Покаяние. Роман, Глава 9

IX
– Клёвого «отвисания», фарисей! Или тебе больше нравится, когда тебя книжником называют? Ты ведь учитель да к тому же и писатель. Что молчишь? Не ожидал? А ты меня намедни не раз упоминал. Думаю, стало быть, созрел для общения. Что не признал?
– Нет. Ты кто? – Настороженно спросил Мельник у нагло-скалящегося на обе скулы, прилично и модно одетого молодого человека, скорее всего мужчины, так как его излишний макияж скрывал все первичные и вторичные признаки пола.
– Ты, что действительно не помнишь того, кого не раз поминал? Ну не солидно, ой не солидно. Сам позвал и сам же в кусты, так? А я тебя за серьёзного, образованного и интелегентного человека принял. Ты даже в своих рассуждениях уже не раз доказал свое фарисейство. Как книжник конспектируешь Святые Писания, в храм не ходишь, но высказываешь желание стать истинно-верующим, но в кого, когда ты во многом сомневаешься и, даже со многим из божьих заповедей не совсем соглашаешься, а стало быть, ты – лицемер и никогда ты к богу не придёшь. Ты не сможешь быть таким, как книжники, законники, чтоб строго охранять библейские законы от проникновения скверны, лукавого, как ты и все говорите.
Появившийся невесть откуда, на пять секунд замолчал, не дождавшись ответа, прищурился, от чего его физиономия стало неприятной для и вызывающе-омерзительной даже и продолжил:
– Ты мне скажи, признайся, а ты бога видел? А лукавого? Что молчишь? А ведь я прав, твои сомнения так глубоки, что в них утонут все постулаты библейские с их, так называемыми божьими заповедями. Каждый живущий пытается при жизни передать потомкам те жизненные правила, семейные традиции и перед смертью пишет завещание. Согласись, что желание получить наследство – это уже грех, нарушение десятой заповеди, которая гласит – «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». Разве нет? И жизнь идёт вперёд, ты сам должен видеть, как учитель, как изменилась молодёжь, хотя бы за последние 30 лет, с начала 90-х. Могут твои нравоучения и постулаты быть применены в новых условиях жизни, в которых предстоит жить твоим внукам? Что молчишь?
– Ты, кто? – Мельник никак не мог понять, кто это, непонятно что и как оно могло попасть в дом, а появляющаяся догадка, становилась всё реальнее, хоть он её и гнал и потом, как будто у него в голове щёлкнуло реле, замкнув контакты, соединившие сознание с нужным порталом, – это ты, диавол?!
– Ну, наконец-то! Ты бы сказал – «Слава Богу!», а я скажу иначе – «Слава изгнанному Ангелу Небесному!». Так, что будем дружить?!
– А почему ты такой? – обведя диавола взглядом, как бы пытаясь очертить контуры его бесплотной сущности.
– Какой? Красивый?! Ну не одному же тебе быть красавчиком, особенно в молодости, что старушки до сих пор по тебе неровно дышат. А, что, нравлюсь? Я же разный могу быть. Ты вот вчера вспоминал случаи из детства, а меня не помнишь, какой я тогда был? Нет? Но зато запомнил, что я могу с людьми делать. Я же разный, как ты со мной, так и я с тобой. Могу быть компанейским, хочешь вечерком с тобой «оттопыримся», а? Не пожалеешь, молодость вспомнишь, девочки, вино, казино, блуд, разврат – полный букет удовольствий, если кратко. Желаешь?
– Отвянь!
– Ну, вот тебе и приплыли. Ты мне обещал со мною пообщаться. Опять забыл? Да, у тебя и действительно с памятью что-то сталось. Сейчас опять скажешь, что тебя сейчас не до меня, так? А прошлый раз ты более геройски был настроен. Ясно, слабак! Я-то подумал, вот достойный соперник появился, хоть чуток разомнусь, факты, для убедительности приготовил, оделся, как на пресс-конференцию и что, «облом»? Всё ясно, фарисей, он везде фарисей. Книжник-самоучка. Тебя даже церковь, как и раньше не впускает даже внутрь. А почему? Да я внутри тебя сижу. Ощущаешь? Ты же поэт-душещипатель, душа должна улавливать самые тонкие колебания её и изменения настройки. А она у тебя уже, как у «квартета» из басни Ивана Крылова.
– Ты скоро поймешь, что я готов с тобой сразиться, даже ощутишь своей голограммой, она поплывёт, как и искривлённая улыбка на твоей, сейчас довольной физиономии, тебя разорвём мощный поток магнитного поля, образованного вокруг моих многовитковых извилин, навитых вокруг стального внутреннего стержня, этот магнитный поток совместно с магнетизмом Земли и мощным энергетическим потоком молитв, передаваемых от свода храма, его купол и, от Честного и Животворящего Креста Господня, поразит молнией разящей всю твою чёрную соблазнительную сущность искусителя. И тогда, возможно, под действием этих сил, ты или станешь, как прежде, добрым Белым Ангелом или мы расстанемся с тобой надолго и до скончания веков. Вот так!
– Ну, вот. Совсем другое дело, теперь я тебя узнаю. Но не будет так, субъект моего внимания, не вырваться тебе никогда из оболочки фарисея, так как очень сильны в тебе сомнения и сейчас, ты выдаёшь желаемое за действительное, ты лицемеришь. Опустись на землю, ты – не ангел, летать – это моя стихия, твоя же – ползать. Ты – Рак, вот и ползай, а вернее уползай задом, – диавол закатился заразительным, вернее, унизительным по отношению к Мельнику, смехом.
Такого не мог выдержать даже самый спокойный и уравновешенный человек, с прозвищем пофигист, а не то, что порою взрывной человек, с «израненной» «осколками пережитков» профессии. Не выдержав издевательства, Фёдорович, схватил бутылку с питьевой водой с тумбочки у кровати и резко, с замаха запустил в беснующуюся до вздрагивания от хохота, морду. Меткость охотника не пропьёшь, «выстрел навскидку был точен», бутылка угодила ровно в переносицу «оппонента» и… продырявив его голограмму, ударилась в простенок между окнами.
Когда, образовавшуюся, в результате попадания бутылки, пустоту снова затянуло видение, улыбчивость до безобразия на симпатяжной рожице нечистой силы, сменилась на выражение гнева и диавол, уже грубо, но невозмутимо-спокойно сказал:
– Ты сомневался в том, что я тебе сказал. Вот тебе и доказательство – проявление гнева и ярости. Грех? Ещё какой. Так, что ты, дорогой, мой, с потрохами мой. Лукавство, соблазнение и доведения «клиента» до нужно кондиции – это редкостный дар, Голливуд отдыхает, не то, что ваши «народные» артисты, те и подавно. Не устоять передо мной. Это не ты – «покоритель душ», как поэт – это я и покоритель, и повелитель, и объект преклонения – кумир. Подумай, «дозревай», я попозже забегу. Да встречай следующий раз поприветливее. Как говорится: «встречают по одёжке, а провожают по уму», так?! «Один – ноль», в мою пользу! Будь здоров и не кашляй! Я слышал, «коронкой» – это не мои козни, вы, люди сами против себя сатанинской силой ополчились, а меня потом поминаете. Сами с собой разберитесь, фарисеи, лицемеры, грешники неисправимые. А стало быть, я без работы не останусь, долго не останусь.
Это, что-то, подмигнуло с улыбкой и растворилось, без малейшего остатка, не считая грязевых и зловонных следов и неприятного, тягучего  осадком на душе у Фёдоровича, который так просто, как пыль с мебели не убрать, как минимум, быстро и бесследно.

Нечистая сила может поселиться и жить, как в самом человеке, так в доме, где он проживает, потеснив добродушного домового. Большинство молитв против нечистой силы имеют своей целью изгнания её из человека. Мельник, придя в себя, прочитав молитву «Отче наш», зашёл с интернет, где быстрее всего можно было найти ответ на интересующий вопрос и скопировав, чтобы можно было её прочесть и сейчас, и в случае необходимости, позже. В ней было перечислено, кроме Господа Иисуса Христа и Богородицы, множество пророков и святых, с призывом которых, с их помощью и силой воздействие, можно было действенно «попинать», как минимум эту самую нечистую силу, которая имеет наглость вот так являться бесцеремонно и «качать свои право». И всё же сомнения имели место в рассуждениях Фёдоровича: «А, ведь эта сатанинская сила была во многом права. Я ещё далёк до того состояния, не принял той «бойцовской формы», чтобы один на один противостоять такому мощному, умному и хитрому, коварному противнику. Его никак нельзя недооценивать и любое оружие, применяемое против него, должно иметь место и в нужное время быть применимо. В этом деле благородство ни к чему. Это диавол провоцирует меня даже на благородные порой поступки, а сам нож за спиной держит, чтобы, воспользовавшись моментом, расслабив и притупив бдительность, воткнуть его в спину по самую рукоятку…».
Текст был следующий, но переведён и без знаков ударения:
«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, огради меня святыми Твоими Ангелами, молитвами Всепречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, силою Честного и Животворящего Креста, святого архистратига Божия Михаила и прочих Небесных сил бесплотных, святого пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, священномученика Киприана и мученицы Иустины, святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, Чудотворца, святителя Льва, епископа Катанского, святителя Никиты Новгородского, святителя Иоасафа Белгородского, святителя Митрофана Воронежского, преподобного Сергия, игумена Радонежского, преподобных Зосимы и Савватия Соловецких, преподобного Серафима Саровского, Чудотворца, святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, святого мученика Трифона, святых и праведных богоотцов Иоакима и Анны и всех святых Твоих, помоги мне, недостойному рабу Твоему (имя молящегося), избавь меня от всех покушений вражеских, от всякого зла, колдовства, волшебства, чародейства и от дурных людей, да не смогут они причинить мне никакого вреда. Господи, светом Твоего сияния сохрани меня утром, и днем, и вечером, и перед сном и силой благодати Твоей скрой и удали все беззакония, происходящие по наущению дьявола. Если какое зло замыслено или сделано, то возврати его лучше в преисподнюю. Потому что Твое царство, и сила, и слава, Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.»
 (Источник: архимандрит Макарий (Веретенников), профессор МДА. Домашнее благочестие и защита от чародейства. Издано по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. © Московское Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 1998.)
А ведь и действительно, подумал Мельник, если призвать такую мощную армию, вооружённую Словом Божьим, то ухмылка на роже этого, с виду «чистоплюя» вмиг бы слетела. А сегодня он действительно был убедителен и бил уверенно по моим слабым местам. А их, если честно признаться – сплошная целина, не одно орало сломишь, пока поднимешь пласт веры, уверенности в своих силах, силы духа. Слаб я ещё духом – факт. Сомнения ещё во многом имеются. Конечно, батюшка был прав, молитвы, прочитанные в храме, в разы имеют большую силу, чем те, что дома. А потому, наличие лукавого в доме, даже верующего человека, в случае сомнений и неуверенности особенно, становится быть понятным.
Читая молитву, Мельник обратил внимание на то, что были упомянуты в ней и святые мученицы: Вера, Надежда, Любовь и их матерь София. Он поднялся из-за стола и поспешил на кухню, где хозяюшка уже готовила завтрак.
– Прошу прощения, Любушка, что без поцелуя, пусть вирус-папирус выветрится из тела грешного. С Днём Ангела тебя! С Днём Веры, Надежды, Любви и матери их Софии!
– Спасибо большое! Тебя также с праздником. Без веры, надежды и любви и жизнь не стоит.
– Согласен. Да, а ты давно тут стряпнёй занимаешься?
– С полчаса. А что?
– Да, ничего. А ничего не слышала, случайно? Мне показалось, что кто-то к нам приходил, нет?
– Да, нет! Никто не приходил и входная дверь ещё заперта. Никого не было. А, что должен кто-тот прийти? Позвонят, если что.
– Нет-нет! Почудилось мне. Никого я не жду. Чем ты меня сегодня вкусненьким порадуешь?
– Перец, начинённый рисом с фаршем.
– Замечательно. Я в ванную умываться и к столу, если позовут.
– А, как иначе? – Засмеялась жена.
– Ну, мало ли… – иронизировал Фёдорович, зная, что жена, если совсем трудно будет, то из топора кашу сварит.
Раз сегодня день памяти святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, то стоит вспомнить о них, помянуть и вдохновиться их беспримерной вере в Бога Небесного, от которого они не отреклись, несмотря на человеческие пытки. Даже представить страшно, что к детям жесточайший, бесчеловечный император Андриан, приказал применить пытки, которые не в силах выдержать даже взрослые и сильные физически мужчины. А им-то было всего 12, 10 и 9 лет. Ни избиения, ни отрывания вживую частей тела, ни огонь, ни кипящая смола – ничего не могло устрашить и сломать их силу духа и веру в Бога Небесного. И какое сердце матери могло выдержать такую трагедию, похоронить одновременно всех своих безгрешный детей. Естественно, что оно не выдержало. Мы почитаем этих святых, они стали нам, всем верующим примером самопожертвования, ради непорочности веры, преданности Господу Иисусу Христу, девочки, претерпев физические мучения, а мать нестерпимые душевные боли, также убившие её на третий день.
Каким может быть жестоким и кровожадным человек, один посылая на муки Иисуса, распятием на Кресте, другой подвергает мукам и истязаниям, и в конце концов смерти, вот этих, невинных созданий, ради отречения от любви и преданности Спасителю.
Кирилл Фёдорович долго сидел неподвижно в своём кабинете, раздумывая обо всём этом. И представляя себе страшные, трагические события в этот день, но в 138-м году, после Рождества Христова, у него бегали желваки на скулах и самопроизвольно сжимались кулаки и самому хотелось выть. А как это могла ещё какое-то время сносить их матерь София, когда её сердце рвалось на куски, даже представив, становится не по себе.
 
Казалось бы, ну что же греховно в том, что человек ленивый, он же никому особого вреда этим не приносит, только себе любимому. Но леность, проявляемая в полной апатии к жизни, даже потеря её смысла, неверие в свои силы, медленно и уверенно доводит до того человека, что он перестаёт быть личность, он больше похож на «овощ», общественный продукт, который жизненные обстоятельства, сложности и испытания его просто-напросто сжирают или, в лучшем случае, он остаётся тлеть на жизненный задворках, как куча осенних листьев, оставленных в гуртовом сообществе, в однозначной ситуации с таковыми же, как он или в полном одиночестве, гнить. И с большой степенью уверенности можно сказать, что мужчины в разы чаще подвергнуты этому греховному, изначально, сладострастному пребыванию в неге, после ужина, лежа на диване напротив «ящика», зная неотложное дело по дому, но откладывая его со дня на день и доходит до банального – пришёл домой и не раздеваясь, плюхнулся на тот же диван не раздевая, в верхней одежде.
Женщины, приучившие себя, что передается в поколениях, просыпаются, встают раньше, готовят завтрак и детей в школу, гладят мужу брюки и галстук и делают это не от большого желания, а потому что – никто кроме них, потому что эту у них уже на генном уровне. Хотя, есть и исключения, но очень редко, чаще всего у падших женщин или разбалованных прислугой в доме и прочим.
Совсем плохо, если человек остаётся один, не видит смысла жить, ради чего и кого он живёт, впадает в депрессию и лень его засасывает, он превращается в «слизняка», которому всё параллельно и он живёт в ожидании, сам не зная чего или того естественного, к чему приходит каждый.
Фёдорович ухмыльнулся, со стыдливым выражением, подумав о том, что сам-то в определенные жизненные этапы мог бы претендовать на эталон ленивости. И сейчас на ум пришел один из примеров непривычной лени. Так, например, обучаясь в школе в старших классах и даже в выпускном, естественно-научные предметы хорошо усваивал на уровне объяснения учителем новой темы. Но, при ответе на эти же вопросы, при проверке учителем усвоения материала, просто ленился отвечать то, что знал и знал в достаточном объёме. Ленился что-то выполнять вовремя, но потом «подстегнув» сам себя, «штурмовал» упущенное «до седьмого пота». Штурмовщина – это излюбленная форма реализации учебных или производственных заданий, выполнения работ по дому. Возможно, эта привычка передалась от отца, когда он в хорошую погоду мог расслабиться, а в непогоду, дождь или мороз, одевал дождевик, чтоб поправить сливной жёлоб или поправить лист шифера на крыше, потому что в доме уже помокрел потолок и скоро рухнет на голову. И он озорно в таких случаях говорил излюбленную поговорку: «В погоду спим, а в дождь молотим».
Но больше, конечно, Кирилл перенял у отца поучительного, практического и жизненного опыта.
Справедливости ради, нужно сказать, что были не просто дни, а месяцы и годы, когда приходилось не то, чтоб лениться, а не покладая рук трудиться, и трудиться сутками, чтобы просто выжить, чтобы дети не просили кушать и были одеты, как минимум и сыты. А, что касается творческой педагогической работы, то в этом плане его нельзя было остановить, даже в ущерб домашним делам. И тут, часть этих забот ложилась на жену. Вообще, как считал Фёдорович, женщинам ещё при жизни нужно ставить памятники, чтобы их дети и внуки воспринимали маму или бабушку, как святыню, любили, лелеяли её и мололись им, желая здоровья и долголетия.
Мы ленимся начать вести здоровый образ жизни, заодно отказавшись от чревоугодия, ещё одного из смертных грехов, бросить курить или злоупотреблять спиртными напитками и не с понедельника, как обычно планируем, а когда тот понедельник настаёт, перенося на следующий, а сегодня, сейчас. Ведь мы ленимся не ради кого-то, для чей-то угоды и благ, а для себя же любимого. Это нужно сделать, чтобы быть здоровым, радоваться жизни, быть активным, жить долго и счастливо и не только для себя, ради родных и близких, детей и правнуков.
Но и не менее важной в том, есть духовная составляющая, даже более важная, а мы об этом забываем. Можно быть здоровым телом, но гнилым душой, живя в угоду прихотям, греша и этим даже нахваливаясь, как достоинством, а не проявлением низменного убожества. Они могут носить даже не нательные крестики, а нагрудные массивные золотые кресты на столь же массивных цепях, но за ними, в душе – пустота и потребительские греховные помыслы.
И я, рассуждал далее Мельник, откладывая всё на потом посещения храма, чтобы получить духовное благодатное состояние, очиститься, подобно тому, как мы следим за телом, но молитвой и покаяние душу. И я тоже нахожу причину этому, то занятостью, то болезнью, то тем, что меня бес удерживает от этого и я должен его сначала «замочить, как мамонта», а потом… Это и есть лень. Я же смог в другом изменить образ жизни, а здесь, что нужен особый момент или, как я привык – время «штурмовщины», когда станет вопрос ребром – «или в сию минуту, или пропал…». Утренняя и вечерняя молитва дома и прочтение глав Святого Писания – это хорошо, но недостаточно. Дожился, сам себя воспитываю, доношу до сознания простые истины, как догмы, Божьи заповеди, которыми должен, как учитель делиться с людьми, для которых эти убеждения необходимы. Фарисей, он и при фамилии Мельник – фарисей. Обозвав так себя в раздумьях, Фёдорович, ухмыльнулся, вздохнул и вышел во двор, где ветер уже второй месяц, без передыха, днями и ночами, гнул и трепал ветви деревьев, с листвой, задумавшейся уже о смене окраса.
 Два вечера подряд Фёдорович, выходя под вечер подышать свежий воздух, наблюдал явление, подобное солнечному затмению. И ощущал при этом такое же тяжелое, давящее и угнетающее душевное состояние, как и при солнечном затмении, которые наблюдал за свои годы уже не раз. Но оказывается, что всё проще, хотя тоже нерадостное известие – это результат пыльных бурь. Не иначе – Божье наказание.
Сегодня   тоже праздник, но уже не религиозный, а гражданский, общественный – День людей элегантного возраста, как его модно стало называть, чтобы не обидеть пожилых людей. Называют ещё его, как День добра и уважения, что сути не меня, всё равно – это праздник тех, кого некоторых даже считают обузой общества, так как они пользы обществу не приносят, а пенсию плати. А о том, что они отдали свой трудовой долг и даже на пенсии работаю, так как пенсии мизерные – это как, теперь уже не в счёт?
Как быстро годы пролетели. Кажется, ещё вчера «под стол пешком ходил» и сразу из-под стола в первый класс пошёл, а к обеду, выйдя после уроков, ты уже студент, вот сменил гражданскую одежду на военно-морскую. А вот ты влюбляешься, радуешься рождению первенца – дочурки и наследника, продолжателя фамилии сына, мелькают, как в окне мчащегося вперёд экспресса: работа и коллеги; заботы и проблемы; успехи и огорчения; первая седина на висках и седая борода; радость появления внуков и грусть – ты пенсионер. Это сегодняшняя реальность.
А есть ли во всем это плюсы? Конечно есть. С тебя снята «трудовая обязанность», дети выросли и, в принципе самостоятельны. У тебя появляется много свободного времени, которого раньше катастрофически не хватало, и ты волен посвятить его творчеству, хобби или увлечениям по интересу, культурному отдыху и повышению своего духовного уровня. Духовная составляющая в жизни переходит на первое место. Появляется потребность в том, чтобы не для показушности, лицемеря, кривя душой, показывать, что ты верующий, раз посвятил в праздник Святой Пасхи яйца и куличи, а на Крещение воду, а обращением к Богу лицом, и главное, душой и помыслами. Вот, что в нашем возрасте сейчас имеет смысл жизни и потребность в этом только возрастает, иначе… иначе можно не успеть.
Мы раньше транжирили свое время по мелочам, а сейчас спешим жить, спешим успеть то, что годами считали неважным или второстепенным, а оно оказалось самым важным в жизни. Без него, вся жизнь теряет смысл.
«И даже сейчас всё это осознавая, я, старый «пенёк», – продолжал себя ругать пенсионер и с некоторых пор, фарисей, желающий «закрасить» праведностью взглядов, мышления, рассуждений, действий и расстановкой приоритетов, – я колеблюсь во многом, сомневаюсь и ленюсь сделать что-то сегодня, не переношу на завтра или, вообще, отложив «в долгий ящик».

Жизненные ошибки, мелкие, серьёзные и судьбоносные, кто их не совершал. Но одни учатся на чужих ошибках, что очень благоразумно, но таких очень мало. Другие учатся на своих ошибках и «вторично на одни и те же грабли не наступают». Третьи, к которым и Мельник себя относил и свои мог повторять и повторно и третий раз и не факт, что в подобной ситуации, вновь переступит, а не наступит на те же грабли.
Многие осознаю свои ошибки, но не могут от этого «удовольствия» избавиться. Возможно, что мы об известных людях знаем больше из СМИ, чем о простых смертных из разговоров в повседневной жизни, узнав об чём-то и о ком-то от соседей, коллег, добро- и недоброжелателей, из душевных излияний самих раскаивающихся или, наоборот, с гордостью говорящих о своих похождениях и подвигах. Но большинство творческих людей точно были все грешники в большой или меньшей степени. И многие это понимали, конечно, но изменить в свой жизни ничего не могли. К примеру, тот же «гуляка» Сергей Есенин, чьи строки, пожалуй, не знает только совсем ленивый:
Ведь и себя я не сберёг
Для тихой жизни, для улыбок.
Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.

Ещё лучше сказал об этом тот, которого я не вправе обвинять в чём-то, он был, как минимум мудрейшим философ, хотя у него много заслуг и во многих науках, но мы его больше знаем, как создателя мудрых афоризмов, облаченных в рифму – рубаи. Все догадались, речь идёт о Омаре Хайяме. Вот что он говорил о жизненных ошибках:

Нас учит жизнь пройти дорогу чести,
Не искушаясь на моменты лжи,
Чтоб различить смогли б мы дифирамбы лести,
Чтоб не налили сами яд в сосуд души.

Мельник не был, ни великим поэтом, ни тем более мудрейшим философом, но, обдумывая тему совершённых в жизни ошибок и греховный поступков, попытался тоже изложить всё это, как он представил, проанализировав лишь свои жизненные «косяки», получилось нечто эдакое, что он озаглавил «Грабли»:

Сколько ж раз наступать мне на грабли,
А, может быть, стоит зубцы подогнуть?
Вот, если б один раз по лезвию сабли,
Чтоб пятки порезав, с дороги свернуть…

Упорным бываю, идя тупо к цели,
И все уговоры, советы – всё зря.
Вот, даже казалось, что вижу я мели,
Но тянет на них капитан корабля.

Сколько же можно купаться в болоте,
Есть же, однако, большая вода.
А некогда, брат, служил ты на флоте,
Греби к середине, хотя бы пруда.

Возьму я те грабли, сравняю дорожку,
Где кочки мешали работать и жить.
Мы сладкой малиной заменим морошку,
Что было когда-то зачем ворошить?

И ему захотелось, не поднимать зябь, давно забытых, улёгшихся и уплотнившихся событий давних лет, как почва после многочисленных дождей, нет, не лемехом отвального плуга он хотел поднимать их, с оборотом пласта, а поворошить слегка граблями. Отсюда и родились эти стихи и воспоминания, что мелкие сорняки, задетые зубцами граблей. Но, если бы это было сделано в то время, то возможно и не было серьёзных последствий, а сейчас – это лучше назвать, как всего лишь «разрушением земляной корки», мульчирование почвы по выросшим и набравшим силу сорнякам, позволяющим этим растениям лучше поглощать воздух корневой системой и развиваться. Придётся вкратце вспомнить пару примеров ошибок, в основе которых лежала лень и какие «всходы» она дала.
Когда Кирилл, соблазнённый неоднократно своими одногруппниками, после первого курса обучения, когда был ещё мальчиком-паинькой, хоть пиши картины маслом под названием «Ангел во плоти», на втором курсе, не только закурил, как и многие его товарищи, при появляющейся возможности, уже не отнекивался от стаканчика плодово-ягодного вина и пары бокалов пивасика. Мог, поленившись, не пойти на первую пару лекций, нежась под колючим верблюжьим одеялом в общаге. Пару раз, вместе с жильцами комнаты, в которой проживал, краснел на студсовете, с повесткой «о нарушении внутреннего распорядка студенческого общежития №2». Танцы, жманцы, обжиманцы», короче говоря – «жизнь удалась», было весело и жизнь хороша, и жить хорошо.
На третьем курсе изучалась дисциплина «Теория машин и механизмов», сокращённо ТММ, что какой-то охламон расшифровал, как «тут моя могила». У Кирилла что-то не заладилось с преподавателем на практических занятиях. Она требовала на каждое занятие приносить «с нарастающим итогом» расчётную и графическую части. А когда Кирилл пропустил несколько занятий, перестала допускать к занятиям вообще. Ему бы полюбовно решить этот вопрос, но зная свои способности, ответил товарищам:
– Догоню. Куда она денется, примет, как миленькая курсовой проект.
– Кир, не шути! Знаешь, что о ней говорят старшекурсники? Злюка, каких поискать.
– Прорвёмся, не впервой!
Декабрь месяц. Сессия. Кирюха за двое суток «добивает» курсовой проект и идёт с расчётной запиской и чертежами на практику. Подсовывает, с улыбкой, на стол преподавателю.
– Я не видела вашу работу в течение семестра. Потому, я её проверять не буду, не приму.
– Я же буду курсовой защищать и докажу на защите, ответами на вопросы, что я сам проект разработал…
– Я сказала, нет! – Ответ преподавателя был резким и категоричным.
Решив не зацикливаться на ТММ, Мельник сдавал остальные предметы, вынесенные на сессию. В конце сессии попытался повторно защитить курсовой проект – снова пролёт.
Случился душевный срыв, пофигизм замутил разум. Уговоры одногруппников, действовать, идти к декану, подключать всех, кого нужно, для решения вопроса, но Кирилл был отрешенный и настроившимся на отчисление. Такого упорства, он раньше бы от себя никогда не ожидал, а тут…
Написав перевод на заочное отделение обучения, по уговору администрации и отдела кадров, уехал и забыл за всё. А весной ушёл служить на флот, на три года. Когда пришёл со службы, его однокурсники уже год, как работали с дипломами в колхозах, совхозах и других предприятиях и организациях.
На службе было «косяков» много, а вот первый из них сейчас вспомнил Мельник. Практически, с незаконченным высшим образование, будучи курсантом учебного отряда, был на хорошем счету, уважаем, имел общественно-служебную почётную нагрузку. Справлялся отлично и был к концу обучения представлен командованием к поощрению, в виде 10-ти суток отпуска домой. Вот радость-то какая. Но он решил, что дело сделано, можно уже и расслабиться.
Когда весь личный состав, не задействованный более на учебных занятиях, был послан на сельскохозяйственные работы, на виноградники, он со своим товарищем, решил сачкануть и позагорать на крыше подсобного помещения. Поймались. Товарищу досталось меньше, а Кириллу, кроме трём суток ареста с пребыванием на гауптвахте ещё и лишение, ранее объявленного отпуска домой. Обидно? Ещё бы.
Другой бы, наступив на грабли один раз, второго раза бы не допустил. Но это кто-то, если бы, то да, но не Мельник. Этот буквально через полгода повторил подобный «подвиг», заработав и профукав ещё один отпуск, но уже в части, на постоянном месте службы. И ещё через полгода – третье повторение, как напасть какая-то.
И сейчас, Фёдорович, разладив седую бороду, хмыкнул и, вздохнув, заключил: «Молодо – зелено, однако!»
Вечером, перед прочтением глав Евангелие, Мельник, в качестве «разминки» и серьёзного настроя на восприятия текста Святого Писания, прочёл изначально молитву:
 «Зажги в сердцах наших, человеколюбивый Господи, Твоего Богопознания нетленный свет и открой очи ума нашего для уразумения евангельской Твоей проповеди! Вложи в нас и страх пред блаженными Твоими заповедями, дабы мы, все плотские влечения поправ, проводили духовную жизнь, о всём, что ко благоугождению Тебе, мысля и то совершая. Ибо Ты – просвещение душ и тел наших, Христе Боже, и Тебе славу возсылаем, со Безначальным Твоим Отцом и Всесвятым, и Благим, и Животворящим Твоим Духом ныне, и всегда, и во веки веков. Аминь.»