Всем нужны любовники

               

 Я смотрел ролик про птиц, как они вьют свои гнезда, и тут пришло сообщение:
  «Здравствуйте. Можно попасть к вам на консультацию?».
 Я не брокер и не инструктор по серфингу для собак. Я психотерапевт. Не из тех, кто получил сертификат на курсах для выпускниц школ, а врач, двадцать лет проработавший  в отделении острых психозов.  Сами понимаете, разница есть. Но потом я устал от всех этих безумцев с галлюцинациями и желанием меня прикончить, и свалил в более спокойное место. У меня уютный кабинет с диванчиком, креслом и музыкой Дебюсси «The Girl with the Flaxen Hair». Я сижу в твидовом костюме, закинув ноги на стол и покуривая сигареты «Harvest» исключительно за их коричневый цвет и приятный запах.
 На аватарке сообщения девушка лет двадцати. Симпатичная, с нарисованным мечом за спиной на темном фоне. Ей паршиво.
«Здравствуйте, - пишу я в ответ, - конечно, я приму вас. Сможете подойти через час?»
С такими пациентами нельзя тянуть. Если назначить время на завтра, она сто раз передумает или того хуже затянет петлю на своей шее. 
«Да, спасибо,» - написала она.  Я уточнил ей свой адрес и принялся ждать.
Шторы на моих окнах прикрыты, создавая интим и как бы отделяя от суетного мира. Она может мне довериться. Никого нет, только я и она.
Мне 45 лет и я разведен. Признаюсь, у меня была пара интрижек на стороне, и жена этого не простила. Если честно, у меня пропало либидо к ней. Так бывает.
Вскоре раздался звонок в дверь. Я открыл. Предо мной стояла девушка невысокого роста, в плотных джинсах черного цвета, закрытой футболке и кожаной куртке. Не случайно я описываю ее одежду. Она была словно спрятана от всех, в своем бомбоубежище, перетянутом тяжелым ремнем с металлической пряжкой. Глаза скрывали большие темные очки. Я пригласил ее войти. Движения девушки были нерешительными, точно она боялась, что за какую-то неловкость будет наказана. Она села на диван и положила очки на столик. Ее зеленые глаза были не грустными, а с неким отчаянием, и легко наполнялись слезами.
- Меня зовут Арина, - сказала она.
- Хорошо, - ответил я, но себя не назвал. Я должен остаться для нее чем-то таинственным и могущественным. Как отец небесный. - Будет лучше, если вы приляжете.
Она несмело легла. Сложила руки на груди и согнула ноги в коленях. Как упавший боксер, готовый дать отпор. Она боялась, что на нее накинутся и изнасилуют. Вот что было в ее позе.
Я сел рядом. Взял блокнот и ручку, хотя это было и без надобности. Но когда руки несвободны, а заняты чем-то, я уже как бы делаю что-то для нее.
- Арина, все что ты расскажешь мне, никуда отсюда не уйдет. Останется между нами. Тем более, что у нас нет общих знакомых. Можешь быть со мной совершенно откровенна. Я врач, и по закону не имею право говорить о тебе кому бы то ни было. Итак, что с тобой происходит?
Я как бы ненароком положил ладонь на ее руку, но она тут же отвела ее. Она была, как дикий зверек.
- Еще месяц назад все было хорошо, - начала она, - Перед тем я вышла замуж, работала в магазине, делала все по дому.  Но потом что-то произошло. Меня точно выключили. Дома не убрано. Я лежу на диване и не хочу ничего делать. Боюсь посмотреть на себя в зеркало. Не выхожу на улицу. Муж смотрит на меня и едва не плачет, ничего не может понять. Прийти к вам было нашим общим решением.
Она опять заплакала. То есть это не было плачем навзрыд, а тихой демонстрацией горя. В первую очередь я должен был предохранить себя от криминальных последствий. Понимаете, если у нее была классическая депрессия, а все за это говорило, то она в любую минуту могла покончить с собой. И тогда мне бы пришлось иметь дело с уголовным преследованием, за то что не отправил ее в психушку. Поэтому я прямо спросил:
- Понимаешь, Арина. В этих случаях бывает настолько плохо, что иногда хочется причинить себе боль… У тебя бывали такие моменты?
Она задрала рукав куртки и показала предплечье. На нем были свежие следы порезов от ножа.
- Черт! - невольно вскрикнул я.
 Одновременно почувствовав и удовлетворение от точности своего предположения, и дав понять, что я искренно ей сопереживаю. Такое просторечное «черт» как бы сближало нас. Тут каждое слово, каждый жест имеют значение. Словно идешь по минному полю.
Итак, у нее была классическая триада: не думает, не двигается, не получает удовольствие. Вдобавок, считает себя дерьмом.
- По правилам, я должен направить тебя в стационар, - говорю я, не придя еще к какому-то решению, - но если на фоне лекарств, которые я назначу, будет кому за тобой приглядеть, то можно пролечиться и амбулаторно. Такой риск имеется лишь первые  десять дней. Потом все пойдет на улучшение.
Она кивнула:
- Я не хочу идти к психиатрам.
- Хорошо. Попробуем обойтись без них. А пока ты расскажешь мне о том, что тебя тревожит. Сейчас или из прошлого.
И вот о чем она мне поведала. Ее папаша повесился, когда ей было лет двенадцать. Он был по уши в долгах, с которыми точно не расплатился бы. И не мог придумать ничего лучше, чем посадив дочку на колени, рассказывать ей о своих горестях, прерывая свое повествование скупыми слезами. Пока в один вечерок она не обнаружила его в ванной комнате, висящим на трубе. И это было то первое, что она не могла взять в толк.
Потом ее мамаша вышла замуж, и появилась новое безысходное обстоятельство. Мамаша с отчимом трахались в двух шагах от нее, конечно, со всеми сопутствующими шлепками и порнографическими стенаниями. И ей приходилось спать в наушниках, проникаясь мало-помалу ненавистью к сексу. И потому как только появилась возможность, она в пятнадцать лет свалила к первому попавшемуся парню на съемную квартиру. За тот период она успела испытать домогательства какого-то психа, который ворвался в баню, где она мылась, и порезал ей бедро.
Все эти жизненные перипетии привели к тому, что она возненавидела мужчин и почувствовала влечение к своей подружке. По крайней мере, она без всякой стыдливости признала свою бисексуальность. Так оно и бывает. Куча девчонок становятся лесбиянками или бисексуалками из-за насилия в детстве. Хотя это не мешало ей без всякого энтузиазма принимать своего мужа в постели.
 Не случайно я лезу во все эти интимные дебри. Вся психотерапия основана на сексуальной подноготной. Спросите у Фрейда.
- Хорошо, - подытоживаю я ее невеселое прошлое, - выпишу тебе самый ходовой антидепрессант. Без него толку не будет. Принимай таблетку по утрам и сообщай мне о своем самочувствии. Следующий сеанс устроим через неделю. Думаю, на сегодня мы многого добились. Уже одно то, что ты смогла выговориться, должно облегчить твое состояние.
Между нами говоря, в лечении душевных страданий есть только один способ: дать человеку исповедаться. И врач лишь выполняет роль священника.
Я подал ей рецепт. Она взяла его и пошла к двери. Перед уходом она посмотрела на меня снизу вверх взглядом собаки, которую забрали из приюта. Я приобнял ее за плечи, и она не отшатнулась. Я прикоснулся губами к ее волосам и почувствовал запах легких духов. Она ушла.

 Через неделю она появилась в ином одеянии. На улице стояла жара, и, видать, поэтому Арина была в легкой рубашке и шортах. У нее были круглые ягодицы и гладкие белые ножки, которые так и подмывало погладить и поцеловать. Кого-то может шокировать подобное заявление, но ничего странного тут нет. В психотерапевты идут в основном маньяки, не сумевшие сладить с внутренними демонами сладострастия. Кому уж об этом знать, если не мне. Арина прошла к дивану и легла на него свободно, без неловких движений. Вытянула ноги и сложила руки по бокам. Лицо у нее сияло.
- Спасибо, доктор, - сказала она, - я чувствую себя намного лучше. Убираюсь по дому, готовлю, хожу в магазин. Настроение чудное. Родственники довольны переменам. Я даже музицирую и пишу книгу. Занимаюсь фитнесом, хочу сбросить вес до пятидесяти килограмм.
- Сбросить вес? На мой взгляд он идеален.
- Нет. Мне не нравятся мои ноги.
- Ноги? - я положил руку на ее голень, теперь это выглядело естественно, - они шикарные, и лучшего трудно ожидать.
Я провел ладонью выше ее колена, прошелся по прохладному бедру. И тут не удержался и поцеловал внутреннюю поверхность бедра.
- Милая девочка, - сказал я и посмотрел ей в лицо.
И вот что. Она глядела на меня спокойно, с широко открытыми глазами. Уголок рта приопустился, изобразив  блудливую ухмылку, которая сделала ее особенно красивой.
- Знаешь, - говорю я, - если бы ты захотела сделать удачное селфи или портрет, ты должна сфотографироваться именно с этим выражением лица. Ты просто красавица.
- Спасибо.
- И еще. Я рад, что препарат действует. Моей задачей остается работа с тараканами прошлого в твоей памяти. Все взрослые мужчины в твоей жизни приносили тебе только боль. Сначала мы используем что-то похожее на гештальт. Я как бы сыграю роль твоего отца и отчима и переиграю ситуацию.
Я подсел к Арине на диван и посадил ее на колени. Она доверчиво прильнула к моей груди. Ее глаза наполнились слезами. Это происходило так легко и быстро, словно там был шприц с водой, который в мановение ока выпускал влагу. Ее попка упиралась в мой член, и она с тяжелыми вздохами ерзала на нем.
- Милая моя девочка, - повторил я и погладил ее волосы. Нынче она покрасила их в оранжевый цвет, ей это шло. Волосы издавали тот же приятный аромат, - ты самая лучшая.
Другой рукой я наглаживал ее ножки. Надо быть роботом, чтобы удержаться от этого.
- Можно закурить? - спросила она.
- Да, конечно.
Она села рядом и мельком посмотрела на мой пах. Недвусмысленная выпуклость в том месте указывала на то, что я возбудился. Мы закурили. Честно говоря, все это походила не на лечебный сеанс, а на посиделки любовников.
- Я должен спросить, - говорю, - с давних пор психотерапия упиралась в подсознательное, в секс. Ты получаешь оргазм?
- Нет, - ответила она.
- А каковы твои фантазии на этот счет?
- Я хочу трахнуть свою подружку. Мы обе понимаем это и близки к тому. По крайней мере, часто спим вместе.
- И каким образом это может произойти? У тебя есть вибратор?
- Три, - она засмеялась.
- Ты пробовала его? На себе?
- Да.
- И каково это?
Она пожала плечами и не ответила. Когда она уходила, то кинула на меня через плечо испытующий взгляд. Не знаю, что она пыталась прочитать на моем лице, доброжелательность или раскаяние.

 Спустя неделю Арина пришла в некоторой растерянности. На ней были джинсы и футболка. В руках она держала сумочку, которую поставила на столик, прежде чем лечь на диван.
- Как дела, милая? - спросил я.
- Доктор, объясните мне одну вещь. Сейчас у меня все как бы хорошо. Замечательные отношения с родными. Ничто не беспокоит. Но временами накатывает отчаяние, невыносимое, хоть волком вой. И главное, причины для этого нет.
И вот тут меня озарило. Понимаете, в психотерапии существует больше полутысячи способов  лечения. Каждый изгаляется, кто во что горазд. Кто-то копается в детстве, кто-то играет разные роли. Почему бы и мне не придумать свою фишку.
- Многовекторность — говорю я, скорее себе, а не ей, - каждый из нас, мужчин и женщин, не может быть привязан к одному партнеру. Это придумали потом, в средние века. Церковь. Чтобы удержать людей в моногамности, от свободы любить многих. Но в нас это сидит. Подсознательное желание иметь любовника, и не одного. Мы не можем этому противостоять.
Я сжал ее маленькую ладошку, и она не отдернула руку.
- Так вот, - продолжаю я, - ты сейчас чувствуешь вот это подсознательное желание. И пока не реализуешь его, будешь сходить с ума.
- Что же делать? - ее глаза опять, в одну секунду наполнились слезами.
Я посадил ее на колени. Она была такой маленькой, это легко было сделать. Я спрятал лицо в ее волосах.
- Я сыграю роль твоего виртуального, ненастоящего любовника. Поддельное свидание с поддельным сексом. И ты останешься верна своему мужу. Можешь быть уверена, я не войду в тебя. Но реализованное подсознательное желание, станет твоей тайной и свободой.
- Что же делать? - повторила она в каком-то гипнотическом угаре.
- Перво-наперво сбрось то, что сковывает твое тело, и одень вот это, - я подал ей мягкий халат белого цвета. У меня были такие для подобных случаев.
Она сбросила одежду и накинула халат. Легла на диван. Приглушенный свет. Какая-то дурацкая музыка из колонок. Она отвернула от меня лицо. Это дало мне время раздеться. Я прилег к ней и погладил ее ноги. Это прикосновение для нее не в новинку, она к нему привыкла. Я положил ладонь на ее пах, точно прикрыл вагину створкой раковины, и притянул ее руку к своему члену.  Маленькая теплая ладошка держала мой возбужденный ствол, и я заставил водить ею вверх-вниз, все быстрее и быстрее. Она не давала целовать себя в губы, и я прикасался к ее шее, к груди, одновременно блудя в ее влагалище пальцем. Потом кончил.
Она повернула ко мне лицо, и я увидел ненависть в ее глазах.
= И вы такой же, как все, - вскричала она разъяренно.
Схватила сумочку со столика и достала оттуда небольшой нож. Подняла его и с размаху воткнула мне в живот. Ее искаженное лицо было совсем некрасивым.
Черт! Надо было с самого начала отправить ее в больницу.