Псевдоним Бога

Отец Захария вел службу, как всегда, сосредоточенно. Не самые глубокие голоса певчих нравились ему точно так же, как если бы пели те самые, прославленные, которых он слушал как-то в монастыре одного большого города, где оказался по благословению своего настоятеля. Слушал тогда с легкой слезой умиления, пропитываясь гармонией слаженных голосов, высотой расписного свода, явленными на нем картинами и общим благолепием всего сразу: обустроенности и древности, красоты духовной и, что греха таить, той материальной, за которой едут сюда паломники, в миру именуемые туристами. Слеза чуть было не покатилась вольно по щеке, но отец утер ее сразу после того, как прозвучали просьбы купить записи или положить материальную благодарность для исполнителей в специальную корзинку на выходе. Нет, отец Захария никого не осуждал - что ж, каждому, как говорится, свое, но умиление прошло, уступив место немного стыдному прощупыванию скудных средств в глубоком кармане, явно задуманном для большего. Стыдясь того, что этого самого бОльшего он дать не в состоянии, отец высыпал в корзинку, что имел и вышел.
«Что ж, и наши хорошо поют», - в очередной раз подумал Захария, глядя на то, как старательно сводит и вытягивает трубочкой губы послушник Никитка. Этот в монастыре недавно, сам к ним попросился, но по всему видать служитель из него выйдет хороший - и трудникам всегда помогает, даже когда никто о том не просит, и за дровами для печей исправно ездит, и живет так, словно всю жизнь видел электричество не более двух раз на дню, отчего неудобств никаких не испытывает - ну рассудил так Господь, значит, так и надо. Вот только, когда петь начинает, сразу засерьезнеется, бровки свои белобрысенькие сведет к переносице, лоб выпятит и выводит песнопения, будто язык иностранный учит, и  будто очень ему это нужно и важно.
Но, чего у Никитки не отнять, так это того, что, как выйдет после службы, так будто подменят его - смешлив до безобразия. Отец Захария сам намедни наблюдал, как Никитка с паломником Илией шутил. Тот паломник уже который год приезжает, да все на фрески смотрит, которые прежние монахи из обители, по Божьему вразумлению, уж очень красиво написали. По доброте душевной и сам вызвался картину над лестницей сделать о Ное с его ковчегом. И ловко так нарисовал - ни прибавить, ни убавить, но тут Никитка возьми да пристань: «А чего, - говорит, - дядя, у тебя тут все звери, вроде, как из наших мест, но к чему-то ты медведей пририсовал. У нас их отродясь не было». Паломник Илия аж пот утер. «Как же… Мне трудник Василий сказывал, что видал медведя, да прям тут, неподалеку». «Э, дядя, - посочувствовал Никитка, - Васька трезвым раз в год бывает, ему чего только не мерещится. Небось на отца Захарию наткнулся, да спьяну не разобрал…».
Захарий долго потом смеялся про себя, вспоминая. Он сам таким был когда-то. Да что там «был», таким и остался. В какой-то момент своей жизни взял и отделил зерна от плевел, от чего стало ему покойно и благостно, а самое главное - весело. Монах не должен быть грустен. Все другие печалятся от того, что вечно ищут где лучше. В автобус пустой зайдут и то норовят поискать, да еще и пересядут раза три, что уж про жизнь говорить. А отец Захария так рассудил: отвел тебе Господь место под своим оком, вот и будь благодарен, ибо даст он тебе и все то, что на этом месте понадобится. А лишнего тут уже и не надобно, главное, живи и радуйся всему, что получаешь, да не скачи без толку с места на место.
Потому - от соблазнов подальше - телевизора Захария не смотрел, радио не слушал, а про скудный интернет и не пойми какую телефонную связь только то послушникам говорил, что надобно подальше в залив зайти, там, дескать, прием такой будет, какой еще не в каждом городе сыщется, а захотите СМС какую отправить, так кидайте телефон повыше после того, как кнопочку нажмете.
Некоторые верили…
За это, да и не только, любил их отец Захария всем своим смешливым сердцем. Они же, несмотря на вечные его приколы, то и дело шли со всяким. «Отец, пост сегодня, а мне квасу-то можно?». «Во спросил! Откуда ж мне знать, я тебе не лекарь. Испей. Коли к вечеру не заплохеет, таки, стало быть, можно…». «Отче, комары заели! Грибов из-за того почти не собрал!», «А ты куда ходил-то?» «К Камню», «Ну, таки сам и дурак. То ж тропа для туристов, а у нас с комарами давний уговор: мы к ним туристов приводим, они нас за то не трогают»… И котят местных, православных любил приезжим предлагать. Но отдавал только в хорошие руки…

В церковь кто-то зашел. На слух отец Захария определил, что зашли несколько человек. «Как только гости до нас добрались, катер-то туже не ходит», - успел он подумать, но тут затрепетали свечи и что-то словно прошелестело в воздухе, а певчие внезапно взяли на октаву выше, да вразнобой, да так нескладно, что он и вздрогнул, и удивился, и даже решил, что надо бы на ребят укоризненно посмотреть. Что ж они, в самом деле - люди нашли время непонятно как до них доехать, а тут такое. Нехорошо…
Отец обернулся на вошедших. Человек пять стояли у дверей, но один прошел чуть дальше, остановился и теперь, вскинув брови, одними глазами осматривал убогое церковное убранство, еле видное сквозь дым свечей. По всему было видно, что человек этот тут главный. «Не иначе дело какое-то затеял и приехал помолиться за удачное разрешение», - подумал отец Захария. Слово «Президент», вскинувшееся было среди певчих и испуганно забившееся в щели за их спинами, буквально не воспринял. Да и как иначе? О президенте отец Захария, само собой, слышал, имя его знал, но откуда тут-то? А пришедший, увидев, что служба окончена, полувоенной раскачкой подошел к отцу, властно, но мягко поздоровался и сразу, по-деловому, спросил, что им тут нужно для церкви?
Отец Захария лучисто улыбнулся.
- Нам-то? Да ничего нам не нужно, Господь все дал. А вот вам, может, что-то? Так вы скажите, мы помолимся.

Говорят, случай - это псевдоним Бога, когда он не хочет подписываться собственным именем. О том, кто так внезапно посетил их обитель отец Захария узнал лишь на следующий день. А до того все думал, что его разыгрывают в ответ на все его же приколы, пользуясь его же дремучим неведением. Но, когда осознал случившееся, когда увидел, как сказочно стала меняться жизнь в обители, в очередной раз подумал, что любое место в жизни может стать тем самым - удобным у окна, если верить, что оно дано только тебе. И ничего больше не нужно. А то, что внезапно появляется, даже самое расчудесное, нужно, скорее, тем, кто на другом месте - на том своем, которое ему определили. И пусть все идет своим чередом. Тут главное суетой не мешать.
И не печалиться.