БАМ Знакомый таймень

Сначала я как-то не задумывался, а на что тратят своё свободное время местные аборигены, но пожив недолго в посёлке понял, что здесь такое понятие отсутствует совершенно. Городской подход, чем занять себя в выходной день, совершенно чужд таёжной психологии, поскольку все житейские заботы, на которые мы не обращаем внимания, живя в многоквартирных домах, здесь решаются самостоятельно каждым индивидуумом. От этого просто тупо зависит их жизнь в таёжной глухомани. Водопровода нет, поэтому приходится постоянно носить воду для бытовых нужд, бани и постирушек. Печка топится дровами, пилить и колоть которые в зимние холода дядя за тебя не будет. Гастронома с колбасой нет, домашнюю скотину особо не держат, холодно, да и заготовить сена на полгода забота не простая, а летом кроме картошки ничего и не растёт, вот и крутятся мужички без перерыва. Зато каждый охотник и рыбак, таёжник, в общем. Нет мяса – пошел в тайгу, выследил, застрелил и приволок домой то косулю, кабана, а то и лося, такая мелочь как зайцы за добычу не считалась. Летом ловили рыбу, а когда кета шла на нерест, заготавливали икру и солили рыбу бочками, чтобы хватило до следующего года. Это была рутинная работа, обычные заготовки, а для души добывали хариуса, тайменя, или били зимой в тайге пушнину, соболя в основном. Сами потом выделывали шкурки, сами шили шапки, рукавицы и душегрейки, но никогда не на продажу, ибо добыча пушнины была, по сути, браконьерством, но этим, правда, особо никто не заморачивался. Отец очень любил рыбалку, но здесь, на таёжных речках, ловля имела свои особенности, постигать которые приходилось без отрыва от производства. Естественно, он стал таскать меня с собой, вдвоём веселее, и надёргать свежей рыбки на жарёху вдвоём куда как проще. Мне нравилось ловить хариуса старым дедовским методом, по-местному, «на мухорок». Никакой тебе блесны, просто крючок обмотан необработанной шерстяной ниткой, и на поверхности воды он имитирует муху. Быстрый и ловкий хариус атакует наживку, но надо успеть подсечь хитрую рыбу до того, как она поймёт, что её надули. Местные мужики мелочь не ловили, этим занимались ребятишки, да и то для прокорма кошек, мужики же солидно бросали спиннинг на мелких перекатах, рассчитывая на добычу покрупнее. Ну что ж, каждому своё, но нам нравился мелкий хариус, особо в жареном виде, такой нежный и вкусный, да и потом, рыба здорово разнообразила наше довольно скудное таёжное меню. Как я понимал Луспекаева в «Белом солнце пустыни», когда он кривился от чёрной икры. Здесь, правда, икра была красная, но тоже каждый день, и через месяц смотреть на неё было невмоготу. Нечто похожее повторилось позже на Сахалине, где я надзирал за строительством трубопроводов с севера на юг. Тоже поначалу жрали без меры икру, рыбу, крабов, а потом    осточертело, и вернулись к нормальной пище.
           В этот раз на рыбалку мы с отцом одели новую спецодежду, которую пользуясь моими связями с прапорщиками складского хозяйства и отцовским положением я недавно достал по блату. Она, конечно, нахрен была не нужна на работе, но очень подходила для рыбалки или охоты, для тайги, в общем, поскольку якобы была пропитана специальным составом, который защищал от комаров, мошки и энцефалитного клеща. Прапор на складе не то, что заливался соловьём, он пел как Карузо, восхваляя защитные свойства чудо-одежды, как будто сам продавал свой товар за наличные, чем и смутил мою юношескую душу. Комары в тайге были раза в два больше, чем обычные, ну и кусали соответственно, а клещей боялись все, по тем временам вдали от цивилизации эта зараза не лечилась, а становиться калекой по молодости лет желающих было мало.
Таскали мы хариуса недолго, но плодотворно, так что можно было собираться домой. Я подошёл к отцу, который упорно продолжал кидать приманку, и ждал, пока он начнёт собираться, неторопливо покуривая, и отгоняя комаров рукой. Я бы и не обратил никакого внимания на происходящее, но просто стоял близко к спине отца, и поэтому смог разглядеть очевидное и невероятное своими глазами. Как я говорил, местные комары отличались рекордными размерами, к тому же они были странного тёмного цвета, поэтому я и увидел их дружный коллектив на фоне светлой защитной куртки. Эти кровопийцы садились на папашину спину, устраивались поудобней, и совершенно спокойно прокусывали ткань куртки. Меня поразила не только наглость, с которой они сосали кровь, но и полное пренебрежение к последним достижениям отечественной химии, призванной распугать и убить всё живое. Наверное, таёжные кровопийцы были совсем безграмотны и не образованы, поэтому совершенно беззастенчиво кусали хомо сапиенс через хвалёную защиту. Дома я осмотрел свою спину, и уныло констатировал, что реклама позволяет сбыть любой залежалый и негодный товар, стоит только немного приукрасить события, и создать лёгкий ажиотаж. Пришлось вернуться к старому проверенному солдатскому ХБ, а новомодные куртки закинуть в чулан до лучших времён.
        Отец, однако, не оставлял надежды попасть на настоящую рыбалку, и всё время нудил своему корешу, председателю сельсовета, ну, когда же он её организует. Председатель, как всегда, кормил завтраками и вяло отбрёхивался, но вот наконец великий день настал. Собралась, на удивление, весьма интересная компания. Руководил походом старовер Артём Кустов, по местным понятиям почти отцов родственник, так как отец был свидетелем на свадьбе его сына. Артём приволок молодых, которых обвенчали недели три назад, в сельсовет, чтобы оформить советские документы, как и положено, а свидетелей нет. Председатель упёрся, всё должно быть по закону. Отец тогда сидел в сельсовете, занимал два кабинета со своей редакцией, ну и стал по стечению обстоятельств свидетелем у староверов. Артём услуги не забыл, и всегда помогал чем мог, регулярно бывал у нас дома, когда приезжал в посёлок, и даже принимал у себя, что для староверов было весьма необычно.
Составил компанию и местный егерь, но самое интересное, в лодке я увидел своего заведующего клубом, который, как оказалось, был к тому же и первоклассным охотником. Лодок было три, по два человека в каждой, больше против быстрого течения Амгуни моторы тащили с трудом, в чём я убедился позже. Груз распределили равномерно, с учётом веса каждого пассажира, в результате мы шли вдвоём с егерем. Местные ещё раз удивили меня. Прямо перед отплытием завклуб достал из реки бутылку водки, которую заблаговременно положил туда охлаждаться, и умело сорвал пробку. Потом он выхватил откуда-то со дна лодки две кружки, отточенным движением плеснул туда порцию водки, и передал отцу и председателю. Егерь подставил свои кружки, и ткнул одну мне. Завклуб налил свою пайку, и протянул бутылку Артёму. Я уже знал, что староверы не пользовались нашей «поганой» посудой, у нас дома у Артёма была своя деревянная миска, к которой мама никогда не прикасалась, и которую Артём хранил в чулане. Ел он руками, а водку пил только из горла. Вот и на этот раз Артём сунул горлышко бутылки куда-то в необъятные просторы своей роскошной бороды, и заглотил остатки водки. Все последовали его примеру.
- А закусить есть? - я наивно посмотрел на егеря, подразумевая хотя бы кусочек хлеба.
- Так вот вода в реке, - он недоумённо посмотрел на меня, потом зачерпнул из реки, выпил немного, сполоснул кружку и положил её на место.
Честно говоря, из реки я воду не пил незнамо сколько времени, хотя здесь употреблял такую же колодезную воду, но моральный аспект, вернее, синдром городского жителя сработал, и я занюхал водку рукавом гимнастёрки, благо она пахла подходяще. Егерь покосился, пожал плечами, но промолчал. Завклуба пошёл первой лодкой, остальные следом, и скоро жужжащий караван растянулся по Амгуни, пробиваясь против течения. Разговаривать было сложно, я сидел впереди для баланса, мотор на высоких оборотах орал, как ненормальный, егерь всё время лавировал по реке, следуя одному ему известным признакам фарватера, и высматривал на воде топляки, которые могли повредить лодку, или даже утопить. Постоянно на реке попадались места с заломами, которые приходилось аккуратно обходить, снижая скорость для безопасности. Залом по-местному это простой завал, который образовался из поваленных деревьев, которые река тянула во время половодья, и который, по сути, был крайне опасным местом, поскольку быстрая вода затягивала в дровяную ловушку без малейшей надежды выбраться. Красота, конечно, была неописуемая. Многочисленные ручьи впадали в реку хрустальными потоками, или низвергались белыми от пены водопадами, там, где сопки подходили прямо к реке, пихты полоскали в воде свои зелёные ветки.
- Смотри, слева на берегу медведь! – закричал егерь, и постучал на всякий случай сапогом по борту, чтобы привлечь моё внимание.
Я вытаращился вперёд, и действительно увидел медведя, сидящего на левом берегу реки. Косолапый совершенно не отреагировал на приближающуюся лодку, и лениво высматривал что-то в прозрачной воде.
- А ближе можешь подплыть? - прокричал я егерю.
Тот согласно кивнул головой, сбросил газ, и аккуратно подрулил метра на три к мишке, удерживая моторку прямо напротив зверя. Так близко я дикого медведя я никогда не видел, да и не увижу больше никогда, наверное. Косолапый смотрел на меня своими маленькими глазками, абсолютно никак не реагируя на воняющий и тарахтящий предмет, и сидящих в нём двуногих. Судя по всему, он ещё не отъелся, и шерсть кое-где свалялась, да и пахло от топтыгина не совсем, но когти на лапах были вполне себе настоящие, да и клыки в пасти тоже. Обиженный медвежьим равнодушием, я стал кривляться, корчить рожи и орать, как сумасшедший, чтобы мишка обратил внимание, но он оказался умнее балбеса с высшим образованием, охваченного внезапными конвульсиями.
- А ещё ближе можешь? – азарт охватил меня целиком, выключив сознание.
- Смотри, он прыгнуть может, тогда капец нам, если лодку перевернёт, - сказал егерь, едва заметно усмехаясь. – Если очень хочешь, я подойду немного, но ты смотри, осторожно!
И он двинул моторку чуть ближе к берегу.
Медведь не шелохнулся, и продолжал безучастно смотреть на реку.
Я повернулся на банке лодки, чтобы занять положение поудобней, и тут же чуть не напустил в галифе. Зверь мгновенно напрягся, наклонился вперёд, и заревел что есть мочи, широко разинув пасть. Я даже среагировать не успел на такое, но егерь, который был настороже, сбросил газ, и лодку моментально снесло вниз по течению на несколько метров. Потом он вырулил подальше от берега, и продолжил движение. Медведь сидел на берегу, и даже не радовался своему успеху, егерь ржал во весь голос, веселясь тому, как наказали заезжего городского, я пытался унять дрожь в руках, и бешеный стук сердца. Какие, в жопу, приключения, вот он, настоящий адреналин!
- Он что, действительно хотел прыгнуть? – не выдержал я, повернувшись к егерю.
- Кто, медведь? – придурился егерь. – Он же нормальный, не то, что некоторые. Что ему за просто так в воду прыгать, он же знает, что стремнина, снесёт!
- Так ты меня надурил! – негодованию не было предела.
- Дураки учатся на своём опыте, а умные на чужом, - глубокомысленно изрёк егерь, и немного помолчав добавил:
- Это он тебя на место поставил.
- Вот философ хренов, - подумал я, - рассуждает здраво, но про Сенеку вряд ли слышал. И вот гляди, живёт себе в тайге, и в ус не дует.
Егерь понял, что я надулся, и примирительно сказал:
- Не злись, я тебе сейчас кое-что покажу, закачаешься! Скоро уже приедем.
Стало интересно, но егерь больше не сказал ни слова, и продолжил внимательно следить за речной гладью. Скоро он свернул к берегу, махнув другим лодкам, чтобы продолжали движение, и вскоре совсем заглушил мотор, дав моторке двигаться по инерции, а потом и вовсе взялся за вёсла.
- Теперь сиди тихо, и не шуми, - сказал егерь вполголоса, осторожно двигая лодку у самого берега. Неожиданно перед нами появилась небольшая бухта, невесть как оказавшаяся в этом месте, которую окружали столетние сосны. Лодка застыла на гладкой воде, и егерь показал рукой вниз.
- Смотри, на дне у ствола дерева, тёмный силуэт, видишь?
Я таращился сквозь водную толщу, вода была идеально прозрачна, но с первого раза рассмотреть ничего не смог. Ну лежат на дне какие-то деревья, больше ничего не видно.
- Да смотри ты хорошо, - шипел егерь, - Вот же он, прямо под нами.
И я увидел. Кусок бревна слегка шевельнулся, и немного отплыл в сторону.
Таймень! Громадный!
Естественно, я сразу забыл про увеличивающую способность воды, и с изумлением разглядывал рыбину. Охотничий азарт моментально воспламенил желания.
- Давай ему блесну подсунем, вдруг клюнет, - я дрожал от нетерпения. – Или острогой!
Егерь лениво отмахнулся.
- Да всё я пробовал, не получается. Здесь глубина метра три, и деревья поваленные на дне. А ты если хочешь, попробуй, - он сунул мне в руки весло, и добавил:
- Только не шуми сильно, не спугни, он здесь отдыхает.
Я сунул алюминиевое весло в воду, взял за самый кончик, и стал осторожно подводить к рыбе, благо видно было прекрасно.
Таймень не реагировал.
Я решил опустить руку в воду, чтобы таким образом максимально удлинить импровизированный шест, но это тоже не сильно помогло. Рыба лениво взмахнула хвостом, и слегка отплыла в сторону.
- Ты смотри, весло не упусти, а то нырять придётся, без весла на реке никак нельзя, - подзуживал егерь, глядя на мои потуги.
Такая перспектива меня совершенно не устраивала, вода была просто ледяная. Я с сожалением вытащил весло, вставил уключину, и мы потихоньку стали выбираться на реку.
- Царь рыба! – довольно сказал егерь, заводя двигатель, - Каждый раз приплываю к нему и любуюсь.
Он дал газ, и моторка помчалась вверх по течению догонять караван.
           Скоро мы увидели на косе наши моторные лодки, и причалили к берегу. Место для лагеря было выбрано классно, сразу видно бывалых таёжников. С одной стороны река, с другой широкий икромёт, обширное мелководье от впадавшей в Амгунь небольшой речушки. На косе ветерок, комаров и прочей летающей нечисти немного. Старовер отрядил меня, как самого молодого, заниматься дровами для костра, объяснил, как лучше обустроить очаг, натаскать воды, наломать лапника для подстилки и расположить груз. Всё это я знал, но применительно к рыбалке на Дону или Волге, а здесь был сплошной галечник, в который воткнуть или вбить рогатины для котелка невозможно. Сухостоя нет, надо собирать редкий плавник, и думать, как добыть дров. Да, да, добыть дров в тайге. Это тебе не редкий лес центральной России, где можно сучьев наломать, тут топором надо поработать, а перед этим найти подходящую лесину, да ещё посмотреть, как тащить добычу к лагерю. Я как-то однажды сгоряча решил пройти по тайге метров десять напрямик, показалось, совсем просто, так буквально полз через поваленные деревья минут двадцать. Всё покрыто высокой травой, под ногами ничего не видно, того и гляди, ногу сломаешь, поэтому местные с большим интересом смотрели на мои потуги. Короче, ходить по тайге тоже надо уметь.
Старовер внимательно следил за моими действиями, изредка подсказывая, как лучше распорядиться с делами, и постепенно лагерь принял хоть какие-то нормальные очертания. Народ разбрёлся по косе, и баловался спиннингами, надеясь поймать в быстрине хоть какую добычу, но я начинал сомневаться в успехе предприятия, ибо чистить для ухи было нечего.
Свежий речной воздух и физические упражнения дали себя знать, и все как-то незаметно собрались у костра, который я разжёг для кипячения воды для чая. После некоторой заминки, но с общего немого согласия из рюкзаков были извлечены хлеб и тушёнка, которые голодные мужики смели за секунду, но больше расслабляться старовер не дал. На свет была извлечена старенькая рыбацкая сетка, которую сначала растянули по косе, проверили, и потом уложили на носу лодки. Была она метров сто длиной, Артём сказал, что взял маленькую. Я вообще-то считал, что ловить сеткой на такой быстрой реке невозможно, но ошибся. Завклуб прыгнул в лодку, завёл мотор, и они с егерем аккуратно сделали круг по реке, опуская сеть в воду, и снова подрулили к берегу, образовав таким образом огромный бредень. С одной стороны за верёвки взялись отец с председателем, с другой егерь и завклуб. Старовер Артём руководил процессом, я, как молодой, стоял на подхвате. Тянули сеть, в основном, с одной стороны, оставляя второе крыло под напором воды, постепенно сужая захват. Оказалось, это целая наука, удержать сеть на быстром течении, чтобы она не сложилась, и Артём давал команды левой и правой группам, что делать. Мне казалось, что внутри сети нет никаких признаков жизни, а значит, и добычи, но я снова ошибся. В какой-то момент Артём вытянул шею, быстро сделал несколько шагов к кромке воды, и потом заорал диким голосом:
- Тяни скорее, тяни! Таймень в сетке! – он бросился к отцу и председателю, которые не сразу поняли, что происходит, и даже остановились от неожиданности. Зато егерь и завклуб всё поняли как надо, местные же, и сноровисто потянули верёвку, стараясь как можно быстрее вытаскивать сеть. Я присмотрелся. Что-то двигалось в ограниченном сетью пространстве воды, тёмный неуловимый силуэт. Оставалось выбрать всего-то метров десять, и всё, победа, но тот, кто сидел в сетке так, похоже, не думал. На поверхности вода появилась рябь, таймень стремительно ходил кругами, разгоняя попадавшихся на пути рыбёшек, и я подумал, что он хочет перескочить сетку сверху.
- Давай, давай! – вопил Артём, мечась около берега, и готовый, казалось, кинутся в воду, но вдруг остановился.
Я смотрел во все глаза. Время остановилось, и ползло еле-еле. Круги на воде стали хорошо заметны, таймень набирал ход. Все замерли, наблюдая за происходящим, но увидели очень мало. Круги исчезли, и в то же мгновение сеть дрогнула. И всё.
Запыхавшиеся мужики вытащили, наконец, сетку, и в изнеможении уселись на гальку. Артём подошёл к сетке, и стал неторопливо её перебирать, разглядывая ячейки.
- Вот, - сказал он через некоторое время, и расправил сетку руками.
- Вот где он прошёл.
На сетке была видна дыра сантиметров двадцать в диаметре, пробитая на волю тайменем.
- Так всегда, взять на сетку никогда не получается, пробивает, как торпеда, - он с сожалением посмотрел на дырявое орудие лова, почесал бороду, и добавил:
- Ничего, залатаю, будет как новенькая.
Я стоял рядом, и тоже таращился на дырявую сетку. Это ж надо, какая мощь!
- Чего застыл, иди, выбирай рыбу, - сердито сказал Артём, вынимая нож, - надо ещё сеть свернуть, пока светло.
Добыча была не ахти, но попались две небольшие кеты. Рыбу потрошили здесь же на берегу, и бросали в здоровенный котёл для ухи.
- Гонцы, - Артём отсёк у кеты голову и брюшко, а остальное бросил в воду.
- Ты чего, - отец удивлённо уставился на старовера, - зачем рыбу то выбросил?
Пришла пора удивляться Артёму.
- Так она для ухи бесполезна, а в реке её сожрут, всё польза.
Потом помолчал, и спросил:
- А вы что, едите её? Так в ухе рыбы достаточно, вкуснее, чем кета. Она так, для навара, брюшки у неё жирные.
Мы с отцом смутились. Ну как объяснить таёжному жителю, что у нас каждую пойманную рыбку стараются использовать, чтобы уха была на славу.
Пока ковырялись, стемнело, и ужинали уже при свете костра. Под водочку и досужие разговоры уха и рыба были съедены до последнего, все хлебали крепкий чай, заваренный какими-то травками, заботливо брошенными Артёмом. Завтра решили пробежаться по близлежащей тайге, вдруг что попадётся, а ночью порыбачить старым дедовским методом с факелом. Стало интересно. Долго не рассусоливали, покурили, и пошли. Факелы сделал Артём, пока я занимался лагерем, а остальные ловили на косе. Как он успевал везде и всё, оставалось загадкой, но, наверное, только для нас, городских жителей. К факелам прилагалась острога, и сачки, больше похожие на пионерские, которыми в детстве ловили бабочек. Пошли на икромёт, и потащили с собой одну лодку. В общем, ловили так: я сидел с факелом на носу лодки, егерь с сачком шел рядом. Факел освещал дно, на котором тихонько дремали рыбки, егерь аккуратно подводил сачок, и готово. Кажущаяся лёгкость такой добычи требовала известной сноровки, сколько я не пробовал, правильно подвести сачок получалось всего несколько раз, рыба ускользала. То же самое произошло, когда я пытался наколоть рыбу острогой, в последний момент добыча виляла хвостом, и спасалась бегством. Между тем факелы догорели, и мы вернулись в лагерь. Спать, хоть и на лапнике, было не совсем привычно, если не ветки, так галька давали о себе знать, да и прохладно было у воды. Я кутался в телогрейку, которую взял с собой, и таращился на небо. Оно падало сверху чёрным покрывалом, усеянным бесчисленными точками звёзд, которые сияли, мигали и переливались. Такую красоту не увидишь в пыльном городе, да и сполохи электрического света съедают картинку. Здесь, в глухой тайге, небо открывало всю свою бездонную глубину, в которую так хотелось улететь!
В тайге иногда трещало, в воде что-то плюхало, в тёмном воздухе мелькали тени, угли костра вспыхивали под лёгким ветерком. Мелькнула было мысль, что медведи рядом бродят, и могут прийти в гости, но переживать уже как-то не хотелось, несмотря на неудобное ложе.
Утро наступило неожиданно быстро. На лицо падали капельки дождя, и небо, ещё вчера сиявшее голубизной, затянули серые тучи, которые быстро неслись прямо над вершинами сопок. Артём копошился у лодок, складывая пожитки, и неодобрительно поглядывая вверх.
- Собирайтесь, уезжать надо, - сказал он громко, хотя все и так были заняты сборами.
Я разворошил золу костра, и стал раздувать угольки, чтобы хоть чая вскипятить.
- Можно было бы, конечно, шалаш соорудить, да ладно! – старовер задумчиво почесал бороду, продолжая собирать вещи.
- Так давай сделаем, - я загорелся идеей.
Артём посмотрел на меня, и снова почесал бороду.
- Был бы один, так и сделал, спрятался под ёлку, и готово. А нас шестеро, думать надо, - сказал он с назиданием.
Я задумался. Что правда, то правда, сделать на косе шесть шалашей можно, но крайне сложно. Обычно ищут подходящее место у поваленного дерева, или пристраиваются к низким ветвям здоровой ёлки, а на берегу реки найти столько укромных мест рядом, дело непростое. Скорее, пришлось бы разбрестись по тайге, и сидеть по одиночке. Была ещё одна вещь, о которой позже рассказал егерь. Плыть на лодке вниз по течению быстрой реки намного сложнее, скорость большая, чуть зазевался, и залетишь куда-нибудь. Плыть медленно тоже опасно, лодка плохо управляется, а нужно лавировать среди заломов. Была и третья беда, в сильный дождь рулевому плохо видны буруны на поверхности воды, по которым опытный человек определял подводные препятствия, и обходил их. Попасть на камень или топляк было бы очень нежелательно, плавать в сапогах в ледяной воде даже летом не всегда приятно.
         Так или иначе, мы добрались домой в целости и сохранности, правда, моя телогрейка была мокрой почти насквозь, но всё равно, ощущения от поездки остались не забываемые. Артём попрощался со всеми, оттолкнул лодку, и рванул дальше вниз по течению, где километрах в трёх была его деревня.
Мы вытащили моторки подальше на берег, и привязали к вбитым в гальку столбам.
Егерь достал из лодки ведро с рыбой, которую наловили ночью, и поставил передо мной.
- Забирай, ведро потом принесёшь.
- А вам рыбу? – я растерялся.
- Да не нужна она нам, это мы для вас специально наловили, чтобы показать. Солить её нельзя, а ухи мы вчера поели. Про запас будем кету ловить, когда на нерест пойдёт, не долго осталось.
Я стоял с ведром рыбы в руках, понимая, что я не понимаю этих таёжных мужиков с их специфическими взглядами на вещи, не доступные городскому жителю.
- Ты бы почистил здесь у реки по-быстрому, - посоветовал егерь, - всё одно промок.
Действительно, какой смысл тащить рыбу домой, чтобы почистить? Испачкаешься всё равно, а здесь воды вволю. Я вытащил нож, и приступил к работе.
Председатель завёл свой мотоцикл, и вместе с отцом укладывал вещи в коляску. Увидев, что я чищу рыбу, оба стали бубнить, недовольные задержкой, но помогать не спешили, делая вид, что очень заняты. Рыбу я почистил быстро, чешуя снималась легко, острый нож легко расправлялся с хариусом и ленком.
Мотоцикл быстро довёз нас до дома, в посёлке всё рядом.
- Рыбы возьмёшь? – спросил отец у председателя.
- Давай штук пяток, у меня жена любит жареную. Бросай, вот, прямо на пол в коляску, дома разберусь.
Я сыпанул из ведра, и мокрый председатель лихо укатил по улице.
Дома было тепло, мама утром затопила печь из-за промозглой погоды, благодать! Мы завалились спать, и встали к обеду, когда вовсю запахло жареной рыбкой. Мама постаралась.
          Особист, дружок отца, привёз из Комсомольска бумагу, вроде как лицензия на вылов 500 килограмм кеты, и долго хвастал перед отцом в запертом кабинете. Бумага была важная, с подписью и жирной синей печатью, но, по сути, бесполезная. Рыбу в посёлке испокон века ловили все, и безо всяких там разрешений, другое дело, что ловили столько, сколько могли съесть за зиму. Понятное дело, официально это было браконьерство, но на это никто не обращал внимания, в тайге другие законы. Особист, конечно, мог и не доставать бумагу, но он представлял органы, и не мог пойти на нарушения, поэтому формально получил разрешение на лов. Старовер Артём Кустов долго уважительно чмокал губами, разглядывая диковинный документ, но обещал организовать рыбалку, как только кета массово пойдёт на нерест. И вот как-то днём Артём ввалился к отцу, и назначил на завтра встречу на берегу Амгуни у метеостанции. За нами водка и рабочая сила, сеть и лодка за ним. Особист поднял по тревоге свой взвод охраны, и солдатики долго готовили мешки для рыбы, тёрки для икры, соль и прочие продукты, так нужные на рыбалки. Ехали солидно, на УАЗике и ГАЗ-66 особого отдела, видно рыбы решили взять на всю лицензию. Оно и понятно, делиться надо с начальством в Комсомольске, которое пособило с бумагой.
Метеостанцию выбрали местом сбора не случайно. К ней была дорога, стояла она на высоком берегу, внизу был здоровенный плёс, удобный для вытягивания сети. Машины осторожно съехали на плёс по довольно крутому откосу, и все стали ждать старовера. Пришёл метеоролог, и потащил нас на чай, общение в тайге ограничено, и он был рад поговорить с каждым новым человеком.                Вскоре на реке появился Артём, причалил лодку, и замахал рукой, призывая нас заняться делом. С ним был сын, который вытащил здоровенную сеть, и стал раскладывать её на гальке, проверяя, есть ли дыры, и прочно ли привязаны верёвки к крыльям. Один конец сети привязали к носу лодки, второй оставили на берегу, придавив пока бревном, чтобы не уплыл. Артём поднялся повыше к дому, и смотрел на реку.
- Когда идёт косяк, он в воде смотрится как тёмное пятно. Видно, к какому берегу ближе идёт, куда лодку направлять, - пояснял он любопытным.
- Маленький косяк нам не нужен, загребём сразу большой, и никаких хлопот!
Сколько я не таращился на реку, разглядеть в воде косяки идущей на нерест кеты так и не смог. Сидели мы долго, но подходящего для вылова косяка всё не было. Особист стал бурчать, что и два маленьких тоже подходяще, но Артём только молча отмахивался. Наконец он подскочил, и затопал сапожищами, сбегая вниз, к реке. Мы бросились следом. Староверы столкнули лодку, завели мотор, и начали потихоньку двигаться к противоположному берегу, аккуратно стравливая сеть в воду. До меня дошло, зачем Артём взял сына. Ни один из нас не умел обращаться с сетью как нужно, и рыбалка просто пошла бы насмарку. Удержать сеть поперёк течения на быстрой реке это искусство, скажу я вам! Косяк кеты уже хорошо было видно в воде, он дошел до сети, и стал потихоньку напирать на неё. Староверы сбросили газ, и стали быстро сплавляться по течению, одновременно двигаясь к берегу. Теперь масса рыбы, стремящейся вверх по течению, не давала сетке сложиться под напором воды, и рыбаки спокойно сводили сеть, двигаясь к берегу. Солдаты и особист взялись за оставленный на берегу конец, и ждали команды. Лодка медленно двигалась к берегу, преодолевая сопротивление рыбной массы. Так прошло минут десять, пока лодка подошла к береговому мелководью, потом сын соскочил в воду, и стал тянуть её к берегу. Когда лодка ткнулась носом в гальку, мы с отцом схватили верёвки, привязанные к второму концу сети, и вытащили их на берег. Артём заглушил лодочный мотор, соскочил в воду, и сказал:
- Всем слушать меня! Тащим только по моей команде.
Это в кино рыбаки слаженно тащат сети из моря, доставая добычу. В жизни всё не совсем так. Мы пятились задом по гальке, пытаясь вытаскивать сеть, которая не очень-то и подчинялась нашим усилиям. Рыбы взяли столько, что не могли вытащить на берег, да она особо и не рвалась туда, и сопротивлялась изо всех сил. Мы не вытащили и десятой части, а уже немного выдохлись. Часть кеты прыгала через верх сети, навстречу свободе, но остальные сбились в кучу, и стояли на месте. Верёвки дрожали и дёргались в руках от постоянных тычков в сетку сотен рыбьих морд. Артём тоже впрягся в работу, но дело продвигалось медленно, рыбы было больше, чем нас.
- Подгоняй машину, - скомандовал особист, поворачиваясь к водителю ГАЗона.
- Ты что, сеть порвёшь машиной, - запротестовал Артём, - Вся работа коту под хвост!
- Лебёдкой потянем, - отмахнулся особист.
Лебёдка! Редкий механизм на машинах того времени, но у особого отдела она была. Мы быстро растянули трос на всю длину, и привязали одно крыло сетки к крюку лебёдки. Водитель начал помалу выбирать трос, сеть дрогнула, натянулась, и потихоньку пошла. Остальные взялись за второй конец, чтобы держать рыбную массу, Артём внимательно следил за процессом, готовый в любой момент остановить работу. Этого не потребовалось, сеть медленно, но верно выходила на берег. И тут знакомое движение на поверхности воды бросилось мне в глаза. Круги на воде!
- Таймень! – заорал я что есть мочи, показывая рукой на воду.
Было видно, как что-то в воде кружит в запертом пространстве, расталкивая рыбу, которая прыскала в разные стороны.
- Держать сеть, не выпускать! - Артём кинулся к берегу, и стал всматриваться в воду.
- Никуда он не денется, рыбы много, он разогнаться на может, тяните дальше.
Лебёдка продолжила свою медленную работу, подтягивая сеть, и вскоре пойманная рыба забилась прямо у берега.
- Стой, - скомандовал старовер, - Давай выбирать понемногу, - и начал выбрасывать кету из воды на галечный плёс. Солдаты остались держать верёвки, мы занялись рыбой. Потом подтянули ещё, и ещё, пока не вытащили на берег всю сеть с остатками кеты. Таймень бился среди мешавших ему рыбин, на которых, по всей видимости он охотился, но уже не имел никаких шансов вернуться обратно в реку. Артём взял тайменя, и оттащил подальше на гальку. Он был прекрасен! Узкое и мощное серебристое тело, похожее на торпеду, переливалось в солнечных лучах, широкая пасть с зубами полураскрыта, настоящий король реки! Он ещё не сдался, прыгая по гальке и зло кося глазом, но до желанной воды было далеко.
- Забирай, твоя добыча, - сказал мне старовер, кивая на красавца тайменя.
Особист сморщился.
- Так остальные… – начал было я, но Артём не дослушал.
- Ты первый заметил, а так бы снова ушёл, а себе мы ещё поймаем, вся река наша, - он улыбнулся в бороду, и вернулся к пойманной рыбе. Работы ещё было много, распластать рыбу, отбить и посолить икру, да и убрать все за собой. Рыбы было столько, что потом часть отдали в солдатскую столовую, ну и штабные тоже получили по свежей кетине.
Тайменя я вёз домой, показать маме. Он лежал в УАЗике на полу, и хвост задирался на заднюю дверцу, как будто пытаясь её открыть. Вот так же, наверное, питекантроп пёр в пещеру забитого мамонта, чтобы похвастаться добычей, и потом сожрать её в узком кругу.
Досталось от тайменя и особисту. Папа пригласил его, и своего друга председателя сельсовета, мама нажарила рыбных котлет, и краса реки был банально съеден под брусничную брагу местного разлива.
          Я сфотографировался с тайменем в руках около нашего дома-засыпушки в глухом таёжном посёлке Берёзовый, но через месяц фотография, как и многие другие, сгорела во время пожара, бушевавшего в тайге, и затронувшего краем наш посёлок, но это уже другая история.

А таймень так и остался в памяти, сильный, красивый и гордый.

Владимир Сухов
Апрель 2020 г