Можно ли подготовить народ к завоевательной войне,

МОЖНО ЛИ ПОДГОТОВИТЬ НАРОД К ЗАВОЕВАТЕЛЬНОЙ ВОЙНЕ, ПРИ ЭТОМ НЕ ДАВАЯ ЕМУ ДО КОНЦА ПОНИМАТЬ, К ЧЕМУ ЕГО ГОТОВЯТ?

    Что есть завоевательная война? В классическом понимании это обычно означает примерно следующее. Есть два общества, и между ними есть границы, которые нельзя переходить. Но одно из них перешло эту границу, и начало творить по ту сторону то, чего по эту сторону бы не потерпело. И все вопросы стало решать исключительно силой, и при помощи неё эту границу двигать. И использовать её же для того, чтобы уйти от ответа за то, что оно делает. И вот всё то, что оно в рамках этого делает, и есть завоевательная война.
    Но что, если завоевателю не выгодно признавать, что он завоеватель? Ведь, если он в открытую заявит, что он это делает (или что готовится), это будет использовано против него самым эффективным образом. И если он раскроет противнику, что готовится нападать, противник тоже будет соответствующим образом готовиться. И в конечном итоге в обычном обществе в нормальном его состоянии полно людей, которые этого не поддержат. Потому, что пойти и убивать народ другой страны за то, что он не хочет отдавать свои земли ресурсы, для них так же ненормально, как выйти на улицу и начать убивать прохожих за то, что они не хотят отдавать кошельки.
    Чтобы народ захотел поддержать завоевательную войну, его нужно каким-то образом изменить. А если ему в открытую об этом намерении заявить, он начнёт максимально осознанно этому противиться. Значит, нужен вариант, когда завоеватель своевременно не говорит о том, что готовит. И готовит к этому людей, каким-то образом, не давая им понять, к чему их готовят. И кричит, что он за мир, и ни на кого никогда не нападёт. И убеждает в этом всех, кого только удастся убедить. И извлекает из этого столько выгоды, сколько удастся извлечь. А когда наступает нужный час, неожиданно нападает.
    Так можно ли подготовить народ к такой войне, не давая ему понять при этом, к чему его готовят? Давайте поразмышляем (статья не по истории, а по психологии).

1.
    Начнём с того, что в каждом народе есть контингент, которого ни к чему готовить не надо. Они и сами хотят идти и завоёвывать. И их не надо никаким образом для этого обрабатывать – они и сами готовы бежать впереди паровоза, и ещё и других обрабатывать помогать.
   И наличие такого контингента в каждом обществе абсолютно естественно. Так же, как то, что в практически каждом народе есть свои воры и убийцы. И как одни хотят на бытовом уровне творить грабёж, насилие, и убийства в отношении людей, так и другие хотят творить то же самое в отношении других стран, только на другом уровне. И они могут в открытую об этом не говорить, но они ждут этого. Хотят побед, трофеев, славы, просто удовлетворения своей потребности в самой войне, и всего того, чем живут завоеватели. И им только предлог дай – они с радостью за него ухватятся.
    Когда готовится завоевательная война, им достаточно всего лишь дать понять, что всё идёт в нужном им направлении, но преждевременно об этом распространяться не надо. Надо подготовиться, надо ещё подавить оппозицию, а для этого нужно вести себя осторожно, и пока не набрались достаточного количества сил, не кричать «гоп» ранью времени. И ещё эффект неожиданности тоже пригодится, так что карты преждевременно раскрывать не надо. Так что ни к какой войне в таком обществе призывать пока нельзя (по крайней мере, в отрытую, завуалированно можно). и  официально данное общество за мир.
    Они это всё поймут (люди они в таких вещах большей частью понятливые – война искусство обмана, и изображать одно, а делать другое им не привыкать), и будут играть нужную роль. Ну а кто не поймёт, и будет карты засвечивать, того накажут (что и поделать – издержки производства). И будут дальше говорить одно, а подразумевать другое.

2.
    Поскольку всё общество состоит не только из описанных выше, то остальных придётся дополнительно обрабатывать. Чтобы ввести в состояние, когда они захотят одобрить завоевательные действия (ну или хотя бы молчать из страха). Все остальные – это убеждённые противники того, чтобы делать в отношении других то, чего в отношении себя бы не потерпел, и длинная градация людей между ними и их антиподами. И вся эта градация колеблется между одним и другим, и в разных вопросах могут по-разному склоняться к одному или другому. И она обычно и представляет собой то самое большинство, за перетягивание которого на свою сторону и идёт основная борьба.
    От поведения этого большинства обычно и зависит возможность вести ту или иную политику. И начинаться работа с ним должна с того, что общество потихоньку начинают методично накачивать ненавистью. В отношении намеченного противника начинается сплошной поток информации в духе: «Они то, они сё, они пятое, они десятое. Они плохо себя ведут, они готовятся нас сожрать, они спят и видят, как они на нас нападут. И как только мы дадим хоть какую-то слабину, они тут же этим воспользуются!»
   Пропаганда эта должна идти сплошным непрерывным потоком, в котором не должно быть никакой пищи для альтернативных соображений. «Вот они совершили (на кого-то) набег, вот они совершили напрыг, вот они совершили наскок. Вот ещё налёт, наезд, наплыв. А так же подрыв, подкоп, поджог…», и каждый раз всё время что-то новое, и каждый раз одно и то же.
   Сознание общественности начинает постепенно меняться. Появляется контингент, который приходит к выводу, что враги плохие, и по-хорошему с ними просто невозможно. Вот надо их принудительно усмирить, тогда угомонятся. А по-другому не понимают. И приходит он к такому выводу, как он думает, самостоятельно, и считает это своим собственным мнением. Причём громко озвучивать это мнение запрещается. – официально данное общество за мир, и никаких призывов к агрессии в нём нельзя. Всё это надо носить в себе, и от того ещё более укрепляться в ощущении, что это своё собственное, сформулированное не благодаря системе, а как бы «вопреки».
    Если информацию подавать грамотно и методично, то у этого контингента начнёт формировать убеждение типа «Враги плохие, и я точно это знаю. И у меня нет пока (стопроцентных) доказательств, но я уверен, что они готовят в отношении нас такое, чего позволять нельзя. А если бы мы их победили, то мы бы сразу доказательства нашли. И всем бы неверящим в нос сунули. Надо просто победить, и всё будет (как жаль, что в открытую об этом нельзя говорить!)»
    Как вариант, можно накачивать ненависть ко всему миру. Весь мир ополчился против данного народа и весь мир хочет его сожрать. А ещё народу (обязательно) внушают мысль, что во всех бедах народа виноват враг. Не он сам, потому, что ленивый и несообразительный, и не может сделать так, чтобы жить хорошо, а враг. Ты плохо живёшь, потому, что враг постоянно вредит. Вредит тем-сем-пятым-десятым. Вот как только его на место поставят, так сразу заживёшь хорошо. А без этого никак…
    Ещё пропаганда должна постоянно напоминать, что враг всё время льёт клевету. Говорит, что данная страна злая и агрессивная, а это не правда. Она не такая. Она никогда просто так никого не тронет. Но подлый враг постоянно клевещет. И кто ему поддакивает, тот работает на него. И ты не можешь счастливо жить из-за такой несправедливости. И ты не можешь хорошо жить, в частности, из-за этого. И потому правильно врага ненавидеть.
   В общем, целевая аудитория должна ненавидеть врага, и думать, как бы его «это самое», и в то же время всё общество как бы за мир, и как бы хорошее. И в то же время дозревает в «понимании», что пока оно за мир, оно будет плохо жить. На этом данный этап завершается.

3.
    Всё чаще и громче должно начинать звучать «Слава защитникам!» (с прилагающийся к этому удивлением «как без этого можно было жить?) Вот только, чем отличается защита от нападения, толком не разбираться. Народ должен рваться «защищать», но при этом чётко понимать границы понятия «защита» не очень рваться.
    С одной стороны, вроде бы предельно ясно приводятся самые несомненные примеры людей, которые самым самоотверженным способом бились конкретно на данной земле с ненавистным врагом, пришедшим взять то, что ему не принадлежит. И закрепляют это словами «Слава-слава-слава!». Но в то же время, тем, кто сражался на чужой земле за то, что бы эта земля стала его, тоже слава…
    Как так? А очень просто: враги-то же у нас то-сё-пятое-десятое. В общем, не дадим им поносить наши ратные дела (они-то свои тоже не спешат критиковать). Так что хрен им, а не самокритика наша; вот когда перестанут плохо себя вести, тогда и...
    Возникает вопрос: ну хорошо – допустим, они всё то-сё-пятое-десятое, но вы-то куда с таким подходом придёте? К тому, что бы их догнать и перегнать в том самом? И куда этот путь ведёт, кроме того, чтобы стать тем самым пятым-десятым и одиннадцатым? А этот вопрос как бы не замечается. Только заглушается новыми песнями «Слава защитникам!», и снова примерами самых несомненных защитников.
    Эффект должен получиться примерно таким: когда речь заходит о своих ратниках, сразу автоматом ассоциация с понятием «защитник», и сразу доза ненависти к противнику. А «защитник» ассоциируется со словом «слава». И в то же время слово «слава» как-то должно вообще с любым своим ратником, на чьей бы он земле и за что бы он не ратовал.
   Как только речь заходит о противнике, сразу же срабатывает «супостат защитников», и ненависть. А если речь о таком противнике, который сопротивляется твоим, которые его завоёвывать пришли, то забыл про слово «защитник», вспомнил, что враги то-сё, и применил ту самую ненависть, которая, оказывается, никуда не делась.
    Если будут какие-то вопросы по поводу неувязок некоторых моментов, то просто отбрасывать их, как не вписывающихся в новую систему ценностей. И приучаться к тому, чтобы как-то обходиться без них. Ну или, как вариант, учиться находить оправдание каждой войне, какой бы она не была. И вести диалоги в формате «Нет, извините, я вашего понимать не хочу, а вот вы моё должны понять: когда вы к нам шли, мы были правы, потому, что защищались, а когда мы к вам шли, это другое, и это нужно понимать…»
    Получается, призывов к завоевательной войне вроде как и не звучит, но, с другой стороны, никаких гарантий недопущения оной не закрепляется. Укрепляется наоборот, невозможность каких-то гарантий в этом вопросе. И самое главное, чтобы никогда не разбиралось, где проходит эта грань, которая отличает эту защиту от нападения. Т.е, если какая-то позиция является защитой, то изволь признать нападающими всех, кто был с другой стороны, выгодно тебе это или нет – такого не будет. Только постоянная «Слава защитникам!», и примеры самых несомненных защитников вместо ответов на все вопросы. А потом задним числом слава всем остальным своим.

4.  
    Постоянно повторять «Патриотизм, патриотизм, и ещё раз патриотизм!». Но только ни разу не уточнять, что это такое. Что есть патриотизм: это такая любовь к своей стране, которая не должна быть в ущерб другим странам, или которая может нести им любой ущерб, если это выгодно для процветания своей страны? В этот вопрос принципиально не вдаваться. Только повторять слово патриотизм.
    На подсознательном уровне у человека должно отложиться, что если бы этот вопрос имел значение, то он, наверное, давно был бы разобран, а раз ему не удаляется внимание, значит, он каким-то образом оказывается не нужен. И человек приучается мыслить в обход этого.
    Готовящимся к завоевателям желательно вообще не иметь в языке понятий, позволяющих различать первое и второе. Должно быть просто одно понятие «патриотизм», которое противопоставляется понятию «не патриотизм». И если ты «патриот», то ты любишь свою Родину, а если «не патриот», то не любишь. И тот, кто любит, хороший, а кто не любит, плохой. И кто любит, сделает всё, чтобы ей было хорошо. И самое главное, верит, что всё, что она делает, правильно. А кто не хочет, и не верит, значит, не любит. А кто не любит, плохой. И вообще, когда враг нападёт, такие не любящие вместо того, чтобы за неё сражаться, побегут ему помогать. Поэтому, кто не хочет делать всё, что прикажет Родина, плохой, и слушать его не надо. И вперёд, в рамках «патриотизма», никогда не разбирающего, должна ли любовь к Родине быть без ущерба для тех, у кого другие родины, или нет.
    Когда встанет вопрос, идёт ли такой «патриот» творить в отношении другой страны то, что в отношении своей бы не потерпел, он должен быть предельно неприспособлен его нужным образом проанализировать. Максимум, на что его должно хватит – это примерно следующее: «Да, вроде как идём делать то, что назвали бы нехорошим. Но при этом если не идёшь, то получается, не патриот. А не-патриот – это же ещё хуже! Нет уж, я лучше буду патриотом…» И вперёд, и с таким рассуждением, где если не-патриот получается совсем плохо, то «патриот» в конечном итоге каким-то образом должно оказаться правильным.

5.
    Потихоньку наливается культ войны. Внедряется убеждение, что жизнь – это вечный бой. По всем информационным каналам постоянно крутить одну сплошную войну. Как будто вся жизнь – это война, и война это и есть вся жизнь. Чтоб привыкли.
    Народ должен хотеть войны. Как ребёнку хочется поиграть в войну, так и взрослому должно хотеться жить противостоянием. Война должна выгладить естественной, желанной, и конечно, правильной.
    В ещё война должна выглядеть неизбежной. Вся её привлекательность должна быть обязательно в связке с основным посылом: враги плохие, и нам с ними обязательно воевать. Почему обязательно – потому, что плохие. И потому, что хорошими никогда не станут. Вот если когда-нибудь окончательно их победим, тогда успокоятся, а без этого никак. Без этого они всегда будут нашими врагами, потому, что плохие они законченно. И конечно же, в том, что нам с ними воевать, виноваты они, а мы хорошие.
    Уравновешенный человек так, естественно, рассуждать не может. Потому, что, если ты решил, что тебе с кем-то всегда воевать, значит, не воевать у него варианта нет. И нет резона быть хорошим. Потому, что будет он плохим или нет, ты всё равно с ним будешь воевать. А значит, есть вариант, что плохим он будет не потому, что таковым хочет, а потому, что ты ему других вариантов не оставляешь. А ещё есть опасения, что даже если он не будет плохим, ты всё равно его таковым объявишь и пойдёшь с ним воевать.
    Поэтому если уверен, что враг плохой – ставь условие, что если он поведёт себя, как плохой, то с чем придёт, то и получит. А вот если не поведёт себя так, тогда войны не будет. Оставляй ему такую возможность, и готовься к двум вариантам. Нет. У готовящихся завоёвывать вариант один. Война должна быть, и это каким-то образом предрешено. И будет она при этом потому, что плохой враг. И плохой он потому, что сам так решил, а мы хорошие.

6.
    Активно внедряется в сознание общественности культ побед. Победы становятся какой-то особой моральной ценностью, которые могут жить отдельной жизнью в отрыве от ценности правоты. Т.е. может быть некое желание победы, которая должна быть ради самой победы. Ради гордости, славы, удовлетворения своей потребности в противостоянии, и выплеска той ненависти, которая накипела по отношению к врагу. И должно быть искушение хотеть войны только потому, что она открывает к этому путь, а не потому, что это необходимо для защиты.
    Напрямую, естественно, эта мысль пропагандироваться не должна; напрямую только «Слава Защитникам!» Но всеми окольными путями у целевой аудитории должно создаваться внутренне ощущение, что полноценная жизнь (и вообще нормальная) жизнь возможна только при наличии побед. Вот у кого (например) была в жизни какая-то победа, вот они как бы люди во всём состоявшиеся. А если у тебя нет, то ты как бы не во всём. У тебя как будто чего-то не хватает. Например, их мнение авторитетно уже потому, что они такие. А вот твоё мнение весомо только когда с ним соглашаются те, чьё мнение авторитетно. А без этого оно не то. Ты должен быть как будто ниже сортом, и изменение этого должно быть возможно только через победу.
    Появляется контингент, который начинает хотеть войны ради победы. И которому где-то там на подсознательном уровне может даже казаться, что он имеет на это право. Потому, что человек вроде как должен иметь право быть «высшего сорта», а значит, то, что даёт возможность к этому, должно быть каким-то образом оправданным. И он даже может не обязательно считать, что он хочет непременно завоевательной войны; у него может быть просто какая-то вера, что враг просто плохой, а раз он плохой, то, нападёт сам, и тогда его хоп, и… победа! Но победа в жизни должна быть обязательно, а значит, и война тоже должна быть каким-то образом обязательно…
    У уравновешенного человека такого быть не может, потому, что наличие обязательных побед в жизни вообще не может зависеть от человека. Победы у мирного человека могут быть только в случае, если враг нападёт, а это зависит не от человека, а от врага. И желать кому-то превратиться во врага ради возможности его победить, нормальный человек тоже не может. Он может только вести себя так, чтобы ни у кого не было причин (и резона) напасть на него. А вот у готовящихся к завоевательной войне это каким-то образом получаться должно. И если закладывается, что должна быть обязательно победа, значит, между строк прописывается, что войне быть, хочет противник того или нет. А значит, появляются неудобные вопросы. А значит, чтобы их не было, надо покрепче ухватиться за убеждение, что враги всегда плохие, и настолько плохие, что с ними по-любому воевать. И на этом останавливаться, и дальше уже не хотеть ничего слушать.
    Эффект должен быть примерно такой «Эх жаль, что запрещено нападать и призывать у этому, а вот разрешили бы – я бы…!» И ещё один момент.
    Когда готовится завоевательная война, нужен вброс убеждений, что с врагом справимся одной левой. Играючи, блицкригом, с несущественными потерями. Это подогревает само желание войны. Как при распродаже то, что стало во много раз дешевле, начинает хотеться купить во много раз сильнее, так и победу, которая могла бы достаться минимальной ценой, должно хотеться ни в коем случае не упустить.
    Потом, когда станет ясно, что цена совсем другая, будет уже не так важно – война обратно уже не отпустит. А вот когда ещё можно остановиться, пока рубикон ещё не перейдён, желание должно быть просто неостановимым.

7.
    Дополнительно наращивается культ гордыни. Народу постоянно повторяют, что он великий, а другие ничтожные. И что он высший, а другие низшие. И что он сильный, а другие слабые. Целевую аудиторию постоянно накачивают информационным контентом, подталкивающим к тому, чтобы гордиться. И приучают к тому, что это главное счастье.
    Приучают постоянно гордиться своей историей. Причём гордиться в первую очередь победами. Приукрашать, как только можно и где только можно. Видеть в ней исключительно победы. Поражений не видеть в упор. Там, где были ничьи, пририсовать победы, там, где были поражения, рисовать ничьи. Или вообще не знать, что они были. И гордиться-гордиться-гордиться. На любого, кто посмеет критиковать славность побед, быть готовым наброситься так, как будто он пытается совершить какую-то страшную диверсию.
    Эффект должен получиться по аналогии с примерно следующим. Когда человек охотится на зверушку, он обычно понимает, что для неё он плохой, но себя «в общем и целом» плохим он может совершенно не считать. Это он для неё плохой, а для людей он хороший. И главное не то, кто он для неё, а то, кто он для них. А зверушка – ну так, чтобы поддержать ему жизнь. И чтобы сделать в ней хорошие дела. И пусть он отбирает жизнь у неё, но его жизнь важнее, и его дела важнее, и это как бы всё оправдывает.
    Чем сильнее превосходство над жертвой, тем сильнее оправдание. Ну а доказывается это превосходство, конечно же, способностью побеждать.
   Аналогичным образом должно быть и у завоевателей. Чем выше они себя считают тех, кого завоёвывают, тем меньше угрызений совести.

8.
    Народ постоянно и целенаправленно приучают к тому, что власть говорит одно, а делает другое. Обещает что-то, получает поддержку именно благодаря обещаниям, но не выполняет. И дальше обещает следующее. А народ это каким-то образом должен не замечать.
    За счёт чего же народ не должен видеть и помнить? А дело, оказывается, в том, что кругом враги, которые хотят сожрать данную страну. А для этого их первый принцип – посеять недоверие народа к власти. А власть эта единственная, кто может народ защитить от них, потому, что уж она-то точно против врагов. А кто этого не понимает, тот работает на руку врагам. И потому, даже если у власти что-то не получается в соответствии с планами, надо это «понимать» и терпеть.
    Потребовала власть урезать чьи-то свободы (ради того, чтобы победить всех вредителей и сделать жизнь народа лучше) – надо поддержать. Права и свободы урезали, а жизнь лучше не сделалась. Ну что же, надо забыть про это, и поддерживать дальше (в следующем урезании). Почему? Потому, что враги. И они только и ждут, чтобы… А ещё враги мешают гордиться, а власть защищает это право.
    Вообще, если человек видит, что пропаганда ненависти нагнетается специально, то такие пропагандисты для него будут всего лишь нагнетателями ненависти. Но если человек этого не видит, и всё принимает за чистую монету, то те, от кого исходит пропаганда – для него спасители и благодетели, которые «раскрыли ему глаза» на опасности. И если таким «спасителем» для него будет власть, то он не захочет видеть её «мелких» несоответствий, когда в «остальном» она права, и времена «трудные». Поэтому, если что-то не так, то просто надо говорить «так надо», и идти дальше.
    И так постоянно и многократно, пока это не станет укоренившейся привычкой.
    Работать это должно примерно так: власть обещала, что свободу слова не тронет, но со временем становится невозможным обличать желающих войны. Можно только тех, кто по ту сторону границы, а по эту нельзя никого. Там оказывается, все только и мечтают напасть на здешних, а здесь оказывается желающих воевать никого нет. Ну в смысле, ради завоеваний; а ради защиты… Вот как только враги нападут, так сразу меч из ножен. А так – ни-ни!
    В общем, в обществе может быть полно людей, которые говорят о том, что то, что этому обществу на данный момент не принадлежит, должно принадлежать. Они постоянно судачат о том, что врага надо бить на его территории. Они готовы творить в отношении другого общества то, чего в отношении своего бы однозначно не потерпели. Но ни один оратор этого не видит. Все видят только агрессоров по ту сторону границы, а по эту исключительно праведники, у которых и в мыслях нет что-то завоёвывать.
    Возникает вопрос: а как такое может получаться? А на это отвечают: а враги то-сё-пятое-десятое, и… в общем задавать такой вопрос постепенно тоже должно становиться опасным.
    И снова седая ночь, и снова «Мы за мир. А враг плохой, потому, что он хочет нас сожрать. И он клевещет на нас – говорит, что это мы собираемся всех жрать, а это не правда!!! И мы хорошие, потому, что за нами правда, а клеветники плохие…»

РЕЗУЛЬТАТ
    Это примерный перечень некоторых приёмов, при помощи которых можно готовить народ к завоевательной войне, но официально делать вид, что заняты только обороной. И максимально возможное количество народа может оказаться готово искренне в это верить. Таких приёмов может быть ещё очень много, и чтобы все их перебрать, потребуется целая книга. Но данного набора должно быть достаточно, чтобы примерно составить представление о том, как это может работать. И каждый из этих приёмов цепляет какой-то определённый процент целевой аудитории, и кого не зацепит один, зацепит другой. И чем их больше применить, тем эффективнее будет результат.
    Когда нужного эффекта набирается достаточно, настаёт час Ч, и общество делает то, о чём оно до этого кричало, что оно этого не сделает. Бац – и войска сражаются на вражеской территории. И сражаются за то, чтобы она стала своей. Делается без предупреждения, без объявления войны, без какого-либо согласования этого с народом – все просто ставятся перед фактом, что противнику нанесён удар (которого он не простит и просто так не оставит), и назад уже дороги как бы нет. И что теперь или его дожмут так, что он ни за что спросить не захочет и не сможет, или он будет дожимать тебя так, что твоей стране станет намного хуже, чем было до этого. И вся эта масса, которая всё кричала, что «да мы – да никогда!», вдруг забывает об этом, и начинает ликовать.
   Ликовать начинают так, как будто уже победили. Возникает чисто технический вопрос: а откуда столько радости? Ведь ещё же не победили. Только напали, (использовали преимущество внезапности), а вся остальная война ещё впереди. Нет. Осталась ерунда – сейчас противника одной левой. А основные трудности, оказывается, позади. Какие? Борьба со всеми этими вражескими путами, которые мешали кинуться в бой и сделать то, что уже «давно пора было сделать».
    Возникает другой вопрос: а где же вот эти все «мы первые да никогда», «враг плохой потому, что первый будет он», и «кто говорит наоборот  – того надо наказать за клевету!» – где это всё? А нигде. Ответ будет «Я твоего слушать не хочу, а вот ты моё должен понять: идёт война, а когда война, не надо ничего говорить, что вносит разлад!»
    Тогда вопрос встаёт так: а зачем тогда было тогда, когда войны ещё не было, не хотеть слушать, и затыкать тех, кто хотел говорить? А вопрос этот слушать, во-первых, тоже не спешат. Во-вторых, многие каким-то образом не помнят, что такое было. А ещё могут быть запущены разные версии оправданий от «Министерства правды».
   Классические оправдания выглядят так. Первое – враг, оказывается, первым начал: обстрелял/захватил/пытался, и вот теперь «мы не хотели, но он сам нарвался». Второй: «если не мы их сегодня, то они нас завтра, поэтому мы просто вынуждены (называется превентивный удар). И мы вообще не нападаем, мы защищаемся, и это надо «понимать» (а кто не хочет «понимать», тот…)» И третий – враги просто ведут себя неправильно (исповедуют не правильную веру, продвигают не хорошую культуру, ведут не справедливую внутреннюю политику), и им по-хорошему сказали прекратить – они не слушают. Значит, они сами не хотят по-хорошему. Вот мы сейчас придём, и аккуратно их поставим на место. А если они начнут в ответ «не аккуратно» – значит, козлы.
   Какой нравится – такой и принимай. Не устраивает один – бери другой. Хоть все сразу. И верь, что твоя сторона права. А если тебе предлоги не нужны, то оставь их для тех, кому нужны. В общем, эффект должен получиться примерно такой: они в общей своей массе до конца не поняли, что они начали завоевательную войну. Им кажется, что это на них напали. Поняли это только те, кто хотели нападать, и ждали этого. А кто ждал, что сначала на них нападут, думают, что именно это и произошло, просто сейчас они уже в фазе нанесения ответного удара.
    Возникают вопросы: а то, что враг первым начал – это кто говорит? Вот те самые, которые говорили, что мы первые да никогда, и прессовали тех, кто смел сомневаться? Вот они? И что значит превентивный удар? Что теперь любой нападающий может говорить, что если не он сегодня, то его завтра, и на основании этого считаться правым? И что значит «они не слушают»? А если тебе аналогичным образом будут указывать и вмешиваться – ты это потерпишь, или будешь ещё сильнее ихнего противиться? А на эти вопросы они вообще ничего не отвечать собираются. Неугодные вопросы должны быть запрещены, а пропагандистские версии утверждаться в условиях отсутствия оных. А приниматься они должны на примерно том основании, что «если это не правда, то мы получается не правы, а неправыми мы быть не хотим (и баста!), а значит, это должно быть правдой, и точка!»
    Самое интересное, что у большинства это принимающих будет перевёрнуто наоборот понимание всего. Им вполне искренне казаться, что не поддерживающие – это какие-то несознательные, безответственные, трусливые (лучшем случае) люди, которые «всё никак не могут понять …», а сами они воплощение сознательности, ответственности перед обществом и самоотверженности.
    Короче, иногда могут быть всего три состояния общества: когда оно не готовится нападать, когда готовится, но как бы об этом не знает, и когда нападает. И когда оно находится в первом состоянии, но кто-то начинает готовить переход во второе, то некоторой массе может быть очень трудно объяснить, что на самом деле готовится. Потому, что они просто покрутят пальцем у всяка и скажут, что это такой бред, которого просто никогда не может быть. Потому, что они, понимаешь ли, сознательные, и они никогда такое не позволят, и что они вообще не могут себе этого представить. И что они просто не обязаны ничего делать, чтобы это предотвратить, потому, что этого всё равно не будет. Когда наступает второй этап, они уже говорят: «А вот это враги про нас говорят, что мы такие, а мы на самом деле не такие, но кто это говорит, того слушать не хотим!» И когда начинается третий этап, они уже не хотят слушать никаких «а что вы раньше говорили?» Они просто хотят заткнуть того, кто будет спрашивать, и сказать «так надо».
    Возникает вопрос: так что в таких ситуациях делать, и когда вообще можно что-либо сделать?