Почему я не сокол?..

 

Начну с некоторого многословия издалека, что порой свойственно мне при изложении, дабы не прослыть поверхностным бумагомаракой. В то же самое время, придерживаясь  меры и с оглядкой на лапидарное, то есть краткое описание. Поступим так и будем по возможности последовательны. Сперва обозначим россыпь необходимых и вроде бы не связанных между собой, на первый взгляд, не сочетаемых друг с другом кусочков метафоричного разноцветного покрывала, необходимого для кратковременного сокрытия будущего апофеоза и торжественности момента. Рассмотрим внимательно каждый из них, так или иначе присутствующий в этой истории, чтобы в конце-концов, соединив их вместе невидимой нитью логического нитяного клубка, получить желаемое. Обещаю в нужный момент сдёрнуть сшитое покрывало, чтобы развеять суть интриги первоначального недоумения и открыть благожелательным взорам триумф случая. О чём это я? Ах, да. Конечно же, о моём друге! И не только о моём...

Хочу заранее предупредить, что иногда гладкая строчка нити, может натыкаться на неровности от моих словесных комментариев по тому или иному поводу. Не предавайте этому большого значения и относите это на счёт издержек несовершенства швейной технологии и кажущегося литературного дилетантства. Предупредил? Так в добрый путь. Пока... в Магадан.

Игорь Кохановский — друг Владимира Высоцкого когда-то уехал работать из Москвы в Магадан.

“Мой друг уехал в Магадан.
Снимите шляпу, снимите шляпу!
Уехал сам, уехал сам,
Не по этапу, не по этапу”…

Нашёл куда ехать! А вот мой друг — Саша, уехал в Буэнос-Айрес, что на Аргентинщине. Так что, я вас спрашиваю, прикажете снимать мне? Замнём для ясности, как говорят плохо видящие пациенты на приёме у окулиста.

В связи с этим, уважительно перебирая песни Владимира Семёновича, вспомним вдобавок и эпизод из песни "Случай на таможне":

...“Ох, как он сетовал:
Где закон? Нету, мол!
Я могу, мол, опоздать на рейс!
Но Христа распятого
В половине пятого
Не пустили в Буэнос-Айрес”...

А мой друг — Саша, никого и не спрашивал. Да и вопрос такой не стоял: пустить или не пустить, как того парагвайца, провозившего контрабанду. Купил билет и полетел ясным соколом в составе туристической группы в Буэнос-Айрес, беззаботно тихонечко мурлыча свою любимую песню:

"Дивлюсь я на небо та й думку гадаю:
Чому я не сокіл, чому не літаю,
Чому мені, Боже, ти крилець не дав?
Я б землю покинув і в небо злітав!..."

По-украински напевал. Оттого, что был Саша родом с Украины, а там как известно, так и поют. И песня эта была для него нечто большим, чем просто песня...

Песня "Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю…" была написана композитором Людмилой Александровой на слова Михаила Петренко и была опубликована ещё в 1841 году. Так что можно смело сказать, что песня эта очень даже старинная. С той поры она органично вплелась в основу культурной жизни и песенного творчества. Так же, скажем, как, например, цикл "Ой-ой-ой" — "Ой, мороз, мороз..." или "Ой, цветёт калина", или "Ой, полным полна моя коробушка" в русском песенном колорите.

Вышедшая далеко за рамки обычности, популярность песни "Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю…" ("Смотрю я на небо и думу думаю") затмила очень многие образцы песенного искусства и давно уже поднялась до уровня песни народной. Она была и остаётся эталонным мерилом мудрости, чаяний и грусти. Впитывая слова и мелодию песни, наполняешься глубиной и величием духовного состояния и самосознания. Вот только несколько моментов, подтверждающие сказанное и характеризующие её популярность в народе.

Во время космического полёта на кораблях "Восток-3" и "Восток-4" эта песня, одна из двух, была спета дуэтом украинцем Павлом Поповичем и чувашем Адрияном Николаевым. Слова "смотрю я на небо" были очень убедительны в их случае. Таким образом, мне кажется, они старались потрафить Сергею Павловичу Королёву, любившему эту песню.

На празничном коцерте 1949-ого года, посвящённому семидесятилетию Иосифа Виссарионовича Сталина в Георгиевском зале Большого кремлёвского дворца, тогда ещё студент Киевской консерватории, а впоследствии Народный артист СССР Дмитрий Гнатюк, под бурные аплодисменты исполнил с успехом две песни, одна из которых была "Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю…"

В комедийной кинодраме "Человек в футляре" 1939 года, великолепная Фаина Раневская, исполнявшая роль жены инспектора, музицирует на фортепиано одним пальцем, полностью отдаваясь бесконечным повторениям одной и той же фразы: "Почему я не сокол? Почему я не летаю?" И так до бесконечности, и без перерывов в течение двух полных минут экранного времени. (Я не поленился, подсчитал. Десять раз она медленно напевала противным монотонным голосом эту фразу).

Известными исполнителями этой песни со сцены были: Иван Козловский, Борис Гмыря, Анатолий Соловьяненко, Юрий Гуляев и многие другие не названные.   

… Я думаю, этого достаточно, чтобы понять, что там мурлыкал себе под нос Саша, проходя таможню перед вылетом в Буэнос, сами понимаете, Айрес. С чистым спокойным сердцем, потому что, как тот парагваец не вёз контрабанду. И с приятностью во взоре и в животе, потому что хорошо подкрепился перед дальней дорогой.

Буэнос, а тем более Айрес, встретил ласково.  Чего ещё можно было ожидать от нации, где половина населения — вечно танцующие танго красивые люди, а другая половина — болельщики, без устали обсуждающие футбольное противостояние клубов «Ривер Плейт» и “Бока Хуниорс”?         

Саша-сокол прилетел на встречу с орлом, изображённым на национальном флаге Аргентины. Он это так себе представил. От этой тёплой встречи, в связи с этим, что-то должно было произойти...

Спешу сообщить нетерпеливым читателям, что наше метафорическое покрывало уже почти сшито и остаётся добавить ещё один кусочек, быть может, самый значительный. Не будем форсировать события и дадим насладиться приближающимся видением... Чего бы вы думали? Правильно. Театра Колон — главной оперной сцены страны. Ведь наш правдивый рассказ, как вы заметили, носит песенный характер, поэтому оперный театр здесь играет ключевую роль.   

Театр Колон (исп. Teatro Col;n — театр Колумба) — театр оперы и балета в Буэнос-Айресе. Один из самых знаменитых и лучших оперных театров мира, наряду с парижским Гарнье, миланским Ла Скала и лондонским Ковент-Гарден. Традиционно считается важнейшим и самым престижным оперным театром Южной Америки. Балетная труппа театра — старейшая на континенте. Театр Колумба славится прекрасной акустикой и используется для концертов симфонической музыки. Согласно опросу дирижёров мирового уровня он занял первое место по акустическим характеристикам среди 23 театров Европы, Америки и Японии. Лучано Паваротти дебютировал на знаменитой сцене в опере Пуччини “Богема” (1987 г). Театр Колон произвел на выдающегося оперного певца XX в. столь сильное впечатление, что он посветил ему 7 страниц в своей автобиографической книге “Мой мир”, изданной в 1997 г. Итальянский певец писал: “У театра имеется лишь один крупный недостаток: его акустика просто безукоризненна. Для певца сей факт означает следующее: если он ошибается во время исполнения, это сразу же становится заметно всем”.

На главной сцене Буэнос-Айреса выступали почти все звёзды мировой оперной сцены XX века. Стены театра помнят Р. Штрауса, Стравинского, Нижинского, Анну Павлову, Тосканини, Марию Каллас, Рудольфа Нуреева, Лучано Паваротти.

В шикарном фойе театра размещена галерея бюстов прославленных исполнителей и композиторов, среди которых есть и бронзовая скульптура великого российского баса Ф.И. Шаляпина. Табличка на постаменте гласит: "Русский певец Федор Шаляпин пел на знаменитой сцене в 1908 и 1930 годах".

С тех времён в театре не ослабевает интерес к русскoму оперному наследию и динамично развиваeтся сотрудничество с российскими исполнителями. Среди тех, кто продолжил великие традиции, заложенные Шаляпиным, такие выдающиecя мастера оперной сцены, как Фелия Литвин, Григорий Бакланов, Дмитрий Смирнов, а позднее — Е.Нестеренко, Г.Вишневская, Е.Образцова, Д.Хворостовский  и некоторые другие, не менее значительные и здесь не упомянутые.

Без особой натяжки и не сильно греша против истины, вспоминая к тому же фразу, утверждающую, что "Все дороги ведут в Рим", сформулированную ещё в средние века французским поэтом Аленом де Лиллем и перефразируя её, находясь в Буэнос-Айресе, можно было сказать, что "Все тамошние дороги так или иначе ведут к Театру Колон". Привели они в конечном счёте туда и группу экскурсантов, в которой пребывал и Саша. Великолепие и богатство внутреннего убранства оперного театра покорили и восхитили их. А когда экскурсовод сообщила об упомянутой потрясающей акустике зала и предложила оценить её, спев или продекламировав по желанию какую-нибудь голосовую гамму, все посмотрели на Сашу. Знали, что за ним водится… Немного поясню.

Саша с юных лет отличался умением петь. Пел в хоре, солировал. И самое главное, ему нравилось это занятие. Уже потом, когда его голос после четырнадцати лет естественно поменялся и приобрёл уже позже со временем замечательную баритонально-басовую окраску и соответствующий тембр, набрал силу звучания, он любил петь от случая к случаю: в компаниях, застольях или просто где-то на открытых площадках. Слушать его было приятно. Вызывало удивление и восхищение то, как он мог пользоваться своим природным даром, нигде и никогда не обучаясь академическим премудростям вокала. К тому же, его песенный репертуар имел достаточную широту.

Всё. Наконец, позволю себе сдёрнуть то, что шилось мною (нами), и открыть ранее обещанный "триумф случая".

Сашу никогда не надо просить дважды, а тем более, уговаривать спеть. Окинув взглядом победителя – триумфатора знаменитый зал Театра Колон, приосанившись — не часто ему доводилось концертировать в таком помещении, наш новоявленный солист запел. Сначала тихо, распеваясь, а потом всё громче и громче. И наконец, во всю мощь его голосовых связок зазвучало: "Дивлюсь я на небо, та й думку гадаю…" Голос звучал открыто, сильно, без вибраций от волнения. То затихая, то возвышаясь. Утверждая человеческие ценности и прославляя самого человека. Полный словесной горечи, фантазии и веры в лучшее. Наградой ему были восхищённые улыбки и горячие аплодисменты слушателей. Таможня дала "добро" — акустика зала была превосходна!

С тех пор, при встрече с Сашей, свидетели того исключительного выступления, нет-нет да и не пременут ему напомнить, что мемориальная табличка, посвящённая ему, сродни Шаляпинской, сооружается где-то там рядом. Конечно же, они шутят по-доброму и наш герой отвечает им такой же доброй застенчивой улыбкой, вспоминая своё неожиданное выступление на сцене всемирно известного театра.

А вот, и сама песня в приблизительном переводе на русский язык:

Смотрю я на небо и тихо мечтаю:
Зачем я не сокол, зачем не летаю?
Зачем, щедрый боже, ты не дал мне крыл?
Надзвёздные тайны я все бы открыл.

Взлетел бы к тебе я, подальше от света,
Искать утешенья, томясь без привета,
Душой обновиться в сиянье лучей,
В раю твоем, скрытом от смертных очей.

Суровая доля меня не голубит,
Как мачеха сына чужого не любит,
А люди… не видел я ласки от них…
Кто в мире лелеет детей не родных?

Одно только горе со мною, как прежде;
Не верю я счастью, не верю надежде;
Влечет меня сердце в святые края;
Далекое небо — отчизна моя.

И если мне горько, а станет горчее —
Глаза я на небо — и мне веселее.
Забуду я в мыслях, что я сирота.
И мысль высока, и беда не трудна.

Но где же, кто скажет, взять крыльев могучих?
От слёз поскорее умчаться горючих,
С орлами в лазури витать голубой,
Навеки простившись с печальной судьбой.