Л. А. Закс Несколько слов о пьесах А. Уставщикова

Несколько слов о пьесах Алексея Уставщикова

Почему люди рассказывают истории, более-менее понятно. А вот почему некоторые из них раскладываются их рассказчиками на голоса, расписываются по ролям, мне, честно говоря, объяснить трудно. Что касается Алексея Уставщикова, то его тяга к написанию пьес прямо связана с художественными профессиями драматурга: Уставщиков начинал как актер и режиссёр.
Отсюда, казалось бы, естественно было ожидать от него пьес остро-фабульных, активно-действенных, «игральных». Но всё обстоит равно наоборот: в предлагаемых читателю пьесах собственно действия мало, в них люди разговаривают, спорят, исповедываются, а нередко и вообще за-думчиво молчат. Внешним поступкам и физическому общению Уставщиков предпочитает общение духовное и при этом немногословное. Пьесы Уставщикова, как и высказывания его персонажей, ла-коничны, но насыщены большим и «густым» смыслом.
Прошу прощения у читателя, но не обойдусь без нескольких общих суждений. Образный мир настоящего искусства – это всегда сопряжение двух реальностей, двух планов бытия: осязаемо-конкретного, предметно-событийного – и обобщенно-идеального, духовно-смыслового, когда вто-рой прорастает через первый, растет из его почвенного «замеса». Когда «жизни», иллюзии ее само-движения в произведении мало – это плохо. Но если «жизни», «мяса» в произведении много, а смысла мало – это для искусства не менее плохо, ибо его цель – открытие и приращение смыслов, преодоление стертого в смысловом отношении автоматизма повседневности. Созвездие смыслов, вселенная смыслов, смысловая бесконечность – это для искусства нормально и необходимо. Самое замечательное и волнующее поэтому в искусстве, для меня во всяком случае,  это когда из событий-ности, занимающей мало места, скромной и компактной вырастает большое, уходящее в бесконечность смысловое поле. Это надо уметь, это очень трудно уметь, это редко кто умеет. В пьесах А. Уставщикова это получилось, и потому они – его серьезная удача.
Бытовая фактура пьесы «Гость» узнаваема, правдива, как и речевые «оболочки» основных персонажей. Фабула ее лаконична, лишена большого внешнего разнообразия. Опыт главных героев раскрывается не столько в прямых действиях, сколько в их немногословных, нередко затрудненных и шероховатых самопризнаниях. Но очень скоро этот скромный внешний план оборачивается сущ-ностным, о чем мы догадываемся по  живому психологическому напряжению образного целого и его частей. Каждый персонаж внутренне конфликтен, в каждом зреет недовольство миром и собой и «проклятые» вопросы. И конфликтная встреча этих внутренних «конфликтностей» образует – на фоне скромной, неброской фабулы – энергетически насыщенный и многоплановый драматический сюжет, живущий в изначально богатом смыслами, предельно символичном пространстве кладбища. Каждый план сюжета внутренне организуется глубокой и человечески значительной оппозицией: молодость/старость, национальное/общечеловеческое, высокое/пошлое, греховное/совестливое, «лю-бовь к отеческим гробам»/варварское, по Пушкину, глумление над собственным прошлым, общ-ность и солидарность людей/их равнодушие и разобщенность. И весь этот «букет», это созвездие проблем-смыслов-вопросов умножается на бездонную, неисчерпаемую в своей бездонности миро-воззренческую оппозицию жизнь/смерть. В результате пьеса   Уставщикова приобретает огромный внутренний накал и подлинно философское измерение.
В этом смысле она очень русская и, одновременно, всечеловеческая. Поставить и сыграть такую пьесу, точно передав ее волнующую правду, ее простоту и сложность, её очищающую, катарси-ческую силу – задача трудная, но увлекательная, а главное – социально и духовно значимая.
«Гость» – пьеса о трудных, мучительных путях человеческого в человеке. О прорастающих в жизненных конфликтах, живущих в душевной памяти и поступках любви и человеческой солидар-ности, на которых стоял и стоять будет мир людей. Пьеса «Урок первый. Воскресение» – столь же малодейственная внешне и столь же смыслоконцентрированная внутренне – о драматичном рожде-нии религиозной веры. Волнующую остроту этой большой и глубокой теме придает то обстоятель-ство, что сюжет пьесы – событие рождения веры – происходит в момент, когда распятый герой будущей религии еще страдает на кресте, то есть в момент перехода, превращения земной истории в великий христианский миф. Спор о вере, который ведут персонажи «Урока первого», оказывается тем самым и очень конкретным, историческим, и, одновременно, универсальным, человечески все-общим. Он неизбежно воспринимается в горизонте многовековой последующей истории и неисчер-паемой культурной мифологии христианства, память о которых почти автоматически актуализиру-ется самой «первоситуацией» будущей мировой религии (здесь Уставщиков идет теми же путями, какими шли, скажем, Леонид Андреев в «Иуде Искариоте», Михаил Булгаков в «Мастере и Марга-рите» или Борис Пастернак в «Рождественской звезде»).
Моделируя эту ситуацию, Уставщиков ставит фундаментальные вопросы: откуда приходит ве-ра и как она рождается? как она возможна и почему необходима? «Верую, ибо абсурдно» - точно сказал раннехристианский теолог Тертуллиан. «Верую, ибо нуждаюсь в вере» - мог бы добавить Алексей Уставщиков.
Для страны, переживающей фундаментальный и всеохватный кризис общества, культуры и личности, этот, в абстрактно-философском плане дискуссионный, вывод приобретает жизненную насущность, если не сказать злободневность.
Любые прогнозы рискованны и сомнительны. Но мне почему-то кажется, что пьесы Алексея Уставщикова, эти и другие, непременно будут востребованы театром. В них – дух нашего времени, его потребности и проблемы.

Лев Закс, доктор философских наук