Романтик

Срочную службу я проходил на эсминце в должности электрика. А вахту по первому году службы нес в электростанции и тягчайшим преступлением, какое может совершить матрос — это уснуть на вахте. И, чтобы не уснуть, иду в библиотеку и беру книгу Толстого «Война и мир». Увесистые тома произведения должны уравновесить количество времени, предоставленное мне. Буду читать. А по ночам ходят проверяющие и записывают в журнале проверок все замечания, кои найдут. Ходят тихо, чтобы не спугнуть эти самые замечания. Разуваются и крадутся. Читать на вахте можно только «Устав Корабельной Службы». Всё остальное-нарушение. Я был злостным нарушителем и про меня писали в этом журнале замечаний: «Вахтенный кормовой электростанции матрос Руднев читает во время вахты «Воину и мир» первый том». Через какое-то время: «Вахтенный кормовой электростанции матрос Руднев читает во время вахты «Воину и мир» второй том». Из нарушителей создавались штрафные команды, и любая работа должна была нам служить исправлением. Такая была задумка. Подозреваю, что она могла бы сработать, но не со мной…я был злостным нарушителем.
Построение экипажа на верхней палубе.  Помощник командира корабля (третий по рангу человек на корабле. Из артиллеристов) резкий, как запах чеснока и прямой, как ствол корабельной автоматической пушки зачитывает журнал замечаний - эту летопись жизни корабля за прошедшие сутки: «Вахтенный кормовой электростанции матрос Руднев читает во время вахты «Воину и мир» …(пауза) ЧЕТВЁРТЫЙ … А-АА-АААПЯТЬ...???!!!  Матрос Руднев, выйти из строя!».  Вышел. «Матрос, вы проходите службу на эскадренном миноносце авианосного ударного соединения 53-й дивизии надводных кораблей седьмой оперативной эскадры Северного флота Военно-морских сил Российской Федерации или в литературном кружке «Полярная Звезда» …???». Молчу. Действительно… Не ловко вышло. В глазах помощника читается вопрос: что с тобой делать??? А ветер из далека доносит: «Вздёрнуть его на рее…мерзавца!». Помощник переводит взгляд на боцмана. «Боцман, куда его?» Боцман: «На борт!». Спасибо, что не «ЗА борт» - машинально проносится у меня в голове.
Но за бортом я всё же оказался. Подвешенная на трос доска, которая служила мне сиденьем, для работ по отмыванию внешнего борта корабля, именуемая на флоте ласково «беседка», стала моим инструментом на ряду с ведром мыльной воды, ветошью и щеткой. Подо мной волны Баренцева моря, пенясь, пытаются облизнуть ноги. Ветер швыряется мною о борт. Низкое заполярное небо всей своей серостью нависает…и чайки. Белые чайки беспечно кружатся! Романтика!