Операция Карфаген. Зондерфюрерин

25 июля 1941 года

Краков, Польское генерал-губернаторство

Колокольцеву никогда не приходилось бывать на военном аэродроме оккупированного Кракова, а время было военное (и потому лютый бардак был правилом, а не исключением – даже на тыловых аэродромах люфтваффе).

Рисковать он не особо любил, а сейчас просто не имел права – слишком уж важной – даже экзистенциальной – была его Миссия. Именно так – с большой буквы Миссия. Поэтому он сначала прошёлся над аэродромом, высматривая удобное место – и для посадки, и для последующей очень краткосрочной парковки своего Тайфуна.

Удобное место для посадки и парковки обнаружилось быстро – в самом конце (как он и просил) неожиданно солидной взлётно-посадочной «бетонки». Сомнений в том, что это было именно «его» место, не было, ибо совсем рядом с ним (но несколько в стороне, дабы не мешать посадке и рулёжке), присутствовал чёрный легковой автомобиль пока неопределённой (с воздуха определить было невозможно) марки и модели.

Рядом с автомобилем предсказуемо присутствовали две несколько неопределённые человеческие фигуры. Пока что всё было без неожиданностей. 

Колокольцев посадил Тайфун просто идеально (ибо птичка составляла с ним одно целое), зарулил на стоянку, заглушил мотор и неторопливо выбрался из пилотской кабины.

К тому времени невесть откуда уже материализовалась стандартно-подобострастная аэродромная обслуга в комбинезонах изначально голубого, а ныне неопределённого (масло, грязь и всё такое) цвета.

Колокольцев поднял на лоб лётные очки и осмотрелся. Как он и просил, никто из «аэродромного начальства» его не встречал, ибо он намеревался подняться в воздух сразу же после заправки достаточным количеством топлива для беспосадочного возвращения на берлинский Темпельхоф.

Заправка должна была начаться с минуты на минуту, ибо к Тайфуну уже подползал уныло-громоздкий безнадёжно-серого цвета заправщик «Опель-Блиц», ёмкостью чуть более трёх тонн авиационного бензина, что во много раз превосходило потребности маленькой четырёхместной птички.

Колокольцеву очень хотелось бы взглянуть на того, кто дал этой массивной черепахе официальное прозвище «Молния», но сейчас ему было, мягко говоря, несколько не до этого.

Он перевёл взгляд с грузового автомобиля на легковой... и удовлетворённо кивнул. Ибо увидел ровно тех, кого ожидал – не меньше и не больше (порадовало его именно последнее – любителей добраться до Берлина на халяву в том заведении было… много).

Их было двое. Первым был мужчина невысокого роста, лет пятидесяти и весьма измождённого вида (два месяца заключения в Аушвице и три дня полной голодовки, мягко говоря, не способствуют физическому здоровью), одетый в предсказуемо мешковато сидевшую на нём фельдграу вермахта без погон.

А вот вторая... У водительской дверцы иссиня-чёрного автомобиля (явно отобранного у какого-то очень богатого еврея роскошный лимузин Хорьх-951А – личное авто коменданта Аушвица Рудольфа Хёсса) во всём своём инфернально-демоническом (и вместе с тем царственном) великолепии стояла женщина изумительной, оглушительной, ослепительной, завораживающей красоты.

Высокая (даже на небольших каблуках она была вровень с Колокольцевым), идеально сложенная кареглазая жгучая брюнетка, элегантно уложенные роскошные волосы до плеч, она была облачена в идеально сидевшую на ней (сшитую на заказ лучшим портным Берлина на деньги Колокольцева) униформу СС-Кригсхельферин – женских вспомогательных подразделений СС.

Элегантно-серый однобортный китель а-ля Кригсмарине, застегивавшийся на три пуговицы. Воротник, обшитый серебряным кантом. В нижней части кителя - два кармана с прямоугольными, не застегивающимися на пуговицы клапанами. Еще один открытый карман на груди слева.

На нагрудном кармане овальная черная нашивка с серебристым кантом, на которой серебристыми нитками вышиты руны СС. Эсэсовская версия Рейхсадлера – имперского орла Германии на верхней части левого рукава.

Строго говоря, ни то, ни другое СС-Кригсхельферин не полагалось, но эта женщина плевать хотела и на более существенные правила своей организации – и это ей сходило с рук. Ровно по той же причине, по которой сходило Ирме Бауэр.

Несколько неуставная шикарная, аккуратно застёгнутая у горла белоснежная блузка из тончайшего шёлка (ещё довоенный подарок Колокольцева). И уж совсем неуставной изящно-женственный чёрный галстук, с брошью – тоже (естественно), с рунами СС.

Широкая серая юбка-миди умело подчёркивала красоту осиной талии и длинных, стройных ног профессиональной фотомодели (которой она действительно проработала несколько лет).

Пилотка особого «женского» покроя из черной шерсти и без бортиков, которые обычно имелись на немецких пилотках вермахта и ваффен-СС. Впереди на пилотке Адлер СС такого же размера, что и нарукавный.

Чёрные чулки и чёрные шикарные туфли, сшитые на заказ из самой лучшей кожи, которую управляющий фирмы Колокольцева Маркус Бергер (на самом деле, Марек Гринберг) смог достать на европейском рынке.

Широкий офицерский пояс с портупеей – тоже по спецзаказу и тоже из того же источника. Полноразмерная офицерская кобура даже не со стандартно-армейским «Вальтером Р38» (не говоря уже о полицай-пистолях той же фирмы).

А с элитнейшим тринадцатизарядным Pistole 640(b) - сиречь Браунингом Хай-Пауэр образца 1935 года, произведённым на бельгийской фабрике FN-Herstal в ныне оккупированном вермахтом Льеже. Его очередной подарок.

Изумительно, неотмирно-прекрасные, обворожительно-завлекающие – и вместе с тем жёсткие и даже жестокие черты лица колдуньи (да что там колдуньи – самой настоящей ведьмы) ... и, конечно, глаза.

Глаза, в которых отражалась вечность. Вечность скандинавских гор и фьордов, озёр и лесов, ручьёв и долин. Вечность Фрейи и Одина, Асгарда и Вальхаллы, Фольквангра и валькирий...

Она и сама была самой настоящей валькирией, только валькирией жуткой, кошмарной, демонической, инфернальной – ибо отправляла в Вечность не воинов, павших на поле боя, а женщин-заключённых Лихтенберга и Равенсбрюка, Штутгофа и Берген-Бельзена... и вот теперь Аушвица.

В которых в должности неофициального палача (официально в женских лагерях СС смертной казни не было) она отправила в мир иной восемьдесят пять женщин. Отправила точным ударом плети – этим дивайсом она и голову срубить могла как двуручным палаческим мечом.

Ванда Элизабет Мария Бергманн. Прекрасный Ангел Смерти, как её окрестили ещё в Лихтенберге – первом специализированном женском концлагере системы СС. А ещё Прекрасным Призраком, ибо, в отличие от всех прочих надзирательниц женских лагерей, она держалась настолько независимо и замкнуто, что о ней практически никто ничего не знал. Ну, и Прекрасным Чудовищем…

Она родилась в 1914 году – за несколько дней до начала Великой войны – в какой-то Богом забытой дыре на территории, которая тогда входила в состав Российской империи, а потом вошла в состав независимой Польши.

В этаком местном Вавилоне, в котором кого только не было – и русские, и поляки, и украинцы, и белорусы, и евреи (составлявшие большинство населения, как и в родном городе Колокольцева). И даже немного литовцев... и немцев.

Ванда была в некотором роде «Колокольцевым в юбке» (что их впоследствии и сблизило), ибо тоже родилась под солнечно-огненным знаком Льва, тоже была прекрасно физически развита, и тоже обладала отменным интеллектом, свободным и независимым нравом... и уникальными способностями к языкам (Вавилон обычно этому способствует весьма).

В результате ещё в детстве свободно владела немецким, польским, русским, белорусским и украинским языками – а также идишем. К которым впоследствии добавила английский, французский, испанский и итальянский.

Что, к сожалению, ей не помогло сделать карьеру – слишком уж патриархальной была Веймарская республика, в которую её семья была вынуждена перебраться в середине 20-х годов (немцам в Польше жилось крайне некомфортно несмотря на то, что её семья принадлежала к католической вере).

И слишком своенравна. К тому же просто оглушительно, ослепительно красива – поэтому на любой работе её пытался затащить в постель каждый второй, а то и каждый первый. А это мало кому понравится.

Заканчивалась это обычно тяжёлыми физическими повреждениями – в ранней юности Ванда некоторое время общалась с моряком, который где-то освоил приёмы джиу-джитцу. И обучил юную Вандочку основам самозащиты.

В результате она оставила попытки самоутвердиться в «нормальном обществе» - и двинула в сторону «полусвета». Долго работала фотомоделью, танцевала стриптиз... ну и подрабатывала элитной проституткой, скорее всего (впрочем, она это не подтверждала, но и не опровергала – просто не комментировала подобные... инсинуации).

Каким ветром её занесло в «СС-Свиту» (Женские вспомогательные подразделения СС), не смогла бы объяснить, наверное, даже она сама. Возможно, это было нечто вроде эскапизма – ей настолько осточертел «мир», что она решила его покинуть и перебраться... нет, не в монастырь (и хорошо – ибо для последнего это закончилось бы из рук вон плохо), а в другую «альтернативную вселенную».

В женскую часть системы концентрационных лагерей СС. Ибо это было единственным местом, где она могла проявить свои выдающиеся организаторские способности – и способности по безжалостному, жестокому, но невероятно эффективному доминированию.

Она начала с самого низа – с должности Arbeitsdienstf;hrerinnen (начальницы рабочей службы) и последовательно прошла все ступени иерархической лестницы свиты – надзирательницы, начальницы блока и, наконец, Rapportf;hrerin – второго лица в этой иерархии.

В системе концлагерей СС царила жёсткая сегрегация по половому признаку – хотя формально комендантом лагеря всегда было «лицо мужского пола», правила были таковы, что даже он (не говоря уже о врачах, охранниках и т.д.) мог войти в лагерь только в сопровождении кого-то из «женской администрации».

Поэтому фактически женской частью лагеря рулила Oberaufseherin – старшая надзирательница, правой рукой которой и была Ванда Бергманн. Которая и установила (и поддерживала) железную дисциплину, и безжалостно пресекала любые попытки организовать даже минимальное сопротивление, и добивалась максимальной производительности труда узниц (каждый концлагерь был прежде всего рабочим лагерем) ...

Её коллегой, ближайшей... соратницей, наверное, в некотором роде подругой (насколько это было вообще возможно в той системе) и заклятой соперницей была нынешняя жена (а ранее любовница) Колокольцева Ирма Бауэр.

Ванда бесцеремонно соблазнила тогда ещё гауптштурмфюрера... а потом не менее бесцеремонно объявила и ему и сопернице, что будет делить его с ней. Мнения соперницы и даже самого Колокольцева она спросить не удосужилась.

Тем не менее, в Берлин перебралась – и замуж за Колокольцева вышла – именно Ирма, а не Ванда. Однако лишь потому, что последняя не хотела ни туда, ни туда, ибо не имела склонности ни к моногамии (тем более, к официальной регистрации отношений), ни к детективной работе.

А может, просто не хотела возвращаться в мир, из которого в своё время откровенно сбежала. Даже в качестве сотрудницы центрального аппарата РСХА и даже в качестве официальной жены помощника Рейнгарда Гейдриха по особым поручениям Роланда фон Таубе.

И не вернулась бы… если бы не прямой приказ её любовника (которого, впрочем, иначе как мужем никогда не называла). Справедливо решив, что с ней он ещё наобщается…  и в полном соответствии с правилами этикета (не без этого) он обратился сначала к священнику (в знак уважения, по-польски):

«Добрый день, отец Роберт...»

«Добрый день, господин подполковник» - учтиво поклонившись (в оккупированной Польше для «аборигенов» это было безусловным требованием при общении с «лицами немецкой национальности», тем более, с офицером СС) ответил священник. И немедленно – и даже несколько подобострастно, хотя и совершенно искренне, добавил: «Благодарю Вас за моё чудесное спасение...»

«Всегда пожалуйста» - улыбнулся Колокольцев. И официально объявил:

«Приношу Вам – от имени рейхсфюрера СС – глубокие и искренние извинения за жестокие и преступные действия по отношению к Вам со стороны как лагерной администрации в целом, так и оберштурмфюрера Фрицша...»

И многозначительно добавил: «Они будут наказаны в полном соответствии с законами военного времени...»

Ванда понимающе усмехнулась. Ибо достаточно долго и работала в системе СС, и лично (и близко) знала Колокольцева, чтобы очень хорошо представить себе, насколько весёлое ближайшее будущее ожидает всех вышеперечисленных.

Покончив с, так сказать, официальной частью, оберштурмбанфюрер обратился к Ванде: «Добрый вечер, фройляйн Бергманн...»

Справедливо решив, что не надо афишировать их отношения перед католическим священником… ему и так нужно будет переварить немало.

И тут же осведомился - по-русски, которым Ванда свободно владела. В отличие от священника (это Колокольцеву было известно из его досье, хранившемся в центральном аппарате гестапо, которое ему привезли на аэродром).

Ванда по-девичьи звонко рассмеялась: «Ты даже представить себе не можешь, что у нас началось после твоего звонка и.о. коменданта...»

«Догадываюсь» - усмехнулся Колокольцев.

«Не-а» - обворожительно улыбнулась она. «Даже тебе воображения не хватит...»

И предсказуемо вдохновенно продолжила:

«Фрицш в системе концлагерей уже семь лет, а в СС более, чем десять. Поэтому что такое личный помощник Гиммлера, он знает очень хорошо... как и то, что будет, если оного рассердить. Так что он прекрасно понимает, что не завтра, так послезавтра лично от Мюллера прибудет спецкомиссия гестапо с чётким заданием – найти злоупотребления даже там, где их нет. А они есть – уж поверь очень информированной Rapportf;hrerin. Рыло Фрицша не в пуху даже. А в шерсти. В толстенной шерсти...»

«Не сомневаюсь» - усмехнулся Колокольцев. Ибо нравы администрации концлагерей были ему известны не понаслышке – его жена была, как говорится, «из той системы». Как, впрочем, и любовница.

«А поскольку я» - всё более вдохновенно продолжала Ванда, «об этих злоупотреблениях знаю достаточно, чтобы потопить оберштурмфюрера и всю его шайку-лейку раз и навсегда...»

«Он выписал тебе бессрочный пропуск с сохранением оклада?» - улыбнулся личный помощник Гейдриха.

«И ещё премию немаленькую» - с нескрываемой гордостью добавила Ванда.

Что Колокольцева полностью устраивало – ибо он пока что понятия не имел, как оформить её… бегство из системы женских концлагерей СС.

«И этот отпуск ты хочешь провести со мной? В Берлине?». Это был не вопрос, а констатация факта. По крайней мере, так думал Колокольцев. Ибо Ванда пока что (как ему казалось) была ни сном, ни духом, куда и зачем он её забирает.

Как немедленно выяснилось, он ошибался, и сильно. Ибо она неожиданно покачала головой – и ещё более неожиданно заявила:

«Не в Берлине, конечно. Нет, конечно, можно «сообразить на троих» в постели с твоей благоверной, но меня как-то не очень возбуждают такие варианты. Да и город этот не люблю, честно говоря»

Сделала многозначительную паузу – и объявила: «А в том Аду, куда ты отправляешься...»

«Это ты о чём?» - наигранно осведомился Колокольцев.

«Пойдём, кофе попьём» - неожиданно предложила Ванда. «До комендатуры рукой подать, там тебе наверняка королевскую встречу приготовили, да и святого отца покормить надо бы...»

«У меня мало времени» - неожиданно для себя робко попытался возразить Колокольцев.

«Да ладно тебе» - усмехнулась Ванда. «На всё про всё не больше часа уйдёт. А это погоды не сделает – что бы ты там не планировал...»

Колокольцев в очередной раз поймал себя на том, что просто не в силах сопротивляться колдовским чарам этой... ведьмы. Как, впрочем, и все без исключения другие мужчины. Именно поэтому она крутила как хотела всеми в Аушвице – и не только. Включая комендантов.

Поэтому он пожал плечами – и глубоко вздохнул: «Хорошо – пойдём. Только ненадолго...»

Ванда кивнула... и постучала по окну Хорьха. Окно открылось – и высунулась голова какого-то розовощёкого белобрысого унтершарфюрера:

«Слушаю Вас, Rapportf;hrerin» - робко пробормотал он. Теоретически женщина в СС ни при каких обстоятельствах не могла командовать мужчиной. На практике же ведьмы калибра Ванды крутили как хотели полковниками – и даже генералами – не говоря уже о каком-то ефрейторе...

«Вот что, Ганс» - спокойно приказала ему Ванда. «Отправляйся-ка ты... да куда угодно, на самом деле. Главное, вернись в лагерь до наступления темноты – и доложи и.о. коменданта, что я впредь до особого распоряжения рейхсфюрера СС Гиммлера поступаю в распоряжение его помощника по особым поручениям – оберштурмбанфюрера СС Роланда фон Таубе...»

К великому облегчению и.о. коменданта – ибо уже завтра (Колокольцев это знал доподлинно, ибо сам же это и организует) для Фритцша начнётся такое... что вот только ведьмы под боком ему и не хватало...

Ефрейтор козырнул: «Слушаюсь, Rapportf;hrerin...»

Колокольцев вдруг (в очередной раз) задумался, до какого звания Ванда могла бы дослужиться в СС, если бы эта организация уравняла женщин в правах с мужчинами. И пришёл к выводу, что если не до рейхсфюрера (хотя он бы и это не исключил), то до обергруппенфюрера точно.

Хорьх взревел 120-сильным мотором, плавно тронулся с места, развернулся и растворился в июльском мареве.

Личный помощник Гейдриха жестом приказал священнику следовать за ними. Отец Роберт тактично подождал немного – и поплёлся в сторону комендатуры на почтительном расстоянии от эсэсовцев.

«Ты мог бы и не напрягаться» - неожиданно заявила Ванда.

«В смысле?» - удивился Колокольцев. «В смысле спасения святого отца» - спокойно объяснила Rapportf;hrerin. «Я бы всё равно его вытащила – у меня достаточно рычагов давления на этого придурка...»

«На Фритцша?»

Она кивнула: «Он обычно вменяемый... относительно, но, когда остаётся в лагере за главного, его начинает клинить просто дико. Совсем берега теряет...»

По слухам (которым Колокольцев был склонен верить), перед Рождеством сорокового года Фрицш (в очередной раз оставшийся и.о.) устроил просто инфернальный сочельник. Чем-то его христиане взбесили, не иначе.

По его приказу эсэсовцы на площади, где производилась поверка заключённых, установили реально адскую рождественскую ёлку. Дерево было украшена электрическими огоньками, а под него было свалено множество трупов польских узников, умерших от разных причин – в основном, от болезней. Фрицш объявил, что эти трупы — его подарок тем, кто пока ещё оставался в живых... и запретил петь польские рождественские песни.

Ванда между тем спокойно и размеренно продолжала: «Ты знаешь, что лично я ничего не имею против ни поляков, ни евреев, ни социал-демократов, ни даже коммунистов. Я ни разу не нацистка, все эти идеологии мне по барабану, да и не смыслю я в них ничего...»

Сделала многозначительную паузу - и продолжила «Поэтому мне абсолютно всё равно, кого кошмарить – хоть поляков, хоть немцев; хоть нацистов, хоть коммунистов...»

Любопытно, что Колокольцев знал ещё несколько таких сабжей – причём обоего пола. Одним из них был... нынешний шеф гестапо Генрих Мюллер. Который умудрился не только вступить в СС и дослужиться до генеральского звания (бригадефюрера – сиречь генерал-майора), но и де-факто возглавить гестапо (!!!) ..., не будучи членом партии национал-социалистов.

Когда в 1939 году его наконец заставили вступить в ряды НСДАП, принимал его (по слухам) лично гауляйтер Берлина доктор Йозеф Пауль Геббельс. По тем же слухам (которым Колокольцев был склонен верить, ибо было всё это вполне в духе как одного, так и другого), Геббельс задал Мюллеру только один вопрос:

«Бригадефюрер, вот сейчас у власти нацисты, вы работаете на них и преследуете коммунистов. А если вдруг к власти придут коммунисты, что Вы будете делать?»

«Буду преследовать нацистов» - спокойно ответил Генрих Мюллер. «По крайней мере, честно» - буркнул Геббельс... и принял бригадефюрера в партию.

Ванда, тем временем продолжала: «Но личное мужество я очень ценю – для меня нет ничего выше мужества и верности своим убеждениям – какими бы они ни были. А по этим показателям я не знаю никого, кто мог бы даже отдалённо сравниться с отцом Робертом...»

И неожиданно резко сменила тему… впрочем, с ней такое случалось:

«Ты, конечно, догадываешься, почему я не женила тебя на себе и, таким образом, уступила тебя Ирме?»

Вот так просто – не женила тебя на себе. Что самое неприятное, именно так оно и было. Захотела бы – женила бы (в этом Колокольцев, к сожалению, не сомневался нисколько). Собственно, Ирма, в общем-то, как раз женила его на себе – не без помощи Гейдриха и Гиммлера, конечно, но женила.

«Потому что принципиально полигамна?»

Ванда кивнула: «Именно. Ты знаешь, что я люблю тебя – насколько я вообще способна любить...»

«Способна» - неожиданно даже сам для себя заявил Колокольцев. «Очень даже способна...»

«Не знаю» - честно призналась Кригсхельферин. «Может быть, и способна»

И продолжила: «... но я просто не могу удержаться, когда хочется. А мне хочется... часто и много… и не только мужчин»

Что было неудивительно совсем. Двадцать семь лет – самый расцвет женской сексуальности. А её в высшей степени экстремальная работа – тот ещё усилитель либидо… да ещё и женский коллектив – мечта лесбиянки…

Она продолжала: «А тебе с твоей работой жена нужна верная. Которая ни с кем и никогда... как бы ты ни гулял... по производственной необходимости...»

Колокольцев промолчал. Ибо Ванда была совершенно права. Она продолжала:

«Тем не менее... в общем, ты настолько стал частью меня, что я не могу удержаться и от другого...»

«Познать и понять меня как личность?» - улыбнулся Колокольцев. Как очень быстро выяснилось, улыбаться было нечему. Совсем.

Она кивнула... и сбросила бомбу. На пару тонн гексогена, не меньше.

«Поэтому уж извини, но я собрала о тебе всю информацию, которую смогла...»

«Через постель?» - усмехнулся личный помощник Гейдриха.

«А ты как думал?» - усмехнулась в ответ Ванда. И сбросила ещё одну – куда более мощную – бомбу. «Я спала с Хансом Остером...»

Колокольцева словно по голове ударило. Ибо он, конечно, понимал, что Остер, хоть и работал в военной разведке, но был, по сути, бюрократом и потому совершенно беззащитным перед колдовскими чарами Ванды Бергманн. Но последствия этого были... совершенно непредсказуемыми. Если не настолько страшными, что даже подумать о них было просто жутко.

Ибо полковник Ханс Пауль Остер занимал второй по значимости пост в абвере – начальника отдела финансов и кадров. И потому ведал всей информацией обо всех сотрудниках, агентах и, скажем так, партнёрах абвера, собранных этой весьма компетентной организацией. Поэтому он не сомневался, что Остер знал о нём... намного больше, чем Колокольцеву было бы комфортно.

«Ты читала моё досье, которое собрал абвер?». К сожалению, это был не вопрос, а констатация факта.

Она кивнула: «Читала. От корки до корки...»

Колокольцев, конечно, слышал о демонессах, которые могли так зачаровать мужчину, что тот пойдёт не только на такое должностное преступление, но и на убийство. Но одно дело читать, а другое столкнуться воочию...

«И как тебе?» - заинтересованно спросил он. Ибо вдруг поймал себя на том, что его действительно интересует её мнение.

Она пожала плечами: «На первый взгляд, просто нормальный герой. Самый настоящий герой...»

«А на второй?» - ещё более заинтересованно спросил он.

«На второй...» - задумчиво протянула она, видимо, тщательно подбирая слова. «... на второй... на второй ты – современная реинкарнация легендарного средневекового рыцаря... кстати, у тебя и знак соответствующий имеется...»

Рыцарский крест, полученный им лично от рейхсмаршала Геринга за сорок пять самолётов противника, сбитых в небе Франции, Британии и Норвегии.

«В каком плане?» - несколько удивлённо спросил он.

«В том плане...» - она запнулась... «в том плане, что ты убиваешь очень опасных и зловредных драконов. Самых разнообразных... причём некоторые из них...»

Она запнулась. Долго молчала, и наконец решилась: «Не из нашего мира. Это самые настоящие инфернальные сущности в человеческом облике. Служители Зла. Абсолютного Зла»

И добавила: «В явном виде этого в твоём досье нет... но это можно вычислить, если долго и хорошо подумать...»

«И ты хочешь...» - теперь уже он запнулся, не решаясь озвучить несколько жутковатую истину.

Она кивнула: «Ты устроил жуткий кавардак в Аушвице, чтобы не просто спасти от смерти священника – с тобой такое случается – а взять себе в команду самого настоящего святого. Католического святого. А это значит...»

Она неожиданно резко повернулась к нему, заглянула прямо в глаза своими бездонными карими очами и чётко, ясно, размеренно заявила:

«... что тебе предстоит схватка с реально инфернальным Злом. Возможно, с самим Дьяволом, в существование которого я очень даже верю...»

Как и практически все, кому довелось столкнуться с реалиями нацистских – или советских – концлагерей.

«... или, по крайней мере, с его ближайшими приспешниками. И я ...»

Она глубоко вздохнула и, как говорится, подвела черту:

«Я хочу быть рядом с тобой, когда ты будешь сражаться с этими драконами. Просто хочу – и всё. Я знаю, что ты обычно работаешь один, но сейчас это не тот случай. Священник – это другое, у него иные функции. Ирму ты с собой не возьмешь – она тебе слишком дорога... и к тому же слишком далека от этих инфернальных баталий, хоть и служила там же, где и я ...»

«Язык» - неожиданно даже для самого себя признался Колокольцев. «Она не знает язык...»

«Какой язык?» - удивилась Ванда.

«Украинский» - объяснил Колокольцев. «А ты его знаешь. И польский. И белорусский...»

Она изумлённо смотрела на него.

«Восемь» - сказал он. «Драконов восемь. И все они на территориях бывшего СССР. В России, Белоруссии и на Украине. А ты ведь не забыла эти языки?»

«Язык забыть невозможно» - довольно улыбнулась Ванда. «Их можно подзабыть – но это очень быстро восстанавливается – если окунуться в среду...»

«И потом» - он неожиданно вспомнил: «Ты же ведь дочь лесника... и выросла в Польше. Леса и болота знаешь как свои пять пальцев...»

«С закрытыми глазами» - ещё более довольно улыбнулась Ванда.

«Отлично» - констатировал Колокольцев. «Ты принята в Зондеркоманду К… точнее, Карфаген... на должность зондерфюрерин…»

«Карфаген?» - удивилась Ванда. «Почему Карфаген?»

«Потом объясню» - отрезал её… походно-полевой муж.

Кофе-брейк затянулся на два часа – пилоты люфтваффе упорно не хотели отпускать легендарного Легата - героя небес Франции, Норвегии, Бельгии и России. После чего роскошный кабриолет «Майбах» коменданта аэропорта доставил Колокольцева, Ванду и отца Роберта прямо к уже заправленному и полностью готовому к полёту Тайфуну.

Через полтора часа сто-восьмой идеально-мягко приземлился на бетонке берлинского аэропорта Темпельхоф.