Пока бродит вино

В моём саду на берегу Волги растут Прорыв и Агатам – морозостойкие винные сорта винограда с амурскими корнями. Им далеко до мировой известности Пино Нуар, Совиньон блан, Шардоне или Темпранильо. Но есть и тихая слава. Когда поэта или тот же сорт винограда хорошо знают и уважают на их малой родине. И Прорыв с Агатамом уже купаются в её вдохновляющих лучах.
Точка отсчёта всегда под нашими ногами, если у нас есть такая установка в голове.
В окрестностях Саратова винные сорта созревают в сентябре-начале октября. Уже все дачники разъехались. Ну, а мы, виноделы, остались на своих постах. Для нас всё только начинается.
Хожу вдоль тронутых желтизной кустов. Пробую в задумчивости ягоды. Вроде бы, сладкие. Пора! За дело! Но солнце ещё горячее. Пожалуй, подожду. Пусть ягоды  ещё наберутся сил. 
И так провожу в нерешительности неделю-другую.
Каждая гроздь винограда зреет сама по себе, опережая другие или отставая. Да что там грозди – у каждой ягоды своё расписание! Но к сбору урожая все приходят единым строем. Его и ждёшь.
В ежедневной суете мы забываем, что смысл жизни в ней самой и заключается.
А счастье всюду. Вот оно -- прохладный осенний сад, упругий воздух, овевающий моё ещё крепкое тело, курлыканье перелётных птиц, звонкий голос внучки-малышки, вспомнившей обо мне и позвонившей и много, много чего ещё.
Золотая осень убаюкивает. 
Только ночью, бывает, засыпаю с трудом. В голову лезут неудобные мысли и настоятельно требуют ответов. Сон при этом отступает, сколько не ворочайся. Вроде бы находишь ответы. Но мысли поворачиваются другой стороной и требуют новых.
Что-то я загрустил. Но поговорил по телефону с женой, сыновьями, представил играющих рядом внуков и повеселел.
Любовь как воздух – невидима, но без неё умираем.
Ещё говорят, что любви, как и вину, нужно время, чтобы созреть.
В  новогодний вечер сидели с женой за накрытым праздничной скатертью столом. Спокойно говорили о всяком. На улице было слякотно, туманно. Но  дома-то уютно, хорошо. Мы  и радовались хорошему, что ещё есть.
Однажды гостил у нас маленький Тимофей. Ел на радость бабушке, играл, рисовал, бегал, смеялся. Вечером за ним приехали родители. Он какое-то время доигрывал. Потом стал собираться домой. Мама, одевая его, напевала. Тима подпевал. И вот он собранный, на руках у отца, попрощавшись – «пока!» с воздушным поцелуем, – вдруг сделал серьёзное лицо. Его взгляд устремился в сторону от нас. О чём он задумался? Так захотелось заглянуть в его головку. На наших глазах зарождался новый мир.
Между тем ножки у виноградных гроздей приобрели яркий коричневый цвет. Ягоды стали мягче. Сок – слаще. Косточки легче отстают от мякоти. Их кончики потеряли зелёный цвет, потемнели.
И вот наступил долгожданный сухой и тёплый день. Беру надёжный удобный секатор и не спеша срезаю прогревшиеся чёрные плотные грозди. Одну за другой, мурлыча под нос незатейливую песенку.  Испытываю редкое состояние душевного покоя. И продолжаю разговор с лозами, которые многое могут подсказать, да и утешить, если что пошло не так.
На взгляд со стороны, винодел – это фермер, выращивающий не пшеницу или огурцы, а виноград, из которого он делает вино, которое, в свою очередь, продаётся в магазинах, как и другие плоды земли – овощи, ягоды и фрукты. Ну, только что магазины разные.
А если смотреть внимательно, стремясь к сути, то винодел похож, скорее, на творца, которому раз в год выпадает возможность создать единственную в своём роде вещь – вино нового урожая. В другой раз будет и вино другое.
Мой путь к винограду и виноделию начался со встречи с человеком, на редкость влюблённым в лозы и преуспевшим на тернистом винодельческом пути. Моя душа откликнулась! Как давно замечено, нет большего наслаждения, чем ощущать благоухание цветущего виноградника.
 Рождение любой страсти является тайной. При равных условиях в одном она вспыхивает, а другой остаётся равнодушным.
Кто-то из великих заметил, что в бутылке вина больше философии, чем во всех книгах.
 С этим легко соглашаешься в ненастную погоду, устроившись с приятелем за бокалом красного сухого вина, неважно, старого или молодого. Дождь заглушает посторонние звуки. Самое время поговорить по душам.
Только чтобы бутылка стала философской, необходимо собрать в пучок много составляющих. Земля, погода, урожай должны соответствовать лучшим ожиданиям. Важна, само собой, и вся хлопотная, требующая обширных знаний работа над созданием вина. Бывает, что вино созревает под классическую музыку.
Домашнее виноделие – это изготовление вина, что называется, в перчатках. Перед сбором прошёл по кустам и убрал недозревшие, подгнившие  или сухие ягоды. И во время сбора отбрасываю их.
Мять виноград можно руками, ногами, что, пожалуй, и лучше. Но у меня нет в помощниках девчат с гладкими ножками. Выручает дробилка с гребнеотделителем.
Некоторые виноделы считают, что гребни оказывают благотворное влияние на созревание вина. Другие с этим не согласны. Однако подражание авторитетам мешает и постижению истины, и удивительному преобразованию виноградных ягод в напиток богов и людей. Пусть каждый сам решает за себя. Попавшие в дроблёную виноградную массу, или мезгу, кусочки гребней оставляю. Делу они не помешают, а, глядишь, и добавят желанной терпкости.
От моих виноградных кустов до дробилки и бродильной ёмкости из пищевой нержавеющей стали считанные шаги. Это важно для чистоты брожения. Всё волшебство свершается в винодельне – отдельной постройке, в которой находятся все необходимые инструменты и устройства.
Поначалу полагался на работу полезных грибков с кожицы ягод. Поедая сахар, накопившийся в соке, они вырабатывают спирт и углекислый газ, заводя и поддерживая правильное брожение. Но напрягали мешающие этому вредные грибки. Чтобы подавить их вводил свою разводку дрожжей из того же винограда. Потом перешёл на чистую культуру дрожжей.
Брожение началось сразу. Устремившийся вверх углекислый газ поднимает виноградную кожицу, образуя винную шапку.
Когда сусло забродило, с ходу набирая силу, на душе стало легче. Несколько раз днём, в полночь и ранним утром, чем чаще, тем лучше, захожу в винодельню и мешаю мезгу. Большой деревянной мешалкой погружаю взбухающую шапку в бурлящую материю. Чтобы не закисла. По этой же причине топлю и налипшие к стенкам ягоды. Стараюсь промешивать до дна – оседающие дрожжи должны работать, а не дремать.
И каждый заход в винодельню поднимает настроение. Бродит! Сусло розовое, запах приятный. Шипящая нагревающаяся хаотичная масса будит воображение. И уже представляется едва ли не  первичным бульоном, в котором возникла жизнь на Земле.
Дней через пять шапка начала опадать. Молодая винная вселенная, охлаждаясь и замедляя движение, перешла в более устойчивое состояние. Но и после бурного брожения она продолжает набирать силу на опускающихся остатках мякоти, шкурках, косточках и кусочках гребней. Во время длительного взаимодействия с мезгой красное вино и приобретает свойственные ему цвет, аромат и вкус.
Сахар сбраживается, практически, полностью. Поэтому вино и сухое.
Через пятнадцать дней слил его с мезги и дал неделю настояться на выпадающем осадке. Наконец, перелил молодое вино в стальные же бидоны и спустил в погреб. Пусть спокойно дозревает, сколько отпущено судьбой. Молчание по-прежнему золото. Разменяешь его и останешься с бумажными рублями.
Вино, как и многие из нас, предпочитает неспешную жизнь. И всем что-то да мешает. Свернёшь со своего пути и тут же вляпаешься в какую-нибудь глупость. Это я о человеческой жизни, полной ухабов и ям. Достаётся и вину не по его, конечно, желанию.
Но когда смотришь на бодрую винную струю, укрепляющую надежды на завтрашний день, невольно начинаешь заниматься главным человеческим делом – размышлять.
А пока полкружки вина нового урожая! Конечно, оно ещё грубовато на вкус. Но в молодости все немного грубоваты. Поэтому в выдержке нуждаются и вино, и люди.
Не грех выпить и за воробьёв, сверчков и других обитателей сада, а также за рыжих белок, развлекающих ловкими прыжками по веткам  растущих за забором дубов. Все они  приоткрывают занавес перед окружающим миром, полным свободных живых существ, и скрашивают одиночество.
Вино, подобно призовому скакуну, требует бережного ухода. Например, его следует по мере необходимости сливать с осадка. В маслянистое образование на дне сосуда выпадает всё плохое, что цепляется за зреющее вино. И как всё плохое в жизни, оно не успокоится, будет исподволь отравлять драгоценный напиток, пока не превратит его в уксус. Так что, чем его меньше, тем лучше.
Каждый раз при снятии с осадка снимаю и пробу. И каждый раз замечаю, как вино взрослеет. Цвет становится ярко-красным, чистым, аромат тонким, а вкус в меру терпким.
Вино можно и не сливать с осадка, а пропустить через фильтр,  освободившись от лишних хлопот. Но тогда оно остановится в своём развитии, не достигнув совершенства.
Как всё живое, вино рождается в сокровенной темноте. И выказывает свои достоинства лишь на несколько часов или минут. Ведь чтобы судить о вине, его следует выпить.
Уже зимой после охлаждения лёгким морозом разолью полностью осветлившееся вино в бутылки под пробку.
Домашнее виноделие считается простым занятием в сравнении с работой больших виноделен, заводов. Там иной размах, сложная современная аппаратура, обученный персонал. Но сути это не меняет – переживаний, забот не меньше, а уважения, любви к делу может оказаться и больше.
Правы и те, кто считает, что лучшее вино – то, которое нравится больше других.
Но вино, как и деньги, умному идёт впрок, а дурню выходит боком.
Люди верят во многое. Я, например, верю в целебную силу красного сухого вина. Моя вера крепится тысячелетними традициями и выводами учёных.
Вот и сейчас бокал вина взбодрил тело и дух.
Вспомнилось, как, охраняя во время армейской службы аэродром в далёком Азербайджане, любовался восходами. Южное горячее огромное солнце поднималось над ровным горизонтом недалёкого Каспия, и душа воспаряла вместе с ним. Хотелось любоваться и любоваться этой живой слепящей красотой, хотелось отчаянно домой, хотелось счастья, и уверен был, что оно не обойдёт стороной.
Вдруг кольнуло -- вокруг мучается столько людей, а я тешусь виноделием и размышлениями! Но разве терпящие от бомбёжек, увечья или болезни не хотели бы того же? Увы, дорога к миру по-прежнему проходит через войну. К Беловодью путь затерялся. А жизнь всё так же слишком коротка, чтобы страдать, бояться и пить плохое вино.
Каждый из нас делает то, что может. Нет в этом ни похвалы, ни укора.
Говорят, что мафия стала воровать и вино. Что ж, виноделие – это и большие деньги.
Главное, что вино, как и хлеб, скрепляет людей. Ведь они встретились задолго да первой выплавки меди, изобретения колеса и строительства египетских пирамид.
Недаром красное вино сравнивают с  кровью. Не только из-за цвета. Кровь даёт нам жизнь. Вино согревает душу. И пока в жилах бурлит кровь, а в чанах бродит вино, люди будут дышать свободно.
Мы и на другой планете вырастим лозы и сбродим вино. Наполним чаши и  обратим свои затуманенные слезами взоры на Землю, как бы далеко она от нас не находилась.
Что-то я размечтался.
Мне выпало родиться в России середины 20 века. Как и все, жил под колпаком очередной  утопии с благородными намерениями. И всегда хотелось выглянуть из-под него, узнать, как на самом деле устроен мир.
И вот мы тонем в сведениях на любой случай. Когда их не хватало, буксующий ум томился. При их избытке он скудеет.
А я остался при своём и хочу знать, даже если пойму неправильно.
Человек слаб, но есть в нём – должно быть! – алмазное зёрнышко, которое ничто перемолоть не в силах.
В молодые годы были в ходу разговоры, что, мол, все революции и войны позади, нам осталось только жить-поживать. И вот приходится доживать во времена, как ни крути, судьбоносные.
Как помочь отчаявшемуся человеку? Для начала терпеливо выслушать его исповедь, предложив чая или кофе. А лучше вина. Глядишь, и мир вокруг заиграет красками.
Ну, за добрые слова, которые всегда кажутся ближе к правде, чем иные!
Как бы то ни было, жизнь обрела свои очевидные очертания.
Мы, обычные люди, понимаем, как она зарождалась, о чём говорится в притчах царя Соломона и чего ждать от властей.
Согласны с мудрецами, что всё проходит, как и тысячи лет назад.
И что жизнь без радости не стоит ломаного гроша, а порядочный человек  может полагаться только на свою силу и решимость тоже хорошо знаем.
Заглянул на прощание в винодельню, в которой ещё вчера кипела работа. Опять загрустил, хотя собираюсь домой, к семье.
Но уезжать не хочется.
И остаться не могу.