Танцевальный кружок из цикла Друзья детства

Противные девчонки вообще не знаю,  зачем нужны,   думал я в детстве. Ну разве что их представительные интеллигентные мамашки нужны для благодарностей нашей учительнице – ах спасибо, ах спасибо, как хорошо и терпеливо вы их учите. А в  жизни  они  - ни за  чем.
 
И вдруг в шестом классе в первый же день  на ботанике нам учительница говорит про пестики и тычинки, что они  значат. А значат они совершенно непостижимое:   что противные девчонки нужны в жизни. Именно поэтому с ними и тюшкаются.

Такой мысли я стерпеть  не мог и пошел им мстить, какие навстречу попадутся. Утром попадалась толстуха Гордеева. Я любезно здоровался с ней и дерзко дергал  за руку, говоря при этом – «Здравствуйте, бабоньки».

Пару раз она стерпела, а потом не выдержала и пожаловалась классному руководителю. Та вынесла это на классное собрание. Меня принуждали признаться – что я имею  виду, когда так оскорбляю девочек? Я прикидывался ничего не понимающим и отрицал за собой всякую вину.

Это было в сентябре. А в октябре на меня набежала первая красавица класса Воронцова, которую я полюбил еще в конце  пятого и вторая ее подружка  –  преданный ординарец Антонова. Они в приподнятом настроении, официально произнося слова, поздравили меня с днем рождения.

От неожиданности я безразлично сказал: оно уже прошло   и было две недели назад. Сказал протокольную правду. А надо было, если уж я влюбился в первую красавицу,  воспользоваться её обращением  и расположить  к себе,  заинтересовать чем-то,  какой-то словесный букет составить, если уж девочки подошли. Например:  как это трогательно, я тоже не забуду вас  поздравить.

Я ничего этого не умел и в голове не держал.

И вдруг читаю: объявляется набор в танцевальный  кружок, и  узнаю, что туда записалась  первая красавица.
Бежать, скорее бежать туда!

А там мы неожиданно встречаемся все трое  -  Стежкин, Карман и я. Как будто  и  не дрались и  не проклинали друг  друга. Не сразу я догадался, что они тоже влюблены  в нее и только в нее.

Смешное замечание: Юра никогда по-серьезному не интересовался девочками, но первый еще в четвертом классе (все-то  повально в  шестом) написал  первой красавице записку:  «Хочу пригласить тебя на свидание. Передай с моим другом Зубовым, где мы встретимся с тобой».

Но она не ответила.

Не дождавшись ответа, Юра будто бы  забыл её, как забывал все свои бесчисленные проказы после  их использования. Поэтому ему ничего не мешало в шестом классе поучаствовать в новой любовной авантюре: тайно пойти в танцевальный кружок, никому ничего не говоря ни про свои чувства, ни что он там будет делать.

Но оказалось, что и мы со Стежкиным  пришли в танцкружок с теми же целями. Тайно и  никому ничего не говоря.

 В актовом зале стояли три девочки:  первая красавица класса Воронцова, её тоненькая и тихая подружка Антонова и вторая её подружка, может быть,  даже наперсница, - бурная, крупная, с глубоким  голосом – Гордеева.

–  Собрались? –  сказала художественный руководитель - молодая женщина с изможденным лицом и короткой стрижкой.  Вот и хорошо.
 
Положив на тетрадочку карандаш, она махнула рукой:

–   Мальчики, встаньте направо, а девочки налево.
И пошла включать пластинку.   Вдруг началась возня. Встав друг против друга, мы, мальчишки,  начали возню. Кто-то кого-то отчаянно выпихивал.  Кто-то хотел занять место другого, а не то, к какому подошел.

Когда руководитель вернулась к нам от приемника, мы вроде бы нашли, как нам встать.

–  Начнем,  –   сказала она.
И тут первый из нас захотел встать вторым.  Второй вытолкнул третьего.   Третий обежал двоих и встал на первое место.

Кашлянув, руководитель сказала:
–   Итак! – она собралась сказать краеугольную мысль всего своего  столь вымученного танцевального курса.  Сколько ей пришлось доказывать, что танцевальный кружок нужен подросткам, сколько ей пришлось пробивать помещение, деньги, утрясать программу занятий.  Но она не хотела навязывать детям свои тяготы. Она хотела оградить детей от этого и ободрить их в их добровольном начинании, пусть небольшом - три пары. Она хотела бы сказать им: «Приветствую вас, возлюбленные мои ученики. Я хочу передать вам высокое искусство.  Его начатки идут к нам издалека. От Петипа и Бежара».

Но  мальчики  опять предательски заворочались.  Теперь третий толкнул второго, выпихивая его всеми силам на место первого, а первый, забежав сзади,  начал выталкивать  третьего с места второго. Получилась  неразъемная куча безо всяких разделенных позиций, которая даже  не расцеплялась,   а в объединенном амбициозном  усилии толкала друг друга, едва ли не выгоняя из зала.  Всё это время девочки краснели и силились в немоте  сохранить независимый вид, несмотря на то, что творили мальчики.

Вдруг руководитель прекратила свой внутренний монолог и сказала какую-то невнятную и сырую фразу: «Ах,  это! Опять это?» и после паузы, бурно,  неизвестно про что: «Да, меня предупреждали, что подростки скорее влюбятся, чем будут танцевать с вами, а я говорила: нет, творчество победит все  страсти, их надо вести к высокому и  не бояться того, что в них есть! Только в этом – наше спасение!»

 Но потом вдруг руководитель остановила себя и сказала: «Так. Все свободны. Танцевальный кружок закрыт».

Один раз, не в  этот день,   выходя  из школы,  она ответила  одному из пап девочек  на его слова:

- Неужели нельзя было спасти кружок?

 - Понимаете? Они все  втроем влюбились в одну девочку,  и шансов не было никаких. Все выпихивали друг друга, чтобы организовать пару  с  ней, а других они вокруг себя не видели.  Вы можете что-то предложить в такой ситуации? Я – нет.

Стежкин вернулся к своей унылой стезе после школы бежать домой, вытаскивать утку из-под бабки, обмывать ее и перепеленывать. А также кормить обедом и быть с ней,  пока не придут родители с работы. Причем  молча, никому ничего не рассказывая.

Юра напрочь забыл о произошедшем на танцах и тут же помчался к следующей своей авантюре: гонять голубей и драться с кирпичниками по джентельменским правилам.  А именно: на него идет трехэтажный амбал, а он, маленький, должен ему сопротивляться.  И это называлось «драться  тет-а-тет» или  «до первой крови». Тяжеловес против наилегчайшего веса.

Юра не переживал  из-за  несостоявшихся    танцев и никому не говорил  про свою вспыхнувшую и быстро погасшую любовь, потому что  у него не было вдумчивости для любви. От любви  он быстро переходил к драке, да с удовольствием, ибо драка – это та же коррида –  с  кровавыми глазам идти до конца.

А у меня мечтательности  было через край. Слишком много.  И я пошел в хор, куда пошла после неудавшихся танцев Воронцова  и её крупная подруга с грудным голосом – Гордеева.  И некоторое время, а точнее всё второе полугодие шестого класса,  мы  были вместе. Но не так, как мы хотели в танцевальном классе – физически ощущать партнера руками, а духовно: твердя молитвы,  исполняя «Стабат матер»   Перголези. Глаза в глаза, не говоря ни слова друг другу  и не встречаясь в бытовом времени. Два полухора, девочек и мальчиков.

А потом пришло  лето, каникулы и всё, что было в шестом классе, рассыпалось. Но такое напряжение в музыке не могло кончиться  с окончанием хора.

Весь май  мы все ходили компанией. Присоединялись даже те, кого  не пустили  в хор. Мы шли  по Барвихинскому шоссе в лес, до самого  Подушкина  и  беспрерывно пели. Потом   шли обратно, занимая этим целый вечер. Песня и ходьба немного смягчали   безответную влюбленность  в первую красавицу и отдалили её, сделав не таким болезненным окончание  шестого класса   и расставание  на три месяца.