Быть. Глава 5. Пространство

Учитель смотрел перед собой, не фокусируясь ни на чём, будто взгляд его растворился в самой ткани тишины. Он молчал чуть дольше, чем обычно, и в этой паузе было не отсутствие слов, а присутствие глубины. Когда он повернулся ко мне, я почувствовала, будто он не просто увидел меня, а узнал — как продолжение той самой тишины, в которой только что пребывал.

— Хорошо, — сказал он, медленно. — Ты уже не просто идёшь. Ты движешься внутри мира, как его дыхание. А значит, можно сделать следующий шаг.

Он поправил ткань, свободно ниспадавшую с плеч — грубый, но мягкий на вид хлопок цвета старой пыли.

— Ничего особенного не требуется. Любое действие подойдёт: ты можешь идти по улице, смотреть в окно, заваривать чай, разговаривать. Остановись. Замедлись внутренне. Как будто ты снимаешь очки — не с глаз, а с восприятия. Смотри не глазами, а всем телом, всей кожей, дыханием. Не ищи, на что смотреть. Позволь самому моменту войти в тебя. Пусть мир сделает шаг к тебе.

Он говорил негромко, почти как будто сам с собой, а его голос — чуть хрипловатый, с тёплой бархатной ноткой — будто касался воздуха.

— Ты — не делатель. Ты — пространство, сквозь которое всё звучит. И если вдруг почувствуешь, что привычное "я" становится мягким, как будто тает, распадается, и ты не знаешь, где оно начинается или заканчивается — не пугайся. Это не потеря. Это — растворение центра. Ты больше не точка — ты поле.

Он замолчал, и я сидела, прислушиваясь к этим словам, словно к отголоску чего-то, что уже знала, но давно забыла.

— Пусть сегодняшний день станет не достижением, а пропусканием, — добавил он. — Позволь себе быть окном. Не рамой. Не стеклом. А самой прозрачностью, через которую проходит свет.

Вечером, когда свет начал тускнеть, а воздух стал холоднее, я рассказала ему, что произошло.

— Я сидела в огромном светлом холле. Люди, голоса, плач детей — всё было слишком. Все куда-то спешили, как будто само пространство сжималось. Я чувствовала, как всё вокруг давит, вытаскивает, отвлекает. Нервная система будто трещала. И тогда я решила применить эту практику "быть окном". Не бороться, не убирать шум, а позволить ему пройти. Я не стала убегать. Я позволила звукам входить в меня как воздух. И это сработало. Они не исчезли, но перестали действовать на меня. Но я не смогла долго удержаться в этом. Я забываюсь. Я теряю это состояние. И это самое трудное — я не могу закрепиться. Вылетаю. Хотя то, что чувствую в этой прозрачности — мне близко.

Он слушал меня внимательно, не перебивая. Почти не двигался. Только в его глазах — в этих глубоких, немного влажных карих глазах — что-то колыхалось, как поверхность воды. Он долго ничего не говорил. И когда заговорил, голос был особенно тихим, но очень ясным, будто внутри него зажглась свеча.

— Ты увидела природу ума в его самой сложной форме — под давлением, в суете, в раздражении. И ты не оттолкнула это. Ты не закрылась. Ты открылась. Ты осталась. Именно это — и есть суть буддийской осознанности: не защищаться от мира, а позволять ему быть, не теряя себя. Не шум воздействует на тебя. А ты — позволяешь пространству звучать шумом. Ты — это пространство.

Он чуть приподнял подбородок:

— И то, что ты называешь "вылетом" — это не провал. Это возвращение в старую привычку. Закрыться. Потому что привычка — безопаснее. Она даёт ощущение контроля. А в чистом присутствии уму не за что зацепиться. Он исчезает. И это пугает.

Он чуть развёл руки в стороны, будто открывая что-то невидимое перед собой.

— Ты не обязана быть окном всё время. Ветер силён. Иногда его правда слишком много. Не нужно держать. Нужно только замечать: вот — окно захлопнулось. А вот — снова открылось. Именно в этом — практика. Именно в этом — просветление в миниатюре.

Он посмотрел на меня, как будто приглашая к следующему шагу, и произнёс:

— Хочешь, завтра я покажу тебе практику "Якорь в хаосе"? Это не способ держаться. Это способ быть в суете — как в храме. Без защиты. Без усталости.

Он помолчал, позволяя словам раствориться в воздухе. А потом, не меняя темпа дыхания, произнёс:

— Ум трудно удержать: он неуловим, стремителен. Но мудрый направляет его. Позволь уму двигаться, как ветер, который не толкает — а несёт.