2 глава. Зеркало и тьма

Солнечный свет заливал дорогу золотом, и автобус, дребезжа на поворотах, медленно катился сквозь деревенские пейзажи. В салоне пахло пылью, сосной и чем-то сладким —, вероятно, кто-то из пассажиров вёз варенье. За окнами проплывали цветущие луга, лесополосы и деревянные домики с выцветшими ставнями.
Я сидела у окна, прислонившись лбом к стеклу. Тёплое солнце грело щёку, а ветер слегка шевелил прядь волос, выбившуюся из косички. Я молчала, разглядывая знакомые изгибы дороги, залитые светом. Всё казалось тихим, спокойным… но в груди что-то тревожно шевелилось — неясное, словно налёт на душе.
Зои вытянулась на соседнем сиденье, закинув ногу на ногу. На ней были солнечные очки, яркая футболка с русалкой и рюкзак, обвешанный брелками, которые тихо позвякивали при каждом повороте автобуса.
— Всё как всегда, — сказала она, убирая очки на лоб и щурясь на свет. — Только бабушка твоя, наверное, уже знает, через сколько шагов мы появимся у её калитки.
— Знает, — кивнула я. — Она, кажется, всё знает, даже если ты ещё не успела подумать.
— Колдунья, — вздохнула Зои мечтательно. — Вот бы мне такую интуицию. А то я только чую, когда в холодильнике заканчивается мороженое.
Мы засмеялись. Я чуть расслабилась. Лето всё ещё было живым — ярким, настоящим, как в детстве. За окном деревья отбрасывали длинные тени на дорогу, а в небе не было ни облачка. Даже воздух казался сладким, наполненным медом, пыльцой и теплом.
Автобус свернул на грунтовую дорогу, заскрипел и замедлил ход. У поворота стоял старый дорожный знак с облупившейся надписью.
— Вылезаем, — сказала я, поднимаясь. Сбросила рюкзак на плечо и вышла первой, почувствовав, как солнечный свет обрушился на неё целым потоком.
Тишина была почти оглушающей. Лишь щебет птиц да шелест листвы в деревьях. Зои вышла следом и закрутилась на месте.
— Обожаю. Тепло, тихо, и никаких людей. Только магия и яблони.
— Ты забыла про комаров, — фыркнула я.
— Пф, я ведьма, я с ними договорюсь.
Мы зашагали по знакомой тропинке, ведущей к бабушкиному дому. Дорога пролегала мимо поля, где росли ромашки и зверобой, и чем дальше они шли, тем сильнее пахло мятой, пижмой и дымом — знакомыми, родными запахами.
Когда показался дом, утопающий в зелени и цветах, сердце моё сжалось. Он почти не изменился: те же ставни, тот же резной крыльцо, тот же дымок из трубы. Всё было так же, как в детстве… и всё равно — по-другому. Словно дом что-то знал. Ждал.
— Кажется, у меня мурашки, — сказала Зои, прищурившись. — Хотя вроде бы просто солнце.
Дом бабушки стоял в окружении сирени и яблонь, будто сам был частью леса. Он казался уютным, почти сказочным — деревянные стены, крутая крыша, занавески в цветочек. Каждый угол пропитан ароматами сушётых трав, мёда и чего-то ещё, тёплого и родного. Здесь я чувствовала себя спокойно, как в детстве.
Зои шла чуть впереди, неся два пакета с пирогами и подарками. Она толкнула калитку, которая скрипнула, как всегда, будто приветствуя их.
— Бабушка! — громко крикнула я, входя в дом. — Мы пришли!
Из кухни раздался знакомый голос:
— Проходите, девочки! Я как раз заварила чай с мятой.
Бабушка уже стояла у плиты — стройная, с прямой спиной, седыми волосами, собранными в тугой пучок. В её глазах всё ещё горел тот особенный свет, как у людей, переживших многое, но не потерявших доброты.
— Вы подросли, — сказала она с улыбкой, обняв каждую по очереди. — Особенно ты, Зои. И волосы у тебя стали ещё ярче.
— Ага, теперь меня видно даже из космоса, — ухмыльнулась Зои, покосившись на свои розовые пряди.
После ужина, как всегда, завёлся тихий разговор у камина.
Огонь в камине потрескивал, отбрасывая на стены мягкие рыжие отблески. Я сидела на пледе, поджав под себя ноги, с кружкой тёплого чая в руках. Он пах шалфеем и чем-то сладким — наверное, яблоком. Зои устроилась рядом, как всегда с пледом до подбородка. А бабушка сидела в своём любимом кресле у камина и, казалось, просто слушала, как трещат поленья. Её седые волосы были собраны в пучок, лицо спокойное, но я знала: она замечает каждую мелочь.
— Всё-таки хорошо, когда в доме снова слышны ваши голоса, — сказала она наконец, не глядя прямо на нас, будто говорила огню.
— Я тоже скучала, — отозвалась Зои, зевая. — Но у меня вечные занятия, тренировки... Академия не даёт ни минуты покоя.
Я кивнула, улыбаясь.
— А здесь всё будто застыло во времени. Даже запах такой же. Лаванда… яблоко… И пирог?
Бабушка усмехнулась, наконец взглянув на нас.
— Испекла утром. Дом сам подсказал — почувствовал, что вы будете.
Она говорила так, будто дом и правда был живым существом. Я в глубине души понимала, что это не метафора.
— А ты всё ещё колдуешь по утрам? — Зои лукаво прищурилась.
— Конечно. Думаете, цветы сами себя обновляют? — Бабушка подняла бровь. — Старых ведьм рано списывать.
Я рассмеялась, но внутри всё сжалось. Огонь играл отблесками на поверхности старинного зеркала, висящего в углу комнаты. Я уже несколько раз поймала себя на том, что косо поглядываю в его сторону.
Наконец, я сказала вслух:
— Бабушка… У тебя в доме, в зеркале в коридоре… ты когда-нибудь чувствовала, что оно... не просто отражает?
Тишина. Бабушка перестала раскачиваться и на мгновение застыла.
— Почему ты спрашиваешь? — Голос её стал тише, серьёзнее.
Я поставила чашку.
— Сегодня днём… Было чувство. Словно кто-то за спиной. Я смотрела в зеркало — и увидела дымку. А потом… ночью… был шёпот. Очень тихий. Словно кто-то звал меня.
— Я тоже это почувствовала, — добавила Зои, не поднимая глаз. — Мы подумали, может, переутомление. Но... это было слишком реально.
Бабушка подошла ближе к камину, положила руки на спинку кресла, не говоря ни слова. Лишь через несколько секунд она прошептала:
— Я надеялась, что ещё не время…
У меня ёкнуло в груди.
— Не время чего?
Она повернулась ко мне, глаза её сверкнули в свете пламени.
— Темнота снова ищет путь. Она зовёт не всех… а тех, кто связан с древней силой. С той, что нельзя подделать.
Я сглотнула.
— Я… Я обычная ведьма. Ну… почти обычная.
— Нет, Хлоя, — бабушка покачала головой. — Ты давно не обычная. И ты это чувствуешь. Просто пока не хочешь признать.
Я уставилась в огонь. Пламя трепетало, как моё дыхание. Всё внутри казалось натянутой струной.
— Нам стоит остаться? — тихо спросила Зои.
Бабушка кивнула.
— Да. Ночь будет беспокойной. А здесь — безопаснее всего. Пока зеркало не решит говорить снова.
Когда стрелки часов перевалили за полночь, бабушка отправила девочек спать. Комната на втором этаже пахла лавандой и яблочным вареньем. Зои моментально отключилась, свернувшись клубочком на диване у окна. Хлоя лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок. Что-то не давало ей покоя. Какое-то внутреннее беспокойство, похожее на тонкую струйку холода, ползло вдоль позвоночника.
Она встала и на цыпочках подошла к зеркалу, стоявшему в углу комнаты. Оно было старинным — овальное, с вычурной резной рамой, слегка потемневшее от времени. Она смотрела в своё отражение, и вдруг… заметила, что оно дышит. Отражение словно покрывалось лёгкой рябью, как вода, когда в неё бросают камень.
Хлоя замерла.
За её спиной, в глубине зеркала, словно клубился чёрный дым. Он появился не резко, а будто медленно просачивался из-за стекла. Он был густым, как сажа, и странно живым.
— Хлоя… — раздалось шепотом. Тихо, едва различимо. Голос, будто разом тысячи голосов, слились в один.
Она отшатнулась, сердце застучало в висках.
— Зои! — прошептала Хлоя, хватая подругу за плечо. — Проснись! Ты это видишь?
Зои с трудом разлепила глаза, но, увидев зеркало, мгновенно проснулась.
— Что за…? — она резко села. — Это дым? Из зеркала?
Хлоя кивнула, и в её глазах был страх.
Шёпот снова зазвучал. Теперь громче. Слова были неясны, как будто их говорили из-под воды. Но одно было точно: Тьма звала её по имени.
С грохотом дверь распахнулась. На пороге стояла бабушка. Её лицо было мрачным, а в руках — серебряный амулет, пульсирующий мягким светом.
— Отойдите, — сказала она твёрдо, и её голос прозвучал так, как Хлоя ещё никогда не слышала. Властный. Почти грозный.
Бабушка подошла к зеркалу, подняла амулет и произнесла слова на незнакомом языке. Дым начал сворачиваться внутрь, с шипением исчезая в глубине стекла. Шёпот оборвался. Комната наполнилась звоном тишины.
— Это Тьма, — выдохнула бабушка, опуская руки. — Я надеялась, что ещё рано… что у нас будет время. Но она уже нашла путь.
— Что это было? — Хлоя смотрела на бабушку, не понимая. — Почему… почему оно звало меня?
Бабушка взяла её за руку, и на мгновение в её взгляде мелькнуло что-то — тревога, страх… и знание.
— Потому что ты — не обычная девочка, Хлоя. И давно уже не была. Тьма чувствует силу. Она ищет ту, кто унаследует древнее. И она нашла тебя.
Хлоя отпрянула.
— Что ты имеешь в виду?
Бабушка отвела взгляд. Села на край кровати и тяжело вздохнула.
— Я не хотела говорить тебе об этом так рано… Но похоже, выбора больше нет. Тебе нельзя больше оставаться в обычном мире. Он больше не защитит тебя.
— А где я должна быть? — спросила Хлоя, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— В Академии , — ответила бабушка. — Там, где учат таких, как ты. Там ты будешь под защитой. И, главное, сможешь узнать, кто ты на самом деле.
Зои стояла рядом, молча. Но в её глазах не было страха — только решимость.
— Если Хлоя уезжает — я тоже еду, — заявила она.
Бабушка посмотрела на неё с лёгкой улыбкой.
— Я так и думала. Как раз ей там всё покажешь, ты же там уже достаточно давно учишься.
За окном послышался первый утренний ветер. Он прошелестел по ветвям, ударился о стекло и исчез. А в зеркале всё ещё стояла лёгкая дымка — едва видимая, как эхо сна. Но Хлоя знала: это не было сном. Это было началом.
Началом того, что изменит всё.
Я проснулась от тишины. Такой, какую можно услышать только в бабушкином доме — густой, будто настоянной на травах, древесном дыме и старом дереве. Сквозь занавеску в комнату пробивался мягкий солнечный свет. Пахло пирогом — опять яблоко с корицей — и чем-то свежим, вроде мяты.
Рядом тихо сопела Зои, свернувшись калачиком под пледом. Я села, потянулась и с минуту просто сидела, прислушиваясь к себе. Сон был странным… или это было не совсем сон. Что-то шептало мне ночью. Я помню зеркало… и голос. Но всё размыто, будто плёнкой покрыто.
— Ты уже проснулась? — раздался голос Зои, хрипловатый, как всегда по утрам.
— Угу. Ты спала?
— Так себе… Мне снилось, будто зеркало шевелится. Противно.
— Мне тоже что-то снилось, — тихо сказала я. — Но не помню чётко.
Мы перекинулись взглядами, и я поняла: Зои тоже тревожит нечто большее, чем просто ночные грёзы. Но сейчас не время об этом.
Мы спустились вниз. Бабушка уже была на кухне, в белом фартуке с зелёными вышивками, будто сливаясь с утренним светом.
— Завтрак готов, девочки, — сказала она, даже не оборачиваясь. — Яйца, хлеб, мёд и яблочный пирог. Ешьте как следует — путь у вас длинный.
Мы с Зои поели молча. Каждый из нас что-то думал, но слов не хватало. Перед уходом бабушка протянула мне маленький мешочек, перетянутый кожаным шнурком. Внутри что-то тихо звякнуло.
— Это оберег. Он сдержит влияние зеркала… пока ты не будешь готова к разговору с ним.
Я кивнула. У меня внутри всё заныло.
— Спасибо, бабушка.
— Береги себя, Хлоя. И не игнорируй знаки.
Дорога домой казалась короче, чем обычно. Мы ехали в автобусе, сидя у окна, и мне было немного грустно. Я будто оставляла позади нечто важное. И в то же время знала: всё только начинается.
— Думаешь, в Академии будет по-другому теперь? — спросила Зои, вытягиваясь в кресле.
— Думаю, да, — ответила я честно. — Внутри всё ощущается по-другому. Как будто кто-то повернул ключ, и дверь… приоткрылась.
Мы вышли на нашей остановке. Солнце стояло высоко, светило в лицо. Было тепло. Почти лето. Почти спокойно.
Дома было тихо. Мама оставила на кухне записку: “Удачи в дороге. Я горжусь тобой.” Я сжала её в ладони. Потом поднялась к себе, открыла шкаф и вдруг поняла, как много всего мне предстоит. Не просто собрать вещи. Собрать себя.
Я бросила взгляд в зеркало.
Оно было обычным. Чистым. Спокойным.
Но я знала — теперь оно смотрит на меня иначе.
Я уложила в рюкзак последние вещи — парочку амулетов, блокнот, любимую чёрную куртку и браслет, который мама подарила мне перед первым курсом. Он не имел магии, но в нём была частичка дома, и это всегда успокаивало.
— Готова? — крикнула Зои с лестницы. — У тебя там что, вся комната в рюкзаке?
— Почти, — хмыкнула я, застёгивая молнию. — А у тебя, небось, всё одним заклинанием уложено?
Она, конечно, ничего не ответила, но когда я спустилась, её сумка уже была аккуратно приторочена к плечу. Лёгкая. Пустая, на вид. Но я-то знала: Зои вечно всё уменьшает магией. Один раз она так свой чайник потеряла.
Мы вышли на улицу. Солнце уже поднялось выше, воздух был тёплым, и всё будто говорило: "Скоро что-то начнётся." Я это чувствовала кожей. Птицы щебетали слишком громко. Дорога к остановке казалась обычной, но каждая трещинка в асфальте, каждый шелест листвы будто шептал: "Смотри внимательнее."
Машина прибыла вовремя — что само по себе уже было странным. Мы сели на задние сиденья, как обычно, и поехали прочь от улиц, где мы выросли, от дома, где всё было понятно. Впереди — Академия магии. Место, где всё всегда менялось.
— У тебя тоже такое чувство, будто мы становимся какими-то другими? — спросила я, глядя в окно.
— Да, — тихо ответила Зои. — До этого я была просто ученицей. А теперь... теперь меня уже что-то ждёт. Вот только что?.
Машина катилась по серпантину, вдалеке показались знакомые леса, холмы, и наконец — чёрные кованые ворота Академии. Сердце дернулось, как в первый раз. Они медленно распахнулись, будто чувствовали нас. Академия жила. Дышала.
Мы вышли. Вокруг уже стояли студенты, кто с багажом, кто — с питомцами. Кто-то смеялся, кто-то зевал, кто-то злился, что снова рано вставать. А я просто смотрела на здание. Высокое, древнее, с серыми башнями и витиеватыми балконами. Моё сердце билось всё быстрее.
— Ну что, — сказала Зои, подтягивая ремень сумки. — Пошли?
Я кивнула.
— Пошли. Только теперь — я буду внимательнее. Ко всему.
И мы шагнули за ворота. Навстречу судьбе, магии и — тьме, что уже смотрела из зеркал.