился к нам всего пару лет назад. Вот и вся история.
- А откуда вы знаете Алькахара?
- Ох, совсем забыл. Мы встретились с ним во время наших странствий. Кстати, именно он посоветовал мне поселиться в этом мире. Мы общались недолго, но за это время успели подружиться.
- А Кримус знает, что он принц? - спросил Луциан
- Конечно, знает. И он благодарен мне за то что я для него сделал. Мы оба считаем, что это для него лучше, чем быть наследным принцем типичного средневекового королевства. Вероятно, сейчас он бы готовился стать королем или даже уже стал бы им, но он рад, что миновал этого пути.