Ведьмин круг

   18+

   ...Видал ли ты эльфов в полночную тьму
   Сквозь дым лиловатый костра?
   Звенящих монет от тебя не возьму -
   Я призрачных эльфов сестра...
   А если забросишь колдунью в тюрьму,
   То гибель в неволе быстра!..

         Марина Цветаева


         Глава I
      Навстречу Судьбе

   Две дочери мельника Робера Колло из маленькой деревушки под Парижем, восьмилетняя Мерод и десятилетняя Соландж, резвились на лугу, смеясь и плетя венки из цветов.
   - Соландж, уверена, когда ты вырастешь, то станешь самой красивой девушкой Франции! - улыбнулась зеленоглазая Мерод. - И сам король женится на тебе.
   Блондинка Соландж звонко засмеялась:
   - Выдумщица!
   - Почему же? - надула губы сестра.
   - Короли, увы, никогда не женятся на простолюдинках, - с улыбкой объяснила Соландж. - И я, скорее всего, выйду замуж за младшего сына кузнеца.
   Она подбросила цветы в воздух, и те радужным дождём упали на девочек.
   - Гляди! - Мерод вытянула в сторону руку и подбежала к необычному, почти идеально ровному кругу из сморчков. - Как интересно!
   - Мерод, не подходи, - Соландж нахмурилась. - Это ведьмин круг. говорят, если станцевать в нём, будешь связан с колдовством, и в таких местах по ночам собираются лесные духи.
   - Духи? - фыркнула девочка. Изумрудные, подстать имени, глаза* весело блестели. - Боже, сестрица, неужели ты правда веришь в такие байки?
   Соландж серьёзно кивнула.
   - А я тебе докажу обратное! - Мерод прыгнула в круг и начала плясать.
   - Нет! - та не успела её остановить. - Ну что ты натворила? Глупая!
   Мерод хотела ответить, как раздался женский крик:
   - Соландж! Мерод! Девочки, вы где?
   - Матушка зовёт! - младшая подхватила подол простого платья и бросилась в сторону деревни.
   Соландж побежала следом.
   Но вскоре сёстры забыли про этот случай, ничего не сказав родителям.
   Их жизнь потекла своим привычным ходом, совсем далёким от какой-либо магии.

   Двенадцатилетний худощавый мальчик с большими глазами цвета стали и белокурыми локонами до плеч скорее со страхом, чем с благоговением прикоснулся губами к золотому перстню на правой руке толстого старого настоятеля мужского монастыря под Жюмьежем.
   Его звали Анри Жанвье, и он был младшим ребёнком рыбака Бартоломи.
   Месяц назад его мать умерла, и отец решил избавиться от лишнего рта, отдав сына в монастырь.
   Однако Анри тому был, наверное, даже рад.
   Сорокалетний, заросший щетиной, в потрёпанной одежде Бартоломи любил выпить и в хмельном состоянии поколачивал четверых детей.
   К тому же в последнее время торговля шла у него плохо.
   Жанвье жили впроголодь, хотя старший брат Анри работал в поместье мелкого дворянина в двадцати лье на восток от Парижа.
   - Ну просто Аполлон! - довольно поцокал языком аббат Жоффруа и взял Анри за подбородок, приподнимая его голову.
   По спине мальчика пробежал холодок.
   Бартоломи радостно закивал и в следующее мгновение уставился на старика:
   - Кто?
   Жоффруа брезгливо оглядел его с ног до головы, снова перевёл взор на Анри и слащаво улыбнулся:
   - У тебя прекрасный сын. Я буду только счастлив, если он останется с нами. А ты ступай. Да... вот... - Он выудил из привязанного к поясу, расшитого серебряными нитями кожаного омоньера несколько денье и кинул Бартоломи. Тот с жадностью поймал монеты на лету. - Иди с богом.
   По-прежнему брезгуя, он даже не подал мужчине руку для поцелуя, приобнял взволнованного Анри за плечи и увлёк в длинную галерею.
   Анри мельком оглянулся на пересчитывающего деньги отца.
   - Забудь о нём, - сказал аббат. - У тебя отныне совсем иная жизнь. А том что ждало? Нищета да побои? Нет, мальчик, ты достоин лучшего.
   - Вы правы, - согласился Анри, нисколько не жалея.
   Но ему было мерзко, что отец продал его, как ненужного щенка на рынке.
   Сердца защемило.
   Тем не менее, Анри гордо распрямил плечи, уверенный в светлом будущем, и тогда ребёнком наивно полагал, в монастыре действительно будет легче.
   Аббат Жоффруа погладил по голове:
   - Не бойся. Здесь ты в безопасности.
   Откуда-то, словно из глубин монастыря, донеслось песнопение на латыни.
   Безграмотный Анри прислушался, только ничего не понял.
   И всё-таки слова на древнем языке Бога запали в душу, а день этот навсегда остался в памяти:

      Miserere mei, Deus,
      Secundum magnam misericordiam tuam
      Et secundum
      Multitudinem miserationum tuarum
      Dele iniquitatem meam...**
   
   Мимо прошли два монаха в рясах из грубой ткани и с глазами, исполненными глубочайшей печали, словно они потеряли кого-то из близких.
   - Что это с ними, господин? - удивлённый Анри проводил из взором.
   - Все должны быть смиренны перед Богом, - чуть улыбнулся старик.
   Анри на миг опустил голову.
   Тогда его впервые посетила мысль, монахи будто оплакивали собственную участь, приняв постриг по разным причинам.
   И он вдруг осознал, его ведь ждёт то же самое.

   Если совсем недавно Анри наивно полагал, его ожидает безмятежная жизнь, то сейчас мечты разбивались с оглушительным звоном.
   С отчаянием он ощущал, как холодное лезвие состригает локоны на макушке.
   Длившийся год новициат*** закончился, и отныне мальчик всецело принадлежал Церкви, став бенедиктинцем и частью аббатства.
   Но изменить уже ничего нельзя было.
   И тринадцатилетний Анри прекрасно это понимал.
   Ещё одна светлая прядь упала к его ногам на каменный пол кельи.
   Мальчик прикрыл глаза, внезапно подумав о своей семье, которую не видел год, о чём, в принципе, не жалел, хотя брат и две сестры вполне сносно к нему относились.
   Однако как не хотелось признавать, только аббат Жоффруа был прав.
   Ничего хорошего не ждало Анри дома, ведь действительно любивший его человек - мать - давно стал прахом.
   Впрочем, аббат прекрасно относился к юному блондину, никогда не обижал, сделав своим любимчиком, что, конечно, нравилось не всем "братьям".
   И порой в адрес Анри летели колкости.
   Мальчик не обращал на это никакого внимания.
   И без того забот хватало: едва ли не бесконечные молитвы, маленький огород на заднем дворе, уход за аббатством.
   Бенедиктинцы вставали на заре и ложились с наступлением темноты, а временами ещё и ночные вигилии**** служили, строго соблюдая Литурацию часов.*****
   К тому же Анри обучался грамоте.
   Свободного времени у него практически не было.
   Вошёл ещё сильнее растолстевший за год Жоффруа.
   Анри узнал по шагам, но глаза не открыл, вдруг поймав себя на мысли, что ему противен обрюзгший жадный аббат, по слухам, любивший проводить время на сеновале с девками из соседнего поместья и даже с "братьями" где-нибудь в уединённом уголке монастыря.
   К счастью, его пухлые, унизанные перстнями пальцы ещё не добрались до симпатичного сына рыбака, чему тот был несказанно рад.
   Жоффруа оглядел Анри с ног до головы и довольно поцокал языком:
   - Маленький Аполлон!
   Выстригавший тонзуру монах Обен покосился на него и шепнул Анри на ухо:
   - Не бойся. Я слышал, он уже не способен на плотские утехи. Ещё бы!
   Мальчик закусил губу, чтоб не рассмеяться.
   Ему нравилось общество двадцати семилетнего уроженца Тулузы, ставшего бенедиктинцем в юности по собственной воле, весёлого, несмотря ни на что, с ямочками на щеках.
   И Анри удивлялся порой, как собрата занесло в религию.
   Но Обен и впрямь любил Бога, в отличие от самого блондина, по личным соображениям не питавшего в Отцу небесному подобных чувств, раз тот допустил смерть его матери.
   - Вот и всё, - Обен сделал шаг назад. - Готово.
   Анри открыл глаза и чуть дрожащей от волнения рукой дотронулся до тонзуры.
   Сердце сжалось.
   "Теперь действительно всё... - мелькнуло в голове. - Обратного пути нет..."
   Жоффруа приблизился к Анри и чмокнул в лысую, как у старика, макушку:
   - Поздравляю, сын мой.
   Он протянул руку для поцелуя.
   Скрыв отвращение, Анри прикоснулся губами к золотому перстню на указательном пальце аббата.
   Обен с сочувствием взглянул на него. Десять лет назад он сам прошёл через это, за исключением одного - он сам пришёл к Богу.
   Настоятель похлопал Анри по щеке и обернулся к стоявшему чуть в стороне Обену:
   - Скоро начнётся час молитвы. Подготовьтесь.
   Когда дверь за ним закрылась, Анри с глубоким вздохом провёл по пухлым губам и поднял глаза на друга:
   - Раньше я мечтал увидеть весь мир... пройти по улицам Парижа... но... сгнию здесь. Спасибо папаше.
   Голос звенел от невыплаканных слёз.
   - Может, на то была воля Божья? - мягко улыбнулся Обен, подходя к юному собрату. - Уверен, ничто не случается без смысла.
   - Ты говоришь так, ибо монах... - начал Анри и горько усмехнулся. - Впрочем, я отныне тоже. И всё же спасибо тебе, Обен. Целый год ты не давал мне сойти с ума.
   - Почту за честь делать это и дальше, - склонил голову в знак благодарности монах. - А теперь идём. Не будем заставлять старика ждать. Сам знаешь его гнев.
   - Да... - согласился Анри и покинул келью следом за Обеном. - Увы...
   Противоречивые чувства безумным ураганом бушевали внутри.
   С одной стороны, мальчик так боялся, что перехватывало дыхание, и даже живот разболелся.
   С другой, он уже привык к жизни здесь.
   "Видимо, и впрямь от судьбы не уйти, - не без волнения подумал Анри. - Что ж... Господи... прими меня в свои объятия..."
   И он расправил плечи.

   По сути, ничего не изменилось для Анри.
   Он также исполнял все обязанности, что и месяц назад, будучи новицием, только отныне являлся полноценным членом основанного в шестом веке святым Бенедиктом Нурсийским братства.
   В тот промозглый декабрьский день он убирался на заднем дворе, когда к монастырю подошла симпатичная стройная девочка лет пятнадцати.
   Из-под чепца выбивались светлые пряди, грубые башмаки и подол длинного платья испачкались в грязи.
   Девочка прошла пешком от самого Жюмьежа, не испугавшись ни плохой погоды, ни грабителей, которых могла встретить на пути в это опасное предвоенное время.
   Назревал новый конфликт с Англией, однако, наверное, ничто не могло остановить юную француженку.
   Спустя несколько минут ей открыли.
   - Мне... мне нужно увидеть вашего аббата... - зубы у замёрзшей блондинки стучали.
   - Кто ты? - удивился монах.
   - Кристина... - последовал ответ. - Сестра Анри...
   Вскоре она уже сидела возле пылающего камина с кружкой тёплого молока в руке.
   Узнав о её появлении, Обер поспешил на задний двор, где и нашёл юного монаха:
   - Анри! Анри, твоя сестра здесь!
   Наедине они, вопреки Уставу, звали друг друга просто по имени, не добавляя положенное "брат".
   - Сестра? - мальчик недоумённо обернулся.
   - Кристина! - пояснил Обен.
   Светлые глаза Анри распахнулись, а сердце ускорило темп.
   - К... Кристина? - бенедиктинец не мог поверить собственным ушам. - Господи... Где она?
   - В трапезной, - последовал ответ.
   Анри бегом бросился туда. Он всегда хорошо общался с Кристиной и был несказанно рад и удивлён её приходу.
   - Анри! - Обен поспешил за ним. - Стой!
   В аббатстве мальчику пришлось сбавить шаг, но Обен видел, как он взволнован.
   Вместе они прошли в трапезную, где у огня сидели Кристина и Жоффруа.
   Последний со слащавой улыбкой, словно зарившися на сметану жирный кот, держал руку девочки в своих:
   - ...Не бойся, милая, малыш Анри здесь в полной безопасности. Я лично слежу за этим.
   "Милая? Малыш?" - Анри едва не передёрнуло.
   Он сжал кулаки и двинулся вперёд.
   Обен взволнованно посмотрел на него, однако остался возле двери.
   Услышав шаги, Кристина обернулась, вскочила со скамьи и радостно всплеснула руками:
   - Анри!
   - Сестра... - лёгкая улыбка коснулась пухлых губ француза. - Святой отец, можно нам побеседовать наедине?
   - Конечно, сын мой, общайтесь, - Жоффруа похлопал его по плечу, встал и приблизился к почтительно склонившему голову Обену. Улыбка спала с лица. - Идём.
   Аббату не нравилась столь тёплая дружба этих монахов.
   Он будто ревновал Анри к молодому человеку, хотя уроженец Тулузы признавал лишь одну любовь - к Богу.
   Оглянувшись, Жоффруа посмотрел на явно заинтересовавшую его скромницу Кристину, ухмыльнулся и вместе с Обеном покинул трапезную.
   Коварное желание закралось в душу.
   И ему старик не собирался противиться.
   А Анри и Кристина долго так сидели.
   Из рассказа блондин узнал, отец умер неделю назад.
   Бартоломи запрещал детям очень многое, в том числе приходить сюда, в аббатство, пил почти каждый день, приносил гроши, выдав старшую дочь Луизу замуж и тем самым избавившись ещё от одного рта.
   - Жаль, он не отправился на тот свет в прошлом году, - Кристина не без горечи оглядела Анри с ног до головы. - Тогда б ты не стал... монахом.
   Анри грустно улыбнулся:
   - Как говорит мой друг Обен, на всё воля Божья.
   - Хорошо, у тебя здесь есть друзья, - вздохнула Кристина. - Но я бы очень хотела, чтоб ты вернулся к нам.
   - Это уже невозможно, - возразил мальчик. - Не будем больше о печальном. И не кори себя, Кристина. Мы оба знали отца. Я нисколько не удивился его запрету. Он никогда меня особо не любил.
   - Отныне мы не расстанемся снова, - юная француженка взяла его за руку. - Я попрошу вашего настоятеля разрешить видеться с тобой хоть иногда.
   - Кристина, будь осторожна с ним, - нахмурился Анри, почувствовав неладное.
   - Почему? - удивилась та.
   Анри не успел ответить.
   В трапезную, обнажив в улыбке жёлтые зубы, вошёл Жоффруа:
   - Дети мои, не хотите ли перекусить?
   Кристина переглянулась с братом:
   - О... я бы с радостью. А ты, Анри?
   Она и не догадывалась о коварных планах настоятеля.
   - Да... - пробормотал монах, вставая.
   Спустя час Кристина двинулась в обратный путь, пока солнце не зашло.
   На прощание Жоффруа сказал ей:
   "После Рождества, до которого, слава Богу, два дня, я приду в Жюмьеж. Тогда и поговорим о твоей просьбе. Думаю, я препятствовать не стану".
   "Раз ты так жаждешь видеть брата, то исполнишь и моё желание", - добавил он про себя.
   Анри стоял у окна Восточной башни и смотрел вслед удаляющейся Кристине.
   Жалости к мёртвому отцу не было.
   Наоборот, облегчение заполнило душу.
   Однако факт, что Смерть опоздала на целый год, ввергал почти в отчаяние.
   "И почему всё так? - размышлял Анри с грустью. - Неужели Бог не любит своих детей, раз позволяет им страдать?"
   Глубоко вздохнув, он зашагал прочь.

   Неделей позднее аббат Жоффруа, как и собирался, прибыл в посёлок, где нашёл жившую пока в доме Луизы и её мужа Кристину.
   По-прежнему ни о чём не подозревавшая девочка засияла:
   - Вы пришли поговорить об Анри?
   - Да, - аббат кивнул. - Но это нужно сделать наедине.
   - Почему? - встревожилась Кристина. - С ним что-то случилось? Он болен?
   - Идём, - настаивал Жоффруа.
   Кристина привела его в свою маленькую комнатку.
   Старик доверительно положил ей руку на плечо:
   - Ты ведь хочешь навещать Анри?
   - Да... - пробормотала Кристина.
   - Я разрешу ему раз в месяц приходить к вам, но на одном условии, - ладонь аббата спустилась чуть ниже на спину.
   - Каком? - выдохнула блондинка, уже начиная осознавать, и и вскинула на Жоффруа широко распахнувшиеся голубые глаза.
   С неприятной улыбочкой тот поцеловал её в щёку:
   - Ты такая невинная... чистая... словно сама Дева Мария. Я помогу тебе расцвести.
   - О чём это вы? - Кристина отступила на шаг назад.
   Сердце бешено заколотилось о грудную клетку.
   - Ты ведь хочешь видеться с Анри? - настаивал аббат. Девочка судорожно кивнула. - Не бойся. Я тебя не обижу.
   Он стал медленно развязывать пояс Кристины на её верхнем платье из саржи.
   Француженка боялась даже пошевелиться, затаив дыхание и мелко дрожа.
   Она закрыла глаза, и слёзы скатились по бледным от волнения щекам.
   Считая, что действует лишь во благо брата, Кристина не сопротивлялась.
   Но жадный аббат в первую очередь всё делал только во благо себе.

   Закрыв лицо руками и уткнувшись в подушку, обнажённая стройная девочка лежала на кровати и беззвучно плакала.
   Длинные волосы рассыпались по спине.
   Довольный Жоффруа поправлял своё одеяние:
   - Теперь ты будешь видеть Анри в первый день каждого месяца. Обещаю.
   Он приблизился к Кристине и погладил по голове.
   Блондинка сжалась, будто от удара.
   Жоффруа скривился, оглядел её и бросил на худенькое тельце одеяло из грубой шерсти:
   - Уж лучше это сделал я, чем какой-нибудь неотёсаный мужлан в подворотне или на вонючей конюшне. А теперь, дочь моя, я тебя оставлю... до следующего месяца.
   Он хмыкнул и вышел из комнаты.
   Застонав, Кристина сжала пальцы в кулаки.
   На кухне аббата встретила Луиза.
   - Я исповедал девочку, - тот фальшиво улыбнулся ни о чём не подозревающей француженке. - Теперь она чиста и может общаться с братом.
   - Спасибо, святой отец, - Луиза поцеловала его перстень.
   - Да хранит тебя Господь, - Жоффруа осенил Луизу крестным знамением. - До скорых встреч.
   И он покинул небольшой скромный дом, оседлал низкорослую кобылу древней породы камарга и двинулся в сторону монастыря.
   Ничего не знал о случившемся и Анри. Продолжая исполнять привычные повседневные обязанности, он не догадывался, какая судьба его ждёт, и что скоро всё круто изменится в жизни юного бенедиктинца.
   Звёзды вели Анри навстречу красавице Мерод.
   И лишь одному богу было известно, что из этого выйдет.
   А в своей комнате Кристина приводила себя в порядок и пыталась успокоиться.
   Но сердце не желало усмирять бешеный темп, и слёзы застилали глаза цвета сапфира.

   *Мерод - изумруд (фр.).
   **Помилуй меня, Боже, по огромному Твоему милосердию и по множеству милости Твоей безмерной изгладь мои беззакония... (лат.)
   ***В католической церкви период послушничества.
   ****От лат. vigilia - бдение. В католичестве богослужение от захода солнца до рассвета.
   *****В латинском обряде общее наименование всех богослужений в течение дня, за исключением Мессы.


         Глава II
      Во имя спасения

   Настоятель аббатства святого Петра всё-таки сдержал слово, однако в Жюмьеж приезжал вместе с Анри.
   В феврале, во время второй встречи с родными, когда под предлогом духовной беседы Жоффруа и Кристина уединились в комнате последней, в душу монаха закралось подозрение.
   К сожалению, оно стало развеиваться, когда вскоре сестра и Жоффруа вернулись.
   Кристина старалась ни на кого не смотреть, в отличие от улыбающегося аббата.
   Анри встал из-за стола:
   - Кристина, мне нужно поговорить с тобой.
   - Хорошо... - прошелестела та и поплелась следом.
   Схватив её за руку, Анри повёл девочку в спальню, там увидел смятую постель и вмиг всё понял.
   В глазах отразилась ярость.
   - Я убью его! - прошипел бенедиктинец.
   - Что? - испугалась Кристина. - Нет, Анри, нет! Умоляю! Он сказал, что запретит тебе приезжать к нам, если кто-нибудь узнает!
   Она спрятала лицо в ладонях.
   Монах крепко прижал её к себе, до сих пор пребывая в ярости и ненавидя теперь аббата:
   - Я слышал, он задирает юбки дворовых девок и даже уединяется временами с некоторыми нашими братьями, но...
   Он умолк.
   - И ты тоже?.. - выдохнула ошеломлённая Кристина, отстранившись и заглядывая брату в глаза.
   - Ты что? - воскликнул тот. - Конечно, нет! Я бы никогда не позволил! Однако не плачь, слышишь? Я обязательно что-нибудь придумаю.
   - Только не бери грех на душу, - взмолилась Кристина.
   - Хорошо... - это слово далось мальчику с огромным трудом.
   Улыбаясь, как ни в чём не бывало, и разговаривая о беременной, далеко не красавице Королеве мужеска пола - царственной супруге короля Филиппа Жанне Бургундской, - они вернулись на кухню.
   Жоффруа встал:
   - Сын мой, нам пора.
   В голосе улавливались нотки недовольства.
   И хотя отчаяние кольнуло сердце, Анри, скрыв истинные чувства, улыбнулся.
   Уже на обратном пути настоятель проворчал:
   - Ты человек Церкви. Какие могут быть сплетни, тем паче о сильных мира сего? Чтоб я подобного больше не слышал.
   - Я понял, - Анри стиснул в руке узду серой камарги, на которой ехал.
   - Не забывай добавлять "святой отец", - хмуро поправил Жоффруа.
   - Святой отец... - прошептал юный бенедиктинец.
   Ненависть к Жоффруа росла.
   Но Анри помнил о данном Кристине обещании.

   "Нельзя... так нельзя... Это грех... - пребывая в некой прострации, Кристина слегка покачивалась взад-вперёд на своей кровати. Дрожащие пальцы правой руки сжимали нож. - Гореть мне в аду..."
   Сегодня она узнала, что беременна, и не хотела больше жить.
   По сути ей нечего было терять.
   Несмотря на страх, она уже готова была вонзить взятый с кухни нож прямо в сердце и убить сразу обоих, себя и не рождённое дитя, как словно само Провидение остановило трясущуюся руку девочки.
   Дверь комнаты открылась.
   На пороге стояла восемнадцатилетняя Луиза:
   - Кристина, ты здесь? Я ищу тебя, ищу...
   Блондинка вздрогнула и от неожиданности выронила нож на старое одеяло.
   Красные от слёз глаза распахнулись.
   - Господи, Кристина! - Луиза бросилась к ней и схватила за плечи. - Что ты хотела сделать?..
   - Пусти! - блондинка стала вырываться. - Я всё равно убью себя! Не желаю жить так дальше!..
   Голос сорвался.
   Кристина зарыдала.
   Перепуганная Луиза погладила её по спине:
   - Я ничего не понимаю... Кристина...
   - У меня будет ребёнок!.. - сквозь рыдания проговорила несчастная француженка.
   - От кого?.. - поразилась Луиза.
   Она считала младшую сестру такой тихой, правильной, что не могла поверить в действительность, однако, прежде чем ругать, решила сначала во всём разобраться.
   - Уйди... не трогай меня!.. - у Кристины началась истерика. Тело сотрясали рыдания. - Дай мне умереть!
   - Нет! - Луиза решительно схватила нож, чтобы Кристина снова не попыталась причинить себе вред. - Франсуа! Франсуа, скорее сюда!
   Послышались быстрые приближающиеся шаги.
   На пороге возник двадцатилетний супруг.
   - Вина! - велела Луиза.
   Молодой человек не стал спорить и спустя минуту, пока Луиза успокаивала Кристину, вернулся с глиняной кружкой в руке.
   Луиза силой заставила девочку сделать несколько глотков.
   Вино было кислым, низкосортным, однако подействовало всё-таки отрезвляюще.
   Кристина закашлялась и перестала рыдать, хлопая глазами.
   - Что случилось? - недоумённо спросил Франсуа.
   - Тихо... - Луиза приложила палец к губам. - Иди. Я тебе потом всё объясню.
   Кивнув, Франсуа удалился.
   Луиза присела рядом с сестрой и заставила сделать ещё пару глотков.
   - Не хочу больше... - Кристина отвела её руку.
   - Милая моя, - Луиза погладила блондинку по плечу. - Может, расскажешь?
   - Нет... нет... Не спрашивай меня ни о чём! - Кристина слабо мотнула головой. Глаза опять заполнились слезами. - Пожалуйста...
   - Ну хорошо... - Луиза с глубоким вздохом обняла её. - Девочка ты моя...
   Уставшая от рыданий, та вскоре заснула.
   Луиза встала и бросила на неё грустный взгляд:
   - Бедняжка!
   Она до сих пор не подозревала о тайной и действительно греховной связи младшей сестры и настоятеля монастыря. Бросив ещё один взор на Кристину, она тихо вышла.

   Кристина не желала иметь детей от аббата. Так никому и не открыв правду, она твёрдо решила избавиться от ребёнка, пока живот ещё не был заметен, и тайком отправилась к старой деве и повитухе Ивон Маршан, жившей через три дома от Серро.
   Той уже доходил седьмой десяток лет.
   В меру строгая, справедливая, опытная, она у всех в Жюмьеже пользовалась большим уважением.
   Сильно волнуясь, Кристина пришла к старухе:
   - Я... Мне нужна ваша помощь... Дайте какое-нибудь снадобье... чтобы потерять... ребёнка...
   Последние слова она произнесла чуть слышно и опустила голову.
   Сощурив глаза, Ивон оглядела её:
   - Так, девонька, идём.
   Кристина позволила отвести себя на небольшую кухню и села у камина.
   Над огнём висел котелок.
   Закипала вода.
   - Для кого тебе это средство? - поинтересовалась старуха, наливая в кружку молока и протягивая гостье. - Для сестры?
   - Нет... - прошептала француженка.
   - Господи! - повитуха перекрестилась. - Ох девка... что ж ты дитя-то своё губишь? Оно свыше дано.
   - Сомневаюсь... - возразила Кристина с горечью, едва сдерживая слёзы. - Так вы поможете или нет?
   - Пожалеешь ведь, особенно когда захочешь деток иметь, да не сможешь, - пыталась отговорить Ивон. - И в старости будет ой как тяжело. На меня взгляни. Я столько слёз выплакала, но Господь, увы, не дал мне своих детей. Вот зато помогаю прийти в этот мир другим. И вам помогла. А сейчас ты просишь меня почти собственноручно убить ребёнка.
   В глазах Кристины мелькнуло сомнение.
   Противоречивые чувства вели борьбу в душе.
   - Я... - начала девочка и смолкла, опустив голову.
   Две слезы сорвались с сероватых ресниц и упали на руку.
   Искренне сочувствуя гостье, Ивон присела рядом и коснулась её плеча:
   - Расскажи мне всё, не бойся. Я никому не выдам твою тайну.
   - Правда? - выдохнула Кристина, подняв на неё заполнившиеся слезами глаза. Женщина кивнула. - Даже Луизе?
   - Особенно ей, раз ты так боишься, - заверила Ивон.
   - Ну хорошо... - Кристина потеребила подол платья и, набравшись смелости, начала печальный рассказ.
   Старая повитуха молча и угрюмо выслушала её, а затем встала и нарочито громко зашумела посудой, разливая по тарелкам незамысловатый суп. С минуту она молчала и, наконец, сквозь зубы произнесла:
   - Я давно подозревала отца Жоффруа в отнюдь не благочестивых делах. Несмотря на сан, он... - да простит Господь мне эти слова... - похотливый мерзавец. Удивляюсь, зачем он тогда вообще стал служить Богу с такими... замашками. - Она покачала головой и обернулась к взволнованной Кристине. - Так и быть, я дам тебе одно проверенное средство. Но сначала поешь. На тебе, бедняжка, лица нет.
   Слабая улыбка коснулась губ блондинки:
   - Спасибо...
   Пока она ела суп, старуха сходила в соседнюю комнату, где хранились всевозможные, необходимые для работы снадобья, и вернулась с маленьким холщовым мешочком:
   - Это гриб спорынья. В положении ты недавно, потому всё должно пройти быстро и не так болезненно.
   - Болезненно?.. - у Кристины задрожал голос.
   Ивон невесело усмехнулась:
   - А ты как хотела? Из тебя мёртвое выходить будет. Придётся потерпеть. Или передумала?
   - Нет, - Кристина решительно сжала мешочек в руке. - Уж лучше вообще не иметь детей, чем... от него...
   - Может, ты и права, - вздохнула Ивон, приблизилась к оконцу и обхватила себя руками.
   За долгую жизнь она на многое насмотрелась.
   Но сейчас её негодованию не было предела.
   И женщину, как ни страшно звучало, радовал факт, что Мари Жанвье не дожила до этого печального дня.
   Кристина встала.
   - Я пойду, - голос звучал тихо, да и сама она выглядела подавленной. - Не хочу, чтобы Луиза волновалась... и задавала лишние вопросы.
   - Хорошо... - сдержав вздох, повитуха обернулась. - И ничего не бойся. Господь обязательно накажет аббата.
   "Надеюсь..." - подумала девочка, выходя на улицу.
   Ей всё чудилось, каждый в Жюмьеже знает о порочной связи с настоятелем мужского монастыря, хотя это было вовсе не так.
   Не поднимая взора, она поспешила домой, однако не успела пройти пару десятков метров, как неожиданно раздался удивлённый женский голос:
   - Кристина? Видела, ты покинула дом Ивон Маршан. Неужели сестра твоя на сносях?
   Вздрогнув, француженка подняла голову и увидела крайне любопытную соседку Барб Триаль, женщину около сорока лет, склонную к полноте и завистливую.
   За язвительный характер многие в Жюмьеже недолюбливали её, но Барб лишь забавляло это.
   - Н... нет пока... - испугавшись, что её тайну может выдать сплетница-соседка, пробормотала Кристина. - Просто... она попросила меня сходить к Ивон за семенами подорожника. Ивон обещала сделать снадобье.
   "Как хорошо, я успела спрятать спорынью за пояс..." - мелькнула мысль.
   Барб чуть насмешливо оглядела Кристину:
   - О! Всего-то год назад вышла замуж и так стремится зачать? Хм... Может, у неё с этим какие-то проблемы?
   - Нет! - выдохнула девочка.
   - Да успокойся, шучу я! - Барб со смехом махнула рукой. - Ладно, не досуг мне долго болтать. Горячий жеребец меня ждёт.
   - Жеребец?.. - не поняла Кристина.
   Соседка так и залилась смехом:
   - Ах, детка! Как ты ещё наивна! Ну ничего, придёт и твоё время встретить такого мужчину.
   Поняв, что ляпнула глупость, блондинка зарделась:
   - Да... Я тоже должна идти... Была рада встрече...
   Она поспешила прочь.
   - И я... - задумчиво произнесла Барб, глядя ей вслед, и хмыкнула. - Вот чудачка!
   Женщина двинулась дальше. Став вдовой три года назад, она вела довольно распущенный образ жизни, несмотря на сплетни о себе, и даже имела годовалого сына от любовника, к которому и направлялась сейчас, хотя никогда не признавалась, кто отец ребёнка.
   А Кристина быстро вернулась домой к Серро, где жила со дня смерти отца.
   В родительское жилище вернулся брат Мартин, у которого через неделю должна состояться свадьба, и Кристина не желала мешаться под ногами.
   Тем более с сестрой ей было комфортней, да и с Франсуа она сразу подружилась.
   К счастью, Луиза ни в чём не заподозрила девочку, ведь та перед посещением Ивон купила несколько яиц. Она и впрямь хотела детей и вчера разговаривала на эту тему с младшей сестрой, несмотря на юный возраст являвшейся фактически женщиной.
   Вечером перед сном Кристина трясущимися руками смешала в глиняной кружке с водой содержимое мешочка и медленно поднесла к губам, но не сумела сделать даже маленький глоток, ибо сердце так колотилось где-то в горле, что сдавливало дыхание.
   Голова сильно кружилась, и француженка боялась упасть в обморок.
   Ей пришлось сесть на кровать.
   Девочка не могла не опасаться последствий.
   Противоречивые чувства насмерть бились в душе, желая главенствовать над разумом несчастной.
   - Нет, так не должно продолжаться дальше... - выдохнула Кристина. - Господь поймёт меня...
   Зажмурившись, она в три глотка выпила воду с порошком, судорожно вздохнула и не спеша откинулась назад.
   Пустая кружка выпала из ослабевшей руки и немного откатилась в сторону.
   "Будь что будет... - мелькнуло в голове Кристины. - Но самое главное, скоро я стану свободна от этого ненавистного бремени..."
   Спустя какое-то время сознание её затуманилось, и девочка уснула.
   Но покой долгим не был.
   Под утро Кристина ощутила невероятную боль в низу живота.
   Исподнее пропиталось кровью.
   Француженка разлепила спёкшиеся губы, пытаясь позвать сестру, только из горла вырвался едва слышный хрип:
   - Л... Лу... иза...
   Слабость сковала тело.
   Однако Кристина поняла, снадобье, наконец, подействовало, и всё же в тот момент не ощутила ни радости, ни облегчения.
   Наоборот, хотелось умереть, лишь бы избавиться от этих поистине невыносимых мучений.
   И Кристина впрямь думала, что уже отходит в мир иной, собрала остатки сил и сползла на старую циновку у кровати.
   - Отец Небесный, прими меня в объятия Свои...
   Тьма окутала со всех сторон, даруя сомнительное забвение и замедляя бешеные удары сердца.
   Но спящая в соседней комнате Луиза сквозь сон услышала глухой стук падения и приоткрыла глаза:
   - Франсуа... Франсуа, кажется, мы не одни. К нам забрался вор...
   - Что? - спросонья проговорил молодой человек. - Вор? Чушь. У нас и красть-то нечего.
   - Говорю тебе! - настаивала Луиза.
   - Хорошо, я проверю сейчас, - оставшийся в длинной ночной рубахе Франсуа направился к двери.
   - Будь осторожней... - шепнула Луиза и тоже встала.
   - Ты-то куда? - супруг обернулся.
   - К Кристине, - тихо ответила француженка. - Я не могу бросить её одну.
   Серро не стал возражать и первым вышел.
   В полной темноте они двинулись по коридору, однако в доме царила полная тишина.
   Тем не менее, Луиза очень волновалась.
   Пусть они действительно жили не богато, разбойников в последнее время стало больше из-за участившихся конфликтов между Англией и Францией.