Аравийский оазис. глава 3

Глава 3.

ПОХОТЬ.

«Рай находится у ног матерей».
Пророк Мухаммед .

«Аравийские племена были разбросаны в непосредственной близости от Великой Персии и Византии. Всё что происходило у огнепоколонников справа и христиан слева, оказывало огромное влияние на образ жизни бедуинов, скотоводов, купцов и паломников. Хотя в большинстве своём они оставались язычниками.

О Византии расскажу позже. А вот Персией к моменту рождения Пророка вот уже около сорока лет правил Хосров Первый. Его имя в переводе с пехлевенского означает «имеющий добрую славу». И как мы теперь знаем, это близко к истине. Хотя стоит послушать и о его предшественнике.

Его отцом был Кавад Первый, один из наиболее извращённых монархов в мировой Истории. Персия и до его правления не отличалась особой нравственностью своих порядков. Как и по всему миру, народ здесь не ограничивал себя тем, что мы называем скромностью и стыдливостью.

Родственная близость, половая незрелость, возрастные пределы практически не имели значения для вступления в брак, да и во внебрачных связях. Древнейшая религиозная философия, известная как зороастризм, была вполне лояльна к сексуальным развлечениям среди мужчин и женщин, они удовлетворяли свои нужды, не стесняя ни себя,  не упрекая других.

Но падишах Кавад Первый прославился тем, что зашёл слишком далеко. Приблизив к себе священнослужителя по имени Маздак, он по сути вступил с ним в физическую близость. Воздвиг его репутацию выше собственного! Он позволял Маздаку вступать в близость со всеми своими жёнами. Находясь под его колдовским влиянием, издал указ, согласно которому все женщины стали общим достоянием.

«Маздакизм», как секта зороастризма, стала набирать популярность. Простой люд воспринял это с ликованием. Хотя бы потому, что секта провозгалашала равноправие в имуществах, доходах и женщинах. Теперь любой босяк мог запросто переспать с женщинами из высшего света. Нам это знакомо по периоду раннего большевизма, когда «кто был никем, тот стал всем». Когда коммунизм обещал всем по способностям, и каждому – по потребности. А потребности у нас у всех несоизмеримы, как известно.

Богатая знать, купцы и торговцы, чиновники и воины Персии были возмущены. Ибо очень скоро стало традицией делиться жёнами, матерями, дочерьми и сёстрами. Скажем, если к тебе в гости приходят двадцать гостей-мужчин, то каждый из них имеет право, утолив голод и жажду, провести с  женщинами хозяина дома минуты, или даже часы физической близости. Чем не рай на земле?

Но долго это продолжаться не могло: шахиншах Кавад был свергнут и чуть было не лишился головы.  Но выручила одна из его жён, юная красавица Кюбра. Она с разрешения супруга предложила себя Верховному судье. Получив то, чем её щедро одарила Природа, судья  на  утро распорядился, чтобы  царь был помещён в тюремную крепость, где начальником был племянник судьи Могрул.

Он предоставил Каваду темницу со всеми удобствами и даже позволил Кюбре беспрепятственно посещать мужа. Но при условии: она теперь удовлетворяла желания Могрула. Причём,  с разрешения мужа-царя. Спустя некоторое время стороннники падишаха  уговорили Кюбру обменяться одеждой с мужем и остаться вместо него в темнице.

Переодевшись в платье своей жены, Кавад сумел сбежать и,  пройдя через весь Азербайджан, найти убежище у царя эвталитов Хашнаваза. Хашнаваз женил его на своей дочери, которая уже была беременна от собственного отца. Эвталиты снарядили войско и помогли Каваду вернуть свой трон. Шахиня подарила мужу сына, зачатого в отцовской постели. Его назвали Хосровом Первым, он стал следующим шахиншахом Ирана.

Придя к власти после загадочной смерти отца, Хосров Первый поспешил отменить оскорбительный с его точки зрения указ об общности персиянок. Но беда заключается в том, что указы не могут отменить дурных привычек. Особенно, если эти привычки растут ниже пупка. Разврат и беспредел в Персии уже перестал удивлять даже самых скромных персиянок. И постепенно распространился по виляйетам Великой Персии.

В 570 году, когда Амина бинт Вахб зачала великого сына от Абдуллах ибн абд Муталлиба,  началась большая война между Византией и Персией. Хосров Первый захватил соседний Йемен. Оттуда до Мекки было рукой подать. Любимая жена Хосрова, армянка Сирин вспомнила о своей пленённой племяннице: «Зухра – это единственная память о моём покойном брате. Насколько мне известно, она стала наложницей в семье курайшистких язычников. Ты просто обязан вернуть её домой.»

Хосров знал о существовании племянницы, и даже как-то застал её купающуюся в бассейне. Он тут же снарядил особый отряд всадников, поручил разыскать Зухру, наказать племя курайши и казнить аль-Муталиба. Мир тесен, известие об этом дошло до ушей аль-Муталлиба через саму...Зухру: «Я не хочу возвращаться в Иран. Спрячь меня понадёжней.»
 
К тому времени она  всё ещё оставалась наложницей в доме главы племени курайши. Абдуллах и раньше не проявлял к ней особого интереса, а после брака с Аминой перестал замечать. Он прекрасно помнил свой обет передать наложницу под опеку отца.  Аль-Муталлиб,  разумеется,  провёл с Зухрой не одну страстную ночь. Но с тех пор, как в доме появилась новобрачная невестка Амина, внимание старого развратника стало принимать извращённые формы. 

Аль-Муталлиб стал видеть в своей невестке то же самое, что и в любой другой посторонней женщине: соблазн раздеть и удовлетворить свою похоть немедленно. В те дикие времена не было принято скрывать свои потайные нужды. Он их и не скрывал.  Его старшая жена Фатима, зная неукротимый нрав мужа, пыталась остановить его.  Как-то отчитала достаточно громко, чтобы услышал сын: «Это тебе не наложница Зухра. Ты не посмеешь дотронуться до жены моего сына! Сначала придётся убить меня!»

Аль- Муталлиб усмехнулся про себя и подозвал сына:«Абдаллах,  на следующей неделе готовься в путь. Отправишься в Сирию. Закупишь муки, одежды и продовольствия: запасы  на исходе.» После паузы добавил: «По пути задержись в Ясрибе (Медине). Помолись за меня на  могиле моей матери и своей бабушки Сальмы бинт Амр.»

Затем как бы невзначай строго приказал: «Возьми с собой  Зухру, пусть она чуточку развеется.И не спеши возвращаться: я здесь позабочусь о твоей супруге. Ты же знаешь, по правилам общины, в отсутствии мужа опекуном его жены становится вождь племени.» Говоря это, он бросил взгляд в сторону невестки: «Твоя жена ведь тоже знает порядки, не так ли?»

Амина слушала, затаив дыхание. Теперь она уже не сомневалась в том, с какой целью тесть выпроваживает мужа из Мекки. Его взгляды не оставляли сомнения в этом. Амина бинт Вахб происходила из знатного рода, и была не только умна , но и достаточно независима. Она прекрасно знала традиции племени курайши. Знала даже, что с позволения отца  её муж Абдаллах частенько проводит  ночи со второй женой аль-Муталлиба. То есть, со своей мачехой.

К тому времени прошли два месяца со дня свадьбы, и она успела поделиться с мужем: «У нас будет ребёнок. Мне приснилось, что это будет сын. Я бы хотела назвать его Мухаммедом. Как ты считаешь?» Абдаллах задумался: «Это означает «достойный хвалы». «Восхавляемый». Мне тоже предсказывали, что от моего семени родится сын, воспеваемый племенем.»

Перед его отьездом в Сирию, они  вместе посетили Каабу. Среди более чем 360 идолов, разложенных в помещении,  Амина остановилась у Богини Аль-Уззы: «Меня известила о сыне именно она . Хочу  помолиться, чтобы ты поскорее вернулся из Сирии. Обещай принести в жертву овцу в день возвращения.»

Абдаллах вознёс руки к небесам: «Клянусь Богине Аль-Узза.» Амина добавила: «А теперь обещай не сближаться с наложницей Зухра, пока я не разрешусь от бремени». Тут Абдуллах ничего не ответил: знал, что не сможет исполнить просьбу.

Выйдя из Каабы, Амина взяла его за руку: «Ещё одна просьба: хочу, чтобы за день до своего отьезда, ты отвёз меня в мой отцовский дом. Заберёшь  после возвращения.» Абдуллах удивился: «Но твой отец умер, и теперь глава клана  Вухайд. Я ему не очень доверяю, и не хочу, чтобы он опекал тебя в моё отсутствие.» Амина попыталась обьяснить: «С дядей я сумею справиться, а вот с настойчивостью твоего отца, аль-Муталлиба мне будет сложнее: он сильней меня. И даже сильней тебя.»

Через неделю Абдаллах во главе небольшого каравана отправился в сторону Дамаска, оставив беременную супругу в доме её покойного отца.  В пути его сопровождали три раба, конюх-ассириец Гиваргис, доставшийся в наследство Амине, и наложница Зухра.

К тому времени всадники, отправленные падишахом Хосровом на поиски Зухры,  как раз дошли до Ясриба (Медины) на следующий день после прибытия туда каравана во главе с Абдаллах.

Расположившись в ближайшем караван-сарае, Абдаллах отправился в дом своей бабушки, покойной Сальмы бинт Амр. Просторный дом находился в еврейском квартале Медины. После смерти Сальмы дом перешёл в наследство её внучки Мелисы. Это была неописуемой внешности иудейка лет пятнадцати.

Она унаследовала от бабушки не только красоту, но и деловую хватку. Успела утроить состояние отца, дважды выйти замуж, не разводясь ни с одним из них: «Зачем от них избавляться? Они оба исправно исполняют мои желания! Думаю, мне не помешает даже третий муж: иногда хочется  ночного разнообразия.» - обьяснила троюродному брату, показывая ему гостевую комнату.

Абдаллах собирался уже лечь и отдохнуть с дороги, когда Мелиса игриво попрощалась: «Спокойной ночи, брат. Ты всегда можешь заглянуть ко мне. И не обязательно меня предупреждать заранее.»

На Абдаллах нахлынули воспоминания  матери, Фатимы бинт Амр, которая приходилась сводной сестрой Сальме. «Она выбирала мужей, строго по своим не совсем приличным правилам: измеряла  члены, прежде чем лечь в постель. Она долго отказывала твоему деду, покойному Хашиму ибн абд Манафу. И согласилась лишь после того, как у неё исчезли сомнения в выборе.» Затем Фатима добавила:  «Но только не подумай, что все иудейки такие, сынок. Это могли себе позволить только такие влиятельные, как Сальма. Её боялись даже матёрые купцы!»

Наутро они вместе с Мелисой посетили кладбище. Абдаллах выполнил поручение отца и помолился на могиле бабушки Сальмы бинт Амр. Затем Мелиса познакомила его с двумя длинными торговыми рядами в центре Медины: «Здесь я провожу много времени обычно. Но как видишь, даже когда меня нет, торговля здесь кипит. У меня в этом городе пять таких мест. Если захочешь остаться со мной, не пожалеешь.»

Но Абдаллах спешил в Сирию: «Сейчас не могу. Но на обратном пути мы можем обсудить это. У меня скоро родится дитя. И я смогу навещать тебя два-три раза в месяц.» Мелиса подошла к нему вплотную и рукой проверила его готовность: «Ты мне подоходишь. Но учти:  будешь третьим.»

К сожалению, или может к счастью, мечтам не суждено было сбыться. Вернувшись в каравансарай, Абдаллах не застал Зухру. Её увезли обратно в Персию.  В комнате для слуг ему показали уже охладевший труп конюха Гиваргиса. Между зубов торчал внушительный половой орган. Так персы поступали с рабами, которых заставали со своими женщинами.

Хозяин каравансарая оказался любезным иудеем по имени Ибрахим. Он принёс еды и гранатового напитка: «За это ты не обязан платить». Но то ли еда, то ли сок были отравлены. На следующее утро Мелисе сообщили, что Абдаллах ибн абд аль Муталлиб скончался от неизвестной болезни.

Амина открыла двери младшему брату Абдаллах. Абу Талиб даже не успел раскрыть рта, когда услышал вопли невестки. Она уже знала: ей приснился ещё один вещий сон. Сквозь пальцы рук, которыми она прикрывала лицо, она увидела за спиной деверя величественный взгляд тестя. Правда, его глаза были полны слёз. Но почему-то Амине показалось, что это были слёзы торжества победы и похоти.

Она прекратила рыдания, посмотрела на аль-Муталлиба покорными глазами: «Ты вступил в права опекуна. Но клянусь всеми божествами, никогда не вступишь в права моего хозяина и мужчины.»