Дед Игорь

   В палате кардиоцентра их было трое, примерно одного возраста и с одинаковым диагнозом. Но в отличие от Алексея и Павла, деду Игорю не пришлось платить из своего кармана. Одноклассник внучки из никому неизвестной партии-однодневки уговорил куратора областного отделения перед выборами оплатить его операцию. Пришлось фотографироваться у себя дома и в предвыборном штабе, а до этого три дня не мыться и не бриться, чтобы вызвать у избирателей побольше жалости, сочувствия и желания голосовать за партию. Куратор на его фоне излучал здоровье, щедрость, пышность и теплоту, как каравай из русской печи. Дед Игорь посчитал, сколько бы пришлось копить на свою пенсию. Получилось 11 лет и 7 месяцев, если ничего не покупать и не платить коммунальные. “Спасибо партии родной” – вспомнилось из советского детства. Но партия всё-таки сэкономила – положили не в отдельную платную. Впрочем, не двенадцать человек, а только трое. Все пять дней он просыпался с ранним июльским рассветом, смотрел на тяжело спящих Алексея и Павла, посеревшие от сотен стирок занавески, постельное бельё, дешёвые, кое-где поломанные жалюзи и деревянные ставни окон без удержателей, громко хлопавшие при каждом порыве ветра. Думал о медсёстрах, быстрым, беззвучным шагом заходивших в палату так, чтобы больные не успели спросить, а тем более попросить, добавив им работы, и радовался: теперь точно проживёт ещё не один год. 
    Операцию всем троим назначили на один день. Он – последний в короткой очереди. Пока ждал в палате, представлял, как завтра жена, единственный сын, внучка с дочкой и невестка приедут с цветами, а он, довольный, но слабый, будет молча смотреть на них и слушать, что теперь точно поправится и снова займётся садом. Но вдруг испугался - а если операция неудачная?!.. Всё будет просто и трагично: вечером позвонит медсестра и скажет в каком морге забрать тело.
     Посмотрел на пустые койки Алексея и Павла. Как они сейчас? Хорошо, что он не первый, так почему-то спокойнее.
    Дверь неожиданно распахнулась и два медбрата вкатили мобильную кровать.
- Перелазь, - негромко, но холодно произнёс один.
   Страх усиливался с приближением к операционной, а на столе под лампами захотелось убежать, добраться до своей софы, свернуться калачиком, как обычно в последние месяцы, и держать правую ладонь на сердце – так боль проходила быстрее.
    Хирург внимательно посмотрел на его лицо, будто пытаясь заново поставить диагноз. Наконец, произнёс:
- Оперируем.
    Последнее, что почувствовал – от наркоза голова сама опустилась набок, погрузив его в темноту без времени и пространства и будто в одно мгновение отправив на край Вселенной, куда не доходил свет ни одной галактики. Но постепенно темнота образовала тоннель и ноги сами медленно повели его вглубь. От стоп, поднимаясь вверх, вернулось ощущение тела. Но он не понимал идёт в одежде или голый. Температуру не чувствовал, воздух не ощущался даже кожей лица, а веки не моргали. Но идти не было страшно, потому что стопы прикасались к приятно упругим резиновым коврикам, которыми он давно мечтал постелить дорожку в саду.
    Вдруг правая рука сама вытянулась вперёд на уровне неморгавших глаз, а в ладони появился почти бесформенный, скользкий, жирноватый предмет. Он продолжал послушно ступать по “дорожке”, когда неожиданно на предмете появилась крошечная оранжевая точка, постепенно выраставшая в пламя свечи. Почувствовал, что стал всё меньше ощущать своё тело и на нём появился белый хитон. В то же мгновение пламя погасло, свеча исчезла из ладони, рука сама опустилась и в глубине тоннеля появился бело-жёлтый свет, усиливавшийся быстрее, чем дед Игорь приближался к нему. В свете замелькали эпизоды из жизни: родители на ступеньках роддома, он в свёртке одеяла на руках у отца, фотограф-сосед, кроватка у печки, первый класс, парта, последний звонок, командир взвода, шумная свадьба, чёрно-серый столб, электрические провода, рождение внучки, пенсия, сад...
     Вдруг слева появились две мужские фигуры тоже в белых хитонах. Как и он, двигались в сторону света, но быстрее.
- Алексей! Павел! Не видите?! Это ж я! – показалось будто воскликнул, но всё произошло беззвучно. - Да оглянитесь! Хватит претворяться!
    Постарался догнать, но почему-то стал отставать ещё больше.
- Ты же электрик, - Алексей едва повернул голову в его сторону.
- Замени лампочку, - Пётр даже не посмотрел в его сторону. 
- Какую лампочку? - не успел спросить дед Игорь, как справа появилась лестница из светло-жёлтого света. – Где лапочка? – но они уже растворялись в свете.
- Электрик, а не знает, что лампочки наверху, - эхом раздался голос Петра, совершенно потерявший прежнюю хрипоту.
   Подъём оказался трудным. Каждая перекладина лестницы будто добавляла ему вес, а тело становилось привычно дряхлым, ноги слабели, тряслись, а на последних двух перекладинах затряслось всё тело и лестница начала тускнеть. Из последних сил он переступил через перекладину, но оказавшись на последней, понял, что сил больше нет и лампочки там тоже нет. Его потянуло вниз, срывая с лестницы, но вдруг над головой вспыхнул ослепляющий свет невероятной белизны и втянул в себя.
- Этот, похоже, выжил, - раздался глубокий голос медсестры.
- Вижу, - облегчённо вздохнул хирург.
     Через 12 лет у деда Игоря развилась сильная катаракта. Спокойно согласился на операцию. Тoннеля не было. Hа следующий день обнаружилось, что в глаз занесли инфекцию. Через две недели его похоронили на городском кладбище.