Покаяние. Роман, Глава 12

XII
 
Что ни говорите, но у неработающих пенсионеров и у тех, у кого, наконец-то, появляется свободное время, в отличие от того, что было раньше – нехватка его, время появилось для того, что спокойно заняться осмыслением прожитых лет, и есть для этого желание. Чем Мельник и занялся, тем более, что тема для раздумий была интересная и щекотливая – любовь, как самое приятное и сильное чувство, делающее человека счастливым, порою и несчастным, если не получается «бумеранговый» ответ на ваши чувства и, конечно – это изначальный грех, берущий свою историю со змея-искусителя и Евы, которая купилась и поддалась на эти искушения. И, судя по тому, что узнаём из Святого Писания, то Кирилл Фёдорович своим фарисейским умом понимал, что безгрешной любовью должна быть только любовь к Богу. Зачатие ребёнка традиционным способом, как мы понимаем – это грех, Рождение ребёнка, зачатого по любви, что тоже грех?!
«Ладно, оставлю эти щекотливые аспекты «на закуску», а сейчас вспомню, всё, что меня связывало с женщиной, как той, которую когда-то Господь создал в образе Евы из ребра Адама. Нужно как-нибудь пощупать жене ребра, чтобы понять, что у меня на одно ребро меньше, – поневоле заулыбался, представив, как будет выглядеть этот процесс, – вечером, если не забуду, предложу Любаше такой эксперимент провести, только не на кухне, где много всего, типа скалок, черпаков, половников, кастрюль и, упаси Бог, ножей…».
И воспоминания потекли сплошным потоком. Мельник старался не упустить те факты, которые он считал самыми значимыми и старался понять, в какой же момент он стал грешным, возможно ещё задолго до прелюбодейства с его стороны.
Иногда говорят о человеке, он – однолюб. Возможно, что есть таковые, но Мельник себя к этой категории не относил. Хоть и с девушками встречаться начал после исполнения восемнадцати лет, когда стал более смелым в этом смысле, а смелось придало то, что «для смелости» с парнями начал баловаться винчишком. Но на девочек, девушек и женщин засматривался всегда, на красивые вещи и людей смотреть не зазорно, а приятно, они радуют глаз и являются бальзамом для души. Говорят, что красота спасёт мир, а кто-то считает, что это функция возложена на доброту, не на последнем месте, конечно же, любовь. О красоте даже говорят, что она – страшная сила, где определяющим словом является, конечно, сила, а не страшная. Страшная понимается, как большая, неуёмная.
Первая влюблённость, детская, наивная, с ранее неизвестными и непривычными ощущениями случилась ещё в пятилетнем возрасте. Объект влюблённости, вернее маленькая крошка, которая, возможно, больше никогда и не вспоминала этого веснушчатого пацанчика, который проявлял интерес. И кратко эту влюблённость лучше всего опишут стихи А.С. Пушкина:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты…
И это видение, действительно, было мимолётно просто потому, что он её видел всего несколько раз и она запомнилась ему на всё оставшуюся жизнь. В садик Кира не ходил, а в ватагу пацанов девчонок не брали. В школе с самого первого класса ему постоянно кто-то нравился, но он даже стеснялся смело посмотреть той девочке в глаза, всё исподтишка, не считая дёрганий за косички из-за спины. С пятого-шестого класса начали нравиться учительницы, как минимум, их было две до восьмого класса. К девочкам особого интереса не было, но по-прежнему оставалась симпатия к той, что понравилась ещё с начальных классов и училась в младшем классе.
Другое дело, когда Кирилл учился в большой школе районного центра и школе было по два-три каждого класса и, уже не девочек, а девушек было много и были среди «сереньких мышек» очень даже красивые, сочные и чем-то притягивающие. Мало того, что девушки нравились, со многими из них ему приходилось сидеть за одним ученическим столом и дух захватывало, когда, как бы невзначай, взгляд падал вниз и чуть в сторону, где, при посадке на стулья, короткие юбки соседок становились ещё короче. Почему его садили с девушками? После того, как одноклассник из села, начинавший с Кириллом учиться в этой школе, в одном классе, с котом он сидел за одним столом, через два месяца просто бросил учёбу, освободив место за столом с Кирюхой. Учёбу «не потянул» земляк из-за слабых знаний и решил, что курсов шоферов будет достаточно для того, чтобы найти себя в жизни. Кирилл был тихоней и, если тех, кто «бузил» на уроках рассаживали, то гордячек и тех, к кому парни приставали, садили, если не вместе, то к Кириллу, который такового себе не позволял.
Хоть гормоны во всю играли в созревающем юноше, готовящемся стать мужчиной и постоянное присутствие близкого, но недоступного, в первую очередь из-за тактичности, воспитанности и просто стеснения молодого человека, Кирюха себя сдерживал и не высказывал явно своё возбуждение по этому поводу. В крайнем случае, ему так казалось, а как оно выглядело со стороны, Бог его знает.

И вот, став совершеннолетним, Кирилл, чуть ли ни со дня рождения, начал догонять упущенное. Конечно, тут без лукавого не обошлось. К хорошему и тем белее, ранее запретному, даже если этот запрет был сделан лично себе, привыкаешь быстро и тогда всё новое, расслабляющее, дающее положительные и душещипательные эмоции, становится уже необходимостью. Вино, девушки и танцы. Танцы-жманцы, обжиманцы, свидания, целования и… – нет, без «и», приятное общение с девушками, в чём тихоня очень быстро даже превзошёл своих однокурсников, товарищей, которые его к этому и приучили. Так вот бывает. Видимо внутри Кирюхи скопился такой огромный неиспользованный потенциал, что сейчас просто выплёскивался и накрывал волной чувств и страстей и его самого и того, кто был с ним рядом. Девушки просто млели от чувственной проницаемости до самых глубин души слов молодого донжуана, ласки вводили в предэкстазную дрожь, нежность придавала телу легкость гагачьего пуха, доводя до телесной и душевной «нирваны». Как у него это получалось, он и сам не мог объяснить. Видимо, просто в душе скопилось много неизрасходованных чувств и желания их дарить, делиться, не задумываясь о возврате взаимностью. Она, конечно, была, но не в той степени и глубине от отданной. И даже осознание этого, приносило духовное удовлетворение и удовольствие.
С некоторыми Кир расставался не по своей инициативе и горевал ровно до того, пока не встречал новый объект внимание. Лишь одна из них, несмотря на свой слабовыраженный интерес к отношениям и видя пылкость юноши, скорее держала его «про запас», тем более, что встречаться часто не приходилось, из-за того, что проживали в разных городах, а ответить коротким письмом на два-три душевных излияний парня, всё таки поддерживая в себе слабый душевный огонёк. Остывать он стал к этой девушке только на втором году службы, а письмо её подружки, написанное, скорое всего, когда они не поделили парня, в котором эта самая подруга рассказала всё об зазнобе, на которую Кир имел планы. Перегорело, пепел развеял осенний балтийский штормовой ветер и красавчик старшина, имея возможность дважды в неделю ходить в «увольнение на берег», снова стал вспоминать свои соблазнительные, в хорошем смысле, способности. Боль предательства никуда не делась, но постепенно приходило осознание того, что та, которая променяла этого, далёкого в прямом смысле, на того, кто рядом, ласкает целует и, возможно делает больше даже, чтобы «привязать» эту девушку к себе. Хоть и понимал, что она не жена ему и ждать три года, когда молодость проходит – это не серьёзно, но бороздка на душе долго ещё выглаживалась ветрами времени и дождями бурно текущих событий на службе и за пределами КПП, во время увольнения или «самоволки».
И, однажды, когда служить оставалось менее полгода, а отношения с девушкой стали переходить из фазы зимнего бурана в летний смерч, где-нибудь на черноморском побережье, какие бывают в Сочи, с ливнем чувств и с июльским накалом страстей… – он сказал: «Парни, выручайте. Доигрался в любовь…». И парни, конечно, выручили, отправив на адрес этой самой зазнобы, связь с которой нужно было не рвать, а рубить одним быстрым и решительным ударом «ножа», что – «… Кирюха добегался к тебе в «самоходы», его один раз на «губу» спровадили, другой. А потом решили от него совсем избавиться, чтоб на севере, в Гремихе исправился. Забудь его, ты, девушка видная, найдёшь себе достойней нашего бывшего сослуживца, сильно замаравшего честь нашей отличной некогда субмарины…». Это был первый раз, когда в любовных играх Кирюха зашёл слишком далеко или даже перешёл невидимую запретную линию, увлёкся, потерял контроль, тем более, понимая, что это временное знакомство, дабы не потерять свои навыки общения, и чтобы не зачерствела душа, как галеты «неприкосновенного запаса» в консервных банках.

Последнюю каплю в чашу терпимости к девушкам произвёл случай, произошедший вскорости после демобилизации Кирилла. Начало лето, прекрасная погода, только с неделю, как на гражданке и моряк ещё душою там, со своими сослуживцами, которые продолжают службу, а здесь все или давно забытое, или то, к чему теперь придётся только привыкать.
Приняв для настроения на грудь, в перекуре с отцом, услышал его совет:
– Ты бы пошёл куда-нибудь, встретился с товарищами, девушку себе нашёл. А, нагулялся, так иди тогда и устраивайся на работу. В колхоз тебя, небось, не затянешь, коли мы сами с матерью выехали оттуда? Там и жить негде.
– Па, да никого нет в посёлке. Даже не знаю, куда подевались все. Неужели всех город увлёк или поженились и сидят дома? Пару человек встретил, но «с ними каши не сваришь». Да, в колхоз чего-то не хочется, да и жить негде, хату продали, а квартиру кто даст одинокому. Ну, ладно, прогуляюсь и правда засиделся. Сегодня суббота, танцы в парке.
– Тебя только толкать нужно, самому уже 23 года, я в твои годы в аккурат женился. Была же девушка до службы, куда подевалась?
– Какая дура будет три года ждать, когда… – чуть не вылетело из уст то, он мог в таком случае товарищу сказать, но не отцу и Кирилл продолжил, – она уже год назад готовилась к замужеству, с ней всё порвано. Я как-тот привык кампанией такие мероприятия посещать. Буду там, на танцах, бирюком-одиночкой, – увидев, что батя недовольно качает головой, закончил – пойду, схожу на танцы, клеша свою наглажу и, хоть пыль по улице, да окурки ими подмету.
Вечер был тихий и из центрального парка, с открытой танцевальной площадки доносились звуки гитар, ударника и голоса неизвестных исполнителей местного ансамбля. Идти было всего десять минут ходу, без спешки. Обойдя ограждение снаружи, где кучковались зеваки, никого из своих хороших знакомых не встретил, всё больше толкалась молодежь лет до восемнадцати. Музыканты зажигали и молодёжь внутри площадки, воспринимая этот импульс, как прибор от датчика и проявляла «температура накала» в движениях, криках и визгам. По обыкновению, девушек было больше, они жались к стенкам ограждения и уже не садились на скамьи по периметру, а стояли, для лучшего обзора происходящего. Киру вспомнились танцы, во время учёбы в институте, когда он также, а может быть и круче зажигал. Воспоминания подогрели его вместе с вином, принятым, перед тем, как и он решительно двинулся внутрь.
Зажигать нужно было в кругу друзей или товарищей и потому, Кирилл решил дождаться медленного танца, который, как правило играли через два-три быстрых, которые были более популярны и азартны. И пока те, кто был в рядах пионеров, когда Кирилла впервые заманили товарищи на танцы, сейчас были в центре внимания. Он обошёл площадку и ему в глаза бросилась бойкая девчонка, чем-то напоминающая ту, которая не дождалась. Она что-то азартно обсуждала с подругами.
Заиграли песню группы «Цветы», которая была очень популярна в ту пору, когда Кирилл не пропускал танцы, но не здесь, а в городском парке, во время учёбы в институте. Нахлынули воспоминания, и он решительно двинулся к той, которая произвела интерес, улыбаясь и стараясь быть спокойным, но уверенным, с почтением, пригласил девушку на танец.
– Разрешите, моя прекрасная незнакомка, пригласить Вас на танец, – с максимальной галантностью и поклоном, Кир протянул руку в сторону, изобразившей изумление девушки.
Она помедлила, посмотрела изучающе, как на экспонат вымершего в доисторические времена динозавра или мамонта, на котором еще не оттаяли льдинки вечной якутской мерзлоты, сверху вниз до того места, где под клешами брюк не было видно даже обуви, а затем обратно до головы с короткой причёской, которая ещё была не в моде и равнодушно ответила:
– Дядя-я-я! – Сделала прищур красивых карих глазок и прячась за спины подружек, как от «посягательства» на её несовершеннолетний возраст, добавила, – я не танцу-ю-ю!
Коротко и понятно. И понятно не то, что девушка не танцует – понятно то, что я уже слишком стар для контингента 14-17-летниц, хоть и рано созревших, и желающих испытать или испытав уже и не раз вкус первого поцелуя, продлить сладостные ощущения и послевкусие после того, как.
Не подав вида и приняв отказ, как вполне естественное, даже то, что поверил словам, что девушка не танцует, Кирилл не резко, а сделав «прощальный круг» по танцплощадке, решил, что танцы для него – это приятные, но давние воспоминания из той, «доисторической» жизни, до службы. И даже танцы в матросском клубе, которые ещё свежи в воспоминаньях – это что-то другое, а сейчас от той формы только с широким клёшем брюки, да стрижка конца шестидесятых и всё. И он уже «старик», не как на службе – «годок», а в прямом, его одногодков практически не видно, сидят «на привязи» жён, детей нянчат, рано ложатся спать, если младенцы это позволяют и рано встают на работу, чтобы семью прокормить.
Вышел, по ощущению «на воздух», как из душного помещения ДК в зимнее время. Напротив входя стояли дружинники во главе с сотрудником милиции, а с тыльной стороны площадки, что вглубь парка, шумная кампания парней распивали с горлышка портвейн, но их громкий, матерщинный говор всё равно заглушали мощные динамики ансамбля, исполняющих хит Давида Тухманова «Остановите музыку».

Но через два года пришла любовь, большая любовь, настоящая, сильная, с первого взгляда и… как замечал Кирилл, на примерах семейных пар, то с годами у подавляющего большинства семей, острота чувств, отношения между мужем и женой, бережное и трепетное отношение к своей половинке, даже сделать своих неповторимых и любимых, единственную или единственного счастливыми, делая всё возможное и невозможное, становится лишь мечтой в начальную пору влюблённости. С годами это всё растворяется постепенно и совсем теряется в постоянных семейных хлопотах, необходимостью зарабатывания денег, проблемами воспитания детей, жизненными перипетиями, жилищно-коммунальными проблемами, привыканием и обыденностью того, что раньше давало эмоциональный подъём и не только, возбуждало, притягивало стремлением неразлучно быть вместе везде и всегда и… может наступить или наступает «кризис четверти жизни» в 20-35 лет, затем «кризис среднего возраста» в 40-45 лет. Очень много семей, особенно в настоящее время, прожив один-два года в семейной жизни, разваливаются. Кто-то в ссорах и неурядицах в отношениях продлевает этот не самый счастливый период семейной жизни. У других, к счастью, складывается всё намного лучше. Хоть и бывают мелкие разногласия, недопонимая и ссоры, но они научились и быстро тушат разгорающиеся пожары вовремя, не дав дойти до фазы пожарищ и катастроф.
Был ли начальный период семейной жизни Любаши и Кирилла гладким, «без сучка и задоринки». Нет, конечно. И жили так, как среднестатистические семьи. Сначала были проблемы с жилплощадью. В родительском доме стало тесно, где проживало шесть взрослых и появившаяся вскоре дочурка. Переезд в маленький домик бабушки, рождение второго ребёнка, сына. Смена места работы и места жительства. Квартира без удобств и на втором этаже общежития. Неполадки у Кирилла на работе и вновь поиск работы и места жительства. Три переезда за четыре года, их нужно пережить и обустроиться. Только через восемь лет, с помощью родителей обеих сторон получилось заиметь маленький, но свой домик.
Стержнем раздора и ссоры на основе этого была пьянка. Любил Кирилл выпить и выпить крепко. В семье не буянил, но жену не могло не раздражать и нет-нет да терпение лопалось. Начались трудные 90-е годы и осознав всю ответственность за семью, что нужно зарабатывать деньги и кормить детей, он с выпивкой завязал намертво лет на пять-шесть.
И до этого, а теперь и тем более, всегда спешил домой, к домашнему очагу, где его ждала любимая жена и дети. Был противником «хождения на сторону», как это делали его более молодые коллеги по работе. Мысли были о том, как выжить в те годы, когда не выплачивали месяцами заработную плату. Научился многому, чем во внеурочное время подрабатывал, копая траншеи под водопровод, ремонтируя бытовые приборы, выполняя сварочные работы по изготовления отопления и ремонта кузовов автомобилей.
Жили от зарплаты до зарплаты, как большинство семей, у которых, как правило хозяин был максимально честным, не тащил с производства ничего и не имея должности, которая «по статусу» подразумевало, но не в должностных обязанностях, конечно, возможность брать за что-либо мзду. Жили бедно, но как часто отмечал отец Кирилла, сравнивая, как живёт его семья с семьёй старшего брата и меньшего, неженатого: «Вы живёте бедно, но я вижу, что в разы счастливее, чем иные…». Возможно, так и было, «со стороны виднее», но что точно – конфликтов в семье не было, так как не было раздражительных факторов.
Так длилось пять трудных, но счастливых лет. Дети подросли и радовали успехами в уёбе. На работе Кирилл сделал быстрый профессиональный рост, стал уважаемым работником, председателем Совета учебного заведения и коллектив высказывал желание, чтобы он выставил свою кандидатуру на должность директора, ставшую вакантной. Он отказался и предложил вместо себя другую кандидатуру. Коллектив, прислушался к мнению Мельника и проголосовал именно за этого кандидата из трёх претендующих.

Всё шло хорошо. Закончился учебный год, педагоги уходили в трудовой отпуск. Отпуск у педагога длинный, два месяца. И вот нужно было так случиться, что его сблатовали на сезонную работу на всё лето. Гарантированная работа не на день-два, а на два месяца – это замечательно, и он согласился. Тем более, что на такую работу брали ранее только не местным, так как охранять совхозные сады в тех краях, где проживает охранник, само-собой предполагало нарушение служебных обязанностей, используемых им, как предполагала администрация совхоза, в своих корыстных целях. Но влиятельный покровитель убедил руководство в порядочности кандидатуры, как и троих иногородних охранников.
В саду созрела черешня и желающих поживиться совхозный собственностью хватало и среди местных жителей, живущих на 2-3 километровом удалении от квартала сада, так и иногородних, вплоть до жителей г. Таганрога и соседней Донецкой области, г. Амвросиевка и Харцызск. Спать некогда было. Дежурить нужно было круглосуточно. Для проживания установили вагончик на тракторном прицепе. Спартанские условия, конечно, но лето на дворе, тепло и крыша над головой есть. У охранников было две чуткие четвероногие помощницы, овчарка Василия и лайка Кирилла.
Уборкой занимались наёмные рабочие из близлежащих сёл и иногородние, приезжающие электричкой. Две остановки располагаюсь вокруг горы, на которой и располагались кварталы черешни, вишни, слив, и несколько кварталов яблонь. Электричка из Таганрога приезжала рано утром, людей нужно было встречать, чтоб не разбрелись по кварталам или того пуще, не начали обносить черешню в свои ведра, без отработки данного вкусного натурального вида «заработка». Поезд из Харцызска приходил ночью. Люди шли к границам квартала и устраивали там ночлег до утра, чтобы, когда начнутся работы, выполнить норму и уехать домой с товаром, который можно было или закупорить на зиму компотами, или сварить варенье, или продать на рынке, раздать родственникам и знакомым. Как правило, норму наёмные рабочие выполняли часов за пять и после обеда «навьюченный пеший караван» двигался на остановочные пункты. Для транспортировки груза, люди использовали легкие двухколёсные тачки. На них можно было разместить до двух банановых ящиков. Хотя в таком количестве черешню довести без повреждений было очень трудно. Но люди, которые ежедневно забивали под завязку спаренный электропоезд из 10 вагонов, следовавший в Таганрог и обратно, знали в том толк, как и в чём перевозить.
В Таганроге, напротив «Старого вокзала» располагался рынок «перестроечной эпохи», который назвали по фамилии тогдашнего руководителя соседнего суверенного государство, «кучмиёвский». Конечно, в то тяжёлое время все выживали, как могли. И в посёлке, рядом с железнодорожным вокзалом тоже организовался сначала стихийный, а потом и управляемый администрацией вокзала рынок. Из Таганрога челноки везли обратным рейсом тот товар, который пользовался спросом у них. Даже в посёлке, где проживал Мельник рынок стал работать круглосуточно. С вечера, когда темнело, после 22-х часов, вечерний или лучше сказать ночной рынок оживал. Люди свозили на рынок продукты, на которые был спрос с «незалежной», в основном мясо и сало, сало даже пользовалось большим спросом. Приезжая той же ночной электричкой, челноки и перекупщики всю ночь курсировали между торговыми рядами местных торговцев продукции своего подсобного хозяйства и сбивали цену. А уже ближе к утру, начиналась бойкая торговля. Кого из продавцов не смогли «сломать» в цене, имел хороший успех, распродавали практически всё.
 
Мельник вспомнил, как сам продавал свинину, чаще всего с отцом, иногда с супругой. Когда покупатели заходили по второму-третьему кругу, интересуясь ценой, он, чтобы отвадить или принудить их покупать свежую свинину, выкормленную, не как сейчас на ГМО (генетически модифицированных организмах), а на всем натуральном, зерне, пищевых отходах и траве, которую он накашивал и скармливал мешками. Благо, что этого корма вокруг много, не считая сорной травы с огорода.
– По чём сало? – спрашивал покупатель, проходя очередной раз по рядам, не останавливаясь.
– По 250 наших «деревянных», а на ваши «фантики» (так называли в то время их гривны, изготавливаемые из дешёвой бумаги и неизвестно, сколько там было степеней защиты и начинались инфляционные времена), – видя, что тот даже не расслышав ответ, уходит, Кирилл вытирает о фартук жирные руки и хватая сбивающего цену «потенциального» покупателя, останов его, продолжил, – подожди, уважаемый! Ты же не указал, какой тебя кусок интересует.
– Да… я… – закрутив головой, покупатель пытался избавиться теперь уже сам от «назойливого продавца».
– Нет, уж. Спросил, значит слушай. Это вот, смотри, видишь, оно с двойной прослойкой, это с левого бока. Это же свинка, не хряк. А она любила у меня в загончике ложиться головой на восток и, что важно, на правый бок. Почему не спрашиваешь, почему важно?
Вокруг стали толпиться зеваки, слыша какой-то кипишь. Продавец говорил умышленно громко, чтобы в павильоне было слышно всем.
– Так я отвечу: правый бок, как я не старался менять подстилку, нет-нет и ночью «не добегал до туалета», то бишь что? Ну, правильно мыслишь – мочились свинки под себя, особенно в жару. А левый бок всего у неё был сухой и дышал воздухом. А поэтому, что? Не знаешь? А я скажу – вот в этом ряду, – Кирилл, взяв в правую, свободную от удерживания вырывающегося покупателя, руку нож, указал на куски сала с прослойкой, – эти будут, сам понимаешь, подороже. Но я не шкуродёр, по 267–50, опять-таки наших.
– Ясно! – Отвернувшись и пытаясь опять уйти ответил челночник, а на его лице начало появляться ничем не скрываемое раздражение.
Но отойти он не смог, так как его со всех сторон окружили такие же, уже заскучавшие покупатели, которым оживление в павильоне разогнало уныние ожидания и сонливость.
– Итак, теперь для всех рассказываю. За информацию денег не беру. Вот смотрите, теперь посмотрите сюда. Что вы видите?
– Пузанина, – бойко ответил кто-то из толпы.
– Верно! И всё, что вы можете сказать, – продолжал Мельник свой шутливо-издевательский экскурс по сальному и мясному ряду, его торгового места, – я, конечно понимаю, что многие из вас – не выпускники престижного сельскохозяйственного ВУЗа, каким я являюсь, но отличить же «груди» кормящей свиноматки от «девственницы» можно?! Не в обиду присутствующим здесь дамам, хочу заметить, что в отличие от женщин, носящих бюстгалтеры «на косточках», позволяющих «омолодить» грудь даже после родов третьего ребёнка, моя красавица, такой возможности не имела. Потому смотрите на эти симпатичные сосочки… прелесть.
Вокруг разразился хохот. Практически все, включая продавцов из соседних и дальних рядов, собрались в том месте павильона, где «презентационный» показ, сравнимый по значимостью демонстрации картины Леонардо да Винчи «Мона Лиза», под названием более известным, как «Джоконда».
– Что вы можете приготовить из этой интересной части? Все, пожалуй, знают, что рулет. А рецепты знаете? Я могу сейчас вам три рецепта рассказать. Хотя… Кому интересно, подойдёте, под запись дам. Это стоит всего, повторяя, всего 248 рублей и полтинник в придачу.
Мужчина, которого заинтересовало это бойкое обсуждение цен на свинину, растолкал всех и подойдя вплотную, начал пальцем тыкать на куски, спрашивая:
– А это почём? А этот кусочек?
– Возьмите, пожалуйста, руками, сами понимаете, можно женщину брать и курицу, – Кирюха вежливо предложил вилочку, а толпа опять закатилась смехом.
– Этот по смехотворной буквально цене, почти даром – 250 плюс гривенник, сделав паузу, увидев изменившуюся гримасу мужчины добавил, – ну, хорошо, для вас скидка – без гривенника обойдёмся. Будем брать или мне вдогонку электрички завернуть и на такси…
Закончив с салом, так как приезжих покупателей, который ежедневно клали или сами, или их жёны в «тормозки» шахтёрам в обязательном порядке шматочек сало, как обязательный продукт в шахтёрском забое, молодой Мельник принялся к рекламе мяса свинины. Отец в это время стоял у открытой входной двери павильоны, с внешней стороны и прислушиваясь к тому, что там устроил сын, был им очень доволен. В сыне соединились способности продавцы мамы, много лет проработавшей в магазине и его, отца юмор.

Мысль одна обгоняла другую, где-то пересекались, где-то снова расходились в разные географические пункты, удалённые друг от друга всего на 15 километров и во временном интервале не более, чем на один-два года. Много это или мало? Если судить о тех интересных и одновременно покрытые тайной неизвестности, 90-е годы, времена развала Союза, перестройки, инфляции, которая сделала нас всех, даже нищих «миллионерами», только за них, за миллионы невозможно было ничего купить, когда была введена карточная система, как в годы войны и благо, хотя бы хлеб не был по талонам, то между описываемыми событиями была целая временная пропасть, а сейчас казалось, как вчера и сегодня. И Кирилл Фёдорович снова сконцентрировался на том времени, когда он, по указанию «песта руки провидения», оказался вместе с тремя иногородними, в данном случае коллегами, в плодосовхозе в качестве охранника, с заключением договора на сезон. Компаньоны, если можно так их назвать, были все в родственных связях. Старший из них, Василий, его сын Митя и кум Николай. Все они приехали на заработки из «незалежной», пользуясь той же протекцией, что и сам Кирилл. То есть, у них было одно связующее звено, человек, который всех устроил на сезонную работу.
Группа родственников приехала на автомобиле «Москвич-2140», а Кирюха на новом «Днепре», купленном весной прошлого года за два «лимона» рублей, с растаможкой и прочими хлопотами и в долг за доллары. Без колёс на охране делать было нечего, ногами не находишься. И так повелось, что к начальству, если поехать или в магазин скупиться, то «бугор» Василий ехал на своём авто, а на месте оставался его сын с кумом и Кирюха на своём верном «трёхкопытном» коне. Мыкола, лучше его так называть, был вылитый хохол и не только по разговору, а вот, если незнакомый человек глянет на него и у него спросить, чтобы тот без раздумий ответил, какой национальности этот коренастый полный мужчина, лет 45-ти, то четверо из пяти скажут – «хохол», как будто у него на лбу это было написано, а когда начинал говорить, тем паче. Он был ленивый до безобразия и любил вращаться возле бригадира сада и её помощницы. Короче, работник ещё тот.
Митьку интересовали девчата и ничего более. А девчат приходило и с долины, местных, из прилегающих сёл много, и приезжие были, но больше с родителями. Парень молодой, недавно отслуживший в армии и, естественно, что хотелось погулять.
А, кто же бдить должен был? Остаётся один, Кирюха, хоть дома, на работе его и величали все по имени отчеству, тут были все уравнены, за исключением «бугра». Возможно то, что умел лебезить с начальством или потому, что был самый старший, на год-два, но старший, не считая сына. Но прошло два-три дня и у Карилла с этим «бугром» уже начались разногласия по различным вопросам. Возможно, что сказалась разница в интеллектуальных способностях и умении реально оценивать вещи, но факт такой проявлялся, как фотография в растворе проявителя, чем дольше держишь, тем чётче изображение.
Кирюха поднимал пыль по просёлочным и степным дорогам на мотоцикле, с учётом расписания электричек, встречал рабочую силу по пути с полустанков и проводил с ними «вводный инструктаж». Затем в течение дня и вечера делал объезды прилегающей территории и просто обходил квартал, где работали люди или, когда сбор был закончен, чтобы пресечь незаконное проникновение на охраняемую территории непрошенных гостей. Таких было много. И когда приезжал участковый, которого Кирилл знал ещё тогда, когда тот работал простым водителем и обращался к нему по вопросам ремонта УАЗа в ремпредприятии. 
– Алексей Николаевич, вопросик меня интересует.
– Спрашивай, если компетентен, отвечу, – отозвался участковый.
– Вот у нас есть две собачки, они чуткие и голос подают. Но моя лайка приучена к охоте, а овчаркой людей травить мы же не станем. У меня такой вопрос, как охотник, я имею охотничье ружьё. Могу я его для охраны взять?
– Ну, конечно, только если есть на него разрешение и, чтобы аккуратно, это не военный объект стратегического назначения, чтоб потом и меня привлекли, за незаконное применение и прочее. Ну ты меня понял?!
– Обижаешь, начальник! Картечью палить не буду. Так, для острастки, пару раз ночью в воздух пальну и сразу слух пойдёт, что охрана вооружена и «очень опасна».
– Надеюсь, – заулыбался милиционер, – так я, что был в саду и без черешен домой приеду? Как меня поймут или нет дома?
– Так сейчас организуем. Есть в УАЗике ведро или… Ладно, мы в ящике, но, чтоб бригадир не видела. Ругает за то, что не успевают ящики сколачивать и ремонтировать. – Кирилл попросил одного из работающих парней погрузить ящик черешен в машину человека «при исполнении».
В течении недели, после нескольких внезапных проверок начальства из совхозной конторы, всё улеглось и утряслось. Как говорят в армии, «поняли службу». За первую неделю Кирилл забежал домой лишь однажды, привёз детям черешни, взял ружьё с припасами, двухкомфорочную настольную газовую печку, поел горячей еды и был таков.

Продолжение следует