Монологи стариков

1
 
Дюже тяжко працювалы.
Всё вручную, всё вручную.
Мы с батькой рано одни остались.
Я всю работу в колгоспе делала
и мешки важкие грузuла.
А платилu - ничего.
Начисляли трудодни.
Может, что на них и дадут - не зналu.
 
2
 
В казарме была одна печка.
А что такое одна печка для огромной казармы?
Чтобы согреться, накрывались с головой.
Я когда женился, жена всё удивлялась -
почему я сплю укрытый с головой.
Теперь уже так не сплю…
Это сейчас я догадываюсь,
что завезли в часть бочку с огурцами,
потому что повар каждый день рассольник варил.
Накрошит немного картошки, а огурцы испорченные.
Я как заходил в столовую, меня сразу воротило от запаха,
до сих пор рассольник не ем. Огурцы уже ем, но не варёные.
Так и уходил голодный из столовой.
Во время страды воровали свеклу.
Машина идёт медленно в гору, мы догоним
и сбросим сколько-то свеклы с кузова.
Ее пекли в костре, этим и спасались.
Помню объявили, что в 1950 году в конце пятилетки
каждому человеку будут выдавать по буханке хлеба в день.
Я разволновался, аж спать не мог.
Не верилось, что доживу до того счастливого года!
А когда он пришел, об обещании забыли.
 
3
 
C этой женщиной не надо общаться,  у нее алцгеймер.
Так мне сказала дама из обслуживающего персонала..
А вот что эта женщина мне рассказала:
................................
Mы жили в 80 км от Варшавы, еврейское местечко Р.
Когда немцы пришли мы их понимали
и разговаривали с солдатами,
ведь я ходила в школу на идиш и все говорили
на идиш, а немецкий на него похож...
Потом они всех убили и город сожгли,
а нас вывел из колонны один знакомый немец -
папа сделал ему когда-то какую-то большую услугу.
Ночью мы перешли на советскую сторону и нас
эвакуировали после войны, мы жили во Львове.
В Польше было бы невозможно поступить в ВУЗ,
там был антисемитизм, но мы к нему привыкли,
а во львове я простая еврейская девушка поступила
в электро-механический институт и выучилась на
инженера, там же познакомилась со своим будущим
мужем нас распределили в Уфу.
Я была большой человек на электроламповом,
мне подчинялось двести человек,
но в партию не приняли потому что я родилась за
границей и у меня были родственники за границей.
Зато меня очень ценили,
а муж был в партии и в руководстве завода.
Он был очень хороший и умер семь лет назад,
вы наверно много таких историй слышали,
у вас интересная работа,
вы встречаетесь со многими людьми...
 
4
 
Дедулька:
Один глаз «зарезали» - вытек, другим глазом похоже тоже не видит
- Читать и писать не могу, не различаю лиц, всё остальное нормально - свет вижу!
Оптимист. Бабулька же его наоборот -
от нее буквально разит депрессивной взвинченностью.
Лечится у известного психиатра
(доктор кстати говоря прямой потомок писателя Глеба Успенского,
который сам умер в тяжелом психическом расстройстве).
А депрессия штука заразная -
через час общения со старушкой сам я сник придавленно…
Молился именем Спасителя, чтоб сгинули искушающие демоны.
Как сказала сегодня дама которая работает с пожилыми - вид бестолковых бепомощных всегда напоминают ей о ее недалеком будущем.
Бренность жизни что поделаешь.
Иногда полезно напомнить себе.
 
5
 
Меня зовут дед Лявон.
Вообще-то я Лев, но по-белорусски Лявон.
После войны прослужил в Забайкалье пять лет, водил машину.
Молодых парней всех выбило во время войны,
служить было некому, солдат не хватало.
Некоторые старослужащие служили и по семь лет.
Боевых лётчиков пересаживали
с винтовых самолётов на реактивные и не отпускали со службы,
им присвали офицерские звания без военных училищ.
Когда я приехал в Забайкалье, в этот край декабристов,
увидел сопки окружены колючей проволокой по периметру,
несколько квадратных километров безлесых сопок,
а внутри ещё и минное поле.
Время от времени там зайцы подрывались, путаясь в проволоке,
вот тогда, как из-под земли, появлялся офицер и солдаты с автоматами.
Это урановые рудники были, там добывали свинец и уран.
Работали заключенные, приговоренные к смертной казни.
Я был на их складах - их кормили, как на хорошем курорте не кормят.
И за всем этим хозяйством следил майор НКВД,
там никто не воровал - боже упаси!
Сразу бы самого отправили под землю.
Туда людей привозили, а оттуда никто не возвращался.
Там под землей и хоронили.
Я знаю, что такое голод.
Во время войны в девять лет сразу стал взрослым.
И в 47-ом тоже голодовали.
Ели всё - головки клевера, молодую крапиву.
Так меня в Минске всегда волновало, есть ли хлеб в доме.
Если хлеба в семье вдоволь, то уже не пропадешь!
Только не ленись - утром встань пораньше, сходи в магазин.
А хлеб свежий горячий - здесь такого нет.
Только в Америке перестал думать о хлебе.