правила для правильных?

ПРАВИЛА - ДЛЯ ПРАВИЛЬНЫХ?



За много тысячелетий своей эволюции человечество пришло к государственному устройству, убедившись в том, что единая государственная власть лучше, чем родоплеменные распри. Государство предполагает единые и обязательные для всех его граждан законы-правила и для их исполнения использует все имеющиеся в своей компетенции средства, в том числе уголовно-силовые.
Для осуществления контроля за исполнением законов-правил пришлось создавать многоуровневые институты контролеров-инспекторов, которые постепенно сложились в довольно солидную, неистребимую ни при каких режимах, прослойку между двумя основными государственными составляющими — властью и обществом. Настолько мощную, что иногда становится непонятно, кто все-таки законодательная или исполнительная власть, а кто инспекторско-контролирующая прослойка. Инспекторы — налоговые, страховые, инспекторы — пожарные, экологи, санэпидемиологи, дорожники, лесники, фитосанитары, защитники животных и еще по нескольку сот направлений контроля — прочно вошли в нашу обыденную действительность. Я не берусь утверждать, что жизнь наша по всем направлениям развивается прямо или обратно пропорционально количеству проверяющих инспекторов, а просто пишу жизнь, как она есть, или по крайней мере о том, какой она была совсем недавно. Ситуация с контролем в принципе не изменилась и в настоящее демократично-рыночное время. Просто инспектирующая прослойка, пустив корни в обе стороны, которые она разделяет (власть и общество), начала превращать свои функции в ремесло, путая часто инспектирующую составляющую с предпринимательской деятельностью. Так забота о соблюдении государственных законов-правил начала подменяться принципом — «А что от этого буду иметь я?».
Конечно, многое, если не все, зависит от людей, которым доверена сфера контроля, независимо от направления деятельности. И, что характерно, чем выше по уровню контрольная структура, тем выше и масштабнее соблазны и возможности.
Из всех моих тысяч встреч-пересечений с представителями инспектирующей прослойки ,могу сделать простое обобщение: никогда сознательно (нагло) не нарушать законы, не бояться любого официального инспектора и — главное — никогда не заводить друзей в этой прослойке, если ты сам не инспектор. Иначе здорово об этом пожалеешь. И еще убедился: законы и правила существуют для правильных.
В порядке иллюстрации — очередная глава из альбома жизни. Перевернем страницу.
1975-й год. Работал я главным бухгалтером колхоза. Хозяйство было солидное, многоотраслевое. В те времена в стране уже были проблемы с мясом, и все чаще с пастбищ и ферм начали пропадать животные, особенно овцы, с наших отгонных пастбищ, расположенных в горах за 20-30 километров от центральной усадьбы. Чабаны начали просить оружие для охраны. Я оформил необходимые разрешительные документы, взял в охотничьем магазине счет на ружья и боеприпасы, оплатил, сколько положено, и выехал в областной центр получать все это. Взял с собой шестилетнего сына, въехал на территорию центрального рынка, поближе к охотничьему магазину. Сын при открытой двери — за охранника, ну а я ношу из магазина товар. Все-таки — 20 ружей, 100 кг разной дроби и много еще кое-чего. Когда почти заканчивал погрузку, подошли двое милиционеров — лейтенант и старший лейтенант. Спросили документы на машину, груз и водительское удостоверение, а также, почему въехал на территорию рынка. Я объяснил, что, получая боеприпасы, не могу оставить машину на улице за 25 метров от забора, потому и въехал.
— А вы знак, запрещающий въезд, видели?
— Да, видел, — ответил я.
— Значит, вы сознательно нарушили правила движения? — спросил старший лейтенант.
— Выходит так, что мне было делать.

Я понял, что им нужна причина, чтобы придраться, ведь в путевке написано, что я — главный бухгалтер колхоза. То есть со мной есть смысл иметь дело...
Раскладываю полученные боеприпасы — смотрю, старший кладет мое водительское удостоверение в карман, и они собираются уходить. — «Товарищи», — говорю им, — а вы, собственно, кто будете?
Старший назвал фамилию и добавил — начальник ГАИ. И они ушли с моими правами.

Я записал его фамилию и поехал домой. В путевом листе на полстраницы старший запечатлел мои нарушения и написал, что изъял права   (удостоверение).
Подчеркиваю, это было летом 1975 года. Месяца три я ездил без прав по территории колхоза, даже иногда выезжал в район. Шла уборка, и мне некогда было ехать в областной центр на поиск прав, так как не было в этом острой необходимости.
Где-то уже поздней осенью позвонил мне домой наш заведующий автогаражом, Алексей Свистуненко. Жил он рядом, на этой же улице.
— Зайди, ко мне, Андреич, пожалуйста. Тут гости из области приехали, солидного уровня, мне с ними не очень уютно беседовать. Приди, помоги, — сказал завгар.
Когда я зашел, на ковре в большой комнате сидели двое незнакомых мужчин в гражданской одежде, но с довольно независимым, вызывающим видом.
Познакомились. Один из гостей был по должности начальником отдела по безопасности движения областного автотреста, другой — его водитель.
Сидели мы за дастарханом долго, даже бешбармак два раза готовили. Я несколько раз порывался уйти, но хозяин буквально умолял меня побыть до конца, а то он не знает, что с этим гостем делать. Просидели мы весь воскресный день; дома в селе полно работы, но пришлось, раз это надо в интересах нашего хозяйства и личного нашего заведующего автотранспортным цехом.
Чтоб не утомлять рассказом, добавлю, что поздним вечером погрузили мы гостя — начальника — в его машину, положили на дорогу пару бутылок водки, кулек с бешбармаком и выпроводили...
Но перед этим, пока он был еще в сознании, я рассказал, как, за что и кто изъял мое водительское удостоверение.
— Это плевое дело, — сказал мой новый знакомый, — приезжай, я за 10 минут верну тебе права.
На следующий день, в понедельник, я заказал машину в город и попросил, чтобы завгар сел за руль. Не поеду же я сам без него. После вчерашнего начальник меня может не вспомнить.
Часа через три мы уже были у дома, где жил Сагимбай (так его все звали). Мои предположения подтвердились лишь частично. Как: у большинства «употребляющих» почти ежедневно разнопрофильных инспекторов, у него была определенная врожденная или приобретенная «остойчивость» на алкоголь. Он сам вспомнил о моих отобранных

правах и тут же предложил за ними проехать. Но сперва куда-то заехать — попить минеральной воды. А то — нехорошо как-то.
Заехали в ресторан. Там они с нашим завгаром пригубили бутылку коньяка Я сел за руль, а они вдвоем — рядом, в двухместной кабине ГАЗ-51, и мы двинулись в сторону областной ГАИ, что на восточной окраине города. Приехали. Принявший обычную для себя форму Сагимбай пошел в ГАИ. Мы — за ним.
В картотеке моих прав не было. Сагимбай уточнил у меня фамилию инспектора, изъявшего документы. Я назвал. Он куда-то пошел, вернулся и сказал, что в городе такого нет — это был человек из района.
«Ну, — думаю, — началось! Наша область по территории в 10 раз больше Молдавской ССР, иди, ищи этого инспектора».
Но Сагимбай уже навел все справки. Оказывается, что тот старший лейтенант — уже капитан; и, когда недавно в областном центре были образованы три внутренних района, его перевели в один из них начальником ГАИ.
Сагимбай тут же нашел его по телефону, и мы поехали в тот РОВД.
Зашли в кабинет к капитану все втроем — Сагимбай и я с завгаром. Сагимбай, не здороваясь, сказал капитану пару вступительных слов по-казахски, затем, вперемешку с крутейшими русскими матюками, в угрожающей форме изложил суть нашего визита. В сжатом виде его крик сводился лишь к одному вопросу: как инспектор осмелился забрать права у его, Сагимбая, друга, т.е. меня, — с немедленным требованием вернуть права хозяину. Меня поразило то, с каким испугом побледневший капитан все это выслушал и как тихо сказал:
— Права его — в картотеке областного ГАИ.
— Ты чего врешь! — закричал Сагимбай, — Нет там прав! И почему ты их не сдал в ГАИ сразу, думал навариться на главном бухгалтере? Ну, я тебе покажу!

Мы снова вернулись в областное ГАИ. Мои права лежали в картотеке в ячейке на букву «Г». Успел капитан-таки доправить их, пока мы были у него. Сагимбай вручил мне права, и тут я совершил одну из жизненных ошибок, о которой не раз сожалел в течение почти года после этих событий.
Права у меня были 1957 года, с талоном предупреждения, а как раз в начале семидесятых, объявили о замене в Союзе прав на новые, без талонов, но с категориями. Я подержал права в руках, потом вернул Сагимбаю и попросил сразу поменять их на новые.

— Без проблем, — сказал он и положил права в карман, — только передай две фотокарточки.
Затем попросил отвезти его домой. Жест был понятен. Поехали к нему, я, естественно, за рулем. По дороге заехали в фотографию. Я сфотографировался, а квитанции отдал все тому же Сагимбаю, так как фото пообещали сделать только к завтрашнему утру. В новом микрорайоне, где была квартира нашего лоббиста, снова посетили ресторан. Плотно посидели, вечером отвезли Сагимбая, и в ночь отправились домой. Завгар всю дорогу спал и уже в гараже объяснил мне причину необычного и довольно смелого поведения Сагимбая вообще и в областном ГАИ, в частности. Ну, понятно, что он был начальником службы безопасности, но так бесцеремонно вести себя в облгосинспекции мог только очень влиятельный и независимый человек, каким собственно он явно не был.
— Тогда, в чем же дело? — недоумевал я.
Все оказалось очень просто. Ситуацию, поставив машину, мне разъяснил завгар, пока мы шли из гаража по домам.
Выяснилось, что наш Сагимбай и полковник, начальник областной госавтоинспекции, женаты на родных сестрах, т.е., по-нашему, они были свояками. Сагимбай был женат на старшей сестре, да и сам был на год или два старше полковника. Потому, даже несмотря на то, что свояк, во-первых, был выше по статусу, да и на престижную должность Сагимбай попал, конечно же, благодаря ему, он, в силу мусульманских да и вообще восточных обычаев, считал себя старшим во всем.
Удивительно, но свояк-полковник не противился такому положению и доверял, да и прощал Сагимбаю многое, если не все.
Жизнь текла своим чередом. Я продолжал ездить без прав и ждал звонка от Сагимбая.
Но вместо звонков о передаче нового удостоверения, на очередной выходной я получил представительную гостевую группу — в составе Сагимбая, его свояка, начальника областной ГАИ вместе с первым его заместителем, еще каким-то их родственником, и водителя. Погода была морозная, но без бурана, да и снега в тот год было мало, так что гости без проблем добрались до нашего села на диковинных в то время «гаишных» «Жигулях». Подъехали прямо к моему дому, но так как двор был метра на три забит снегом, то машину оставили прямо на улице. Так она и стояла на проезжей части весь день, благо было воскресение, и движения по селу практически не было.

Я принял гостей дома, но чувствовал какую-то их скованность, по-этому за несколько минут договорился с соседом через дом, Темирбаевым Синтаем, он у нас забойщиком скота работал, чтобы он забил трех моих овец: одну голову прямо сейчас, и поставят варить бешбармак, а две головы попозже к вечеру. Когда поставят мясо варить, пусть к нам придет и позовет к себе в гости.
Синтай все понял Это был высокопорядочный, аккуратный и исполнительный человек, а главное — понимающий. Под стать ему была и его жена. Конечно, я знал, кого попросить, да и жили мы с Темирбаевыми как добрые соседи. Синтаю, конечно, импонировало, что именно у него будут трапезничать такие высокие гости. Народ в селе все и всех видит, поэтому и мне не надо особо светиться, тем более из-за ничего, и- Синтаю почтение.
Я позвал к Синтаю пару своих соседей. Того же заведующего гаражом, он жил напротив. Ну, агронома Хайрашева Дюсембая, и еще пару ребят-соседей. Позвал, честно говоря, для массовости, чтобы как-то отвлечь внимание гостей от моей персоны, в какой-то мере разбавить насыщенность предстоящей трапезы, а в том, что она будет насыщенной, я не сомневался с первых минут появления гостей. Да и не зря же они в такую даль ехали.
Действительно, мы провели за дастарханом часов семь. Обоюдная вначале настороженность быстро прошла, гости, в принципе, были нормальные ребята. Свободно общались, дело дошло до песен, мне пришлось баян из дому принести. В общем, все получилось, как надо. Никого не надо было штабелями грузить, как часто бывало в подобных случаях. Погрузили только двоих разделанных овец с овчинами и осмаленными головами, да недопитые пол ящика водки. Мне неудобно было спрашивать Сагимбая насчет моих новых прав на вождение, а сам он ни словом об этом тоже не обмолвился. Зато через день позвонил и сказал, что мои фотокарточки не получились, надо снова сфотографироваться. Тут же позвонил его свояк-полковник (видимо, они вместе где-то были), еще раз поблагодарил за прием и обещал всегда и во всем любое содействие и поддержку.
Перед новым 1976 годом, погода испортилась, пошли бураны, бездорожье, и я только недели через три, смог сфотографироваться в районе. Теперь искал оказию, чтобы передать фото Сагимбаю. Оказия нашлась неожиданно. 30 декабря в сильнейший буран, у меня в ка-

бинете появился парень с погонами лейтенанта, передал привет от Сагимбая и на словах поведал, что свояки-инспекторы где-то на ипподроме сумели купить выбракованную лошадь, и теперь в одном пригородном селе поставили ее на откорм, чтобы после поста зарезать на мясо. Им, мол, обещали достать лошадь еще осенью, но получилось только сейчас. И теперь им надо достать корм, сено и овес.
«Ну, — думаю, — слава Богу, что хоть конь у них уже есть. А то на рынке лошадь на мясо стоила тогда 4-5 тысяч рублей».
Что было делать? Выписал я себе тонну сена и двести килограммов овса, погрузили мы тюки и мешки на мощный автотрестовский вездеход ЗИЛ-157, добавил я от себя пару бараньих туш, и посыльные отправились в буранную степь. С ними я передал свои фото на права. На другой день я позвонил Сагимбаю. Не найдя его, — полковнику в ГАИ. Узнал, доехала ли машина, и поздравил с наступающим Новым годом. Полковник сказал, что все нормально, благодарил и тоже поздравлял, приглашал и т.п.
Январь нового года у меня, как у главного бухгалтера, был более чем насыщен. О правах думать было некогда — то дороги не было, то некому было поручить мои личные проблемы, а подключать случайных людей я не хотел, да и не должен был.
Когда я в начале февраля появился в областном центре, естественно, с «гостинцем» в виде двух живых крупных баранов, то с Сагимбаем не встретился, он был где-то в Алма-Ате на курсах повышения квалификации. Заехал к полковнику в ГАИ, оставил гостинцы. Посидели у него в кабинете. Затем он поводил меня по офису, познакомил с ведущими работниками областной ГАИ. Вообще, полковник, в отличие от его свояка, был довольно выдержанным, серьезным и думающим главным областным инспектором. И, что очень тоже было немаловажно при его должности, — несгибаемым и «неопрокидываемым». Мне довелось на своем веку видеть и знать многих инспекторов — от районного, областного и до республиканского уровня. Основная масса из них, неважно от направлений деятельности (охот-рыбонадзор, пожарные, экологи, ревизоры и иже с ними), правда, из тех, с кем мне приходилось общаться по долгу службы, как правило, была «сгибаемая», вернее складываемая и практически ежедневно доставляемая домой в горизонтальном невменяемом положении. Не знаю даже, стоит ли их за это осуждать. Жизнь их такими делала. А кто был другим — тот в этих структурах не работал.
Но это — отдельная тема. А я все-таки закончу эту типичную быль, просто как штрих из нашей жизни.
Постепенно я стал своим человеком в областной ГАИ. Мог решить любые вопросы не только в своем селе, но и в целом нашем районе. Смешно вспоминать, но начальник ГАИ нашего района, не раз обращался ко мне с просьбой решить тот или иной вопрос, связанный с автотранспортом, движением и т.п. И я решал любые вопросы, лишь бы в ДТП не было летальных случаев. Решал, уже не обращаясь с Сагимбаю или к начальнику областной ГАИ, а напрямую работая со службами. И самое нелепое во всем этом было то, что я, помогая многим людям, сам почти год ездил без прав!. Да мне при этой ситуации они и не были нужны.
Чтобы не сложилось впечатление, что меня инспекторы держали «на крючке» и год «доили», скажу честно, — «гостинцы», которые я им передавал, стоили, в принципе, копейки. Конечно, если собрать их все вместе, за все время, то, по существующим в те времена «нерыночным» ценам, за них можно было бы просто купить десяток удостоверений. Но то, что получил взамен лично я, нельзя было купить и за стократную стоимость всех моих, в принципе, дружеских подарков. Да, Сагимбай, к сожалению, при всем его уме и сообразительности, был взбалмошным и неорганизованным, а главное — «сгибаемым» очень часто до горизонтального положения. Да, может, он и думал, что держит меня в заложниках ситуации с правами, каждый раз придумывая новую отговорку — то фото не то, то бланков нет, то еще чего-то или кого-то нет и т.п. На самом деле я мог бы обойтись без него, ибо, как было сказано, — вышел на совсем другой уровень общения и влияния, действуя уже через областную ГАИ, минуя Сагимбая. Я в то же время не отталкивал его в благодарность за то, что при его посредничестве вышел на высший областной уровень. И Сагимбаю необязательно это было знать. Но время шло, уже началось лето, и впору было отмечать годовщину моего «бесправного» бытия.
Не знаю, сколько бы это еще продолжалось, так как мне было и без прав неплохо, и события мне торопить не хотелось. Не хотелось потому, что не хотел портить настроение начальнику ГАИ. Он просто не поймет, как я, помогавший стольким людям, причем бескорыстно, не сказал ему, что сам прав так и не имею. Не мог же я ему сказать, что Сагимбай взял в карман мои права и учетную карточку, и никак не может их найти, придумывая для меня различные отговорки и уклоняясь от встреч со мной. Не хотел я становиться причиной раздора между свояками и терпеливо ждал, делая вид, что все хорошо.
Развязка наступила неожиданно и быстро. В силу непредвиденных обстоятельств, связанных со здоровьем жены и моим, мы были вынуждены поменять место жительства и вернуться ко мне на родину, в Приднестровье. Уже имея билет на самолет, я позвонил Сагимбаю домой. Жена сказала, что его нет. Шесть часов утра, а его нет? Я не поверил, и как выяснилось, правильно сделал, ибо на следующий день он должен был ехать куда-то в Киргизию, в санаторий.
Погрузив вещи и семью в колхозный «РАФ», я еще раз позвонил. Никто не ответил, и мы отправились в город. В 14.30 у нас — прямой рейс на Кишинев. Было три часа до регистрации, когда я буквально влетел в квартиру Сагимбая. Жена, бедная, забитая его жена, знала меня, молча показала в спальню. Сагимбай спал абсолютно голым, лежал поперек кровати, весь мокрый от пота. Начало августа, на улице — сорокоградусная жара, кондиционеров тогда мы не знали. Вместе с женой мы его умыли, одели, посадили в нашу машину и через минут тридцать ,были в областном ГАИ.
Сагимбай никак не мог придти в себя. В машине была минеральная вода — напоили его, привели в чувство. Не давая опомниться, я потащил его в ГАИ. В течение нескольких минут мне выписали новое удостоверение. Оформлявший все это начальник отдела с недоумением смотрел на нас с Сагимбаем, но вопросов не задавал. Машинально проставил мне в правах штамп «разрешено» — по всем категориям от А до Е, причем поперек линий. Я взял права и карточку, попрощался и вышел. В приемной спросил, есть ли начальник? Он, к счастью, был где-то в обкоме партии. Затем сел в машину и поспешил в аэропорт. Сагимбай остался в ГАИ, некогда было завозить его домой, да и не очень хотелось.
В половине пятого вечера мы были уже в Кишиневе, а в семь — у отца в Слободзее.
Все, что до тех пор было, отсеклось, как какой-то сон. Уже на второй день я вышел на работу в Совет колхозов своего родного Слободейского района, после 22-летнего отсутствия.
Еще вчера я был авторитетом областного масштаба, сегодня — никто, хотя и вернулся домой. Надо было снова завоевывать себе место и на работе, и в обществе. Но, имея определенный опыт общения с инспекторской прослойкой, дружбы больше ни с кем не заводил, и другим не советую — по тысяче разных причин, часто от нас самих не зависящих. И какими бы хорошими и справедливыми они (инспекторы всех уровней и направлений) не казались, в каких бы дружеских отношениях вы с ними не были, если им придется выбирать между долгом, службой, совестью, личной выгодой и вами, в итоге они всегда, абсолютно всегда, выберут не вас
Такова жизнь и такова специфика инспекторской деятельности. Ничего и никогда в этом плане не изменится. И правильно говорят, что инспектирующие, как чиновники, — всегда гнобят народ, а, как люди, — они дважды грабят государство, так как наживаются именно на несоблюдении законов.
И все-таки: для кого пишутся законы-правила? Неужели только для «правильных"?