Операция Карфаген. Святое дело

25 июля 1941 года

Берлин, Германская империя

Ещё через пять минут или около того какой-то оберфельдфебель люфтваффе подогнал к выходу из комендатуры служебный автомобиль Колокольцева. Чуть более приметный, чем надо бы, чёрный седан Опель-Капитан 1940 года - независимая передняя подвеска и несущий кузов делали его одним из наиболее совершенных серийных автомобилей в Европе, да и вообще он считался «автомобилем бизнес-класса».

Как и многое другое, «Опель» был приобретён за счёт фирмы Колокольцева, после чего официально подарен РСХА... и возвращён дарителю теперь уже в качестве закреплённого за ним (должность личного помощника рейхсфюрера давало ему на это право) служебного авто. Разумеется, с номерами, на которых гордо красовались эсэсовские руны (собственно, именно ради этого вся эта операция и была проделана).

«Пойдёмте, святой отец» - весело махнул рукой Колокольцев. «Вас ждёт увлекательное путешествие – и не менее увлекательная беседа...»

Несмотря на то, что люди и.о. коменданта Аушвица оберштурмфюрера Фритцша явно старались (даже очень старались) угодить... нет, не отцу Роберту, конечно, а личному помощнику рейхсфюрера СС Роланду фон Таубе, получилось у них это, мягко говоря, не очень (если вообще не «очень не»).

Ибо фельдграу СС без знаков различия висела на священнике если не как на пугале огородном, то очень близко к тому. Виноват в этом был, конечно, жесточайший лимит времени, установленный Колокольцевым – дай он администрации лагеря хотя бы полдня, подогнали бы форму к пусть и нескладной и отощавшей фигуре отца Роберта просто идеально.

Ибо среди двадцати с лишним тысяч узников лагеря опытных и искусных портных, скажем так, хватало. Их сразу расхватывали всевозможные крупные и мелкие лагерфюреры, так что жили они очень даже неплохо и квалификацию как минимум, не теряли.

Обмундирование отца Роберта было лишь одной из множества проблем, которую начальник зондеркоманды Карфаген Роланд фон Таубе должен был решить до отлёта в Минск. Именно поэтому вылет мог состояться не ранее, чем через день (и то в лучшем случае).

Повинуясь жесту Колокольцева, священник покорно открыл переднюю пассажирскую дверь Опеля и не менее покорно (хотя и не без труда) взобрался на пассажирское сиденье и закрыл дверь.

Неожиданно массивная дверь предсказуемо закрылась не полностью (отец Роберт слишком ослаб за два месяца жесточайшего лагерного режима), поэтому Колокольцеву пришлось снова открыть и захлопнуть дверь, прежде чем он смог со спокойной душой занять водительское место.

Он уже понял (впрочем, странно было бы ожидать чего-то другого), что в Аушвице священника быстро и жёстко приучили мгновенно и беспрекословно выполнять приказы и не проявлять инициативы в общении. Иными словами, говорить только когда его спрашивают – просьба позволить ему умереть вместо сержанта Гаёвничека была всё-таки из ряда вон выходящим событием.

Поэтому сразу же после того, как он включил зажигание и элегантный Опель тронулся с места, Колокольцев прочно взял контроль над разговором в свои руки (ибо священники были профи по части «перехвата управления»):

«Вам предстоит принять участие в совершенно секретной – и чрезвычайно важной – Операции Карфаген. Говоря административным языком, на ближайшие два месяца как минимум Вы приняты в состав одноимённой зондеркоманды»

В отличие от любопытной (как и все существа её пола) Ванды, отец Роберт не поинтересовался, при чём тут Карфаген. Явно постарались охранники концлагеря Аушвиц, быстро отучившие священника задавать вопросы. Любые.

Оберштурмбанфюрер спокойно и размеренно продолжал: «В полной мере в курс дела Вас введут два Ваших коллеги...»

И, перехватив изумлённый взгляд священника, объяснил: «Католические священники отец Теодор Рихтер и отец Людвиг Барр...»

«Я знаю, кто такой отец Теодор Рихтер» - неожиданно произнёс отец Роберт. Причём в высшей степени обеспокоенным голос произнёс. «Я читал некоторые его работы. Это один из наиболее компетентных и уважаемых демонологов Европы... и, возможно, не только Европы...»

Немного помолчал – и уж совсем обеспокоенным (если не вообще напуганным) голосом добавил: «Значит, дело действительно очень серьёзное. Очень...»

«Вы даже себе не представляете, насколько серьёзное» - совершенно искренне ответил Колокольцев. «Вам просто воображения не хватит...»

«Возможно» - вздохнул отец Роберт. Видимо, благодаря «шоку откровения» о предстоящей встрече с лучшим демонологом Европы он «переключился» из пост-лагерного режима в режим обычной жизни. «Я ведь не по этой части совсем...»

«Пока не по этой части» - на слове «пока» Колокольцев сделал весьма многозначительное ударение. «Пока...».

И продолжил: «Отец Людвиг Барр работает в Апостольской нунциатуре в Берлине. Его официальная должность Вам ничего не скажет – она даже мне ничего не говорит – но на самом деле он является резидентом Бюро Информации Святого Престола...»

«Внешней разведки государства Ватикан» - уже совсем спокойно прокомментировал отец Роберт. «Лично он мне неизвестен, но с его коллегой в Варшаве – отцом Войцехом Манцевичем – мне общаться приходилось...»

Колокольцева это нисколько не удивило. Ибо отец Роберт Фальке был не просто настоятелем, скажем так, совсем необычного монастыря, но и самым настоящим церковным предпринимателем.

Который создал совершенно уникальный, прогрессивный и весьма эффективный комплекс в Непокалянуве. Что не могло не привлечь внимания Святого Престола... и потому его внешней разведки.

«Кроме того» - спокойно продолжил Колокольцев, прекрасно понимая, какой мощности бомбу он сбрасывает на и без того бедную голову отца Роберта, «отец Людвиг Барр является берлинским представителем Святой Инквизиции...»

«Подождите, подождите...» - неожиданно громко и энергично запротестовал священник. «Как это – Святой Инквизиции? Она же ведь была фактически ликвидирована более ста лет назад...»

Колокольцев кивнул и уточнил: «Если быть более точным, то в 1834 году, когда была упразднена последняя фактически действующая инквизиция – испанская. Инквизиция римская формально просуществовала аж до 1908 года, хотя фактически не действовала к тому времени уже почти сто лет...»

Сделал театральнейшую паузу (в этом он оказался достойным учеником своего малого шефа Рейнгарда Гейдриха) и объявил: «Но это лишь официально...»

«А неофициально?» - осторожно спросил отец Роберт.

«А неофициально» - эхом ответил оберштурмбанфюрер, «Святая Инквизиция существовала со времён  Сunctos Рopulos...»

«Фессалоникийского эдикта?» - удивился священник. «С тех самых пор?»

Фессалоникийский эдикт был издан 27 февраля 380 года и подписан сразу аж тремя одновременно царствующими (в Римской империи случалось и такое) римскими императорами - Феодосием I Великим (последним императором единой Римской империи, надо отметить), Грацианом и Валентинианом II.

Этот эдикт (а вовсе не Миланский эдикт императора Константина, как многие ошибочно полагают), сделал т.н. «никейское христианство» единственной государственной религией Римской Империи.

На II Вселенском соборе тогда ещё единой христианской Церкви, состоявшемся в Константинополе в 381;382 годах, этот эдикт и пояснения к нему (как же без них) были официально закреплены в качестве основополагающего принципа политики государства (сиречь Римской империи) по отношению к религии (любой – не только христианской).

Текст эдикта очень многое объясняет во всей последующей истории Европы (и не только) вообще, и христианской Церкви, в частности:

«Императоры Грациан, Валентиниан и Феодосий Августы. Эдикт народу города Константинополя.

Мы желаем, чтобы все народы, которыми благоразумно правит Наша Милость, жили в той религии, которую божественный Петр Апостол передал Римлянам, как она, будучи им самим установленной, свидетельствует до сего дня... а именно, что мы должны исповедовать, в соответствии с апостольским наставлением и учением Евангелия, единое Божество Отца и Сына и Святого Духа в равном величестве и в Святой Троице.

Мы приказываем, чтобы те, кто повинуется этому закону, приняли наименование кафолических христиан, и определяем, что остальные, помешанные и безумные, должны потерпеть бесчестие, связанное с еретическим учением, а их сборища не принимать наименование церквей, и что они должны понести сначала Божественную кару, а затем наказание от Наших действий, которые Мы предприняли по небесному велению»

Совершенно неудивительно, что этот эдикт дал старт гонениям теперь уже христиан на их противников внутри и вне Церкви – причём гонениям такого масштаба, целеустремлённости и жестокости, которые и не снились тем, кто преследовал христиан в течение предыдущих трёх столетий.

«С тех самых пор» - эхом подтвердил Колокольцев. «Буквально на следующий день после публикации этого в полной мере судьбоносного для всего мира эдикта была создана тайная организация, целью и смыслом существования которой стала защита Церкви – а затем и всей христианской цивилизации – от угроз внешних и внутренних. В первую очередь, разумеется, от экзистенциальных угроз...»

Сделал ещё одну театральнейшую паузу и добавил: «Всё, что известно широкой публике – и даже практически всем историкам-мирянам и сотрудникам Святой Церкви о Святой Инквизиции – не более, чем верхушка айсберга...»

Отец Роберт промолчал. Ибо знал (ну, или, по крайней мере, догадывался) что секретность в Святой Римско-Католической Церкви была покруче, чем в даже самой параноидальной светской спецслужбе.

Колокольцев между тем продолжал: «Операция Карфаген является совместным предприятием Главного управления имперской безопасности Германии и Святого престола, о чём свидетельствует вот этот документ...»

С этими словами он добыл из полевой сумки весьма официального вида листок и протянул священнику.

Изумлённый отец Роберт прочитал:

«Подполковник Роланд фон Таубе выполняет задание, имеющее исключительную важность для Святой Римско-Католической Церкви. Каждый католик – священник, монах и мирянин - обязан выполнять все его приказы и распоряжения, как если бы они исходили лично от Его Святейшества.

Апостольский нунций в Берлине и Германском рейхе,

Архиепископ Чезаре Орсениго»

Этот документ ему доставил сотрудник апостольской нунциатуры (мирянин, не священник) прямо к самолёту перед его вылетом в Краков. Разумеется, по поручению отца Людвига Барра.

«Архиепископ Арсениго» - жёстко констатировал Колокольцев, «является чрезвычайным и полномочным представителем Его Святейшества в рейхе и на оккупированных территориях. Поэтому вы обязаны выполнять все его распоряжения, как если бы они исходили от самого Викария Христа...»

«Да-да, конечно» - неожиданно подобострастно произнёс отец Роберт. И заверил Колокольцева: «Не сомневайтесь –я сделаю всё возможное и даже внешне невозможное, что от меня потребуется...»

«Вот и отлично» - улыбнулся Колокольцев. Теперь можно было переходить и к последнему этапу разговора. Крайне неприятному этапу, надо отметить.

«В силу чрезвычайной секретности Операции Карфаген» - медленно произнёс он, «мы вынуждены были пойти на крайние меры. Которые, вне всякого сомнения, будут для Вас весьма неприятны. К сожалению, это военная необходимость...»

Отец Роберт с опаской посмотрел на Колокольцева. Тот невозмутимо продолжал:

«Вам придётся оставить позади всю свою предыдущую жизнь. Вы больше никогда не сможете в неё вернуться...»

«Меня ожидала смерть» - спокойно ответил священник. «Которая очевидно оставляет позади всю жизнь. Так что это меня нисколько не пугает...»

Колокольцев удовлетворённо кивнул: «Хорошо, что не пугает»

И продолжил: «К сожалению, отец Роберт Левандовски тоже должен исчезнуть. Собственно, он уже исчез...»

И протянул священнику свидетельство о смерти. Его смерти, выданное канцелярией концлагеря Аушвиц. Датированное сегодняшним днём.

Отец Роберт отреагировал на этот документ... с юмором. Типично польским юмором. «Значит, по официальной версии я не вынес радости освобождения и оправдания по всем пунктам... и умер от сердечного приступа. Случается...»

Намекая на приказ о своём освобождении и о снятии с него всех обвинений, который ему выдали несколькими часами ранее. В той же канцелярии.

«И как же теперь меня зовут?» - неожиданно даже насмешливо осведомился он. Осознав, что представляет собой немалую (если не вообще жизненно важную) ценность для СС, он очень даже осязаемо осмелел.

«Отец Роберт Фальке» - мгновенно ответил Колокольцев. «Стопроцентный ариец – в смысле немец. Прикреплён к отдельному полку Бранденбург-800 в качестве Kriegspfarrer – католического капеллана. Все необходимые церковные... инструменты Вы получите сегодня от Ваших коллег, а армейские документы, униформу и так далее – завтра. В соответствующей канцелярии вермахта...»

Священник покачал головой: «Никогда не слышал о таком подразделении германской армии...»

«Неудивительно» - улыбнулся Колокольцев. «Это полк специального назначения. Его военнослужащие выполняют особые задания в ближнем тылу противника...»

Тогда ещё всего лишь рота Бранденбург-800 была создана 16 октября 1939 года – после того, как подготовленные абвером диверсанты проявили себя выше всяких похвал во время Операции Вайсс – польской кампании сентября 1939 года.

Официально это подразделение получило (из соображений секретности) название Bau-Lehr-Kompanie z.b.V. 800. 800-я строительно-учебная рота особого назначения. Которая, тем не менее, подчинялась вовсе не строительному управлению вермахта, а Второму (диверсионному) отделу абвера (Абвер-II).

Комплектование происходило на добровольной основе из числа сотрудников абвера и его территориальных подразделений, а также бойцов «Немецкой роты» (подразделения, в котором служили польскоговорящие фольксдойче).

Командиром роты-800 был назначен капитан фон Хиппель, ранее отстаивавший перед руководством вермахта необходимость организации воинских спецподразделений для выполнения диверсионно-разведывательных задач.

Занятно, что сначала шеф абвера адмирал Канарис бравому гауптману отказал, сочтя методы полка слишком... большевистскими. Но затем своё мнение поменял – возможно, после того как ему сообщили о создании соответствующих структур в Великобритании, к которой адмирал относился с определённым пиететом.

Слухи, правда, оказались... слухами, ибо в действительности это подразделение – в будущем знаменитое SAS – Special Air Service – было создано лишь почти два года спустя (в начале июля 1941 года).

В качестве дислокации 800-й роты был выбран Бранденбург-на-Хафеле (самый древний город в земле Бранденбург, надо отметить). Благодаря быстрому росту численности личного состава подразделения (видимо, очень уж убедительными были аргументы бравого капитана), уже через два месяца - 15 декабря 1939 года - роту расширили до батальона. И предсказуемо переименовали в 800-й строительно-учебный батальон особого назначения.

Капитан на этом не остановился – и уже полгода спустя (1 июня 1940 года) батальон вырос до размера полка. В этот судьбоносный день в названии полка впервые появилось имя его гарнизонного города — Бранденбург. В обиходе за полком и его подразделениями закрепилось название «бранденбуржцы».

«Как Вы, надеюсь, понимаете» - продолжал Колокольцев, «всё это только на бумаге. В реальности никто Вас к этому полку и близко не подпустит...»

«Понимаю» - улыбнулся отец Роберт, «да я, собственно, особо и не стремлюсь. Ибо уж очень незнакомая это для меня паства. Со всех кочек зрения...»

«На самом деле» - проинформировал его оберштурмбанфюрер, «после успешного – а другого варианта у нас с Вами нет – выполнения Операции Карфаген, Вы станете капелланом Зондеркоманды К...»

Ибо что-то подсказывало Колокольцеву, что с инфернальной нечистью им придётся бороться… долго. Отец Роберт никак на это не отреагировал – видимо смирился с тем, что его в реальности весьма независимая жизнь «церковного предпринимателя» действительно осталась в прошлом. И что теперь ему предстоит стать – и неизвестно как долго оставаться в самом прямом смысле Солдатом Церкви...

Вместо этого он вполне предсказуемо осведомился: «Мы едем к Вам на работу?»

Колокольцев покачал головой: «Это было бы плохой идеей с точки зрения секретности операции. Нет, мы едем ко мне домой – в Ванзее. Где Вы и проведёте последующие две ночи. В гостевой комнате – она у меня очень даже удобная...»

«Не сомневаюсь» - улыбнулся священник.

Ровно через тридцать четыре минуты после того, как чёрный Опель-Капитан выехал из ворот берлинского аэропорта Темпельхоф, он остановился у массивно-шикарных железных решетчатых – в готическом стиле – ворот «виллы К».

Жилища оберштурмбанфюрера СС и старшего правительственного и криминального советника Роланда фон Таубе и его теперь уже в полной мере законной супруги – криминалькомиссарин Ирмы фон Таубе.