Город на холме. 10

10. Как мы жили при дворе.
Говорит Альдо Кавальканти
 
После того, как родня убедилась, что я не сверну с избранной дороги, отец заявил, что знать меня не хочет, покуда я не приползу с повинной, а дядя снял осаду своих работников с замка. Он даже приглашал меня приходить с Руджери обедать в субботу, но я опасался, что моё появление может ввести его в соблазн приказать схватить меня и отправить к отцу.

Получив деньги от матери и брата, я приоделся поприличнее и обустроил свою комнату. Теперь было очевидно, что я не простой конюх, а оруженосец. Первым разницу понял наш мастро да каза, который стал отправлять меня в оружейную чистить оружие. Оружейная находилась внутри жилой части, так что мой статус поднялся.

Кормили в замке три раза в день. Я ел на кухне и сначала думал, что  есть с прислугой из внешних служб дело унизительное и несправедливое. Однако, когда я послушал Руджери, который ел за столом мастро да каза, то понял, что мне страшно повезло. У мастро да каза столовались те, кто прислуживал внутри дома и был ближе к синьорам. Там подражали господам. Руджери говорил, что он сидит за столом всё время в сильном напряжении, боясь что-нибудь ляпнуть или сделать не то, о чем будет доложено синьоре. На кухне же было спокойно, свободно, а по вечерам даже весело.

Всех, конечно, очень занимал синьор Джованни, которого уже несколько месяцев никто в глаза не видел. Однажды, когда Катерина спустилась в кухню за горячей водой во время ужина, старший конюший спросил:
-Катерина, как там здоровье синьора?  Сто лет его никто не видел.
-Почему это его никто не видел? – возмутилась служанка синьоры, упершись руками в бока и повернувшись к нам всем корпусом тела: весь вид её выражал возмущение. – Священник к нему вчера заходил, и врач был.
-А что, ему стало хуже? – проявил заботу конюший.
-Почему ему хуже? – пожала плечами Катерина. – Всё, как всегда.
-А зачем тогда священник?
-Ну, как зачем, для наставлений. Только синьор очень упёртый. Ладит с одной синьорой, а остальные для него как пустое место. Хорошо, если кивнёт в ответ, а то сделает вид, что не видит и не слышит. Скажешь ему что-нибудь, хорошо, если в ответ уставится в стену, а то глянет на тебя, как будто сейчас спалит глазами: чистый василиск!
-Катерина, а что у него за болезнь-то такая? – попробовал закинуть удочку кото-то любопытный.
- Смотрю, у вас много времени, чтобы рассуждать о господских болезнях. Больше работайте и меньше рассуждайте, - неожиданно выдала Катерина, забрала свой кувшин с водой и гордо вышла.
-Ишь-ты какая! – возмутился один из конюхов. – Можно подумать, мы из пустого любопытства спрашиваем! Мы тоже волнуемся, как бы без места не остаться!

- Слышали, - громким шёпотом произнесла кухонная девушка, - говорят, что иногда из комнаты синьора доносятся жуткие крики!
-Это чистая правда, - кивнула другая девушка, которая часто убиралась и мыла полы в жилой части. – Иногда пошлют тебя вечером в коридор, куда выходит его дверь, как услышишь, так поседеешь.
-А кто кричит-то? – полюбопытствовал кузнец (да, в замке были свои мастерские – и кузница, и шорная).
-Он, наверно, - тихо сказала девушка, косясь на входную дверь. – Хотя днём по нему и синьоре не скажешь, что там что-то не то.
-А ты видела его? – пристал конюх, и глаза его загорелись. – Как он выглядит, наш синьор?
-Обыкновенно он выглядит, ничего особенного, - ответила девушка, очевидно вспомнив, что молчание – золото.

Убедившись, что никто из слуг внутреннего дома нас не подслушивает, вся компания погрузилась в рассуждения, что может происходить в спальне у синьора. Опасаясь особо гадать вслух, все перемигивались, многозначительно качали головами и двусмысленно улыбались. И тут старший конюший сказал:
-А может, там и нет ничего такого. Вот, знаете, был один случай.

Присутствующие оживились. Ободрённый их поддержкой, рассказчик продолжил:
-Все из вас, конечно, знают синьора Бассано,  Фило делла Торре. Но не все, может быть, знают, что у него есть брат, синьор Карло. Смолоду этот брат, не ожидая большого наследства, посвятил себя военной службе. Чаще всего он нанимался на службу к герцогу Миланскому, в результате чего накопил денег и купил себе замок Санта Сузанна.
 
Однажды синьор Карло прибыл в замок и на несколько месяцев засел дома, не помышляя о новых военных договорах.  В ту пору стали твориться в замке странные вещи. Во-первых, ночами напролёт в комнате синьора горел свет. Во-вторых, каждый вечер он приглашал к себе своего управляющего, который выходил от него либо поздно ночью, либо вообще под утро совсем без сил. Причем некоторые замечали, что он что-то старательно прячет под одеждой.

Народ стал волноваться. Что можно делать со светом всю ночь напролёт при нынешней дороговизне свечного воска? Не занялся ли синьор чернокнижием? Что у синьора в спальне делает управляющий? Не влез ли синьор в долги, и не пытались ли они посчитать, хватит ли имущества на их оплату? Или речь идёт о нарушении одной или всех разом церковных заповедей?
Одни добрые люди пытались намекнуть синьору на его поведение, другие спорили, куда лучше обратиться с требованием разобраться: к епископу, к ректору провинции или самому папе? В конце концов решили, что лучше сначала доложить обо всём его старшему брату.

Синьор Фило, услыхав о таком деле, разволновался не на шутку. Он как раз поссорился с епископом и опасался, как бы синьор Карло из-за этого не получил обвинение в колдовстве и не был отлучён от церкви. Потом ему пришла мысль, что управляющий, должно быть, мошенник, и того гляди обчистит его брата до нитки. Синьор Фило стал расспрашивать о том, кто такой этот управляющий, и узнал, что он молодой человек в расцвете сил и с хорошим образованием. Тут он вспомнил, что брат в прошлом месяце наотрез отказался жениться на троюродной сестре его жены, и  ему стало совсем не до смеха.

Синьор Фило спешно написал письмо с требованием, чтобы синьор Карло усердно посещал церковь, отчитался ему как главе семьи о своих доходах и выгнал управляющего. В ответ синьор Карло послал его разом в сад, лес и огород, а также велел меньше греться на солнце.

Синьор Фило решил, что спасёт честь семьи во что бы то ни стало. Он прибыл в гости к брату с небольшим военным отрядом под предлогом опасности дорог в тёмное время суток. Синьор Карло встретил его хорошо, и братья вместе поужинали.
Синьор Фило имел сторонников в замке Санта Сузанна (именно они послали ему тревожное письмо о творящихся здесь безобразиях). Вечером он сделал вид, что отправился спать, а сам сел ждать условного знака, как только синьор Карло и его управляющий соберутся вместе. Получив сведения, что обе птички в клетке, синьор Фило подождал ещё немного, чтобы застать их врасплох за тем, чем они там занимались. После этого, прихватив несколько своих людей и своих доброхотов из замка, мужчина направился под дверь спальни брата. Не тратя много времени на объяснения, синьор Фило громко потребовал открыть дверь, обещая снести управляющему голову, после чего немедленно вышиб её. И что?

-И что? – воскликнули заинтригованные слушатели.
-А то, - продолжил рассказчик, - синьор Карло, как положено, лежал в постели.
-А управляющий? – заволновался младший конюх.
-А управляющий сидел за столом, подперев голову руками, а на столе перед ним была…
-Кто? – не выдержал кузнец.
-Не кто, а что: книга.
-Это мы так долго слушали, чтобы в результате перед управляющим оказалась книга? – тоном глубокого разочарования спросила кухонная девушка.
-А ты бы хотела, чтобы там сидела расфуфыренная куртизанка или чёрт с рогами? – возмущённо спросила кухарка.
-Женщины, женщины, не ссорьтесь, и уж тем более не поминайте некоторые предметы на ночь, - вмешался кузнец.
-Ну, ладно, пусть книга, а чем они вдвоём там занимались-то? – не выдержал младший конюх.
Все снова замолчали и приготовились слушать.

-Синьор Карло, - продолжил рассказчик, - в молодые годы заработал кое-что на военной службе, но однажды во время боевых действий он попал в плен. Поскольку солдаты удачи часто меняют места службы, на стороне противника оказался один из его прежних сослуживцев. Синьор Карло не отказывался платить за себя выкуп, однако прикинулся более бедным, чем был на самом деле, и успешно сбил цену своей свободы. Однако его бывший товарищ, питавший к нему зависть, вывел наёмника, в чьих руках оказался синьор Карло, из заблуждения, и цена выкупа стала равна сумме всего имущества, которое у него было. Бедный юноша был вынужден отдать всё накопленное непосильным трудом, после чего шёл до Милана от вражеского лагеря пешком с палкой в руках. Впоследствии дела синьора Карло поправились, однако спускать обиду своему вероломному сослуживцу он не собирался. Несколько лет спустя он выяснил, где находится предатель и, как только у него истёк очередной договор, прямиком направился в этот город. Там он выследил своего обидчика и убил его белым днём на глазах у всего честного народа. Синьор Карло счастливо сумел сбежать, не будучи опознанным, и  вернуться в замок Санта Сузанна. Правда, сам он получил болезненную рану, которую должен был скрывать, чтобы не вызвать подозрений. В общем, управляющий его когда-то учился в университете, на медицинском факультете, хоть и не закончил. Он-то и делал синьору Карло перевязки.

-А при чем тут книга? – снова встрял младший конюх.
- По дороге от места исполнения мести до замка рана воспалилась, так что синьор Карло часто мучался от боли и жара. Стоило ему закрыть глаза, как ему снился убитый предатель. Вот он и придумал, что управляющий должен читать ему всякие истории, пока он не устанет и не заснёт.
-Напомните, а к чему мы всё это слушали? – спросил кузнец, почесывая в затылке.
-К тому, что синьора с синьором, может быть, тоже что-нибудь читают по ночам, - объяснила кухонная девушка.

Мне, конечно, очень хотелось увидеть синьора, чтобы узнать, как скоро он может встать на ноги. И такая возможность вскоре выдалась. Как сейчас помню, было это 29 июня, прямо на день святого Петра. В этот день в Кастель-дель-Пьяно бывали скачки. Начинались они прямо у ворот Сан-Феличе, а заканчивались у церкви Сан-Франческо. За первое место победитель получал ястреба -перепелятника, а за второе – жареного поросёнка. Для безлошадных горожан устраивались забеги от креста Камальдоли до ворот Сан Стефано. Победитель среди мужчин получал красный плащ и живого петуха, а победительница среди женщин – шерстяную юбку и чулки. На призы скидывались все городские цеха и гильдии. По завершении соревнований начинались застолья в цеховых и гильдейских домах, а в замке у синьоры проходил торжественный ужин для видных горожан и гостей из окрестностей.

 Мы с Руджери в тот год на соревнования не попали, так как мастро да каза сказал, что мы последние поступили на службу, значит, должны потрудиться в праздник. Чего мы только не делали: и лавки таскали, и столы двигали, и скатерти накрывали (их держали за углы несколько человек, и обязательно один угол вырывался у кого-нибудь из рук, а кого-нибудь накрывало с головой), и ковры из окон вывешивали (один свалился прямо под ноги нашему начальнику, но мы вовремя отскочили, так что он не нашёл виновного)!

Последнее поручение было проводить до зала, где были накрыты столы, прибывших гостей. Ужин проходил ближе к вечеру, когда дневная жара начала спадать, а в воздухе потянуло свежестью. В небе стали появляться звёзды. В коридорах замка зажгли масляные фонари. От сквозняка свет пламени плясал на стенах, оставляя углы в глубокой тьме. Когда мы провожали очередную группу гостей, краем глаза я заметил какую-то белую тень, завернувшую за выступ стены. Я дал знак Руджери задержаться, а довести гостей попросил другого слугу. Когда они немного отошли, я приставил палец к губам и велел Руджери не шуметь, а сам снял фонарь со стены и бесшумно пошёл за угол.

Хотя со света я плохо видел, но всё же различил, что там что-то есть. Подойдя поближе, я с удивлением узнал синьора Джованни. Он стоял, вжавшись в стену так, словно собирался исчезнуть в ней. По мере того, как я подходил к нему, его настороженный взгляд стал умоляющим. Синьор Джованни покачал головой, словно прося меня не выдавать его, но не произнёс ни звука. Однако было поздно: Руджери стало не по себе от моей таинственности, и он тоже заглянул за угол. Он вообще, когда боялся чего-либо,  всегда предпочитал бросаться прямо навстречу опасности, чтобы прекратить состояние неизвестности.

-Синьор, а что вы тут делаете? – спросил он, тоже узнав синьора Джованни.
Вид у того и вправду был странный. На нём была лишь длинная рубаха, в которой спят по ночам. Волосы обрезаны у основания шеи. Он смотрел на нас в упор, напряжённо и пристально, не произнося ни слова. Когда Руджери сделал несколько шагов в его сторону, синьор Джованни только выпрямился, откинув голову назад, и ещё больше вжался в стену.  Я понял, что если мы не придумаем, как ему сохранить лицо в этой ситуации, на нашей службе этому человеку можно смело ставить крест. Тогда я сказал:
-Должно быть, прислуга не досмотрела, и синьор в беспамятстве ушёл из своей комнаты и заблудился.

В беспамятстве синьор Джованни был не больше, чем я. Глаза его внимательно следили за каждым нашим движением.
-Синьор, мы поможем вам вернуться в комнату так, чтобы никто не увидел.
Я отдал Руджери фонарь, снял с себя плащ и подошёл, чтобы накинуть синьору на плечи. В глазах его мелькнуло смятение, а когда я попытался вытянуть его из угла, то тело его было как будто деревянным. В любой момент в коридоре могли оказаться ненужные свидетели, поэтому я обернул его плащом и поднял на руки. Судя по лицу, в душе синьора Джованни боролись изумление и желание убить меня на месте. Однако, во-первых, он бы со мной тогда не справился, а, во-вторых, скандалить с человеком, который тебя держит на руках, как-то двусмысленно. Я велел Руджери, державшему фонарь, идти вперед, чтобы мы могли избежать лишних глаз.  Слева от нас слышались звуки застолья, однако в коридоре направо и на лестнице, ведущей в жилые покои, было очень тихо.

-Странно, что совсем никого нет, - сказал Руджери. – Наверно, все ушли на праздник. Бессовестные, бросили больного человека одного в полной темноте. Тут любой сбежит.
-Осторожно, - вдруг сказал мне синьор, - и поставь меня на землю. Я не хочу вместе с тобой свалиться с лестницы.
-Не волнуйтесь, синьор, мы скоро будем на месте, - уверил его я.
Мы дошли до комнаты синьора Джованни, и Руджери толкнул дверь. Там было темно, и вдруг я почувствовал, как синьор вцепился ногтями мне в плечо. Внутри никого не было, и я ссадил его на кровать.
-Синьор, - сказал Руджери, поставив фонарь на стол. – я останусь с вами, а Альдо сейчас кого-нибудь позовёт.
-Никуда не ходите, - ответил он усталым голосом, укоризненно глядя на нас. – Проверьте углы, а потом закройте дверь на засов.

Я не стал дожидаться, пока Руджери осветит тёмные углы, а сразу запер дверь, ругая себя почём зря. Ну, конечно! Как это может случиться, чтобы на подходе и внутри жилой части замка вдруг исчезла вся охрана и прислуга? Первую должен был кто-то снять, а вторую – отослать. И синьор это тоже понял, а, может быть, что-то знал. Поэтому он и ушёл отсюда. Только почему он шёл не к свету и людям, а тёмным коридором, который вывел бы его к конюшням и заднему двору?
Руджери тоже всё понял и побледнел. Заметив наше беспокойство, синьор Джованни сказал:
-Вы сами во всём виноваты. Не нужно было ни во что вмешиваться.

Сам он залез на кровать с ногами, завернувшись в мой плащ, обхватил руками колени и застыл, больше не произнеся ни слова. Мы же расположились на стульях возле стола и стали прислушиваться к звукам снаружи. Так мы сидели, наверно, целую вечность, когда с другой стороны раздались тяжёлые шаги.  Дверь дёрнулась, потом в неё заколотили, громко называя синьора Джованни по имени. Голос принадлежал Катерине.
-Откройте ей, - сказал синьор.
Увидев нас внутри, Катерина страшно изумилась и с угрозой спросила, что мы тут делаем. Известно, что лучшая защита – это нападение, поэтому Руджери во весь голос заявил:
-Хороши же вы! Сбежали все, и охрана, и прислуга на праздник! Бросили больного человека одного, в темноте и без помощи!
-Что ты несешь? – возмутилась Катерина, которая  умела возмущаться только так, чтобы её можно было услышать даже во дворе, а нам этого только и нужно было.
-А как получилось, что мы встретили бедного синьора в тёмном коридоре почти у выхода? Он мог туда уйти только в жару и беспамятстве, потому что вы все его бросили, а сами отправились гулять и развлекаться!

Вопли Руджери и Катерины с взаимными обвинениями достигли нескольких целей. Во-первых, они привлекли внимание людей на праздничном ужине и спугнули возможную опасность, таившуюся в темноте. Во-вторых, сняли все вопросы к синьору, если бы он не захотел ничего говорить, тем самым обеспечив нам его расположение.
Уже вскоре в комнату вошли синьора и члены городского совета, присутствовавшие на празднике. Синьора строго спросила, что здесь происходит. Руджери и Катерина каждый выдвинули ей свои претензии. Услышав, что в жилой части замка исчезли все люди, а синьор оказался один в дальнем коридоре на выходе, синьора потемнела лицом, и весь вид её стал настолько угрожающим, что приор городского совета Джунта Нери поспешил вмешаться:
-Мадонна, - обратился он к ней, - всё хорошо. Синьор в целости и сохранности, и, к счастью,  ничего не случилось.

-Не случилось? – спросила она тихо и спокойно, почти свистящим шёпотом, так что у всех волосы встали дыбом. – По-вашему то, что кто-то в моём доме, за моей спиной, распоряжается моими людьми, означает, что ничего не случилось? То, что кто-то убеждает моего супруга, что ему грозит опасность и направляет его туда, куда хочет, это тоже означает, что ничего не случилось? А что бы вы сказали завтра, если бы им удалось выманить его туда, куда они хотели, и мы бы нашли наутро на задворках его тело? Вы понимаете, что это значит?
Наступила тишина. Все понимали. Если бы синьор умер этой ночью, одним махом те, кто хотел бы переворота в этом городе, получили бы и повод, и законную причину снести разом всю городскую верхушку любым удобным способом, через войну или судебное преследование.

-Городской совет взял меня под опеку из-за болезни моего мужа, - продолжила синьора, - и проворонил заговор в том самом здании, где проходят его собрания. Это ли не насмешка?
-Постойте, мадонна, но ведь мы можем спросить у синьора Джованни, кто и почему заставил его покинуть комнату, - заявил Джунта.
Все обернулись к синьору. Он к этому времени уже вытянулся на кровати и набросил на ноги покрывало. Весь вид его олицетворял глубокое утомление. Синьор Джованни глядел приору прямо в лицо из-под полуопущенных век и молчал. Не дождавшись от него ни слова, Джунта Нери усмехнулся и произнёс:
-А может, синьор просто хотел бежать из города?

Тут синьора развернулась к приору. Самое жуткое в ней было сочетание непроницаемого лица и спокойного голоса, переходящего в свистящий шёпот. Она никогда не позволяла себе резко говорить с членами городского совета или оскорблять их. Однако от неё иногда просто исходило ощущение угрозы. Вот и сейчас она произнесла тоном сдержанной укоризны слова, которые всё равно звучали как обвинение: 
-Куда? Куда человек, почти не встающий с постели, может бежать? Из-за болезни никто не заказывал ему ни верхней одежды, ни обуви. И денег в комнате нет.
-Но он почти добрался до выхода на задний двор, - возразил кто-то из членов городского совета. – Значит, синьор мог вполне понимать, куда идёт, а вещи и помощь получить извне.
– Вот именно, что почти не понимал, - снова решительно вступилась синьора. – Только страх смерти может поднять тяжело больного человека и заставить через силу идти куда глаза глядят. Не будь он в бреду, синьор искал бы помощи там, где есть свет и слышны разговоры людей. Он же шёл прямо в руки своих врагов, которые убрали с его пути всех возможных свидетелей.

-Ладно, синьора, убедили, - с злостью произнёс Джунта. – Я велю проверить охрану и встряхну весь городской гарнизон. Вы же, мадонна, выполняйте свою часть договора: хорошо присматривайте за синьором Джованни.
 
Много лет спустя я осмелился напомнить синьору об этом случае и спросить, куда и зачем он шёл. Он ответил, что был один человек, который, находясь вне подозрений, беспрестанно внушал ему опасения и подрывал доверие к синьоре и ближнему окружению. Когда он обнаружил себя одного на этаже, то под влиянием темноты, внезапной паники и какого-то помрачения с трудом направился туда, где, как ему казалось, он сможет найти друзей, поддержку и защиту. Встреча с нами спутала ему все планы, и он был уверен, что мы тащим его прямо навстречу погибели, которой он так хотел избежать. Однако чуть позже синьор понял, что неизвестные друзья, к которым он так стремился, могли быть вовсе и не друзьями, а пауками, ткавшими во тьме свою паутину. Он молчал перед приором, потому что ему было стыдно признаться в своём внезапном страхе и глупости, а также в том, что он усомнился в единственном в то время человеке, который искренно не желал его смерти.