Чужая грязь

Влад прилёг немного поспать после сытного невкусного обеда. Да, так. Диета, мать её. Возраст.
Но поспать не удалось. Позвонил мобильный, мелодия звонка говорила, что звонит его давний друг Стас. Учились вместе, служили, отслужили и далее. Снял трубку.
- Да, Стас. Здорово. Слушаю.
- Влад, привет. Извини, что не дал поспать, я знаю, ты в это время любишь оттянуться. Зайди ко мне, если дел нет никаких.
- Зайду, не прояснишь причину звонка?
- Жилетку захвати, плакать буду.
- Ясно. Скоро буду, погоди, не спеши. Бухло уже набрал, видимо.
- Набрал, давай без нравоучений, и так тошно.
- Ладно, извини. Скоро буду, жди. Влад положил трубку и стал собираться.
Станислав — творческая личность, поэт, художник. Бывает такое, творческий кризис, наверно, — догадывался Влад. Колбасит его не по-детски в такие дни. Может запить.
Друга надо спасать.
Добрался быстро, Стас уже был слегка нетрезв. Поприветствовали друг друга рукопожатием. Хозяин пригласил, указывая на открытую кухню.
На столе стояла полупустая бутылка «Столичной» и кое-что из закуски.
Присели.
- Ну давай, колись, что там у тебя случилось?
- Помнишь, я работал в издательстве «Триумф»?
- Помню, сугубо женский коллектив, и ты один среди них как сыр в масле!
- Ну, про сыр ты загнул. Женский коллектив и змеиный клубок одно и то же. Стас грустно улыбнулся.
Я сегодня утром был в магазине. Стою в очереди к кассе. Передо мной женщина лет под сорок или чуть меньше. Приятная.
Она несколько раз обернулась, затем поздоровалась со мной. Спросила, не помню ли я её.
Я ответил, что нет, не узнаю.
Она напомнила, кто она. Проходила практику в издательстве когда-то. Столько лет прошло, как можно узнать? Но вспомнил с её помощью. Поговорили чуть-чуть, из вежливости. И разошлись.
- Ну и?
- Погоди, не гони.
Она была миниатюрная, милая, красивая девушка. Лет семнадцать ей было тогда или восемнадцать, точно не могу сказать.
- Не тяни, давай суть.
- Влад, имей терпение. Станислав разлил водку на два стакана и продолжил.
Ты же знаешь, как я отношусь к красоте, тем более к женской. Девушки, женщины.
Естественно, когда она у нас появилась, сразу заметил свежее лицо, это, во-первых. Во-вторых, красива и молода. От слова «Ух!».
В общем, зацепила, за глаз, как говорят. Но мне-то было тогда за сорок, так что смотрел я на неё не как на сексуальный объект или на желанную женщину. А как на красоту, от которой я всегда в восторге. Ты это знаешь.
Но коллектив, как я понял позже, понял это по-своему, с домыслами.
Стас отхлебнул из стакана, смотря перед собой, словно ничего не видя. Затем посмотрел на Владислава.
- Влад, ты только не перебивай меня, ладно. Я вылью всё из себя, потом можно говорить.
- Хорошо.
- Люблю красоту, да. Молодая и красивая девушка.
Скажи, Влад, как на неё можно смотреть, если не с восхищением? Как-то по-другому?
Восхищение, умиление, появляется творческое вдохновение, второе дыхание как бы.
Некие чувства к ней, душевные, высшие, насколько может выдать душа. Она становится музой. Это происходит всегда, когда смотрю на красоту земную или слушаю музыку. Девушка, женщина, природа.
Кстати, я в то время написал валькирию, помнишь эту картину? Именно она спровоцировала на её написание.
Гуляет сейчас где-то по миру. Или у кого-то на стене висит.
Я живой, потому и так всё происходит. До сих пор, слава богу, ничего не меняется. Только чем ближе к финишу, тем ярче чувства.
Что-то вроде душевной агонии, она пытается отдать всё, на что способна.
Видимо, эти переживания со стороны заметны, когда человек перенасыщен ими.
И вот однажды кто-то из коллектива собрал всё это в грязный таз, измазал тщательно грязью и преподнёс моей тогдашней жене.
А я с этой девушкой даже не знаком. Мы не общались, я не подходил к ней, не притрагивался. Ни-че-го!
Контактов каких-либо — ноль.
А когда настало время ей покидать коллектив, время практики окончилось.
Нас затолкали в комнату и закрыли.
- Вам надо поговорить.
- О чём?! О том компоте, который вы сварили из грязи? Я о нём не ведал.
Жена мне тогда ничего не сказала, я и не знал долго об этом.
Но позже, когда уже жили врозь. Она мне всю эту грязь вылила на голову в качестве обвинения — пытаясь укорить в том, что я домогался девушки, которая младше сына.
Твари.
Стас налил полный стакан водки, залпом выпил и долго смотрел в пол себе под ноги.
Влад привстал с кресла, дотянулся до стола, взял распечатанную Стасом бутылку, другой рукой поднял стоящую рядом с ним сумку, наполненную тем же.
Вышел из квартиры, оставив дверь открытую. Подошёл к мусоропроводу и всё это выкинул, тихо закрыв крышку мусоропровода.
Вернулся в комнату, присел.
- Вот так.
- Зачем?
- Чтобы не забухал. Отпусти всё это.
Не держи в себе. Всё давно в прошлом.
- Влад, вот всегда так. Ты сначала сделаешь что-нибудь грубое, а потом говоришь умные вещи.
Наоборот, не пробовал?
- Пробовал, не работает…
Тебе это всё чем-то навредило?
- Тогда нет. Я этого всего не знал. Писал с неё «валькирию». А когда пишу, весь там, в деле.
 Это высшее наслаждение. Видеть, чувствовать, писать. Другого мира в это время не существует.
Тогда нет, – повторил он. А вот сегодня вспомнил всё это дерьмо, и так обидно стало!
Искать и найти грязь там, где кроме красоты и чистоты, ничего нет и не было. Как это возможно?
- Возможно, Стас, возможно. Они чужой грязью тебя измазали.
- Противно, понимаешь… Он долго молчал.
Я же её рисовал, а узнать не смог, и неважно, сколько лет прошло. Должен был узнать.
Видимо, та грязь затмила память. Не помню лицо, какое оно было тогда. Тот эпизод помню, валькирию помню, каждую деталь, а лицо той девушки – нет. Даже имени не знаю. Странно. И не спросил сегодня. Зачем?
Стас смотрел в окно опустошённым взглядом, так как сидел, напротив, Влад слева от него, внимательно слушая друга.
Внимание Стаса что-то привлекло, он сузил глаза, всматриваясь, привстал чуть со стула, чтобы быть ближе к окну.
Не глядя открыл ящик стола, вынул оттуда лист бумаги, карандаш. И принялся что-то быстро рисовать.
Влад знал, что у него вместо столовых приборов лежат принадлежности для рисования. Он сначала рисовал карандашом детали. А затем переносил всё на холст, всё, как видел.
- Какие черты лица! Я впервые такие вижу, фантастика, – бормотал Стас, выводя линию за линией.
Владислав перевёл глаза на лист бумаги.
Лицо юной девушки.
Стас сделал паузу, посмотрел на Влада.
- Через два, три года — это лицо будет шедевром, понимаешь, Влад? Девушка ещё не сформировалась, растёт, но я вижу. Что с её лицом будет дальше.
Владислав повернулся к окну. У остановки стояли люди, ждали автобус, чуть в сторонке девушка, собственно, которую он рисовал. Но Влад не смог разглядеть лицо, из-за веток дерева, что маячили перед окном.
Стасу они, видимо, не мешали.
Лицо заполнялось деталями, становилось всё более красивым, оживал взгляд, осмысливался.
Завораживающее зрелище, наблюдать, как оживает картинка.
И всё! Стас исчез. Тот, с которым он минуту назад разговаривал.
Перед ним был сейчас другой Стас — художник. И уже не присутствовал здесь. Разум погрузился в то, что он видел и переносил на бумагу. Он творил, ради этого чувства и жил. Показать на бумаге, холсте, то, что и как это видит.
Влад понимал, что отвлекать его сейчас не нужно, да и не получится.
Если в это время из квартиры вынесут всё, что есть, он не заметит. Прошёлся по комнате, подумал немного.
Всё. Запоя уже не будет. Стас поймал свою волну. Теперь трезвенник, пока не закончит картину. Затем другая будет. Не зря же квартиру покупал на первом этаже. Чтобы видеть чаще людей.
Мог бы быть богатым человеком, но богатство его не интересовало. Он выставлял свои картины в центре, на улице.
Продавал, не торгуясь.
Затем эти картины оказывались на престижных выставках и продавались по баснословным ценам.
· Ну и пусть, – отвечал он на вопросительный взгляд друга. Там есть мой автограф, меня с моими картинами не разлучить.
Я живу лишь в то время, когда пишу. Остальное — суета.

Память
Не помнишь чего-то? Не обижайся на неё.
Скорее всего, она умышленно спрятала это настолько далеко, чтобы не принести вреда.
Не окажись рядом Влада, Стас ушёл бы в запой. И неизвестно, чем бы он закончился.

А грязи в мире много. Её не может не быть.
Ты чист. Наслаждайся этим. Какое твоё дело до того, что видят другие. Это их мысли — не твои.

Примерять на себя ничего не нужно. Но если по размеру — костюмчик ваш.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2025/07/23/496