Парабеллум. Гл 6. Приватир его величества ч. 1

Двадцать пятого сентября 1684-го года в сопровождении шхуны «Тике» из гавани Порт-о-Пренса вышел внушительный фрегат «Консепсион» с восемьюдесятью матросами на борту, не считая офицерского состава. Несмотря на то, что этот город не мог создать хоть какую-то конкуренцию Тортуге по количеству увеселительных заведений, в его немногочисленных тавернах капитану Белчеру удалось набрать около семи десятков матросов, среди которых было немало английских моряков. Объяснялось это, главным образом, тем, что в Порт-о-Пренсе в силу его удобного расположения нашли убежище множество англичан, пострадавших от рук пиратов или испанцев и ищущих способ вернуться в родные земли и снова заняться морским делом. Приход в гавань «Консепсиона» был для них самой настоящей удачей. Впрочем, капитану Белчеру повезло не меньше, чем матросам, которым было предложено место на его судне. Многие из моряков проходили службу на военных английских или французских кораблях и хорошо понимали свое дело. Благодаря этому команда «Консепсиона» была пополнена не только умелыми моряками, но и канонирами, плотником и даже парусным мастером.

Должность боцмана осталась за Пэдди Дуганом. Он неплохо разбирался в морской науке и отличался прекрасной выдержкой и устойчивым характером, что очень хорошо сказывалось на морали команды. А если кто-то из моряков и забывал про расторопность или позволял себе вольности, то увесистая рука боцмана быстро напоминала провинившемуся о его месте и правильном положении дел. В конце концов, получить затрещину от боцмана было всяко лучше, чем двадцать плетей от старпома мистера Томпсона. Оба Дугана успели изрядно привязаться к своему капитану и были его верными помощниками. Благодаря им Белчер знал, что на палубах у него все в порядке, дисциплина блюдется, а работа не стоит на месте.

Стоя на квартердеке и наблюдая за дружной работой матросов на палубе своего фрегата, капитан Белчер не мог не задуматься о превратностях судьбы. О том, что еще менее чем две недели назад он валялся с жаром в постели портовой гостиницы Сент-Джорджа на Бермудах, а из всего имущества у него был мундир, кошелек с несколькими фунтами и офицерское назначение. Сегодня же он являлся капитаном прекрасного военного фрегата с полным трюмом припасов и малочисленной, но умелой командой моряков.

Джек нахмурился, вспомнив о разговоре с Адель де Кюсси на вершине утеса. Следующие два дня после памятного ужина в ее доме он всецело посвятил себя сборам и поиску команды. Капитан старался специально нагружать себя работой, чтобы у него не оставалось времени на тягостные мысли о девушке. В ночь перед отплытием он мучился желанием нанести ей визит, чтобы попрощаться, но после долгих и мучительных терзаний отказался от этой мысли. Джек считал, что девушка составила о нем определенное мнение и любые его слова или попытки объясниться будут выглядеть слишком жалко. Ей даже может показаться, что он оправдывается. Своей оценкой Адель словно поставила между ними стену, и, пока мнение девушки не изменится, ему было тяжело показаться ей на глаза. Джек Белчер чувствовал себя так, словно это суждение заклеймило и поставило на нем печать позора. Чем ближе к Адель он находился, тем больше ощущал себя тем, кого она в нем заподозрила, – негодяем и пиратом. Словно степень его морального падения зависела от того, насколько близко он находился от девушки. Словно степень его морального падения зависела от того, насколько близко от девушки он находился.

Капитан Белчер поступил бы лучше, если бы нашел в себе силы вновь увидеть Адель и поговорить с ней перед отъездом, но он этого не сделал. Когда те, кого ты любишь, думают о тебе плохо, то находиться рядом с ними – самая настоящая пытка, и капитан Белчер взошел на палубу своего корабля, так и не попрощавшись с девушкой. А Адель де Кюсси, которая прождала весь вечер и утро следующего дня в надежде на то, что внезапно раздастся стук в дверь и на пороге окажется предмет всех ее мыслей, все больше поддавалась отчаянию. И когда из гавани раздался прощальный салют, она не выдержала и убежала на утес, чтобы никто не увидел ее слез.

Как это часто бывает, когда она успокоилась, ее отчаяние сменилось горечью, а затем и обидой. Настал черед Адель обижаться на капитана Белчера – ведь он даже не соизволил сказать ей ни слова на прощание. События последних суток перед их разговором разворачивались так стремительно, что у нее не было времени разобраться ни в них, ни в себе. Но сейчас, по прошествии этих двух дней, Адель наконец поняла, что капитан Белчер, так вовремя пришедший им на помощь и рискнувший всем, выступив против вдвое превосходящего противника, являлся человеком, который должен был обладать не только отвагой, но и благородством и самопожертвованием, – качествами, не присущими ни одному пирату. Наконец осознав это, как и то, что такой человек, даже приняв корсарский патент, должен был иметь на то какие-то веские основания и причины, она хотела исправить положение и извиниться перед ним. Однако своим отказом проститься он лишил девушку такой возможности, и теперь она мучилась от угрызений совести в том, что, возможно, нанесла ему незаслуженное оскорбление. А когда женщина чувствует свою вину перед мужчиной, который не дает ей возможности загладить ее, это раскаяние очень быстро превращается в обиду.

Поэтому в то время, когда капитан Белчер стоял на палубе квартердека своего фрегата и смотрел на удаляющийся Порт-о-Пренс, где оставил свое спокойствие, крайне расстроенная Адель де Кюсси пообещала себе навсегда забыть этого человека и больше о нем не вспоминать.

* * *

Погода держалась отличная, и к вечеру, когда «Консепсион» и «Тике» вышли из канала де ля Гонав, Белчер собрал своих друзей и старших офицеров в кают-компании. Не было лишь мистера Томпсона, который в это время находился на «Тике». Кроме Белчера, за столом присутствовали братья Дуганы, шкипер Колби Райт, лоцман Аспен Паг, Нейт Картер в качестве корабельного хирурга и Эрин Кейн, просто потому что ни одна пирушка не могла обойти его стороной.

Ужин был в самом разгаре, и за столом веселились и шумели. По приказу Белчера кок подал бифштекс на картофельном пюре с грибным соусом и отменный пудинг. Видимо, постарался специально для Кейна. «Консепсион» праздновал свой первый выход в море с новыми хозяевами, и Белчер с удовольствием отдавался веселью и отвечал на шутки. Он затеял все это для того, чтобы хоть немного отвлечься от тягостных раздумий.

– Тост, господа! – отодвинул стул мистер Райт. – За Джолли Джека!

– За Джолли Джека! – хором прокатилось по кают-компании и за ее пределы, и на стол полилось вино из сдвинутых оловянных бокалов.

– Я хотел бы сказать от себя и команды несколько слов, капитан, – продолжил шкипер, оставшись стоять после того, как бокалы были осушены.

– Хорошо, мистер Райт, – улыбнулся Белчер, – что там у вас? выкладывайте?

Шкипер прочистил горло и кинул быстрый взгляд на всех собравшихся.

– Мистер Белчер, мы тут обсудили с командой, и я должен передать, что люди немного волнуются.

– Да? Чего же?

– Все видят в вас своего капитана, сэр, и желают ходить под вашим командованием. Они переживают, что в Порт Рояле корабль перейдет в руки ямайской эскадры, а нам всем придется либо убраться и искать другое судно, либо поступить на королевскую службу.

– А разве это так плохо и чем-то отличается от службы на «Консепсионе»? – удивился Белчер.

– Служба на флоте еще ни одного моряка не обогатила. «Консепсион» – ваша добыча, капитан, и по праву принадлежит вам. Вы набрали в команду порядочных людей, и пиратом, по которому плачет веревка, никто из нас быть не желает.

Над столом повисла тишина. Все переводили взгляд с Райта на Белчера и ждали, что ответит последний.

– Скажите, мистер Райт, – капитан просверлил штурмана взглядом, – как по-вашему, что должно произойти в Порт Рояле?

– Вы можете взять патент и остаться частным военным кораблем.

– И заняться разбоем? Не вы ли мне только что рассказывали, что люди не желают пиратствовать? С каких таких прибылей я смогу платить жалованье команде, не говоря уже о том, чтобы содержать корабль? Не в этом ли и состоит выбор между службой и пиратством?

– Мы могли бы заняться охраной торговых конвоев, – предложил Аспен Паг. Он, пожалуй, больше других проявлял беспокойство по поводу будущего команды. В последние дни капитан все чаще замечал угрюмое выражение на обычно веселом лице лоцмана. – Аккерс всегда говорил, что было бы неплохо иметь такое сопровождение. Торговые суда тогда собирались бы в караваны и платили за охрану. Есть множество компаний в разных колониях, которые с радостью воспользуются таким предложением.

– Вы забываете, господа, что «Консепсион» может проявить все свои боевые качества только с полной командой на борту, – с усмешкой сказал Белчер. – А у нас сейчас набрана только четверть. Он не подходит для охраны, поскольку слишком дорог в использовании. К тому же вы не приняли во внимание, что для успешного конвоя нужно несколько кораблей охраны.

Белчер встал и прошелся по кают-компании под взглядами присутствующих. Он поднял руку и в задумчивости с любовью погладил потолок.

– Нет, этот корабль не пастуший пес и не предназначен для охраны овец. Этот фрегат – матерый волк, созданный для дерзких рейдов и внезапных атак, – он повернулся к остальным и весело добавил: – Как ни иронично это звучит, но для пиратства лучшего корабля и не сыскать!

Он рассмеялся, но никто не поддержал его веселья. Все разочарованно склонили головы и перешептывались. Один лишь Натаниэль Картер не сводил с капитана внимательного взгляда, ожидая, к какому выводу тот прийдет, доведя мысль до конца. Белчер перевел взгляд на Эрина Кейна, но тот равнодушно дегустировал вино и был совершенно безучастен в этом разговоре. Капитан вернулся за стол и поднял новый бокал.

– Предлагаю положиться на волю провидения, господа! Оно подарило нам прекрасный корабль, а значит, имеет на нас какие-то особые планы.

Все выпили и принялись обсуждать недавние события, при которых «Консепсион» попал к ним в руки.

– Недурной способ перевести разговор в другое русло, – пробормотал Картер так, чтобы его услышал только капитан Белчер.

Лицо молодого ученого было необычайно серьезно, и он внимательно смотрел на своего друга.

* * *

После ужина, когда все офицеры разошлись по своим каютам, а команда еще продолжала пировать и веселиться, капитан Джек Белчер вышел на палубу ахтердека, чтобы подышать свежим воздухом. Снизу стройными мужскими голосами лилась одна из тех песен, которую знал и которой подпевал каждый моряк. На верхней палубе находились лишь вахтенные и рулевой. Белчер облокотился на планшир и смотрел, как над горизонтом поднималась луна. Он старательно гнал от себя мысли об Адель, но это давалось ему с огромным трудом, ибо образ ее, в белом платье и обрамлении каштановых волос, смотрел на него с укоризной и неодобрением.

Белчер заметил какое-то движение слева от себя. Оглянувшись, он попытался разглядеть лицо человека, выходившего из кают-компании, но сгустившиеся сумерки и неясные очертания одежды мешали это сделать. Движения фигуры были медлительны, как если бы он старался не привлекать к себе ненужное внимание. Капитан продолжал рассеяно наблюдать за мужчиной, пока ему неожиданно не пришло в голову, что тот мог побывать в его каюте, пройти внутренней лестницей и выйти на ахтердек. Эти мысли и вызванные ими подозрения заставили его встрепенуться. От задумчивости не осталось и следа, и капитан сделал решительный шаг навстречу незнакомцу.

– О, мистер Белчер! – мерцающий свет от фонаря и отражение лунной дорожки сделали обычно добродушное лицо Аспена Пага угловатым и резким.

– Ты был в моей каюте?

– Что? Нет, сэр, – лоцман ничуть не смутился. – Я вернулся, потому как забыл кое-что в кают-компании. Я могу идти, капитан? Мне нужно подготовить для вас карты Ямайки. Подход к Порт Роялу может быть каверзным во время отлива.

– Хорошая идея – подышать свежим воздухом и остаться наедине со своими мыслями, – услышал Белчер за своей спиной голос Картера.

Когда он оглянулся, Нейт поприветствовал его кивком.

– Прошу прощения, что прерываю ваше уединение, Джек. Но мне кажется, вы о чем-то грустите.

– Вы неправильно истолковали мое состояние, – ответил ему Белчер, кивком отпуская Аспена Пага.

– О чем вы думаете? – спросил Нейт, провожая взглядом лоцмана.

– О том, что все мы ходим по одному лезвию бритвы, – капитан посмотрел куда-то далеко за горизонт, и молодой ученый не мог понять, чего было больше в его взгляде и тоне – отрешенности или безнадежности.

– Джек?

Белчер пожал плечами, отгоняя мысли о Паге.

– Этот испанский капитан. Он был молод, и с этим прекрасным кораблем перед ним был открыт целый горизонт перспектив. Но одна ошибка – и вот он лежит на дне морском. А я? Свежеиспеченный капитан флота его величества. Моя карьера и будущее были совершенно определенны. Но одно движение, один поворот судьбы – и сейчас у меня в кармане лежит корсарский патент от французского правительства, а сам я являюсь капитаном этого фрегата.

Белчер повернулся к другу.

– Какая судьба нам уготована завтра, Нейт? Имеем ли мы возможность хоть что-то выбрать или решить в своей жизни, или же мы всего лишь играем по нотам давно написанную пьесу?

Картер ответил не сразу.

– Думаю, что мы никогда не узнаем ответ на этот вопрос. Все, что мы можем, – это оставаться верными своим слову, долгу и принципам. Как говорил Марк Аврелий: «Делай что должно, и будь что будет».

– Делай что должно… – смакуя на языке эти слова, пробормотал Белчер в задумчивости и, не отрывая взгляда от горизонта, спросил: – Насколько важными должны быть документы в вашей шкатулке, мистер Картер, чтобы за ней так настойчиво охотились? И если они так важны, то почему их не сопровождает специальная охрана, а везете вы, странная парочка из выпивохи-бретера и робкого ученого?

Белчер повернулся к Картеру и прямо посмотрел ему в глаза.

– Что в ней?

– Я вам уже говорил, – спокойно ответил Нейт.

– А я склонен более этому не верить.

– Но тем не менее вы защищаете ее, словно лев, – усмехнулся ученый.

– Я защищаю слово чести, которое дал вам ранее. Я обещал, что буду ее охранять, но, если вы обманули, это освобождает меня от моего слова.

Картер ответил не сразу. Он задержал взгляд на полоске лунного света, отражающегося от поверхности воды.

– Луна прекрасна, не так ли, Джек? – флегматично проговорил он, словно обращался к самому себе. – Она прямо здесь, перед нами, и вместе с тем так далеко от нас. Вроде бы вот она, словно на ладони, но остается такой загадочной и непонятной. Она может давать свет, а может прятаться в темноте. Ее не видно днем, а ночью наоборот – она во всей красе. Парадоксально, не так ли?

Но Белчер продолжал молча сверлить его взглядом. Картер покосился на него украдкой и, встретившись глазами с капитаном, быстро отвернулся. Казалось, он не собирался отвечать на вопрос, но, немного помедлив, ученый пожал плечами и повернулся к другу.

– Я не могу вам рассказать, ибо это не моя тайна, а Кейн связан словом, капитан Белчер. Но это уже не имеет значения. Мы скоро прибудем в Порт Роял, и там вам дадут ответы на ваши вопросы.

– Кто даст?

– Тот, кто вас ожидает.

– Знаете, для того, кто называет себя моим другом, вы на редкость скрытны и, как мне кажется, злоупотребляете моим доверием.

Джек Белчер смотрел на Картера в упор, и тот не выдержал, отвел глаза и пожал плечами.

– Все мы жертвы одних войн, мистер Белчер.

* * *

Как только забрезжил рассвет следующего утра, жителей Порт-о-Пренса разбудила ужасная канонада. В гавани, умело управляя красными парусами и с поразительной точностью обстреливая форт, маневрировал испанский фрегат «Санта Ана». Капитан корабля, пользуясь покровом ночи, с такой точностью рассчитал время, что прибыл в порт как раз тогда, когда занялся рассвет, из-за чего его появление осталось совершенно незамеченным. Первыми залпами он обстрелял два корабля охраны. Один из них стал быстро погружаться под воду, а на втором произошло возгорание, и моряки носились по палубе, стараясь потушить пожар и спасти судно. Капитаны других судов, стоявших на рейде в гавани, поспешили убраться как можно скорее, тем более что ничем не могли помочь защитникам города. Все эти корабли были торговцами, не предназначенными для ведения боевых действий, и никто из них не представлял для «Санта Аны» хоть какую-то угрозу

Тем временем капитан испанского фрегата дон Иларио де ла Кардосо, развернув свой корабль носом к форту и таким образом став для него меньшей мишенью, принял залп от его малокалиберных пушек. Получив лишь незначительные повреждения, фрегат подошел к форту почти вплотную и обрушил на него всю мощь своих двадцатичетырехфунтовых орудий, которые мгновенно превратили укрепление города в груду развалин.

Из облака пыли наугад палили несколько уцелевших пушек, показывая непрошенным гостям, что защитники города все еще оказывают сопротивление. Пользуясь дымовой завесой, дон Иларио сделал разворот оверштаг и разрядил орудия другого борта, пушки которого еще не стреляли. Этот залп смел остатки защитной батареи, и на этот раз форт умолк окончательно.

Менее чем через час после начала боевых действий на берег высадилось двенадцать шлюпок с испанским десантом. Милиция Порт-о-Пренса попыталась им помешать, но, обстрелянные картечью с фрегата и понесшие серьезные потери в людях, защитники были вынуждены отступить внутрь города. Скоро на улицах завязалось настоящее сражение. Французы отчаянно защищались, показывая примеры отваги и героизма и понимая, что им грозит в случае поражения. Однако несмотря на их самоотверженность, хорошо вооруженные испанские отряды еще до обеда стали полными хозяевами города. Весь остаток дня и всю следующую ночь испанцы предавались грабежу, насилию и убийствам. Они перевернули вверх дном весь город. Из карманов мародеров, которые шастали от дома к дому, торчала всякая домашняя утварь – от серебряных светильников до столовых приборов. На шеях поверх плеч солдаты несли горы одежды, а в руках тащили переполненные сундуки или саквояжи. Выносили абсолютно все, что имело хоть какую-то ценность. Один испанец, не найдя ничего стоящего, нес в руках дорогой, обитый мягкой кожей стул. Но потом плюнул на него и оставил на улице, предварительно выместив на несчастном предмете мебели свою злость и в ярости разломав ногами.

Всю ночь над городом стоял запах гари, а его улицы были освещены заревом частых пожаров. Из каждого переулка доносились звуки насилий, сопровождающие бесчинства ворвавшихся в него испанцев: детский плач, истерические женские крики, мольбы о помощи, треск сломанных дверей или мебели и предсмертные проклятия. А поверх всего этого слышались испанская брань и грубый смех. Дон Иларио де ла Кардосо не пошевелил и пальцем, чтобы обуздать жестокость своих людей. Напротив, он разрешил им заняться разбоем, ибо это, как он считал, способствовало поднятию боевого духа его подчиненных. Скупость Карла II уже давно вошла в притчу во языцех среди бравых солдат его католического величества. Месяцами не получающие жалование, они словно срывались с цепи, и, глядя на все учиняемые ими бесчинства, тяжело было представить, что люди способны опуститься до такой степени жестокого безумия.

К утру, когда испанцы пресытились убийствами и насилием, на главную площадь согнали всех жителей города, кто еще оставался в живых или мог стоять на ногах. С корабля сошел некий господин в черном кашемировом камзоле, через прорезь рукавов которого проглядывала белоснежная рубашка с широкими манжетами. Он и его люди не принимали участия в грабеже и лишь презрительно и с плохо скрываемым отвращением наблюдали с палубы корабля за кровавой картиной. Испанец с равнодушным выражением лица стоял перед жителями города, и взгляд его был тяжелым, словно камень. Те сбились в кучу и испуганно жались друг к другу, находя утешение в этой близости и еще не понимая, стоило ли им благодарить судьбу за то, что остались в живых.

– Два дня назад отсюда вышла шхуна под названием «Тике», – французский Эмилио Мора, а это был именно он, звучал почти так же чисто, как и его английский. – Я хочу знать, куда направились эти еретики, сколько людей на их корабле и каковы их дальнейшие планы. Хотя бы один человек из вас должен был пообщаться с кем-то из их команды. За любое сведение я обещаю возместить все ваши сегодняшние потери.

– А жену мою вы тоже воскресите? – с ненавистью процедил сквозь зубы один из горожан.

Сеньор Мора вынул шпагу из ножен и молча проткнул грудь мужчины. Затем равнодушно оттолкнул тело ногой и повернулся к остальным пленным.

– В противном случае мои люди начнут убивать по очереди и без разбора каждые пять минут, пока мы либо не получим то, что ищем, либо в этой дыре не останется ни души.

Он отошел к груде ящиков и поставил на них песочные часы. Тонкой струйкой крупицы песка начали просыпаться в нижний контейнер, и за этим ручейком смерти со страхом смотрели уцелевшие горожане. Но, пожалуй, наиболее объятый ужасом взгляд принадлежал секретарю губернатора Порт-о-Пренса, Андре Лорану.

* * *

К юго-западу от Кингстона на Ямайке расположен Палисадос – небольшой песчаный остров площадью в 51 акр, на котором расположился город Порт Роял. Первые испанцы, высадившиеся на этой земле, дали ей название «Кайо де Карена» и, используя ее укрытую гавань и удобную береговую линию, сделали Кайо де Карена временной стоянкой и местом для ремонта кораблей. Когда в 1655-м году остров перешел в руки англичан, те немедленно распознали в нем огромную стратегическую ценность и приложили массу усилий для его фортификации и заселения. Тридцать лет спустя из небольшого поселения на песчаном острове Порт Роял превратился в крупный город Нового Света.

Когда к полудню двадцать девятого сентября 1684-го года «Консепсион» бросил якорь в Карлайлской бухте, Порт Роял, защищенный шестью могучими фортами и с населением в семь тысяч человек, представлял из себя центр английского влияния в Вест Индии.

Капитан Джек Белчер внимательным взглядом осматривал бухту, но, к своему сожалению и тревоге, не увидел ни одного корабля из эскадры капитана Вилера, которого надеялся здесь встретить. После четырехдневного плавания «Консепсион» необходимо было подготовить к стоянке, организовать вахты и назначить увольнительные. Поэтому прежде, чем нанести визит губернатору, Белчер решил задержаться на судне, пока эти вопросы не будут решены. На берег сошли лишь его друзья да несколько человек команды с определенными поручениями. День подходил к тому времени, когда солнце уже стояло не так высоко и дневной зной начал спадать, но вечерняя прохлада еще не наступила.

– Капитан! – донесся крик со шканцев. – Капитан!

Белчер махнул рукой с юта, где проверял рулевой механизм, и направился к матросу, за которым по пятам следовал какой-то человек, то и дело оглядывающийся и спотыкающийся о канаты и другие предметы на палубе корабля.

– Я вас слушаю, – вопросительно поднял бровь Белчер. Он был в одних штанах и белой рубахе, закатанной до локтей.

– Сэр, – сказал моряк, показывая на посетителя, – этот человек поднялся по трапу и желает говорить с вами.

Белчер перевел взгляд на визитера.

– Гос-сподин капитан, – слова вырывались изо рта незнакомца с шипящим присвистом, словно Белчер разговаривал со змеей. – Я к вам с поручением от гос-сподина губернатора Порт Рояла, его превосходительства с-сэра Генри Моргана. Он желает вас видеть, капитан Белчер. С-сегодня вечером. Вот ваше приглашение.

Он протянул Белчеру запечатанный сургучом конверт.

– А откуда губернатору известно мое имя, мистер?.. – вопросительно посмотрел он на служащего.

– Мис-стер Эллерби, сэр. Джеймс-с Эллерби.

Джек кивнул, не меняя выражения на своем лице и всем видом показывая, что все еще ожидает ответа.

– Не могу знать, с-сэр. Мне поручили лишь передать его прос-сьбу.

Отпустив служащего, Белчер вскрыл конверт и прочитал письмо, которое уже было устно пересказано ему посыльным. Не желая заставлять губернатора ждать, он быстро привел себя в порядок, оделся в офицерскую форму и направился в город. Порт Роял мало чем отличался от провинциального английского поселения. Несмотря на удаленность от цивилизации, на удивление по меньшей мере половина его домов были построены из камня. «Консепсион» пришвартовали к северной пристани, и, чтобы добраться до дома губернатора, который находился в восточной части острова близ форта Карлайл, Белчеру пришлось пройти по одной из главных улиц под названием Квин Стрит. Вдоль береговой линии находились различные казенные дома – адмиралтейская канцелярия, таможня и городские склады. Центральная часть города напоминала треугольник, образованный Квин Стрит, Йорк Стрит и Лайм Стрит, внутри которого располагался район под названием Торговый Обмен. Тут было множество рынков, разделенных по типу выставляемого товара. Белчер прошел мимо рыбного и мясного. Он ненадолго задержался у оружейного и даже приглядел себе пару пистолетов, но покупать ничего не стал. Был здесь и рынок пряностей, одежды и даже рынок невольников, куда уж без этого.

Капитана Белчера интриговала предстоящая встреча с губернатором Порт Рояла. Сэр Генри Морган сникал славу жестокого корсара и пирата, и легенды о его деяниях уже давно прокатились от берегов испанского Мэйна до Европы. Это был широко известный человек, который прославился своими дерзкими походами против испанцев. Он сделал свое состояние на кастильском золоте, ограбив не только великое множество испанских судов, но однажды даже захватив крупный город Маракайбо. Ходили слухи, что рейд прошел не слишком гладко и Морган едва не угодил в ловушку. Однако благодаря своей находчивости и дерзости он сумел вырваться из лап испанцев, не упустив при этом и свою добычу. Словом, он был тем человеком, который обычно заканчивал свою жизнь, будучи вздернутым на веревке в какой-нибудь английской колонии или же оказавшись на костре в испанской. Бывшего пирата действительно сперва арестовали, но скоро отпустили за недоказанностью вины. Ходили слухи, что после этого процесса судья неожиданно разбогател.

Три года Морган провел в Лондоне, где стал настоящей легендой. Он пользовался огромным успехом у женской половины столицы и прямо противоположным у мужской. В конце концов благодаря его исчерпывающим знаниям этой части света Моргана назначили вице-губернатором Ямайки, и он снова отбыл в Вест Индию, где стал суровым плантатором и не менее суровым губернатором, который активно проводил жесткую колониальную политику вверенной ему колонии. Вот на встречу с таким человеком шел сейчас капитан Белчер, и нужно ли удивляться тому, что он был вовсе не уверен, в каком русле она пройдет.

– А! Капитан Белчер, – громко поприветствовал губернатор, входя в комнату, где его гость ожидал аудиенции.

– Ваше превосходительство, – почтительно кивнул Белчер. – Я прибыл сразу же, как только получил ваше послание.

– Мда, разумеется. Садитесь, прошу вас, – Морган указал на диван и сам сел на такой же напротив. – Я вам благодарен за то, что так быстро ответили на мое приглашение.

Они замолчали на минуту, разглядывая друг друга. Пока Морган сверлил своего гостя водянистым взглядом, у того также была возможность рассмотреть губернатора как следует.

Генри Морган и видом, и манерами разительно отличался от всех людей, с которыми Джеку приходилось когда-либо общаться. У него было большое круглое лицо с широко посаженными, выпученными глазами. Казалось, что он видит ими все пространство перед собой и позади себя. Он был плотного телосложения, но отнюдь не толстяком. В нем не было и грамма той рыхлости, что присуща полным людям. Скорее он напоминал старого быка-задиру. Такой человек с одинаковой легкостью мог крутить в бурю штурвал или рубить врагов абордажной саблей – оба занятия, по всей видимости, хорошо известные губернатору колонии.

После неспешного осмотра друг друга и хозяин, и его гость сошлись взглядами в молчаливом диалоге. Белчер ожидал объяснения, зачем его позвали, а Морган – его вопроса об этом. В конце концов бывший пират капитулировал первым.

Удовлетворительно ухмыльнувшись и даже не скрывая своей усмешки, Морган заговорил:

– Мистер Белчер, меня не так-то легко удивить. Должен признать, вы произвели впечатление. Еще на второй день, когда вы вышли из Порт-о-Пренса, я уже знал о том, как вы захватили это прекрасное судно. Большая удача. Я вас поздравляю!

Белчер промолчал, ограничившись лишь кивком. Ему нечего было добавить к сказанному, а переливать из пустого в порожнее он не любил. Морган снова одобрительно улыбнулся, ощерив рот рядом острых зубов.

– Мне кажется, что я не разочаруюсь в вас, капитан.

– Рад это слышать, ваше превосходительство. Если вы соблаговолите рассказать мне о цели моего визита, то я, быть может, стану лучше понимать, в чем вам не придется разочаровываться.

– Вы мне нравитесь, мистер Белчер. Я давно искал такого человека, как вы.

Морган дотянулся до столика, взял толстыми пальцами колокольчик и громко позвонил в него. Прислуга выросла в дверях так быстро, словно ждала за углом.

– Бен, принеси-ка нам сигары и резервный ром, – кивнул он вошедшему негру. – Вы когда-нибудь курили сигары, капитан Белчер?

– Нет, не приходилось, ваше превосходительство.

– Вам понравится. Это как раз занятие для неспешного разговора. Их производят на Кубе, и очень скоро я позабочусь о том, чтобы наладить их поставку в Европу.

Вскоре вернулся негр-слуга с подносом, на котором стояли бутылка с ромом и шкатулка с сигарами. Когда ром был разлит, а сигары раскурены, Морган поднял свой бокал и без тоста, с наслаждением пригубил из него.

– Ммм. Лучшего рома вам не сыскать, Джек. Вы, позволите, если я буду звать вас по имени? Ненавижу все эти формальности.

– Как вам будет угодно, ваше превосходительство.

– Этот ром выгнали на моей плантации здесь, на Ямайке. Недурно, правда? – Белчер кивнул. Он все еще не знал, зачем его сюда пригласили, и вел себя более чем сдержанно. – Знаете, что я думаю, Джек? Хорошее пойло в Старом Свете скоро будет стоить дороже сахара. Людишки там обожают слушать всякие пиратские сказки. Они вообще падки на всякие россказни, и если вот к такой бутылочке отменного рома прикрепить историю, то она быстро станет в десять раз дороже, чем любой ее собрат. А если историей будет обладать вся партия, а?

Белчер согласно кивнул и закончил за губернатора:

– То вы неплохо на этом заработаете, мистер Морган.

– Вздор! – неожиданно громко воскликнул тот. – Черт с ней, с партией. А если создать целую марку рома, у которой будет наследие? – губернатор провел рукой в пространстве. – «Генри Морган – Ямайский разлив. Йо-хо-хо и бутылка рома». Вот вам и наследие, и история. Кто в Европе не пожелает стать пиратом? Ведь для этого не нужно нарушать закон и рисковать головой. Достаточно откупорить бутылку резервного рома и прикоснуться сердцем к подвигам и приключениям Нового Света. Того самого рома, который держал в руках пират Морган! Ха! Каково, а?

Белчера одолевали смешанные чувства. Перед ним сидел пират, губернатор и плантатор. Все эти три личности по сути своей должны принадлежать разным, очень не похожим друг на друга людям. И тем не менее этот человек умудрялся вмещать в себя все.

Казалось, Морган разгадал недоумение Белчера.

– Не хочу, чтобы вы пали жертвой моей чрезмерной болтовни, Джек. Расслабьтесь и простите мне это отступление от дел насущных. Надеюсь, вам не пришло в голову, будто я позвал вас для того, чтобы предложить таскать для меня выпивку из Нового Света в Старый?

– Разумеется нет, сэр, – ответил Белчер, хотя подумал именно об этом.

– Как я уже сказал, мне нужен человек, подобный вам, капитан Белчер. Здесь, в Порт Рояле, мы сильно ограничены в выборе. Здесь водятся либо закостенелые служаки, либо отъявленные негодяи. Да, да! Если Тортуга – французская столица пиратства, то, несомненно, Порт Роял – английская. И будет вам известно, я лично приложил немало усилий к тому, чтобы это произошло. На сегодняшний день на Ямайке нашли убежище даже большее количество английских джентльменов удачи, чем насчитывает Береговое Братство на Тортуге.

Белчер был поражен. Он, разумеется, слышал о том, что ямайское правительство смотрело сквозь пальцы на прегрешения морских разбойников, но то, что оно содействовало их промыслу и всячески его поощряло? Да еще и здесь, на Ямайке? В это было тяжело поверить.

– Джек, я вижу, что вы не одобряете этого, а? – вопросительно вскинул бровь Морган.

– Не одобряю, сэр. Но это лишь мое личное мнение и я не хотел вас задеть.

Генри Морган лишь отмахнулся.

– Меня это нисколько не задевает. Не каждому по душе легкая нажива, я это понимаю и уважаю. Вы небось также не одобряете того, что губернатор английской колонии якшается с пиратами, да?

– Нет, не одобряю, но повторюсь, что это мое личное мнение.

– Я вас понимаю, Джек. Вы молоды и многого не знаете. В особенности того, как обстоят дела в Новом Свете. Если бы не пиратство или каперство, другая его форма, то здесь попросту не было бы ни единой английской колонии. Я сумел доказать это там, в Старом Свете, и теперь Порт Роял стал центром, куда стекаются испанские ценности. Мы не только помогаем себе, но и обезвреживаем врага. Как вам это?

– Врага, с которым Англия не воюет? – в голосе Джека звучало скорее утверждение, чем вопрос.

– О! Официально не воюет, сэр, только официально. А на самом деле испанцы никогда не оставляли попыток выдавить нас из всего Карибского бассейна. То, что война не объявлена, не мешает им нападать на английские поселения, грабить торговые корабли и всячески мешать развивать наши колонии, – коротким щелчком Морган стряхнул пепел с сигары, затем, не спуская с Белчера внимательного взгляда, словно держал его на прицеле, затянулся и выпустил густое облако душистого дыма. – Впрочем, вы должны не хуже меня знать о ситуации на Карибах. Если бы не пираты, господин офицер, то здесь не было бы ни единого английского поселения и вы никогда бы не получили назначение в Новый Свет.

Да, капитан Белчер прекрасно понимал обстановку и то, насколько правительства колоний зависели от действий пиратов, но также он знал, что губернатор лукавит. Джек не был ханжой и вполне отдавал себе отчет в том, что каперство являлось тем самым фактором, который позволял сдерживать притязания ненасытной Испании. Долг службы обязал его принять такую политику, но долг чести ее отвергал. Зная, сколько английских кораблей в данный момент стоят без дела в Чатемской верфи, Джек подозревал, что такая политика скорее продиктована прибылями Вест-Индской компании, нежели возможностями и интересами государства.

Как никто другой он знал, что профессиональный военный флот смог бы достичь куда более лучших результатов, нежели шайка пиратов. Но в таком случае частные компании не смогли бы наживаться на награбленных ценностях, и, пожалуй, в этом и состояла суть карибской проблемы. Такие, как Морган, чьи карманы наполнялись испанским золотом, всегда будут стараться выставить пиратов в наиболее лучшем свете и вести войну чужими руками.

Они немного помолчали, затем Белчер заметил:

– К вопросу о моем назначении, ваше превосходительство.

– Вы об «Альгроссе»? У этого корабля уже есть капитан. Когда прибыл Вилер, нам было доложено, что вы остались на Бермудах и, возможно, не сможете к нам присоединиться. Вы ведь понимаете, что корабль не мог стоять без дела?

– Да, понимаю. А что с эскадрой Вилера? Он ведь был здесь? – Джек с удивлением отметил про себя, что эта новость огорчила его не так сильно, как должна была бы.

– Не только был, но и ради вас хотел задержаться. Одно только это уже многое мне сказало о вас, Джек. Следуя новым приказаниям, ему пришлось уйти к Малым Антильским островам. Его задача – передать корабли тамошним береговым эскадрам, чтобы усилить защиту колоний, пока ремонтируются форты. Вы слышали новость? Испанцы сделали попытку напасть на Кап-Аитьен, и им это едва не удалось. Только благодаря близкому расположению к Тортуге французам удалось отстоять этот город. Больше благодаря удаче, разумеется. В ответ на испанскую агрессию французы нанесли визит Ла-Исабеле. Но с тем же успехом.

Генри Морган выдохнул изрядную порцию сладкого дыма и запил это хорошим глотком рома.

– Вследствие всех этих тревожных новостей английское правительство решило усилить те колонии, форты которых сейчас находятся в недееспособном состоянии. Поэтому Вилеру пришлось отплыть в срочном порядке.

Белчер кивнул, давая понять, что теперь ему все стало ясно. Виллер не только задержался в Новом Свете, но теперь можно даже было предположить его дальнейшие действия.

– Оставил ли капитан Вилер для меня какие-то инструкции, сэр?

– Ничего кроме того, что вы поступаете в мое полное распоряжение.

Морган пристально разглядывал своего собеседника. Несмотря на то, что в голове у Белчера мысли неслись сумасшедшим хороводом, по его непроницаемому виду ничего нельзя было прочесть. Но сам в прошлом будучи капитаном корабля, губернатор доподлинно знал, что сейчас творится в голове его собеседника.

– Думаю, что вам будет интересно узнать, что за вами оставлено капитанское звание.

– Но капитаном какого корабля я являюсь, сэр? – посмотрел на него Белчер в недоумении.

На это Морган удивленно развел руками.

– Вашего, разумеется. Вы пришли на своем собственном корабле и являетесь его капитаном, не так ли? «Консепсион» – ваш трофей и по праву принадлежит лично вам.

– Но это значит, что вы предлагаете мне стать частным лицом? То есть оставить службу, нарушить свою присягу богу и королю и стать пиратом?

Морган улыбнулся во всю ширь своего круглого лица. Смеялись даже его глаза, которые он выпучил еще больше, чем обычно.

– Я хоть и сам в прошлом пират, но не сослужу вам такую плохую службу. Думаю, что по пути сюда вам и самому приходила в голову возможность приватирства?

– Да, приходила, и мы даже обсуждали это с командой. Однако ни я, ни мои люди не желаем пачкать свои руки грабежом, а по-другому, насколько я знаю, ни один приватир и не зарабатывает на жизнь себе и своей команде.

– Так-то оно так, – согласно кивнул Морган, – но использовать ваш потенциал и такое могучее судно для обычного разбоя – это напрасная трата ресурсов. Я призвал вас с целью предложить то, что никому и никогда ничего подобного еще не предлагали. Да, вы возьмете каперский патент и станете английским приватиром, но это только чтобы узаконить ваши действия и объяснить вашу деятельность для особо любопытных. Вам надлежит полностью оснастить «Консепсион». Набрать на него полную команду, укомплектовать боеприпасы и провизию.

Белчер все еще не понимал до конца, что от него желает губернатор Порт Рояла.

– А с каких таких доходов я смогу оплачивать жалованье 340 человек, сэр? А во-вторых, какова цель такого основательного оснащения?

– Вы сохраните за собой офицерский чин, и ваши люди будут числиться на официальной службе английской короне, – продолжал губернатор, – а потому вы будет получать полное жалование на вас и вашу команду, что позволит вам заниматься тем делом, для которого вы мне нужны, без необходимости, как вы сказали, пачкать свои руки разбоем.

Белчер не сразу осознал услышанное. А когда понял, то лицо его просветлело. Ни на что подобное он не смел даже надеяться. По факту он не только оставлял за собой судно, но даже не нарушал данной им присяги и не лишался офицерского чина.

– Это значит?..

– Это значит, что вы остаетесь на службе его величества, но как частное лицо.

– Могу я спросить почему мне предложено стать приватиром, а не остаться капитаном на английском военном судне его величества?

– Это оттого, что миссии, которые вам надлежит выполнять, не могут иметь официального характера. Вы меня понимаете?

– Понимаю, но значит ли это, что поставленные задачи могут быть связаны с вопросами, недопустимыми для чести и достоинства?

– Как вы можете меня в этом подозревать, сэр? – возмутился Морган. – Не скрою, бывают задачи, которые не требуют от их исполнителей особой щепетильности в подобных вопросах, но для этого подходят и обычные пираты. Для этого мы здесь их и держим, в конце концов. Политика – дело довольно деликатное, и правительству, когда оно не желает огласки, иногда приходится действовать скрытно. Вот тут и необходимы ваши услуги. Все формальности уже утрясены с палатой пэров. Парламент дал свое полное одобрение.

– Уже? Но каким образом вам удалось так быстро это организовать?

– О, это было согласовано заранее, еще в начале этого года. Здесь находится представитель парламента, который официально заверит все надлежащие бумаги. Дело оставалось лишь за тем, чтобы подобрать для этой цели подходящего капитана с кораблем. По моему мнению, эта роль была предназначена для вас самим провидением, Джек. Уверен, что вы не оплошаете.

В дверях приемной показался негр-слуга.

– Да, Бен?

– К вам с визитом сэр Джордж Бинг, господин.

– А! Зови его сюда, старина! Его-то мы и ждем.