Зуб

Я пишу эти строки и совершенно не имею представления о том, что будет со мной завтра. Доживу ли я до утра? Руки мои дрожат, пальцы плохо меня слушаются, разум затуманен. Кажется, силы уже давно покинули меня, но, пока я ещё могу писать, я должен поведать вам свою историю. Поделиться ей с вами, пока не стало слишком поздно… Оставить хотя бы след. А ведь началось все не с кошмара, не с трагедии… а с зуба.

Рано или поздно, в жизни каждого из нас наступает момент, когда нам приходится посещать стоматолога. Чаще всего, это неприятный визит. Стерильные кабинеты с мерцающими бледными лампами, визжащие бормашины, блестящие и равнодушные инструменты, разложенные в ряд, забивающийся в нос запах хлорки, да один только ценник на услуги может повергнуть в ужас, пожалуй, любого посетителя. И как бы мы ни оттягивали этот момент, как бы не избегали визита в стоматологическую клинику, природа неумолимо делает своё дело и рано или поздно наступает тот самый день. День, когда вам приходится садиться в стоматологическое кресло. Так пришел и мой черед записаться на прием к зубному врачу…

Дело было ранней весной. Солнце в эти дни вставало только в районе 6 утра, как раз, когда зазвонил мой будильник. Мне нужно было попасть в поликлинику, удалить зуб мудрости.

Сквозь сон я вытянул длинные ноги под теплым одеялом и сладко потянулся. Вставать совсем не хотелось, но ночной сон освежил меня, и я быстро вылез из уютного гнезда, свитого из подушек и одеяла. Через приоткрытые занавески благодатно сочился утренний свет, розовый, холодный, но уже полный весенней силы. Я потянул за шнурок, пуская в квартиру первые живительные лучи утреннего солнца. Комната озарилась новым днем.

Приведя в порядок кое-какие домашние дела, я начал собираться: натянул поношенные джинсы и серую водолазку, умылся, почистил зубы. Ополоснув лицо холодной бодрящей водой, я поднял взгляд. Из зеркала на меня смотрело меланхоличное лицо человека лет двадцати -- заметно моложе, чем я был на самом деле. Ровная кожа, густые брови и слегка впалые щеки без намека на бороду или, хотя бы щетину. Пряди отросших, влажных волос упали на лоб, и я бодро откинул их назад элегантным движением руки. Мне откровенно нравилось так делать, одновременно представляя себя моделью какого-нибудь модного издания. С виду мне нельзя было дать тех лет, что были выбиты на странице с личной информацией в моем паспорте. Только зеленые и от чего-то грустные глаза выдавали мой истинный возраст. Я вновь провел влажной ладонью по светлым волосам. Они совершенно не хотели ложиться так, как я их укладывал, а потому я просто вышел из ванной и натянул поверх них зимнюю шапку.  Эта история с волосами случается каждый раз, стоит мне только лечь спать с не до конца высушенной головой. Уверен, многие меня поймут. Но самое смешное, что кто-то даже находит это милым, весь этот «художественный беспорядок» на голове. Например, моя мама. Когда я был еще ребенком, она любила нежно гладить мои мягкие вьющиеся волосы рукой и ласково называть меня «барашком». В детстве, мне это нравилось, но, когда я вырос, желание казаться взрослым и представительным шло вразрез с тем, чтоб оставаться «барашком». Впрочем, шапка с логотипом «MTV», увы, совсем не прибавляла образу зрелости — к моему искреннему разочарованию. Но размышлять о моде сегодня было уже некогда. Я смирился: наскоро закутался в шарф до самых глаз, натянул лёгкую весеннюю куртку и, мельком глянув в высокое зеркало в прихожей, выскользнул на улицу.

Стоило мне выйти из подъезда, как теплое весеннее солнце тут же приняло меня в свои ласковые объятья. Звонкий птичий щебет прорезал утреннюю тишину, а со стороны проспекта доносился умиротворяющий ровный гул автомобилей. Погода была на редкость чудесная и спать уже совсем не хотелось. Утренняя прохлада забиралась под одежду придавая мне бодрости и вызывая сомнения «не слишком ли рано я надел весеннюю куртку?». Но я уже начал слегка опаздывать и времени для сомнений у меня не было.

Перескакивая со льдин на уже просохшие куски асфальта я медленно, но верно пробирался в сторону поликлиники. Лужи вокруг ещё были покрыты ледяной коркой и ярко блестели на солнце. А еще они очень приятно хрустели под ногами, и я не мог устоять перед тем, чтобы не проломить тонкий лед наступив на него.

Миновав окрестные дворы, я вышел к проспекту и остановился на светофоре. Красный человечек велел мне стоять на месте еще около минуты, и я даже был этому рад. Мне нравилось разглядывать людей, спешащих по своим делам. Вот девушки, похожие на студенток, идут под руку увлеченно общаясь друг с другом. У одной из них такая длинная и обтягивающая светлая юбка, что со стороны кажется, будто ее тело продолжает ленточный червь, а не человеческие ноги. Вот на противоположной стороне дороги появляется вело-курьер. По его взгляду я понимаю, какую траекторию движения он планирует принять. Я совсем не хочу попадаться ему на пути и отступаю на шаг вправо, невольно вторгаясь в личное пространство спортивной бабули. Она, кажется, совсем не возражает моему соседству и невозмутимо продолжает переминаться с ноги на ногу, не выходя из ритма утренней пробежки.

Наконец загорается зеленый свет, и вот я уже оказываюсь на другой стороне дороги. Сухие серые деревья вздернули замерзшие ветви к теплому солнцу. Местами вдоль дорог в кучи свален прошлогодний грязный черный снег.

Я поворачиваю во двор и от поликлиники меня отделяет всего пара домов. Прохожу мимо двухэтажной школы, в которую уже начинают стекаться сонные ученики, огибаю красное кирпичное здание и вот я на месте.

В поликлинике было немноголюдно. Многие уже сидят на кушетках возле кабинетов и ждут своей очереди ещё пара человек раздевается в гардеробе и трое ожидают своей очереди у окошка регистратуры. Я тоже занял очередь в окно регистратуры и стал ждать. Время тянулось медленно, медленно работали женщины за стойкой, медленно подписывали свои договоры посетители, медленно, но верно меня тянуло в сон.

Когда пришла моя очередь, я подошел к освободившемуся окну, но женщина, по ту сторону, почему-то бросила на меня равнодушный взгляд, и, подклеив клеем-карандашом, какой-то листок в карточку, ни говоря мне ни слова, встала со своего места и ушла прочь, оставляя меня стоять в полном в недоумении. В то же мгновение в моей груди забурлило страстное желание громко возмутиться, однако я делать этого не стал. То ли потому что по своей природе я не люблю конфликты, то ли от того, что я еще не до конца проснулся. Однако, в голове все еще точился маленький червячок уязвления, что эта женщина нарочно сбежала именно передо мной, догадываясь, что я со своим молодым лицом спущу ей это с рук. И я спустил. «В конце концов, через пол часа я уже пойду домой, а она останется сидеть в регистратуре до пяти вечера» - подумал я и злорадно улыбнулся. Мне даже стало ее чуточку жаль. Но не от всего сердца. И с этими мыслями я терпеливо остался ждать, когда наконец ко мне вернутся, или же, пока не освободится второе окно.

В конце концов, мне наконец удалось получить талон. Я сдал верхнюю одежду в гардероб и занял место возле нужного кабинета. Рядом сидело еще два человека – девушка лет сорока, с длинными темными волосами в коричневой юбке и мужчина помладше с курткой в руках. Скорее всего он просто кого-то ждал.

Я скромно присел на кушетку у кабинета и заглянул в документы, которые мне вручили в регистратуре. Обычные скучные бумажки, которые читать не интересно даже от большой скуки. Я полистал, повертел их в руках и сложил в трубочку вместе со снимком зубов, который принес с собой. Спустя минут пять меня попросили войти. Внутри кабинет представлял собой просторную комнату, по середине которой стояло в ряд три стоматологических кресла. На двух из них уже сидели пациенты.

- Проходите… - приятным голосом встретила меня медсестра и пошла к свободному креслу.

Я проследовал за ней.

- Нет, проходите направо, вас там ждут.

Девушка улыбнулась и прикрыла лицо медицинской маской. Я неловко улыбнулся в ответ и, повернув голову, справа от себя действительно увидел приоткрытую белую дверь.

- Нижнюю восьмерку удаляем? – сходу спросил меня врач, не поднимая головы. Он сидел за столом спиной ко мне и что-то писал.

- Нет, верхнюю восьмерку. – ответил я, осматриваясь в кабинете и решая, куда я могу положить свои вещи и стоит ли мне уже садиться в кресло.

- мгм… -ответил врач, не отвлекаясь от своей работы и все так же, не глядя на меня. – вещи можете положить на стул и садитесь в кресло.

Жестом он указал мне на старое стоматологическое кресло. Оно стояло посреди комнаты, как пыточное устройство, дожидаясь следующего тела.

Я послушно кивнул и сел в гладкое голубое кресло. Через несколько секунд ко мне подошел врач. Его лицо было скрыто под маской, но на вид ему было уже около 60 лет. Не смотря на возраст, его движения были энергичными и, в силу опыта, доведенными до автоматизма. Тут же ко мне подоспела медсестра и оперативно накрыла мою грудь голубой стерильной салфеткой. Такой же голубой, как и кресло, на котором я сидел.

- Восьмерка справа, мгм.. – произнес врач вслух осматривая мои зубы. – так, Верочка, пиши: семерка – пломба, шестерка – пломба…

Он ловко пробежал по моим зубам инструментом, к моему стыду разоблачая все манипуляции, совершенные с ними ранее. И, пусть я понимал, что мало кто доживает до 30 лет ни разу не лечив зубы, это не мешало мне испытывать дискомфорт от такого откровенного разоблачения.

Верочка послушно внесла всю информацию в мою карточку и удалилась по своим делам. Закончив осмотр моего рта, доктор вколол мне обезболивающее и снова вернулся за стол заполнять бумаги.

- Голова не кружится? – поинтересовался он спустя какое-то время.

- Нет, всё хорошо. – ответил я, чувствуя, как десна вокруг зуба набухла и стала как будто чужой.

- Отлично. Тогда идите сюда.

Я послушно слез с кресла и подошел к столу, за которым сидел хирург.

- Садитесь. – он жестом указал на стул, на котором лежали мои вещи.

Я аккуратно подвинул их рукой и сел.

- Берите ручку. Пишите… - он посмотрел на меня, словно убеждаясь, понял ли я, что от меня хотят. – в верху, да, здесь, пишем – фамилия, имя, отчество. Внизу, где галочка, - фамилия, инициалы, подпись.

Моя рука бегло вносила необходимую информацию делая это уже автоматически.

-…далее, переворачиваем и на обратной стороне внизу так же подпись и инициалы.

Перевернув листок, я быстро подписал всё, что было необходимо и обратился к врачу:

- Готово. – я пододвинул документ к нему ближе и посмотрел на него, - вам показать снимок зубов?

- Если есть, то покажите.

Я взял снимок, с которым пришел в кабинет и разложил его на столе. Доктор задумчиво осмотрел положенную перед ним карточку, утвердительно кивнул и ткнул тыльной стороной ручки на изображение моего нижнего зуба мудрости:

- вот этот с осложнением.

После он передал мне снимок обратно и жестом пригласил меня вернуться в кресло.

Вновь оказавшись под огромной яркой лампой, светящей мне в лицо, я почувствовал беспокойство. До этого момента ко мне еще не приходило осознание, что сейчас мне буду проводить самую настоящую операцию, но, когда в воздухе рассеялся запах спирта и врач обработал место надреза специальным раствором, я действительно заволновался.

- Так, сейчас я просто потрогаю. Если будет больно кричите «А-а-а». Не поддакивайте, не отзывайтесь, говорите только если станет больно. Будет скрипеть, хрустеть – не пугаемся.

Я утвердительно прикрыл глаза в молчаливом согласии. Врач, получив мой сигнал, приступил к работе. Пара уверенных движений, легких хруст, словно в моей голове отломилось что-то сухое и маленькое, и вот мой зуб оказался лежащим в небольшой стерильной раковине слева от меня. Всё произошло так быстро, что я едва успел испугаться.

Так же быстро хирург наложил мне шов и приложил к больному месту стерильную марлю, пропитанную каким-то раствором.

- Готово. – он взглянул на меня и неожиданно спросил, - вы сегодня завтракали?

Я отрицательно помотал головой.

- Плохо. К стоматологу всегда нужно ходить на сытый желудок, иначе вы либо захлебнетесь слюной, либо упадете в обморок. – и, видимо, для того, чтобы исключить последнее, принялся проводить мне полный инструктаж пока я сидел в кресле.

Я безропотно внимал его словам, кивая и иногда задавая вопросы.

Слова вылетали из моего рта несуразные, кривые и невнятные, словно весь мой рот был набит ватой. Или будто я сам был заколдованной ватной игрушкой, внезапно обрётшей сознание и пытающейся заговорить с миром, никогда не делая этого прежде. Язык плохо меня слушался, губы и щека онемели, и я очень боялся укусить свой собственный язык, поэтому я довольно быстро замолчал.

Наконец, мне разрешили встать. Я спустил ноги вниз и, не удержавшись от любопытства, заглянул туда, где покоился мой, когда-то еще живой, зуб. Он показался мне меньше, чем я рисовал его в своем воображении – плотное тельце с белой головкой и чуть желтоватыми корнями. Местами на нем еще осталась кровь и, очевидно, кусочки десны. Зрелище не было приятным, но в то же время завораживало. Очевидно я задержал свой взгляд на зубе дольше, чем собирался, потому что неожиданно для себя услышал голос врача:

- …если хотите, можете забрать его себе.

Улыбнувшись, я секунду посомневался, но тут же согласился: - да, пожалуйста. Если можно.

Доктор, не колеблясь ни секунды, ловко подхватил салфеткой мой зуб и протянул его мне.

- Пожалуйста.

Сказать, что я был доволен, всё равно, что не сказать ничего. Самому просить забрать свой зуб мне было как-то неловко, но я никогда в жизни не видел настоящих зубов вот так, во всю их длину. А тот, к тому же, был еще и моим собственным, росшим в моем теле годами и только сегодня, не по собственной воле, покинувшим меня.

Я попрощался с врачом и поспешил на выход. Мне не терпелось поскорее вернуться домой, чтобы рассмотреть свой трофей во всех подробностях.

За то время, что я пробыл в поликлинике успело не на шутку распогодиться: солнце ярко освещало улицу, лед на лужах практически растаял, а город окончательно пробудился ото сна. Я вышел наружу слегка пошатываясь. Мои ноги казались ватными и были будто длиннее, чем обычно, потому что я постоянно запинался и шоркал подошвой. Кажется, организм только сейчас решил накатить мне за пережитый стресс, и я совершенно этому не противился. Непривычные ощущения даже развлекали меня. В какой-то мере мне хотелось полностью прочувствовать этот момент. Во рту всё еще ощущался солоноватый привкус крови, щека казалось распухшей, большой и, какой-то чужой. Ощущения были такими, будто я — существо, неуклюже сшитое из разрозненных частей, словно творение Франкенштейна, — только что пробудился и с удивлением начал осознавать себя. Каждая часть тела казалась чужой. По крайней мере, сегодня утром моя щека точно мне не принадлежала. И если бы я попытался что-то сказать, вряд ли у меня получилось бы — не столько даже из-за онемения, сколько из-за комка марли, зажатого между зубами.

Я шел по аллее вдоль оживленного проспекта размышляя о своём зубе и о том, что и, главное, КАК мне сегодня есть. Ближайшие несколько дней мне было предписано питаться исключительно жидкой пищей, чтобы исключить механическое воздействие на больной зуб, вернее, на то место, где он отсутствовал. Поэтому по пути я завернул в продуктовый магазин и взял там несколько баночек детского питания.

Наконец я достиг своей квартиры. Стянув ботинки, я шагнул в глубь прихожей, замечая, что солнце уже переместилось с большого зеркала на стену в зале. Весеннее солнце совершенно неуловимо. Я быстро переоделся и сунул руку в карман, где покоилась заветная салфетка с твердым комочком внутри. Подойдя к окну, я развернул ее.

Зуб покоился на белоснежном полотне спокойно и уродливо. Его костяное тельце всё еще казалось мне чуть меньше, чем, по моим представлениям, оно должно было быть. Корни зуба, словно щупальца, были загнуты вбок и совсем не были похожи на те, идеально-ровные корни, которые рисуют в учебнике биологии. Один из них был длиннее двух других. Он был более тонкий и при этом загибался вокруг своей оси, будто кто-то пытался завить его как волосы на горячую плойку. Две другие его «ножки» были тоще и неказистее. Оба они были практически срощены друг с другом и лишь углубление с одной стороны говорило о том, что это два разных корня, а не один. Весь зуб всё еще был напитан влагой и казался причастным к моему телу, словно только что выдернутое из земли растение, не успевшее еще засохнуть и потерять жизнь. Местами, где головка зуба возвышалась над десной, были заметны красные кусочки плоти, так крепко приросшие к основанию зуба, что оказались выдернуты вместе с ним.

Я с интересом разглядывал ту часть меня, которая еще час назад была со мной единым целым и пытался представить, где, и какой стороной он рос. В какой-то момент я даже подумал, а что бы было, если бы я вставил его назад. Прирос бы зуб обратно? Но представив, насколько это будет неприятно, отмел эти мысли прочь из своей головы. Я никак не мог насмотреться на свой зуб. Он будто притягивал меня к себе, вызывая практически животное желание ознакомиться с этим необычным предметом.

Наконец я успокоился и, подобрав для него отдельную пластиковую коробочку, положил его туда и убрал в стол. Я не до конца понимал, зачем он мне нужен, но сейчас он живо питал мой интерес.

О том, что я не позавтракал мне напомнил завывающий желудок. Я слегка погладил его рукой через мягкую ткань серой водолазки и, посмеиваясь, отправился на кухню, чтобы сварить себе обжигающе-горячий кофе. Крепкий и черный как зелье болотной ведьмы. Именно с такого кофе обычно начинался каждый мой день. И, даже если я сознательно пропускал завтрак, прямо как сегодня, -- черед кофе всё равно обязательно наступал. Без него день, как будто бы не считался начатым. Вот я уже стоял у плиты и засыпал кофе в турку. Залил его холодной водой и, чиркнув спичкой, поставил турку на слабый огонь. Мой желудок вновь отозвался, словно говоря, что кофе, это, конечно, замечательно, но теперь пора подумать и о еде. Выбор пал в сторону пары баночек детского питания. Я был уверен в том, что этим я не наемся, но нужно было срочно что-то положить в свой разговорившийся желудок.

И я оказался прав. Еще не успев допить свой кофе даже до половины, я снова пошел к холодильнику. Широко раскрыв дверь и поглаживая ладонью свой изголодавшийся живот мой взгляд упал на кусок пиццы. Какой же аппетитной она мне показалась прямо сейчас… но сделав волевое усилие я остановил себя и потянулся за еще одной баночкой детского питания и гранатовым соком.

К вечеру мой зуб начал немного ныть и даже поднялась небольшая температура. Это стало сигналом к тому, что пора заканчивать работу и со спокойной совестью уйти вздыхать на диван. С огромным удовольствием я разлегся на мягком покрывале и включил телевизор. Смотреть было нечего, но я твердо вознамерился провести этот вечер так и никак иначе. Вскоре меня начало клонить ко сну, и я заснул.

Несмотря на то что я чувствовал усталость, в эту ночь я спал довольно беспокойство. Малейшие шорохи будили меня, сны были беспокойными и утром я проснулся с больной головой.

Погода за окном тоже сменилась с солнечной, на угрюмое слякотное месиво, тонущее под тяжелым туманным одеялом. Деревья вновь напитались влагой и тянули свои черные голые ветви к безразличному серому небу. Настроение от такое погоды, было соответствующее.

Весь день я провел за работой, лишь изредка проверяя свой зуб на предмет отеков и кровотечений. К моему спокойствию – всё было хорошо. Зуб не подавал совершенно никаких поводов для беспокойся, так что к вечеру я с удовольствием доел кусок пиццы, который так аппетитно на меня смотрел ещё со вчерашнего дня.

Вот только погода, кажется совсем загрустила: все следующие дни туман сменялся мелкой моросью, лужи снова стали появляться то тут, то там, и выходить из дома не было никакого желания. Я с чистой совестью сидел дома и лишь изредка задавался мыслью выйти на прогулку в парк. Но эта мысль так же быстро улетучивалась из моей головы, как и приходила.

Зуб, к счастью, тоже больше меня не беспокоил, не болел и не отекал после сна, и я совершенно успокоился. Однако, был один момент, который всё-таки не давал мне расслабиться окончательно: в один из дней я обратил внимание, что место, где был раньше зуб стало подозрительно твердым, словно там было какое-то воспаление. Но я совершенно не чувствовал боли или какого-то иного дискомфорта. Последней каплей стал момент, когда я решил заглянуть внутрь, с помощью маленького зеркальца и, к своему ужасу увидел в глубине десны какой-то белый нарыв!

Стоит ли говорить, что уже на следующий день, не смотря на дождь и слякоть, я стоял у дверей хирурга, который выдергивал мне зуб и терпеливо ждал своей очереди. Вернее, я даже не занимал очередь. Случай, как я решил, был срочный, да и врач сам обмолвился, чтобы я незамедлительно приходил к нему, если у меня возникнут какие-то осложнения. Я нетерпеливо переступал с ноги на ногу у двери кабинета, как, наконец, врач пригласил меня войти.

-Что у вас случилось? – спросил меня доктор жестом указывая, чтобы я садился в кресло.

Я сел в кресло параллельно рассказывая о своих опасениях.

- Сейчас посмотрим, что там у вас…

Врач взял инструмент и заглянул в мой рот.

-Интересно… - сказал он после внимательного осмотра. – похоже, у вас там остался осколок. Но я уверен, что его там не было. Не переживайте, сейчас всё уберем.

Мне снова ввели анестезию, надели на шею голубую салфетку, засунули в рот марлю… снова те же манипуляции, те же звуки и полное отсутствие ощущений

Врач залез мне в рот еще глубже, стараясь ухватить осколок своим инструментом. Раздался хруст, и я увидел, как на лице хирурга появилось выражение полного непонимания.

- Что такое… - не понимающе произнес он, откладывая на марлю рядом со мной что-то белое.

Я терзался в догадках, что же это могло быть, что заставило опытного врача удивиться? Внутри все зудело от желания просто повернуть голову и взглянуть в маленькую металлическую раковину, чтобы узнать, что же там лежит.

Мне снова наложили швы, оставили под зубом пропитанную лекарством марлю, и я вновь ощутил во рту уже знакомый вкус собственной крови.

- Вы знаете, у вас поразительный случай. – начал врач, садясь за свой стол и разглядывая то, что лежало на марле, - прежде я сталкивался с его описанием только в учебниках, но никогда на практике.

Я взволнованно слушал то, что он говорил, желая поскорее узнать причину. Очевидно, что дело было не в воспалении и, похожа, даже не в осколке, о котором мы изначально думали. Дело было в чем-то другом…

- Взгляните сами.

Врач повернул ко мне марлю, и я наконец увидел то, что вызвало его удивление. На марле лежал зуб! Ровный, белый, такой, какими растут коренные зубы, когда выпадают молочные. Корни его были значительно длиннее тех, что были у его предшественника, ровнее и крепче.

В это мгновение мне показалось, что сознание моё помутилось и я сейчас упаду в обморок и я поспешил сесть на стул.

Примерно с минуту я молча сидел, прикрыв рот рукой и смотрел на этот новый зуб. Не понятно по какой причине, он вселял в меня почти животный ужас. От мысли, какой глубины сейчас рана у меня во рту, меня начало подташнивать.

- Это ведь… нормально? – произнес я вслух чтобы хоть как-то успокоиться.

О, как же я хотел, чтобы доктор сейчас меня успокоил!

- Такое может случаться и даже считаться нормой – Врач надел очки и взглянул на моё бледное испуганное лицо, - это явление называется «полиодонтией». Но это большая редкость именно при сформировавшемся ряде зубов во взрослом возрасте.

Он вновь подтянул к себе салфетку на которой лежал мой зуб и взял его в руку, повертел перед собой, рассматривая корни зуба и о чем-то размышляя.

- У вас снимок с собой?

Я кивнул и протянул ему сверток фотобумаги, который взял и в этот раз. Он разложил его на столе и стал задумчиво всматриваться в изображение.

- Интересно… очень интересно. – врач взял ручку и ткнул колпачком на изображение, где когда-то располагался мой зуб мудрости. – Вот. Видите, здесь один зуб, никакого дополнительного комплекта зубов здесь не наблюдается.

Он посмотрел на меня так, будто сейчас он принимал у меня экзамен по стоматологии, а я, как студент, пропускающий пары все полугодие, молча сидел напротив не понимая, что от меня хотят. Поэтому я лишь молча кивнул в ответ, будто у меня был какой-то иной выбор. Очевидно понимая, что более содержательной беседы от меня не дождаться и что я сам озадачен не меньше него, врач вернул мне снимок и зуб тоже положил передо мной на салфетку.

- Отпускаю вас. Если будет что-нибудь еще беспокоить – приходите. И постарайтесь больше зубов не отращивать.

Робко кивнув, я небрежно сгреб со стола своё добро и спешно покинул кабинет. Перед глазами всё плыло, и сделав шаг по коридору, я тут же плюхнулся на кушетку, стоящую у стены. Ноги отказывались меня держать. То ли от накатившего страха, то ли от того, что я вновь пропустил завтрак.

Как?! Как этот зуб мог оказаться на месте старого?? Всё сильнее липкий страх связывал меня по рукам и ногам и утягивал в пучину неизвестности. В это мгновение меня окутало ощущение, словно я перестал быть хозяином собственного тела. Словно мой организм отказывался слушаться моих приказов. Даже ноги и те не хотели держать меня.

Безвольно я наклонился и опустил лицо на свои ладони медленно и глубоко дыша. Вдох-выдох. И снова. Вдох- выдох… Голоса окружавших меня людей были где-то далеко и всё, что слышал сейчас я был звон в ушах и биение сердца. Вдох-выдох. Наверное, это же чувство испытывают люди, когда у них находят рак, когда ваш собственный организм запускает программу самоуничтожения против вас самих. Вдох-вдох. Но у меня не рак. Рак не принимает форму зуба. Если бы рак можно было так легко удалить, как этот зуб.

Я улыбнулся. Мысли постепенно начали очищаться. Должно быть, это просто врачебная ошибка. Да. Даже опытные специалисты могут допускать ошибки. В конце концов, врач не машина, никто не отменял человеческий фактор.

Наконец, я нашел в себе силы встать и пойти домой. Ноги всё еще подкашивались, но я твёрдо вознамерился покинуть это место.

Ветер дул мне навстречу с какой-то бешеной силой, словно хотел сдуть меня с ног. Я замотался шарфом по самые глаза и натянул на голову капюшон, чтобы хоть как-то спрятаться от пронизывающих порывов. В городе будто вновь наступила осень утопив всё вокруг в беспросветной серости. Прохожие шли мне на встречу, не обращая внимания друг на друга, такие же закутанные в свои шарфы и шапки. И все они казались мне такими же серыми, как и все вокруг.

Вот я завернул на аллею вдоль проспекта. Шум машин монотонно бил в уши, то накатывая, то отступая, как прилив техногенного моря, приносящий с собой лишь раздражение и суету. Люди спешили по своим делам, не обращая внимания ни друг на друга, ни на что другое окружающее их. Всепоглощающая серость окутала город, проникла в сердца и души живущих в нем, вылилась на улицы и дворы. Всё вокруг было серое. Безвкусное. Грязное.

Я останавливаюсь на мигающем светофоре, как вдруг, в то же мгновение, мимо меня пронеслось что-то твердое и большое, сбивая меня с ног. Я резко хватаюсь за железное ограждение и, в порыве, больно ударяюсь кистью о прутья этой изгороди. Школьники, подрезавшие меня на самокате, хихикая приносят свои извинения и мчат дальше уже по середине дороги и не думая останавливаться. От такого внезапного столкновения я чувствую себя одновременно испуганным, глупым и, в то же время жутко злым, что не нахожу ничего лучше, как громко ругнуться им вслед. Помимо моей самооценки, по которой так бесцеремонно проехались самокатом, у меня теперь жутко ныла левая рука: кожа была содрана и саднила, будто я только что упал с велосипеда.

- уу... зараза! – выдавливаю я со злобой, превозмогая острое желание догнать своих обидчиков и заставить их страдать.

Внезапно мой взгляд цепляется за что-то ярко-белое, похожее на лист бумаги, который ветром относит на проезжую часть и, спустя мгновение, я узнаю в этом листе свой снимок. Я бросаюсь за ним вслед, но уже поздно: загорается зеленый свет и машины приходят в движение, утапливая его в грязном снегу.

- Твою мать! – почти вою я от досады проклиная в душе тех чертовых самокатчиков и искренне желаю им всех кругов ада.

Моё настроение испорчено. Поселившийся во мне некогда страх сменяется гневом и вот я, сам того не замечая, начинаю винить своего врача в некомпетентности. Как можно было не увидеть еще целый зуб? Уму непостижимо! 

Преисполненный негодования я возвращаюсь домой. Меня всё жутко бесит, и я ничего не могу с этим поделать. Не могу и не хочу. Я зло бросаю свою куртку на вешалку и подталкиваю ботинки к двери. Рука всё так же ноет. Кровь собирается в крупные капли и стекает по краю ладони к мизинцу, капает на пол. Не снимая шарф, я прохожу в ванную комнату, чтобы промыть и обработать рану, поворачиваю кран и сую ободранную руку под холодную струю воды. Жжение сменяется приятной прохладой и это меня немного успокаивает.

Я быстро мою руки и достаю аптечку. К счастью, всё необходимое для обработки раны оказывается у меня под рукой. Антисептик, бинт, стерильная марля, ножницы – все разложено в ряд на стиральной машинке. Я приступаю. Аккуратно обрезав содранную кожу промываю рану антисептиком. От крови вода в раковине окрашивается в розовый цвет. Руку снова жжет, но в этот раз от лекарства. Я аккуратно прикладываю марлю и обматываю руку бинтом. Выглядит эффектно и мне это даже нравится, чувствую, что доволен собой.

Из-за этой дурацкой ситуации с самокатом я даже не ощущаю голода и есть сажусь только в половине третьего, когда приходит время обеда. Вновь на обед детское питание и какой-то фруктовый йогурт.

К вечеру зуб разболелся с какой-то особенной силой. Боль была острая, пронзительная и отдавала, кажется в самый мозг. Я выпил аж две таблетки обезболивающего и, как только боль начала утихать, заснул.

На утро боль в зубе сменилась с острой на ноющую. Пробежав по ряду зубов языком, я чувствовал, как распухла десна на месте операции. Швы были натянуты и, возможно, именно они от части создавали этот дискомфорт.

Наконец у меня появилось желание взглянуть на свой новый трофей. Я вытащил новый зуб, завернутый в салфетку, из кармана своей куртки и положил на стол рядом с предыдущим. Глаза не подвели меня - действительно, новый зуб был больше своего предшественника. Корни его были почти вдвое длиннее и выглядели, если можно так сказать, более хищно. Весь он был какой-то более резкий, ровный, по крайней мере таким он казался по сравнению с более округлым и коренастым первым зубом.

«Странно это всё» - подумал я и положил зуб в пластиковую коробочку к предыдущему.

Боль не утихала весь день и прошла только на следующее утро вместе с отёком.

О зубе я перестал вспоминать уже где-то через неделю, когда полностью вернулся к нормальной еде и боль перестала меня беспокоить окончательно.

На руке, после случая с самокатом, у меня остался синяк и легкая припухлость. Рана затянулась довольно быстро, и я вспоминал об этом инциденте лишь изредка, когда от скуки разглядывал свои руки и спотыкался взглядом об этот неказистый бугорок.

После того случая я больше не вспоминал о своем недуге. Меня снова вызвали работать в офис и жизнь вновь заиграла яркими красками. Я даже познакомился с одной привлекательной девушкой, которая недавно устроилась работать в наш отдел. О том, чтобы начать отношения речи не шло, но про себя я время от времени подумывал пригласить ее на свидание. Впрочем, Элис (так звали эту девушку), ничуть не избегала моего общества из чего я сделал вывод, что интерес мой взаимен.

Периодически мы выбирались с коллегами в паб после работы и Элис всегда старалась занять место рядом со мной. В этот раз она снова поставила свою сумочку рядом и вежливо поинтересовалась, не возражаю ли я, если она тут сядет. Я, естественно, не возражал и подвинулся, чтобы всем хватило места.

В тот вечер мы отмечали закрытие одного важного проекта. Все мои коллеги и я в том числе, были в отличном настроении. А если взять во внимание тот факт, что это был ещё и вечер пятницы, не сложно догадаться, что веселье наше было на широкую ногу. Мы сильно напились и засиделись в пабе до самого закрытия. Вскоре, все начали разбредаться кто куда: кто-то уехал домой на такси, другие пошли продолжать вечер в другой бар, а мы с Элис решили пройтись. Жили мы в совершенно разных частях города, но я непоколебимо заявил, что хочу проводить ее, а после вернуться пешком домой и подышать душистым летним воздухом. И это действительно было так, мне нужно было хотя бы немного протрезветь, прежде чем ложиться спать.

Возможно, Элис поняла мои слова иначе.

Когда мы дошли до ее дома -- она пригласила меня подняться к ней. Я не отказался. Когда она поцеловала меня в губы в прихожей, не дав даже снять кроссовки – я ответил ей взаимностью. Когда она предложила пройти в спальню – я без раздумий проследовал за ней.

Всё произошло как в тумане – разбросанная одежда, помятое постельное белье, жаркое дыхание, обжигающее наши обнаженные тела в утренней прохладе. События развивались так быстро, что я не отдавал себе отчёта в том, что сейчас со мной происходит. Словно на автопилоте я делал то, что должен был делать и, если бы я утром проснулся в своей собственной постели, то у меня не возникло бы и мысли, что это было чем-то большим, чем просто красочный эротический сон.

Но утром я проснулся не в своей постели. Свет пробивался из-за прикрытых занавесок и приятный прохладный ветерок ласкал высунутую из-под одеяла ногу. Я повернул голову и всё мое существо пронзила тошнотворная похмельная боль. Всё тело горело, мне хотелось не шевелиться, пить и в туалет одновременно. Я сделал еще одну попытку пошевелиться и, к собственному изумлению, обнаружил, что я лежу под одеялом совершенно голый.

Постепенно воспоминания начали возвращаться ко мне. Я вспомнил как мы смеялись с коллегами, как я провожал Элис до ее дома, как мы поднялись в ее квартиру и всё, что было потом. От осознания всего, что я успел натворить за последний вечер я зажмурился и тихо застонал. Всё это совершенно не входило в мои планы. Так же как не входило в них заводить новые отношения, играть роль примерного парня перед коллегами и ловить на себе любопытные взгляды. Всё, чего я хотел – просто спокойно делать свою работу и получать за нее хорошую зарплату. Я совершенно не собирался спать с Элис. По крайней мере не сейчас. И не при таких обстоятельствах…

Вероятно, я думал слишком громко, потому что из-под одеяла рядом со мной появилось заспанное лицо Элис.

- Доброе утро. – сказала она с мягкой улыбкой глядя на меня. – давно ты проснулся?

- Минут десять назад.

В это мгновение я испытал что-то вроде раздражения. Мне вдруг показалось, что своим пробуждением девушка будто нарочно подтверждала все мои самые неприятные опасения, вторгалась в моё уединение, и одним своим присутствием здесь и сейчас словно говорила мне о том, какой я легкомысленный и безответственный. Но, разумеется, это были лишь мои фантазии, и я это понимал. Также быстро моё раздражение сменилось сочувствием к ней, и я наклонился, чтобы ее поцеловать. Пусть я и не был искренне рад такому повороту событий, действовать мне следовало деликатно. И я старался, насколько мог.

- Как спалось? – спросил я, тут же попадая в ее цепкие объятия под одеялом в момент обнаруживая, что голый под одеялом не я один.

- Чудесно… - почти промурлыкала Элис уютно устраиваясь на моей груди.

- Как ты после вчерашнего?

- Лучше не бывает…

Элис сладко потянулась всё сильнее прижимаясь и практически укладываясь на меня сверху.

- а ты? – спросила она, погладив маленьким пальчиком мою щеку.

- Нормально. Голова только болит ужасно.

- Мой бедный…

В голосе Элис чувствовалось неподдельное сочувствие. Решив, видимо, унять мою боль, Элис взяла мою ладонь и приложила к своей щеке.

- Сейчас мы тебя вылечим… - девушка прижалась пухлыми губками к моей ладони, постепенно покрывая ее поцелуями – сначала внешнюю часть, а после переходя на саму ладонь.

- Ой... то это у тебя такое? – внезапно произнесла Элис, чуть отстраняясь, словно желая что-то рассмотреть лучше.

- Где? – спросил я.

- Вот же, прямо здесь...

Элис вывернула мою ладонь так, чтобы я мог видеть, о чем она говорит.

- А, да это просто ушиб.

- Ушиб? И давно он у тебя? Не болит? – обрушила она на меня шквал вопросов.

- Да, всё в порядке. Где-то месяца два назад в меня влетел чувак на самокате, и я ударился, ничего такого. Просто шишка еще не рассосалась, а так всё уже зажило.

Девушка бросила на меня недоверчивый взгляд нежно поглаживая пальчиками слегка розоватый бугорок на моей руке.

- Элис, честное слово, этот ушиб болит значительно меньше, чем моя голова сейчас.

Я мягко улыбнулся и она, кажется, поняла, что беспокоиться о моей руке не стоит.

Вскоре мне выдали стакан воды (который я мигом осушил) вместе с таблеткой от головной боли и, спустя минут двадцать, мы уже с аппетитом ели свой первый совместный завтрак.

Я всё еще не мог примириться с тем фактом, что, кажется, мы с Элис теперь пара. Иногда я думал над этим, но никогда не рассматривал Элис всерьез, как реального партнёра для отношений. Но всё шло легко и мне это нравилось. Мне даже не хотелось заводить разговор о том, чтобы прояснить статус наших отношений. Я просто пустил всё на самотек и отдался моменту.

Элис оказалась довольно заботливой и опрятной девушкой. В ее квартире было светло и довольно чисто, достаточно чисто для того, чтобы вести быт и принимать гостей. И мне это нравилось, мне было приятно сидеть за кухонным столом в одних трусах и смотреть за тем, как Элис готовит утренний кофе неподалёку. Ее вьющиеся, немного растрёпанные, каштановые волосы спадали на плечи, обрамляя тонкую женскую шею. Вряд ли ее можно было назвать эталонной красавицей, но именно эта неидеальность всегда цепляла меня в девушках.

Мы вместе позавтракали, и я покинул Элис, сославшись на то, что меня дома заждался мой голодный кот. Девушка поцеловала меня в губы и взяла обещание, что я наберу ее вечером.

Когда я вернулся домой, всё, что мне хотелось сделать, это сесть на диван и молча посидеть так минуть двадцать. Всё, что произошло за этот вечер никак не укладывалось в голове и мне нужно было время, чтобы немного с этим свыкнуться.

Я положил руки на колени и опустил голову вниз и зажмурился. Голова всё еще была пуста и туманна и мысли никак не хотели складываться в ясные цепочки и последовательности. В центре всей этой хаотичной композиции расположилась Элис и, задорно поблескивая слегка раскосыми глазками, манила меня к себе. Она то и не давала мне покоя, и я вновь раскрыл глаза. Я смотрел на свои руки, рассматривал пальцы и ногти и снова мой взгляд уперся о уродливый бугорок на моем запястье. Он как будто подернулся какой-то корочкой, больше похожей на мозоль и выглядел, мягко говоря, не привлекательно. Я поскреб его верхушечку пальцем и, к моему удивлению, верхний слой как будто поддался на мои действия. Оперев руку о колено, я принялся сильнее соскребать ороговевшую кожу со старой раны. Было немного неприятно, но совсем не больно, будто снимаешь корочку с болячки.

Наконец мне удалось подцепись кожицу ногтем, и я потянул за нее. Она с легкостью отошла, но то, что я увидел под ней совсем не принесло мне удовлетворения. Притянув руку ближе к лицу, я заметил по своей кожей что-то твердое и неровное. Кожа на этом месте была тонкой, и я с легкостью мой различить подозрительные бугорки выступающие из моей руки.

- Что за срань… - выругался я и пошел в ванную.

Я был настроен решительно. Взяв ванной антисептик и ватные диски, я вернулся на диван. Так же по пути я прихватил маленький швейцарский ножик, который всегда брал с собой в поездки, и, расположив перед собой всё это богатство, приступил к делу. Сначала продезинфицировал поверхность, а после неторопливо расправил ножик и медленно сделал небольшой надрез. Крови почти не было, даже боль была едва ли сильнее той, что появляется при натертой мозоли. Кожа легко разошлась в стороны обнажая передо мной белоснежную костную поверхность. Из моей руки рос зуб.

В оцепенении я едва не выронил нож прямо на пол. Мои глаза испуганно вцепились в зуб, который торчал прямо из моей руки. Сердце бешено колотилось в груди и по спине пробежали мурашки. С моим организмом явно происходило что-то странное, чему я не мог найти никакого объяснения. Руки мои задрожали, а по пальцам словно пробежал электрический ток. С каждой секундой меня всё сильнее начинала охватывать паника и я не нашел ничего лучше, как вскочить на ноги. Я ринулся было в ванную чтобы умыться, но, от испытанного шока, в глазах у меня помутнело, ноги подкосились и меня повело в сторону. Рукой я попытался опереться о спинку кресла, но лишь сдернул с него висящую на спинке куртку и с грохотом упал на пол вместе с креслом. В глазах потемнело. Больше я ничего не помнил.

Не знаю, сколько я был в отключке, но, когда сознание начало ко мне возвращаться, солнце уже зашло и комната была заполнена отблеском уличных фонарей. Я попробовал пошевелиться и почувствовал, что лежу под чем-то тяжелым. Кресло придавило меня, и я совсем не чувствовал свою правую руку. Дышать тоже было тяжело и, неизвестно, сколько еще я мог бы лежать так без последствий.

Я медленно отодвинул с себя кресло и постепенно выбрался из западни. Ноги не могли меня держать, и всё тело мелко дрожало будто от холода. Подобрав с пола куртку, я натянул ее на себя, но разницы не почувствовал. Мне было очень неуютно, и я пополз к выключателю, чтобы зажечь свет в квартире. Я хотел было встать на колено, но тут же ощутил резкую боль. Кажется, стул упал на меня именно с этой стороны. Стиснув зубы, я дополз до двери и щелкнул выключателем. Яркий свет залил комнату. Я зажмурился, прислонившись спиной к косяку и вздохнул. Мне нужно было прийти в себя.

Постепенно, словно пазл, собирая в голове осколки воспоминаний я сидел на холодном полу прикрыв глаза. Я помнил, как я вернулся домой, помнил, что сидел на диване и зачем-то ходил в ванную, но что было потом?

Мгновение и то самое воспоминание врезается мне в грудь словно лезвие. Я точно вспомнил зуб, торчащий из моей руки.

Подняв руку мой взгляд упал на то самое место – память меня не подводила, Зуб выглядывал из моего запястья поблёскивая ровной белой эмалью. Я тихо застонал от бессилия и немного ужаса, охватившего меня в ту минуту. Моё тело жило своей собственной жизнью.

Постепенно силы начали возвращаться. Опираясь на дверной проем мне удалось подняться, но ноги предательски тряслись, не давая мне выпрямиться в полный рост. Пошатываясь и держась за стену, я двинулся в ванную комнату. Колено ныло, и вся правая часть моего тела казалась по ощущениям одной сплошной ссадиной. Должно быть мощно прилетело стулом.

 «Надеюсь я ничего не сломал...» - подумал я, заходя в ванную и опираясь руками о раковину.

Подняв взгляд, я заметил, как из зеркала в меня вцепились два испуганных глаза. Бледное лицо терялось на их фоне, зато сами глаза стали ярче, стали острее и больше. Моё лицо стало будто чужим и диким.

Я включил воду и зачерпнул ладонями еще не успевшую нагреться ледяную воду. От холодной воды в груди всё сжалось и щеки обдало словно огнем. Нужно было повторить это действие еще несколько раз прежде чем чувства начали возвращаться ко мне. Наконец я остановился и замер над раковиной, давая воде стекать вниз с моего лица. Уже теплая вода била из крана в край белой раковины и резво журча скрывалась в стоковой трубе. Это меня успокаивало, но лишь до того момента, пока я вновь не опустил взгляд на белесый бугорок на своей руке. С минуту я смотрел на него и не придумал ничего лучше, как дотронуться его головкой о край раковины. Раздался звонкий стук, словно я постучал монеткой о стеклянную тарелку. Внутри у меня словно всё перекосило. От мысли, что этот холодный жесткий звук издает моя рука, мне стало не по себе и лишь одна мысль ясно вырисовывалась в моей голове – от зуба нужно избавиться. И, чем скорее, тем лучше!

Решительными шагами я вернулся к дивану, где еще сегодня днем сделал это страшное открытие, и взял в руку маленький швейцарский нож, покоившийся на краю кофейного столика. Нож приветливо блеснул в ответ, еще не подозревая, чем сейчас ему предстоит заниматься. В моменте я почувствовал себя каким-то Доктором Франкенштейном, творящим страшные дела под покровом темноты. Но даже Доктору Франкенштейну едва ли приходилось удалять зубы из собственной руки – это был определенно новый уровень.

Прихватив вместе с ножом со стола еще и антисептик, я решил отправиться обратно в ванную – освещение там больше располагало к проведению операций.

Разложив всё на раковине перед собой, я взял в руку нож и откинул лезвие. Время словно растянулось в какую-то тягучую массу, не давая мне решиться и сделать первый надрез. Лезвие уже было занесено над выглядывающим зубом, а я все стоял и молча смотрел на это безобразное явление, выросшее на моей руке. Наконец я собрался с духом и, приложив острие к краю зуба провел глубокий прямой разрез вниз примерно на пол сантиметра.

Вода в раковине в мгновение побагровела от упавших в нее капель крови. Кровь появилась сразу и ее было много, как если ножом порезать подушечку пальца, но это меня не остановило. Я хотел оголить шейку зуба, чтобы выковырять его прочь из своей руки. Я хотел углубить надрез, но как только я опустил в лезвие в свою рану, всё моё тело пронзило словно током. Боль была такой пронзительной, что на секунду мене показалось, будто моя рука отнялась до самого плеча. Это ощущение нельзя было спутать ни с чем – так мог болеть только зуб. Наконец боль несколько утихла, после того как я сунул руку под струю холодной воды. Место пореза продолжало саднить и кровоточить.

Избавиться от зуба оказалось не так просто, как казалось мне с самого начала. Изначальная задумка подковырнуть его ножом и вынуть как занозу успехом не увенчалась и, похоже, мне предстояло ни что иное как дергать этот зуб. Для этого мне нужны плоскогубцы или еще что-нибудь в этом духе…

Я перебирал в голове варианты, пытаясь вспомнить, где лежит ящик с инструментами, пока моя рука, охлаждаемая ледяной струей, немела на краю раковины. Подумав, я было предпринял еще одну попытку подобраться к зубу ножом, но вновь боль пронзила меня словно электрический ток.

Не придумав ничего лучше, я обмотал ладонь полотенцем и вернулся в комнату. Ящик с инструментами должен был быть где-то под кроватью, и я буквально молился, чтобы сегодня он оказался на своем месте.  Мне повезло и передвинув пару коробок я нашел тот самый ящик и нужный мне инструмент.  На полотенце, в месте. Где находился мой зуб, начали проступать бурые пятна крови, и я поспешил вернуться в ванную.

Пассатижи были не особо чистыми. Чтобы придать им более аккуратный вид я протер их полотенцем и пролил антисептиком. Едва ли им это помогло, но совесть моя была чиста, и я вновь принялся за дело.

На полотенце, обмотанном вокруг мой руки, кровавое пятно достигло размеров пятирублевой монеты и, то и дело увеличивалось. И, если бы в обычной обстановке, вид этого пятна привел бы меня в ужас, то сейчас всё шло совершенно не так, совершенно неправильно и это ощущение притупляло мои инстинкты. Это пятно было тем небольшим островком нормальности, за который мне, возможно, даже хотелось бы удержаться. Когда у человека рана – из нее идет красная кровь. Идет теплая кровь, но уж точно не растут новые зубы. Я думал об этом, в каком-то смысл даже радовался наконец-то нормальной реакции своего организма. Радовался, но, хладнокровно продолжал.

Откинув полотенце я на стиральную машину, я вновь положил руку на раковину. Следовало взять хороший упор. Будет больно и я это знал. Будет больно, но зато, будет наконец-то, так, как должно быть. Я зажал зуб пассатижами, набрал в грудь воздуха и, что есть силы дернул их в сторону.

Следующее мгновение я вспоминаю как в тумане – хруст, оглушающая боль и вот этот зуб болтается на тонком лоскуте моей кожи. Кровь начинает бежать еще сильнее и от волнения руки мои начинают трястись. Я роняю плоскогубцы в раковину и, после пары неудачных попыток их поднять, решаю оторвать болтающийся зуб пальцами. Кожа после некоторых усилий рвется. И вот он, в моей руке, зажат между пальцами. Всё кончено. Операция прошла успешно. И это меня успокаивает. Теперь мне нужно как-то остановить кровь. Мне нужны бинты... боже, как тяжело собраться с мыслями.

Пошатываясь я выхожу из ванной вновь заматывая руку в полотенце. Кровь стекает по моим пальцам и капает на пол оставляя за мной след словно из хлебных крошек, но сейчас это меня совсем не волнует. Мне нужны бинты. И я нахожу их в аптечке попутно пачкая мебель и ручки кровавыми отпечатками. Так же я нахожу пачку обезбола и решаю принять за раз сразу 4 таблетки. Просто закидываю их в рот, решая запить потом, когда закончу с раной. Мысли в голове путаются и я спешу в ванную, чтобы со всем скорей разобраться.

От крови полотенце стало бурым и тяжелым и плохо держалось на моей руке под собственным весом. Я снял полотенце и бросил его на дно ванны. После такого его оставалось только выбросить. Рана на запястье похожа на кратер – уходящая вглубь руки сантиметра на полтора в считанные секунды она заполняется кровью, которая, как мне кажется, не собирается останавливаться. В голову начали закрадываться мысли, а не пора ли мне вызвать скорую, но я отмел их. Как-нибудь сам справлюсь.

Разорвав руками край упаковки с бинтами, я вытащил оттуда белый сверток. Он был не очень большой, но мне должно было хватить. Поливая рану антисептиком, я не почувствовал ни жжения, ни боли, настолько мой организм онемел от пережитого. Потом я приложил к больному месту стерильную марлю и начал заматывать всё это дело бинтом. Получалось не очень, но мне было плевать. Всё, чего я сейчас хотел – замотать свою несчастную руку и прилечь. От стресса организм плохо меня слушался, откликался на мои команды словно с задержкой и всё, чего мне сейчас хотелось – просто лечь на диван или, хотя бы просто сесть на пол. А что делать после я придумаю уже потом. Сначала нужно просто лечь…

Наконец, с горем пополам замотав свое запястье, я выключил воду и выдохнул. Ванная комната теперь напоминала собой место убийства – ковер, когда-то белый был запачкан кровью, где-то остались грязные отпечатки, на краю раковины покоился раскрытый швейцарский нож и плоскозубцы. Чуть поодаль виднелся главный виновник этой сцены – удаленный зуб.

С брезгливостью я поднял его. Зуб ничем не отличался от своих собратьев, ровно расположившихся в зубной полости – с такими же длинными, цепкими, слегка желтоватыми корнями. Где-то остались кровяные прожилки и следы плоти, в которой он еще недавно плотно сидел. Я невольно поморщился и положил зуб обратно. Сейчас нужно было прилечь. Набраться сил.

Выключив свет в ванной, я доплелся до дивана. В комнате стоял ужасный бардак, но сейчас мне было совершенно на это плевать. Я щелкнул выключателем, погасил свет и, накрывшись пледом, провалился в забытье.

Мне кажется, проспал я часов 10, а может даже 12. Возможно это воздействие препарата оказало на меня такой эффект, а может мой собственный разум таким образом хотел стереть из памяти события минувшего дня. В общем, проспал я довольно долго и, если бы не странный сон, где я, на каком-то средневековом рынке, пытался купить у торговки свиную голову за горсть орехов (которых, к слову, у меня не хватило), а после меня поймала стража и поволокла на плаху. Свиная голова выскользнула из моих руки и покатилась по мощеной камнями дороге, но во сне всё ощущалось так, будто это была моя голова. Я вздрогнул и проснулся.

В окна светило солнце и, кажется, времени уже было за полдень.  Постепенно ко мне начали возвращаться воспоминания о том, чему я посвятил прошлый вечер и, словно чтобы убедиться в том, что это все мне не приснилось – я поднял руку, на которой еще вчера красовался зуб. Рука была замотана битном, который практически полностью побагровел от выступившей крови. Значит это всё мне не приснилось. Я сел на диване и взглянул на руку чуть внимательнее – бинт был сухим, но запах, который он источал – был тошнотворным. Невольно я поморщился. Рука практически не болела, лишь ныла и горела, словно на ней был ожог. Нужно было сменить повязку и посмотреть, как там дела под ней.

Я поднялся с дивана и, первое, что я сделал, – открыл шторы. За окном стоял зрелый солнечный день и это даже несколько меня разозлило. Совсем не хотелось просыпаться так поздно и все эти гуляющие прохожие с их веселыми маленькими детьми только лишь угнетали меня пуще прежнего. Мне даже захотелось задернуть шторы обратно, но я взял себя в руки и молча пошел в ванную. Нога продолжала ныть. После падения на ней появился яркий фиолетовый синяк и весь я медленно превращался в развалину.

Доковыляв до ванны, я сел на ее край и принялся разматывать повязку. Под несколькими слоями, бинт всё еще оставался влажным и, похоже, именно оттуда доносился этот затхлый кровяной смрад. Ком подступил к горлу, и в какой-то момент мне показалось, что меня вырвет, но я знал — желудок пуст уже больше суток. В любом случае ощущения были не из приятных, как и сам запах.  Наконец я размотал бинт полностью и приподнял марлю, которая прикрывала рану. Из-под марли на меня смотрела глубокая рана, уходящая в мою руку почти на сантиметр. Кожа возле нее окрасилась в какой-то багрово-фиолетовый цвет, а сама рука была припухшей и болезненной.

Я аккуратно обработал рану антисептиком, отмечая при этом, что моя рука болит значительно меньше, чем я себе представлял в голове. Возможно это всё еще было действие таблеток. Рана была повторно обработана и почти не кровоточила, из нее лишь выделялась какая-то полупрозрачная жидкость и это выглядело уже не так страшно. Я вновь начал заматывать руку, как внезапно зазвонил телефон. Тихо ругнувшись, я перебросил конец бинта через свою шею и, прихрамывая, отправился на поиски телефона.

К своему удивлению, я обнаружил его в кармане своих джинсов, где он и лежал с самого утра субботы, а может и вечера пятницы. Звонила моя мама. Помедлив пару секунд, я наконец принял звонок.

- Да, мам..

- Сынок! Куда ты пропал? Я не могла до тебя дозвониться! – залепетал в трубке взволнованный мамин голос. – с тобой всё в порядке? Где ты сейчас?

- У меня всё в порядке, мам… - на автомате начал я, возвращаясь в большую комнату и вновь выглядывая в окно.

- Почему ты не брал трубку? Что-то случилось?

- Нет, мам... всё хорошо… -Я чуть поморщился. Необходимость оправдываться будто я маленький ребенок просто сводила с ума, - мы просто допоздна гуляли с коллегами… и я отдыхал.

В трубке проследовала недолгая пауза.

- Эти гулянки тебя до добра не доведут. – заключила мама, но, судя по ее голосу, всё же немного успокоившись. – Чем вы там занимались?

- Чем еще могут заниматься люди в моем возрасте? Посидели в баре, выпили немного пива, пообщались и разошлись по домам. – я слегка приврал.

- А девушки у вас там были?

- Мам, ну не начинай… -почти взмолился я, понимая к чему движется этот разговор.

- Впрочем, девушки, которые допоздна сидят в баре пьют пиво наравне с мужчинами мне не интересны. Даже не смей приводить такую домой!

- Хорошо мам. – я слегка улыбнулся. – а как у вас там дела?

После проследовал долгий монолог о событиях, произошедших дома в моё отсутствие. Я молча слушал, лишь изредка добавляя понимающее «угу» или уточняющие вопросы.

Наконец мама выговорилась и, кажется, успокоилась.

- Ну ты позванивай, не забывай…

- Хорошо.

Я уже был готов закончить разговор, как снова услышал в трубке мамин голос:

- А со здоровьем-то у тебя как? Не простудился? А то в городе столько заразы кругом…

- Нет, всё в полном порядке… - снова приврал я, - просто голова сегодня что-то побаливает. Наверное, погода…

- Пить меньше надо, погода!.. – Заключила мама строгим голосом, но вскоре я вновь почувствовал через ее голос, что она улыбается, - ну давай. Позванивай! Целую!

- Пока-пока! – сказал я и повесил трубку.

Кто бы что не говорил, но у материнского сердца явно есть супер-способность чувствовать, когда что-то идет не так. Подумав об этом я вздохнул и свайпнул экран блокировки. На экране высветились непрочитанные сообщения. В том числе было несколько сообщений от Элис. В голове словно лампочкой вспыхнуло воспоминание, что я обещал позвонить ей вчера. Обещал, но не перезвонил. Настроение моё стало еще паршивее. Мне совсем не хотелось сейчас разговаривать с Элис, но так резко исчезать из поля зрения было нельзя. В конце концов, пусть даже если наш с ней роман окажется мимолетной интрижкой, после всего этого нам все равно придется какое-то время работать бок о бок в одном офисе. Так что, преступая через собственное «не хочу», я открыл свой профиль и ткнул пальцем на непрочитанные сообщения от Элис.

15:37 «Спасибо за эту ночь! Это было невероятно…»

17:08 «Как дела?»

21:31 «Похоже кто-то очень устал за день ;) Не буду отвлекать, но всё еще жду твоего звонка.»

23:28 «Просто хотела сказать, что моя постель всё еще пахнет тобой… скучаю <3 Спокойной ночи!»

В профиле Элис было написано, что последний раз в сети она была два часа назад. Отлично, как раз успею ответить и тихо покинуть онлайн, пока она чем-то занята, чтобы не ввязываться в долгие разговоры.

Я быстро набрал «Привет!» и остановился. Пальцы замерли над голубым экраном смартфона в ожидании команды. Придумать ответ оказалось не так уж и просто, как казалось вначале, но я всё же продолжил: «Спасибо за вчерашний день. Это и вправду было здорово.».

Звучало как-то безнадёжно, будто бы за этими словами должно следовать предательское «но», которое перечеркнет всё написанное выше.

«Прости, что не перезвонил вчера.»

В том, что нужно было извиниться, сомнений у меня не было.

«Я действительно сильно устал и проспал почти весь день»

Замечательно, мне даже не придется придумывать оправдания, если я скажу всё как есть. Почти всё как есть, за исключением маленькой детали, что я случайно обнаружил в своей руке зуб, а потом заляпал пол квартиры кровью, когда решил его вытащить…

Это звучало мерзко. Так же мерзко, как и было не самом деле. Я снова невольно покосился на свою руку, которая всё еще была припухшей и болезненной.

«Как проходит свой день? Есть какие-нибудь планы?»

Чудесно... немного участия в конце будет в самый раз. Пусть мне и было всё равно, что там запланировано у Элис, но этот вопрос был призван спасти меня от ее ненужных расспросов. Поэтому, недолго думая, я кликнул на кнопку «отправить» и еще раз взглянул на аватарку Элис. Оттуда на меня смотрела приятная брюнетка с лёгкой улыбкой, выглядывающая из цветов сирени. Ее нельзя было назвать красавицей, ей бы подошло скромное «симпатичная» или «милая». Ну или же на крайний случай двусмысленное «интересная». Глаза Элис были немного раскосыми, что добавляло ее внешности особую изюминку, а сочетание карих глаз и черных волос нередко сбивало с толку и вызывало вопросы о ее происхождении. И при всём этом Элис мне нравилась. Я видел в ней нечто-то… инопланетное, необычное и привлекательное. Мне нравилось ее чувство юмора и доброта, однако, в душе я относился к ней как к другу, как к надежному напарнику на работе, но не как к девушке. По крайней мере не сейчас. Я не был готов к тому, что наши отношения закрутятся так стремительно и понятия не имел, куда они нас приведут.

Девушка с фотографии, кажется понимала, о чем я думаю, и улыбка ее подёрнулась пеленой грусти. Я не хотел причинять ей боль, просто я…

Из задумчивости меня вывел звук сообщения.

Чёрт! Пока я задумался, Элис уже успела прочитать моё сообщение и написать ответ!

«Привет! Всё хорошо?»

Да как вы всё это делаете?! На секунду потеряв контроль над ситуацией я обратно заблокировал экран телефона и прислонился спиной к стене. Придется отвечать. Но что?

Я снова свайпнул экран блокировки и передо мной открылось поле для сообщения. Элис уже активно что-то писала мне, словно утягивала меня в пучину разговоров.

«Да, всё в порядке, не беспокойся!» набрал я и тут же добавил «А как ты?».

Но отправить сообщение я не успел, как тут же получил следующее:

«Планов сегодня особо нет. Дела уже все сделала, думала посмотреть сериальчик. Хочешь провести вечер вместе?»

Я не смог сдержать шумный вздох. По непонятной для меня причине, при всем уважении и хорошем отношении к Элис – сейчас она меня мучила. И я точно не собирался смотреть с ней сериальчик или что там она хотела.

Устало потерев глаза пальцами, я на секунду задумался и стер последнюю часть своего сообщения. Подумав еще пару секунд, я застучал пальцами по экрану набирая новый текст. Получилось следующее:

«Да, всё в порядке, не беспокойся!
О, круто! Что ты сейчас смотришь? :)
Извини, у меня тут дел накопилось, давай в другой раз.»

Моё сообщение тут же улетело Элис и не прошло и секунды, как оно оказалось прочитанным. И, покуда девушка не успела ответить мне и на него, я поспешил выйти из социальной сети и отложить телефон в сторону.

«Хорошо, молодец. Худо-бедно ты с этим справился» - похвалил я сам себя в зеркало и заметил, что выгляжу я довольно паршиво. Мне определенно нужен был душ и чистая одежда.

Остаток воскресенья растаял совершенно незаметно. Я даже не успел толком прибраться дома, как стемнело и небо из лазурно голубого окрасилось в цвет, напоминавший румяную хлебную корочку, намазанную сверху черничным джемом. За день я не успел сделать ровным счетом ничего из того, что собирался сделать и почему-то чувствовал себя совершенно вымотанным. Рука еще разнылась к вечеру, от чего мне пришлось снова выпить таблетку.

В конце концов, я не придумал ничего лучше, как написать своему начальнику с просьбой отпроситься с работы. Я объяснил свою просьбу тем, что поймал какой-то вирус и хочу показаться врачу. Начальник совершенно не возражал против того, чтобы я работал из дома и благодушно пожелал мне скорейшего выздоровления.

Чудесно, именно этого мне сейчас и не хватало – пары-тройки спокойных деньков напротив телевизора без лишних людей вокруг. «Приведу голову в порядок и всё наладится» - подумал я и заказал себе большую сырную пиццу.

Разумеется, ни к какому врачу на следующий день я не пошел. Как полноправный властитель бардака, который я собственноручно развел в своей квартире, я лежал на диване в окружении своих верных подданных – грязных бумажных тарелок, пустых банок из-под газировки, скомканных салфеток и включенного телевизора. Работа двигалась в пол силы, и я просто наслаждался моментом, покуда возможность мне это позволяла. По сценарию, сейчас я должен был лежать с температурой или быть на приеме у врача, а от того со спокойной совестью немного бездельничал. 

Рука, как мне показалось, начала понемногу заживать. И, хоть, я всё еще и пил таблетки от боли – рана начинала затягиваться и отек стал спадать.

И при всём этом я так и не удосужился прибрать зуб, который так и валялся на раковине, как напоминание о кошмаре, ставшем для меня явью. Когда я приходил чистить зубы, то сталкивался с ним взглядом. Что-то внутри никак не могло заставить меня к нему прикоснуться. Сложно объяснить, но это чувство предостерегало, словно этот зуб набросится на меня, стоит лишь мне к нему прикоснуться. Как паук мгновенно вскарабкается по моей руке вверх, заберется под футболку и будет кусать меня до крови, пока я вновь не оторву его от себя.

Конечно, этого бы не случилось, однако я уже второй день продолжал стоять напротив раковины, держа во рту зубную щетку и задумчиво разглядывая отторгнутый мной маленький, острый, всё еще окровавленный, новый зуб.

Так прошло еще несколько дней. Понемногу стены собственной квартиры начали на меня давить и, впервые за долгое время, я выбрался в магазин. Не столько ради покупок, сколько ради того, чтобы подышать свежим воздухом и увидеть небо. На город в это время вновь сошло похолодание и, несмотря на то, что деревья покрылись пышным цветом, - воздух был прохладен и жгуч.

Моя кратковременная вылазка на свет Божий принесла мне коробку молока, упаковку хлеба и пачку чая (который исчезал в какой-то геометрической прогрессии в те дни, когда я оставался дома). Днем я выпил чай с молоком, поджарив на сковороде пару румяны кусочков хлеба и намазав их маслом, а к вечеру у меня поднялась температура.

Всё моё тело было будто в огне. Я лежал на своем диване без движения и лишь изредка менял позу и переворачивал подушку на холодную сторону. У меня практически ничего не болело, был только бесконечный жар, словно всё мое тело превратилось в огромный раскаленный уголь. Мне казалось, что именно так карма наказывает врунов, кто решает пропустить работу без видимых на то причин и искренне раскаивался. Раскаивался и вновь погружался в забытье.

Я довольно быстро потерял счет времени и когда во втором часу ночи я выполз на кухню, чтобы попить воды, был удивлен, что еще не наступило утро. Ночь казалось мне невыносимо долгой. Словно бесконечный ночной кошмар с короткими периодами пробуждения и вновь погружение в глубины своего воспаленного сознания…

К утру температура немного отступила, и я смог впихнуть в себя скромный завтрак состоящий из поджаренного яйца и половины чашки кофе. Больше в меня не влезло, и я вновь отправился на диван. Градусник к тому моменту показал 38,4 что было значительно больше, чем следовало быть у здорового человека. Я снова залез под одеяло и проспал так до самого вечера.

Должно быть я подхватил грипп, но, когда и на следующий день кроме высокой температуры не возникло никаких других симптомов, я начал беспокоиться. К тому же рука моя начинала вести себя довольно странно – она вновь опухла и начала краснеть как краснеет кожа у появляющегося на ней нарыва. Каждый раз меняя на ней повязку и бережно оборачивая стерильным бинтом, я надеялся, что в этот раз ей точно станет лучше, но, к сожалению, мои надежды не оправдывались.

Худо-бедно я дотянул до выходных и с чувством особого облегчения убрал ноутбук прочь с дивана. От света экрана мои глаза начинали слезиться и болеть и всё, чего мне хотелось – это тишины и покоя. Я всерьез начал задумываться. Не пойти ли мне к врачу, пока в один день не нащупал нечто странное под своей футболкой…

Я быстро поднялся с дивана и подошел к зеркалу. Моё внимание привлекла ссадина, которая осталась у меня после моего падения в обморок. Она красовалась с правого боку и с виду напоминала большой фиолетовый синяк, но в ней было то, что вызвало мое беспокойство. Я подступил ближе к зеркалу и слегка надавил пальцем на красное пятно на своем боку. От нажатия ссадина заболела, и я поморщился. Мои опасения подтвердились – под кожей явно прощупывался твердый бугорок. Пока что он был маленьким, но уже довольно плотным.

Недолго думая я стянул спортивные штаны и взглянул на свою ногу, на которой так же был синяк. Я наклонился к нему и сдавил пальцами.

-Чёрт!... – выругался я чувствуя, как он нахлынувшего испуга кровь стучит у меня в висках.

На ноге так же было это странное уплотнение, аккурат в тех местах, где оставался след от синяка.

В мгновение меня охватила паника. Я практически сполз на пол перед зеркалом и обхватил голову руками.

- Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Слёзы отчаяния комом подступили к моему горлу, и я не сдержался. Я совершенно не понимал, что делать в этой ситуации. Почему это происходит со мной? И самый пугающий вопрос, который я всё еще отказывался задавать себе открыто – это вообще лечится?!

Страх поглотил меня с головой, просочился в каждую клеточку моего тела, заставляя волосы становиться дыбом. Я дрожал сидя на полу и обхватив колени руками. Мне было страшно, очень страшно и очень холодно. Горячие слезы стекали по моим щекам и капали на руки, обжигая, как если бы огонь мог быть жидкостью. Никогда в своей жизни я не чувствовал себя более бессильным.

После этого случая я практически не выходил из дома. Со мной произошли изменения, в которых я сам до конца не отдавал себе отчета. Я больше не открывал шторы, перестал брать в руки телефон и больше не заходил в рабочие чаты. Кто-то пытался до меня дозвониться, но я не отвечал на звонки. В какой-то момент он просто разрядился и перестал надрываться, оповещая меня о новых входящих вызовах.

Принять тот факт, что я не являюсь хозяином своей жизни было не просто. Но гораздо сложнее было смириться с тем, что я не могу управлять даже собственным телом. Это далось мне не просто. Бесконечно долгими вечерами, сидя в темноте я размышлял о том, что теперь мне делать со своей жизнью. Ответ упрямо ускользал от меня. И я продолжал сидеть и смотреть в стену.

В какой-то из таких дней я нашел в себе силы убрать тот зуб, что лежал на раковине. Я взял его пальцами и покрутил – он был всё такой же, красивый, белый, с засохшими кровяными прожилками. Самый, что ни на есть образцовый зуб с картинки из детского учебника биологии. Я отнес его к остальным зубам. Теперь их было три. Пока что три.  Новые зубы начали расти из моего тело словно грибы. То место, где у меня был синяк очевидно стало для них плодородной почвой и сейчас на том месте вот-вот должны были проклюнуться новые зубы. И не один, а сразу несколько.

В один из вечеров я помог им это сделать, вновь слегка сковырнув верхний слой кожи. 4 красивых зуба показались на моем боку. Ещё семь вскоре вылезли на моей ноге. Они не болели, только лишь хищно царапались о мою одежду и немного мешали мне спать.

То, что стало с моей рукой, пожалуй, уже очевидно: оттуда, где я выдернул прошлый зуб уже красовались три новых. В какой-то момент мне стало казаться, что корни их цеплялись прямо за мою кость, и, когда я касался ими какой-то жесткой поверхности, – ощущения эти отдавали по всей моей руке до самого плеча.

Больше я не пытался вдергивать зубы. Помимо того, что это было слишком больно, я понял, что – где я выдергивал один зуб – немедленно появлялись ещё три новых. Поэтому, я пустил всё на самотек. Стоило мне где-то удариться или порезаться – на том месте тотчас проклевывался молодой зуб.

Сначала у меня поднималась температура, когда зубы начинали прорезаться, но после даже это стало происходить гладко, как само собой разумеющееся. Моя кожа, в местах, где у меня прорезались зубы, стала розовой и гладкой, похожей на десну. Более того, кое-где она начинала выделять нечто на подобие слюны. Эта вязкая жидкость сочилась из моей кожи, словно я был ящерицей или какой-нибудь лягушкой. Чтобы хоть как-то это скрыть, я заматывал своё тело бинтом и ходил так до тех пор, покуда он не становился насквозь мокрым.

За время своего заточения я сильно похудел. Питался я исключительно тем, что осталось в моих ящиках и холодильнике, благо есть мне практически не хотелось. Зато я начал много спать и сны мои были яркими и живыми. Похоже сны начали заменять мне реальность, которая вот уже несколько недель ограничивалась лишь стенами моей квартиры. Я был не против. В тайне от самого себя я даже начал мечтать о том, чтобы в одну из таких ночей я тихо заснул и больше уже никогда не проснулся… Я не хотел признаваться себе в том, что это низкое желание действительно посилилось в моем сознании.

Я пишу эти строки и совершенно не имею представления о том, что будет со мной завтра. Доживу ли я до утра? Руки мои дрожат, пальцы плохо меня слушаются, разум затуманен. Пока во мне были силы, я старался описать вам то, что случилось со мной в тех подробностях, которые помогут понять, через что мне пришлось пройти. Сможете ли вы испытать те же чувства, что довелось испытать мне, я, к сожалению, уже не узнаю. И всё, что мне остается делать, это надеяться, что никто из вас никогда не пройдет через те испытания, через которые довелось пройти мне.

Через задернутые занавески ко мне всё еще пробиваются лучи теплого вечернего солнца. Они ласкают меня, словно убаюкивают перед долгим сном. Кажется, мне пора. Спасибо, что выслушали мою историю. Теперь я могу быть спокоен…


***

Пожалуй, этим бы всё и кончилось, но в тот вечер в мою дверь постучали.

Я не хотел открывать, но тот, кто стоял по ту сторону, был очень настойчив. Стук то и дело сменялся подергиванием ручки. Кто-то явно очень хотел войти внутрь. Среди всей этой какофонии мне удалось разобрать женский голос:
-Крис, ты здесь? Крис, открой, Крис…

Голос показался мне смутно знакомым.

Стук не прекращался, но стал чуть более сдержанным, словно тот, кто стоял по ту сторону не хотел привлекать лишнего внимания.

-Крис. Я знаю, что ты там. Открой, пожалуйста…

Снова серия ударов и пауза, как будто кто-то пытался заглянуть в глазок с обратной стороны.

Я сполз на пол, натягивая на свои плечи колючий плед вместо приличной одежды. Мне уже давно было всё равно, как я выгляжу.

Босиком я дошаркал до самой двери и заглянул в глазок. Снаружи было темно, будто кто-то нарочно выключил свет на лестничной клетке.

-Крис?

Голос раздался совсем рядом со мной, словно преграды в виде двери не существовало вовсе. Моё сердце защемила непонятная тоска. Я уже так давно не слышал живого человеческого голоса…

-Кто там?

Мой собственный голос прозвучал для меня грубо и незнакомо.

-Крис… - почти умоляя воскликнул человек за дверью, - это Элис. Открой дверь, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

- Привет, Элис. Извини, я не могу открыть. Я… не одет. – соврал я и постарался скорее перевести тему – зачем ты пришла?

- Это надолго, всего не расскажешь в двух словах.

Мне показалось, или голос Элис легка дрогнул. Она явно была чем-то взволнованна.

- Это ты выключила свет? – спросил я спустя несколько секунд молчания.

- Да.

Всё это показалось мне довольно странным, и я поддался на её уговоры и приоткрыл дверь.

Элис стояла напротив более осунувшаяся и похудевшая, чем та Элис, которую я видел в последний раз. Одежда висела на ней, словно на вешалке, но даже несмотря на эти изменения – лицо ее озарила теплая искренняя улыбка, лишь стоило ей увидеть меня.

В коридоре было темно так, что я едва улавливал ее черты.

-можно мне…? – наконец спросила она разрешения войти.

Впервые я почувствовал, как сильно по ней соскучился. Сейчас Элис стала для меня кем-то вроде посланника из внешнего мира, из мира с которым я навсегда потерял контакт. И я действительно был рад ее видеть, хоть это и стало сюрпризом для меня самого.

Я молча отошел от двери, позволяя ей проскользнуть внутрь.

Элис осторожно перешагнула порог моей квартиры и тихо прикрыла дверь за собой.

- Спасибо.

Она взглянула на меня и, в полумраке, которым была окутана моя квартира я разглядел, как сильно она изменилась. Волосы отрасли и падали вниз крупными прядями, закрывая половину ее, прежде улыбчивого и озорного лица. Одежда, всегда пахнувшая чистотой и выглаженная перед выходом теперь казалось поношенной и потертой, а руки, несмотря на жаркую погоду были одеты в перчатки.

- Элис, что случилось?..

Она жестом остановила меня и мне показалось, что она пытается сдержать слезы. Спустя время она сама заговорила со мной:

- С того момента, как ты исчез, мы все тщетно пытались связаться с тобой. Первое время мне удавалось отмазывать тебя перед руководством, но вскоре оно обо всем узнало и приняло решение уволить тебя одним днем. Я никак не могла взять в толк, что стало причиной твоего ухода. Скажу честно, я даже думала, что причиной была я, но…

Ее голос снова дрогнул, и она замолчала.

- …но в какой-то момент я поняла, что никогда не была для тебя настолько важна, чтобы из-за меня ты бросил хорошую работу. – заключила она. Чувствовалось, что эта мысль давалась ей с особым трудом.

-Элис… - начал было я, но она вновь прервала меня.

-В моей жизни много изменилось с момента нашего последнего разговора. Пожалуйста, дай мне договорить.

Я молча кивнул.

- Сначала я очень злилась на тебя. То, как ты поступил со мной – было подло. Но я смогла простить тебя.

Она взглянула на меня и, по ее взгляду, я почувствовал, каких усилий ей стоило это прощение. Боль в ее сердце только лишь начала утихать.

- ...но я всё еще хотела знать, куда ты исчез. Ты не оставил ни намека на то, что с тобой случилось. Признаюсь, меня распирало любопытство, и я начала искать ответа у твоих друзей. Никто из них не мог дать мне то, что мне было нужно – в основном они рассказывали мне лишь о том, как классно вы проводили время вместе и что ты, скорее всего, нашел работу получше и куда-то уехал. Но что-то в моем сердце подсказывало, что истинная причина кроется в другом. Наконец, однажды, удача улыбнулась мне, и наш общий друг смог найти твой адрес среди адресов для доставки продуктов. Скорее всего, он заказывал к тебе сюда пиццу на вечеринку или еще что-то типа того, это не важно. Короче говоря, так, заполучив твой адрес, я наконец смогла найти твоё убежище.
Каждый день я приходила к твоему дому и наблюдала за окнами твоей квартиры. Я садилась на лавочку, брала в руки книгу и, время от времени смотрела, в твои окна. Шторы всегда были задернуты, и я уже начала было терять надежду, пока не обратила внимание, что периодически одно из окон остается открытым для проветривания. Это был знак, что в твоей квартире всё-таки кто-то есть.

Я всё еще молча слушал. Мне и в голову не приходило, что всё это время я находился под наблюдением.

- Скажу честно, я ждала, пока ты сам выйдешь из своего заточения. Мне не хотелось снова вторгаться в твою жизнь, как я сделала в прошлый раз. Я все еще считаю, что это было ошибкой.

- Но, Элис…

Девушка выставила вперед себя руку вновь прерывая мою речь:

- Это было ошибкой. И хорошим уроком. Очень доходчивым. Настолько, что я вряд ли его когда-либо забуду!

Ее голос вновь дрогнул и слезы покатились из ее глаз.

Я был обескуражен. Неужели она пришла ко мне ради того, чтобы поговорить о наших с ней отношениях?

Моя рука потянулась к ней, чтобы ласково приобнять за плечи, но Элис тряхнула плечом, сбрасывая ее прочь.

- Ты уничтожил мою жизнь, Крис – захлебываясь от рыданий проговорила она.

- Элис… -начал было я, сам не до конца понимая, в чем я так сильно перед ней провинился, - я не оправдываю своего поступка, но мне кажется, ты слишком драматизируешь.

В ответ последовал лишь новый шквал всхлипываний.

- Давай ты немного успокоишься, и мы поговорим с тобой в более спокойной обстановке?

- Уже слишком поздно.

- Элис, ну перестань, прошу тебя…

Я всё же подошел к ней ближе и настойчиво взял за руку.

- Всё будет хорошо. Все живы, ты нашла меня и… -на секунду я запнулся, продолжая поглаживать ее руку пальцами, - мы обязательно найдем решение.

Элис взглянула на меня подняв мокрые глаза, словно мои слова зацепили в ее душе что-то очень важное.

Я улыбнулся. Мне очень захотелось сделать для нее что-нибудь хорошее. Пальцы ловко подцепили край ее перчатки и стянули ту прочь с аккуратной женской руки.

- Элис, всё будет… - начал было я, но тут же замер в оцепенении, словно мой язык прирос к небу.

Мои пальцы явно нащупали нечто странное и что-то до жути знакомое.

Я потянул ее руку к себе пристально вглядываясь в нежные изгибы тонкой женской руки и в то же мгновение ужас исказил моё лицо. Это была не шероховатость, не рубец - всё запястье Элис было испещрено маленькими зубами. Острых, молочно-белых, как у младенца. Не один, ни два, возможно с добрый десяток.

Я не мог пошевелиться, не мог даже вдохнуть.

Элис взглянула на меня, но теперь уже с привычной мягкой улыбкой, - будто ничего не произошло, будто все стало так, как и должно быть. Я знал ее тайну, а она знала мою. Она посмотрела на меня так, будто уже знала, что будет дальше. А я — нет. Она, казалось, ждала, что я скажу хоть что-то. Но я не мог. Не потому что не знал, что сказать — а потому что пустота внутри уже сказала всё за меня.